Глава шестая. Памятник последнему фаэту.

Малиновый тор спасательного круга, оплетённый капроновым фалом, давно стал привычной игрушкой. Леда с Эрвином лежали на спине рядом с ним. Волна качала мягко, то скрывая, то показывая близкую горную цепь на востоке. По синему небу плыли лёгкие высокие облака. В десятке метров западнее резвились дельфины, ожидая приглашения к общей игре.

Эрвин подплыл к кругу, положил на него голову. Локоны на ярком солнце заблистали красным золотом. Он смотрел на статую краснокожего золотоволосого гиганта; изумрудно-синяя вода омывала его ступни.

– Мама, Игорю, конечно, виднее… Но что будет с папой, когда океан вернётся к себе?

Леда в тысячный бесполезный раз поправила сына:

– Не Игорь. Игорь Всеволодович.

Она устроилась рядом с Эрвином. «Игорю, конечно, виднее…» Бортников переместил статую из Дворца Посвящений сюда по её просьбе. А ей предложили ребята из Чрезвычайной Комиссии, вновь преобразованной в Комитет Пятнадцати. Леран не любил памятников, посвящённых себе, но за этот простит.

– Вода спадёт. И он опустится точно на то место, где пришёл в наш мир.

– Да, правильно, – оживился Эрвин, – Я не сразу вспомнил. На берегу появится посёлок. И дом, где жили дедушка с бабушкой, и ты с папой. Правда?

– Правда. Всё снова будет так, как было…

«На Земле будет… Но не у людей, – сказала она себе, – Памятники не оживают».

– Мама, знаешь, о чём я подумал? Океан как-то связан с фаэтами. Время пребывания фаэтов на Земле называется кайнозойской эрой. Так вот, если забыть о потопе во время Вторжения, кайнозой ежегодно добавлял в океан два кубокилометра воды. Это в четыре раза больше, чем до того. Ты знаешь?

– Я знаю, что возраст Филиппинского моря шестьдесят миллионов лет. Ты, Эрвин, такой же, как отец. И он начинал с этого…

Он повернул к ней голову. В синих глазах мерцали частые золотые искры. С каждым месяцем их становилось заметно больше. Сбывалось. Сбывалось предсказание мудрой Лании: «Твой сын будет первым фаэтом, рождённым на Земле». Сбывалось не сразу, постепенно, но сверхточно. В облике Эрвина столько от Лерана, что иногда оторопь берёт. Аманда, Майкл, Эрик; Ириан и Элиа с маленьким Лериком, – все дельфины признали его за своего с первой встречи. Мистика, да и только: никто его не учил, а он сразу заговорил с ними.

Леда замерла: в памяти проявился очередной отрезок последней мыслепередачи Лерана. Она уже почти привыкла к этим всплескам… Вначале было тяжелее некуда. Глазами Лерана она видела освещённое тремя прожекторами десантников и троеглазыми ликами хозяина капища подземелье, оформленное по внегалактическому дизайну. И ненавистное противное лицо принцессы – Бабы-яги… Леран чуть-чуть не успел, иначе она бы заняла опустевшую клетку Арни в Солт-Лейк-Сити. Чуть-чуть, – как это исчезающе мало и как бесконечно много…

«Луч к Фаэтону, отправленный из сатурнианской F-зоны.., – говорил в ней Леран, – Авторы его – люди грядущей Земли, возрождённой и очищенной после Вторжения. Земляне пытались не допустить гибели Фаэтона и фаэтов. F-импульс предназначался для компенсации иного внешнего воздействия. Чьего, я не узнал… Возможно, это не было хорошо известно и нашим потомкам. Как бы то ни было, теперь ясно: взрыв планеты был подготовлен её обитателями. Они не предполагали, что между звездой и её планетой – неразрывная связь. А чрезмерное отдаление от родного светила неизбежно приводит к катаклизму, потере жизненной силы. Планеты и звёзды – это те же семьи…»

– Путешествующие планеты взрываются от тоски по звезде-матери, – сказал неожиданно Эрвин.

А она и забыла; ведь передача Лерана, – это завещание их сыну. И Эрвин как-то ухитряется слушать сам… Неведомым путём чувствует, когда в ней просыпается голос отца. Всё правильно: Леран говорит прежде всего для него. Но всё равно это пугает: Эрвин растёт и развивается быстрее Лерана. И как легко он говорит о вещах, которые для всех землян более чем загадочны. Не только Леду, но и Бортникова холодок пробирает.

Так же было и вчера, когда Игорь Всеволодович провожал их сюда.

– Игорь, працивилизация Системы, – это те, которыми будем мы.

Бортников растерялся перед пятилетним ребёнком:

– Мы? Мы – это кто?

– F-зону у Сатурна построил или я, или мой отец. Точнее пока не знаю…

Тут испугаться бы… Но Леду почему-то пронзило предощущение радости. Она уловила мысль Бортникова: времена наши не кончаются, мы продолжаемся друг в друге. Может быть, он прав. Но она считает, что Эрвин видит дальше.

Голос Лерана утих, словно он услышал реакцию сына.

– Мама. А куда делись кометы и метеориты, которые могли нас всех уничтожить?

– Вернулись на прежние места. Сами по себе.

– Сами по себе? А может, их позвал к себе тот самый галактолёт?

– Почему бы и нет. Никто в этом и не пытался разобраться.

– Всё-таки галактолёт! – уверенно заявил Эрвин, – Но не сам он. Кто-то включил сигнал. Кто-то из людей…

«Кто-то из людей… На Сфере Оорта после штурма Йуругу не было ни одного человека…» Леда вспомнила, по какому поводу они приехали к статуе Лерана, когда-то в Шамбале изображавшей Эрланга. Она протянула Эрвину деревянный медальон индейского происхождения, принадлежавший Ирвину Кронину. Две сплетённые змейки…

– Это твоё наследство. От деда.

Эрвин бережно, по-взрослому принял древнее украшение. Глаза его смотрели совсем по-лерановски. Он расправил шнурок и повесил медальон на грудь.

– Мама, а где твой браслет? Тоже деревянный, с жемчужинами?

Снова холодок по спине… Снова он говорит о том, чего не видел, о чём не слышал.

Деревянный индейский браслет Марии Крониной с врезанными в него жемчужинами – первый подарок Лерана матери. Он остался в родительском доме после той встречи. Как неумело Леран скрывал от неё Псевдо-Леду! А ведь она сразу почувствовала. И потом поняла, в чём дело. Но не показала того, чтобы не расстроить его. Дом через неделю покрыла вода. Откуда Эрвин может знать?

…Эрвин вместе с Игорем Всеволодовичем «смотрел» повтор передачи Лерана. Тот самый ужасный, первый её кусок.

…Поражённый смертельным лучом Леран падает у ног Дениса Салтыкова, и золотой кокон окутывает его неподвижное тело.

– Вы не думайте, папа не мёртвый!

– То есть как? – спросил Бортников; для него это было первое «откровение» от Эрвина и Верховный Протектор Земли потерял самообладание, – Он живой?

– Не совсем. Нет ещё, – непонятно ответил Эрвин, – А вот Баба-Яга точно неживая. Хотя из молекул. Она – копия живого, изменённое повторение.

– Изменённое повторение… То есть псевдо-жизнь, – задумчиво смотря на маленького Эрвина, сказал Бортников.

– Вот! Точно! – обрадованно воскликнул тогда Эрвин, – Ложная жизнь! Они гнездятся в адских мирах. Иногда они проникают и на живые планеты. Папа знал об этом. Мама, он ведь говорил? Кроме Бабы-Яги, ещё ночницы, упыри, русалки…

В небе зашелестели крылья. К ним летел Радомир. Приходило время прощаться с Лераном. До следующей встречи. Эрвин, а вслед за ним Леда, предпочитали саркофагу общение со статуей. Если очень захотеть, она начнёт двигаться… Но фаэты унесли с собой секрет оживления голограмм.

Эрвин проследил за приводнением Радомира и продекламировал:

 

…Узду грызущие драконы,

Взметая крылья, рвутся ввысь;

Сверкнул над ними бич червлёный, -

С земли рванулись, понеслись.

…

 

Но, как огненная птица,

Золотая колесница

В дымно-рдяных облаках…

 

Леда вздохнула.

…Один из любимых стихов Лерана. «Медея» Брюсова. Ну откуда Эрвин знает?! Он же в двух брюсовских строфах выразил своё восприятие и драконов, и Юниверов. Как смог Леран передать сыну свою приобретённую на Земле память? Комитет Пятнадцати озабочен не меньше её.

Радомир осторожно подплывал к ним, не отрывая взгляда от Эрвина. Дракон видел в нём своего друга Лерана Кронина. А Эрвин, махнув приветственно рукой, прокричал звонко:

– Кольца тела покрыты золотом. Брови из чистого лазурита… Это о твоём предке, Радомир!

Древнеегипетская «Сказка о потерпевшем кораблекрушение», известная Леде от Лерана. Что ж, и это нормально! Детский крик что-то затронул в её памяти. В глазах на мгновение померк окружающий мир. Эрвин замер с поднятой рукой, Радомир остановил движение. Втроём они слушали Лерана. Следующую часть завещания.

«К анатомии предательства… Ты – сын Земли и Неба. Ты обязан знать.

На Земле зло прикрыто внешней красотой, обманом слов. На Чёрных мирах оно без примеси, без вуали, в чистом виде. Чистое, то есть голое функциональное зло.

Очень важно: подобное тянется к подобному. Это в электромагнетизме одноимённые заряды-полюса отталкиваются. В живой психике наоборот.

Арни, став Аполлионом, не мог не уйти к ним. В нём преобладало зло. Скрытое от всех, оно росло и крепло, пока не захватило его полностью навсегда.

Как только увидишь в себе или рядом малейший росток зла, – тащи его на свет, не дай ему развиться. Зло расцветает во тьме».

 

Игра-прощание с дельфинами. Перелёт на спине Радомира к Юниверу Верховного Протектората.

Океан сверкает доброй чистотой, светом Солнца, а не красных звёзд. Голубая планета очищается от грязи и тьмы.