И отец, и ты знаете больше, чем говорите, - задумчиво произнёс Леран, - Или он не всё тебе сказал? И почему твой сейф должен открывать я, а не ты сам? 1 страница

- Столько вопросов... Очень много для старого больного человека. Ты знаешь, в моём паспорте опечатка. Там написано, что мне нет сорока. На самом деле мне в два раза больше, - Барт расслабленно улыбнулся, так и не открыв глаз.

Он помолчал, продолжая улыбаться, и сказал:

- Когда мне было чуть за двадцать, как тебе, я не понимал, что такое возраст. Многого не понимал. А Ирвин Кронин был человеком редкого сердца. У него чистые гены. У тебя с Ледой тоже. Но кровь Ирвина была настояна на доброй крепкой философии жизни. Дай Бог такого каждому. И он не любил говорить о том, что могло нанести вред или беспокойство хоть кому-нибудь. Мы с тобой договорились: наш разговор будет, но позднее.

- Да-а, - протянул гласные Леран, - Я опаздываю с пониманием. Мой долг перед отцом и матерью неоплатен. И Леда... Барт, мы найдём тех... И поможем Леде. Плохо знать о себе меньше других. Но знание придёт, ты прав. Когда это случится, тогда ты и Леда, - вы будете первыми, кто услышит правду.

- С болезнью Леды ты справишься, - тихонько сказал Эриксон, - И сам же разберёшься с легендами о золотом дожде и золотых людях. Ты займёшься ими...

- Выходит, они есть на Земле? И это не просто легенда? Но я всегда останусь Лераном Крониным...

Эриксон улыбнулся как-то тепло, по-ирвиновски, открыл глаза и взглянул на Леран светло и проясненно...

- Ухватитесь покрепче за сиденья, - прокричал им Хосе-Мария, бросая самолёт в крутой вираж, - Входим в долину, а здесь мешанина ветров!

Разговор прервался, оставалось наблюдать за развернувшейся внизу полосой пологих холмов, полускрытых серо-жёлтой пеленой наступающей с востока пустыни. Суша протягивала покрытый нездоровым налётом язык к близкому уже океану.

 

Самолёт мягко коснулся земли, пробежал метров тридцать, пилот заглушил двигатель, помог выйти пассажирам и, махнув в сторону десятка деревянных строений, скученных в ста метрах на юго-западе, темпераментно сплюнул под ноги и сказал:

- Не знаю, что вам надо в такой глуши, не моё дело. Искатели приключений не переводятся в этой сумасшедшей стране, - глаза его сузились, показывая непонимание и осуждение, - Вот ваш посёлок. Всё, что хотите узнать, вам скажут в магазинчике. Он тут один. Видите хибару справа? Желаю удачи. А я подожду попутчиков в обратную дорогу, кто-то тут заказал три места на сегодня.

Эриксон погрозил Хосе-Марии кулаком, - хитрый мексиканец проговорился, ему всё равно было лететь сюда, - но ничего не сказал. Леран поблагодарил пилота, и они двинулись к посёлку, за которым виднелись невысокие горы, уходящие на юг, к Сент-Себастьяну. За холмами на западе угадывалось море, до него оставалось менее десятка километров.

Селение выглядело безжизненным, как и природа кругом. Пристанище отшельников или тех, кто не в ладах с законом.

Противно проскрипела дверь, и они вошли в магазин, лишённый не только рекламы, но и вообще всяких опознавательных знаков. Скрип двери успешно заменял звонок или колокольчик, - их встретил маленький толстяк с заплывшими жиром глазками и обаятельной улыбкой.

- Привет, господа, я к вашим услугам.

Пока Барт налаживал контакт с толстяком, Леран изучал полки на стенах справа и слева. Стена напротив была девственно чиста, если не считать двери, ведущей, по-видимому, в жилой отсек строения.

По набору товаров магазин напоминал лавку для нужд мучеников Эльдорадо прошлого века. Домашняя хозяйственная утварь, мясные и овощные консервы, - вот и всё, что предлагалось в обмен на полновесно обеспечиваемые доллары. Лерана заинтересовали картонные ярлыки с наименованиями и ценами товаров. Удивление он выразил вслух:

- Простите, почему у вас на мясных консервах ярлыки овощных? А вёдра называются лопатами? Или это не магазин?

- Магазин! У меня лучший и единственный магазин на более чем пятьдесят миль в округе, - тонким голоском, улыбнувшись ещё шире, разъяснил владелец «овощного мяса», - Маленькая слабость, знаете. Благодаря ей тут нет ни грызунов, никаких других вредителей, даже муравьёв: они путаются в информации и уходят насовсем. Во-вторых, из-за этой причуды я получил широкую известность, заменившую дорогую рекламу.

- А как относятся к этому власти? - спросил Эриксон.

- Шериф в ста милях отсюда, я забыл его лицо. Он-то и есть власть. Думаю, и вы не из тех. А вреда от моей причуды никому, как вы считаете?

- Мой коллега молод и любопытен, - сказал Эриксон.

Ему не нравилось, что толстяк специально затягивает пустую болтовню, чтобы дать себе время для их изучения, и решил сразу перейти к делу:

- Мы здесь не по своей воле. Где-то в ваших местах научно-исследовательский центр. К сожалению, мы потеряли схему, и вынуждены теперь справляться. Нам надо именно туда.

Улыбка слетела с лица толстяка.

- Я не слышал ни о каком центре, господа. К тому же я человек маленький, моё дело торговля.

- Боюсь, ваша торговля не так прибыльна, как вам хочется, - Эриксон протянул руку к Лерану; тот понял его и вручил бумажник. Эриксон вынул зелёную бумажку с самой большой цифрой и мягко вложил её в руку толстяка, - Укажите человека, который мог бы нам помочь.

Изобретатель причуд вздохнул, рассмотрел цифру, и неуловимым движением фокусника спрятал банкноту куда-то в рукав.

- Могу рекомендовать одного человека, знающего окрестности. Чем он живёт, я не знаю, мы не интересуемся чужими делами. Вы не будете ссылаться на меня? Его дом на другом краю. Там вы его и найдёте. Если уговорите...

Взгляд бизнесмена пустыни был прикован к бумажнику Эриксона.

Они вышли на свежий горячий воздух и Барт заключил:

- Явный контрабандист. У него в лавочке пункт пересылки.

- Барт, ты мог бы стать первоклассным полицейским, - сказал Леран, - У него за внутренней дверью склад оружия. И ещё что-то запрещённое. Знает он достаточно, но ничего не скажет, страх перепутал все его мысли. Я не смог разобраться. Уверен, он боится руководителей «нашего» центра. Возможно, работает на них. Лавочка, причуды, - всего лишь маскировка.

- Плохо, если они все на службе. Тогда Геб получит не сенсацию, а непредвиденные расходы по безуспешному поиску лучших своих людей.

Человек неизвестных занятий, худой и жилистый как столетний йог, в рваной неопрятной одежде, оказался дома. Они прошли весь посёлок, но не отметили ни признака населённости. Посёлок становился всё более странным. Барт подумал, что хорошо бы из какого-нибудь укрытия рассмотреть пассажиров, желающих лететь с Хосе-Марией в Мэн-Сити, но решил не тратить время. Он рассчитывал до наступления ночи добраться до цели. После приёма бумажки того же достоинства, что была презентована хозяину магазина, худой согласился быть проводником.

Прицепив к поясному ремню армейскую фляжку, проводник махнул рукой на запад и без слов зашагал в указанном направлении. Через три часа он остановился между двумя холмами, поросшими жёлтой редкой травой. Барт и Леран поднялись на холм повыше. В двух километрах перед ними начиналось море, а на самом берегу, у скалистого утёса стояло здание из серого бетона. На вид, - коробка, окна которой точь в точь походили на амбразуры противотанкового сооружения времён войны.

Проводник, оставаясь в распадке, следил за ними. Поняв, что они разглядели здание, кивнул, повернулся и молча отправился обратно.

- Что будем делать? - спросил Леран, провожая его взглядом.

- Сначала осмотримся. Мы как мыши перед мышеловкой. Знать бы, как будет выглядеть сыр... Подойдём поближе. Прятаться не имеет смысла.

Они остановились в километре от берега, на песчаной площадке, бывшей когда-то вершиной скалы. Время оставило от неё несколько стоящих вразброс каменных столбов причудливых очертаний. Отсюда можно было разглядеть стальные кружева на тёмных стёклах амбразур и двойной ряд колючей проволоки, укреплённой на железных столбах. Между проволочными рядами прогуливалось десяток сердитых на вид немецких овчарок.

- Вот как! Интересно, почему ни собак, ни проволоки не было видно с холма? - озадаченно спросил себя Эриксон, - Не нравится мне это гиблое место. Ох, не нравится...

Леран, слушая Барта, пристально разглядывал проволоку и собак: они двоились в его глазах, наплывали друг на друга, то есть вели себя не как положено. Он прикрыл глаза ладонью, чтобы устранить помехи от лучей садящегося впереди солнца и не заметил, как Эриксон, стоявший рядом с каменным выростом справа, побледнел, обмяк и упал. Услышав шум, Леран повернулся, увидел Барта лежащим и бросился к нему. Едва он наклонился, как ему на голову обрушился сильный удар, выключивший сознание.

Леран очнулся первым. Они с Бартом сидели в центре пустого просторного помещения, привязанные к укреплённым в бетонном полу металлическим креслам.

Напротив у стены стоял человек в строгом чёрном костюме, с лицом без определённого выражения, и ожидал, пока они придут в себя. Леран с трудом повернул ноющую голову, нашёл взглядом Эриксона. Вот и он открыл глаза. Смотрел Барт удивительно весело, даже с торжеством. Будто добился исполнения желанной мечты. Похоже, приключение начинало ему нравиться. Улыбнувшись Лерану бледными губами, он прошептал:

- Вот и приехали... Ты что-то понимаешь? Я думаю, мы в плену у жрецов искусства убеждать.

- Вы там, куда и стремились, - сказал джентльмен, сделав несколько шагов к ним поближе.

Он хлопнул ладонями, раздвинулись створки потаённой двери, из стены за его спиной выдвинулся овальный стол с аппаратурой. Над образовавшейся нишей высветились два уже знакомых знака: левая свастика и трилистник, точно такой, что видел Леран внутри неопознанного летающего объекта-шара.

- Кому мы доставили радость своим появлением? - спросил хрипло, почти весело Эриксон, - Позвольте представиться: Барт Эриксон и Леран Кронин, телевидение Сент-Себастьяна. Надеюсь, наша аппаратура не повреждена?

- Телевизионщики? - искренне и неожиданно удивился незнакомец, - Впервые разговариваю с живыми журналистами. Какими судьбами?

- По заданию директора телекомпании, - продолжил Эриксон, предпочитавший откровенность и в таких условиях, - Нам стало известно, что где-то здесь работают над серьёзными научными проблемами. Хотели бы познакомиться...

- Познакомиться? Замечательно. Прекрасно! - отозвался серьёзный и, видимо, полномочный джентльмен, - Вижу, вы не знаете, скольких погубило праздное и нерасчётливое любопытство. Журналисты вы или нет, мы уточним. Можете меня называть Карлосом. Я и есть руководитель всех научных проблем. Для чего вам лишние знания?

Леран молчал, наблюдая за поведением Карлоса, вслушиваясь в твёрдые бесцветные фразы, страдая от собственной физической беспомощности и невозможности заглянуть в мысли организатора их похищения. Все его способности как улетучились: ничего не получалось, как он ни старался.

И ещё беспокоило состояние Барта, охваченного детски беззаботной эйфорией.

- Вы собираетесь держать нас связанными? - уточнил Леран.

- Нет, нет... Как только я пойму, кто вы и откуда узнали о нас, вам предоставят свободу.

- На правах невинных страдальцев мы рассчитываем на взаимную откровенность. Уберите же завесы, добрейший и любезнейший господин Карлос, - вежливо попросил Барт.

- Скрывать от вас что-либо я не собираюсь. Более того, познакомлю и с нашими достижениями и с проблемами. Мнение постороннего свежего человека имеет для меня некоторую цену. Всё равно вы не сможете причинить вред, - Карлос показал ослепительно белые зубы; улыбкой это движение Леран бы не назвал, - Вы люди осведомлённые и слышали о понятии дао? Под дао я понимаю следование законам естественной необходимости. Всё, придуманное современным человечеством для самооправдания, мы отбросили как хлам, мешающий продвижению к истинным целям. Как говорил Лао-Цзы, у каждого человека свой путь, своё дао. Мы освободили «зеркало неба и земли», - разум, - от искусственных помех и естественных слабостей. Мы собрали лучшие умы, дали им всё. Мы отвергли ошибки человеческой логики и её несовершенные приоритеты. И если наши цели не совпадут с вашими, вина в том не моя. Я вас не звал.

Леран понял, - они с Бартом в ловушке. По глазам Барта увидел: и он знает о том. Вот откуда его эйфория: обречённость его не пугает, он готов к подобному исходу и даже совсем не против! Оставалось слушать, готовиться к худшему и надеяться на чудо.

- Вы, - в здании, которое видели от прибрежных холмов. Оно - вершина айсберга, не успели спрятать. Через месяц вы бы его не увидели. И не сидели бы здесь. Под нами, - целый город, научный подвал Земли. А ещё ниже, - естественная полость, заполненная водой, идущая далеко в глубь материка. Неизвестное море!

- Вы проводите морские исследования? - спросил Эриксон.

Он будто и не заметил всей трагикомичности беседы, в которой задающая вопросы сторона лишена как свободы, так и надежд на то, что ответы ей когда либо пригодятся.

- Мы работаем одновременно в двух стихиях, в воде и на суше. В океане, по ленте шельфа, по материковому склону, мы проделали входы в лаборатории и аквариумы... Но с главного! Наша задача: соединение двух цивилизаций, сухопутной и водной, - он бесстрастным взглядом оценил реакцию слушателей, - Вижу, вы из тех умников, которые смеются над подобными словами, сидя в городах. Кое-кто из тех, кто не с нами, признают наличие на Земле двух разумных ветвей развития. Но даже они убеждены, что два мира не имеют шансов сомкнуться, поскольку имеют несопересекающиеся образы мышления и поведения. Никто пока не смог сломить барьер непонимания. Известные эксперименты с дельфинами, осьминогами и прочими водными тварями, - бесполезны. Формы разума в океане принципиально иные, чем наши, это верно.

- Зачем это вам? - не удержался Леран от наивного вопроса, - Ведь на твёрдой земле ещё столько загадок и проблем! И к чему таинственность, отгороженность?

- Сейчас я вам кое-что покажу, - оттенок превосходства впервые придал жизнь речи Карлоса, он прошёл к столу и нажал невидимую со стороны кнопку.

Над нишей в стене, поверх свастики и трилистника, засветился экран с движущимся изображением. Барт и Леран затаили дыхание, забыв о боли: такого им видеть не приходилось.

- Мы разгадали тайну одного из видов динозавров, - начал разъяснения Карлос, - И нашли с ними контакт! Полноценный, разумный диалог, вот чего я достиг! Вы видите перед собой существо, которое правильно называть драконом!

Карлос торжественно вознёс руку к недосягаемому потолку и картинно обратил её к экрану. К оттенку превосходства в его словах добавился пафос.

- Несколько десятков лет назад в университете Колорадо догадались: некоторые из динозавров, исчезнувших около шестидесяти миллионов лет назад, не вылуплялись из яиц, а рождались таким же путём, как и люди. О чём это говорит? О том, что они вовсе не примитивные пресмыкающиеся, а высокоразвитые млекопитающие! И, - приспособленные к жизни и на суше, и в воде. Смотрите... Смотрите!

Но слушатели Карлоса и так не отрывали глаз от невиданного зрелища. Леран словно попал в ожившую легенду. Он видел то, что в разные времена описывали люди, далёкие от стремления к правде. Миф и фантастика в живом движении! Мысли об обмане не было.

...Отсвечивала и искрилась чешуя. Видимо, и на самом деле она ночами светится, создавая сияющий оазис посреди тьмы. Огромные крылья в обрамлении радужных перьев... Куда павлиньей гордости!

Дракон стоит на четырёх лапах: задние, - короткие, столбовидные; передние, - длинные, со сверкающими голубизной когтями. Хвост, - длинный и мощный, изогнут пружинной дугой.

Самое впечатляющее: голова. Пасть чуть раскрыта, кинжального вида зубы, полупрозрачный пар или дымок вырывается из неё при выдохе. И, - глаза: круглые, горящие осознанием силы и смыслом. Именно смыслом, пониманием и себя, и мира, решил Леран.

Рядом с драконом появился маленький дракончик, потёрся головой и шеей о громадную лапу, - или ногу? - поднял голову...

Барт приходил в себя от зрелищного шока, а Карл продолжал:

- Вот он, связующий мост между двумя цивилизациями! Дракон соединит сушу и море, откроет нам немыслимые богатства. Мы не ограничиваем себя достижениями так называемого прогресса, он ни к чему хорошему не ведёт. Равенство и демократия - фальшивые и обманные лозунги. Мы создадим новую расу людей, мы будем первыми в этой расе, её создателями и правителями...

«Новая раса! - подумал Леран, - И почему там, где свастика, всегда стремление к отделению, обособлению, верховенству? Ведь свастика изначально, - символ очищения…»

- Пройдёт совсем немного лет, - между тем увлечённо говорил Карлос, - И ваша суша сократится до нескольких островков. Процесс прироста воды на Земле шёл всегда. Шестьдесят-семьдесят миллионов лет назад процесс пошёл интенсивнее, из года в год его мощность нарастает. Процесс необратим, и нас не интересует, почему такое происходит.

«А ведь он прав, - Леран вспомнил, что Японское и Филиппинское моря образовались именно шестьдесят миллионов лет назад, что масса воды действительно растёт, - Карлосу, видно, катастрофически не хватает слушателей. Мания самовыражения, возросшая на гордой самооценке, исказила его внутренний мир. Он психически болен, как все люди, фанатически преданные одной идее».

- Теперь вы поняли, чем мы занимаемся? И по-прежнему хотите, чтобы всё это стало известно миру обречённых? Таким, как вы?

Леран и Эриксон, поражённые размахом и результатами деятельности спрятанного от мира коллектива учёных, молчали. Маньяк властвовал над гениями! Что ему можно было ответить?

- Если вы не идиоты, то понимаете, что секретность - основа нашего успеха. И сообщите мне, откуда узнали о нашем существовании, кто вас послал, кто вам платит. Советую говорить, мы всё равно выжмем из вас нужные сведения. От кого стало известно о нас?

Он обошёл стол, вопросительно воззрился вначале на Лерана, затем на Барта.

Эриксон повторил сказанное ранее, умолчав о посещении союза экстрасенсов в Мэн-Сити, о совпадении знаков свастики там и здесь, о таком же трилистнике, виденном Лераном внутри неопознанного летающего объекта. Крепла уверенность, что эти факты связаны между собой.

- А что скажете вы, мужественный юноша с девичьей наружностью?

- Я ничего не могу добавить к сказанному моим братом, - ответил Леран, - Он говорит правду.

- Мне не нужна ваша правда. Она - прикрытие. И как прекрасно, что вы - братья! Делаю последнее предупреждение: или вы откроете мне всё об организации, пославшей вас, или я буду вынужден использовать жёсткие меры воздействия.

Вид и голос Карлоса не оставляли сомнений в серьёзности объявленных намерений. Эриксон, зажмурившийся при упоминании Лераном об их родстве, шепнул:

- Слушай меня... Ты выйдешь отсюда, ты обязан. Я знаю, ты сможешь. Забудь обо мне, забудь хоть на время. Кто-то должен вытащить на свет этих мерзавцев. Я уже не смогу, моё место здесь...

Карлос услышал, понял смысл и, побагровев, выкрикнул короткую команду. Из ниши в стене, где раньше прятался стол, появились трое в спецназовской форме и, повинуясь указанию Карлоса, принялись обрабатывать Эриксона гибкими металло-резиновыми прутьями. Леран напрягся, попытался освободиться от ремней, но ничего не получилось. Где же лицо Старца-Учителя? Неужели заверение, что он в безопасности, всего лишь произведение его собственного мозга? И куда делись его уникальные способности? В решающий момент, когда Барту нужна помощь, он ничего не может! Леран оставил безуспешные попытки, кровь отлила от головы, и он увидел, что Эриксон потерял сознание, его окровавленная голова бессильно упала на грудь. Молодчики с прутьями переключились на Лерана. Обработка велась умело и прицельно, по болевым точкам организма.

Откуда было им знать об отклонениях тела Лерана от нормы, обо всех его отличиях...

Определив новую тактику, Леран изобразил отключение.

«Очнулся» он одновременно с Бартом.

- Я слушаю! - Карлос стоял прямо перед ними.

- Мы сообщили всё, что могли, - негромко сказал Леран, облизывая разбитые губы.

Эриксон только прохрипел, с ним явно перестарались. Оценив обстановку, Карлос отдал новый приказ. Его помощники удалились к командному столу и сразу участок пола с креслами и Карлосом начал медленно опускаться.

К Эриксону вернулся дар речи и он смог прошепелявить:

- Леран, я знал, что это произойдёт со мной именно в сегодняшний день. Не знал где... Со мной всё... Освободи себя, ты сможешь. И доберись до моего сейфа. Он очень важен для тебя...

Карлос уже не обращал внимания на шёпот Эриксона. Если бы в этот момент Леран смог прочитать его мысли, то наверняка освободил бы себя от пут и сделал бы всё, чтобы спасти Барта. Но чудо было недостижимо. Приготовленные на сегодня для обоих чаши страданий предстояло осушить до дна.

Спуск закончился. Одна из стен нижнего этажа, отлитая из стекла, открывала вид на заполненную водой естественную полость, приспособленную под громадный аквариум. За зелёной толщей воды, пронизанной светом мощных ламп, угадывались серые пятна скал.

Ни Барт Эриксон, ни Леран Кронин не догадывались о предстоящем. Вновь явились подручные Карлоса, развязали Эриксона и скрылись с ним где-то за спиной Лерана.

Карлос обратился к нему:

- Тебе даётся последний шанс, добрый мальчик. Ты ещё можешь спасти брата. Если же не заговоришь в ближайшие пять минут, то его на твоих глазах растерзает специально обученная акула. А я посмотрю, как сильны твои братские чувства.

По причине видимой нелепости смысл сказанного до Лерана дошёл не сразу. Но и поняв Карлоса, он не поверил, что такое возможно.

Только когда через стеклянную полосу под потолком, свободную от воды, увидел падающего сверху Барта, Леран уяснил наконец: жестокость человеческая не превзойдена в этом мире никем. Человек, - самое злобное и зверски бесчеловечное существо на всей планете. Ни один динозавр не может с ним сравниться!

А когда заметил приближающуюся из глубины, от тёмных скал, тень, то закричал от боли и роковой непоправимости ожидаемого.

Мгновение-эхо вернуло слова-прозрение Барта, сказанные в Мэн-Сити. Слова о выпитой до дна жизни... Мелькнуло сожаление о незаконченном, отложенном разговоре. Глаза застилала красная пелена, но Леран смог подчинить взрывающееся чувствами тело рассудку. Если уж он не способен ни на что ради спасения Барта, то должен открыть настежь глаза и уши.

Смотреть и видеть, слышать и запоминать до мельчайшей детали!

Увеличенная линзой воды, медленно летящая фигура Эриксона... Он повернулся лицом, и Леран увидел его глаза и поразился: в них не было ни слабости, ни страха. Леран не был уверен, видит ли его оттуда Барт, но знал, что тот смотрит на него и для него. Барт Эриксон снова стал прежним, сильным и мудрым старшим братом, сыном Ирвина Кронина, сохранившего в себе мощь и доброту древнего племени настоящих людей.

Глаза Барта излучали сразу и любовь, и напутствие, и прощание. И ещё нечто такое, что Леран смог определить и понять много месяцев позже.

А пока он смотрел и запоминал, забыв о стоящем рядом Карлосе, стараясь сохранить ясность ума.

Тень приблизилась, стала телом акулы. В стремительном движении она повернула под прямым углом и остановилась перед Бартом. Раскрылась косым острым срезом пасть и ухватилась за предплечье. Челюсти сомкнулись, акула дёрнулась.

Невесомыми ало-багровыми клубами распустилось облако прожитых Бартом Эриксоном лет и его несбывшихся надежд. В бездонную бездну медленно опускалась оторванная рука, подчиняясь закону всеземного уничтожения.

Так она и будет плыть в плотной воде памяти Лерана Кронина до скончания лет. Он ещё, уже в последний раз, увидел взгляд Барта. В нём не было боли и страдания: он определённо знал, ради чего стоило уходить даже и таким мучительным путём. Спокойствие в подобные минуты даётся лишь чистым разумом...

И всё, в жизни Лерана Кронина не осталось Барта Эриксона. Финал немой трагедии должен был потрясти и Карлоса. Беззвучный повтор атаки акулы-людоеда, кружение алых вихрей в мутной зелени, последние пузырьки земного воздуха...

Смерть, зачеркнув все ошибки и проступки бесстрашной красотой, сделалась ценнее жизни. А Леран Кронин остался наедине с собой в мире жестокости и насилия. И он не стал спорить с желанием разума, требующего временного забвения. Теряя сознание, Леран услышал слова Карлоса:

- Ты всё видел, золотой мальчик! Если не заговоришь, с тобой произойдёт то же самое!

Чужая смерть не могла выпрямить кривую судьбы Карлоса.

 

Сознание возвращалось постепенно, включая мир фрагментами. Вначале он понял, что жив и невредим. Затем вспомнил, кто он и где находится. Потом ожила немая лента, показавшая в движении последние земные секунды Барта Эриксона.

А попытавшись подняться, Леран понял, что находится в замкнутом помещении, где едва можно сидеть. Каменный мешок, входом в который служит стальная плита, закрытая снаружи...

Ярость пробудила силы, он принялся колотить руками и ногами по равнодушной брони, но добился только боли.

Барта больше не было, он остался совсем один, заключённый в каменную тюрьму. Что ему теперь делать на Земле? Зачем всё? Не повторить ли путь старшего брата и друга? Дух бессмертен, Барт обрёл новое пристанище, лишённое тоски и печали...

Но мысль-желание смерти потухла вместе со вспышкой отчаяния. О, если бы сейчас перед ним оказался сейф Барта Эриксона! Узнав о себе неизвестное он, возможно, понял бы, как поступить. А так? Сколько он сможет пробыть тут без воды и света? И без воздуха: те, кто заперли его, позаботились и о том, чтобы присоединить к его мукам и удушье. Видимо, нечеловечески изощрённый в пытках Карлос решил похоронить упорного журналиста-разведчика заживо, чтобы затем в назидание кому-нибудь показать скелет...

С трудом успокоившись, Леран принял позу поудобнее и закрыл глаза. Всё равно ничего не увидеть. Осталось одно последнее чувство, - осязание. Он ощупал каменную темницу и внезапно понял, что жив несмотря на отсутствие воздуха. А если это так, ему суждено добраться до заветного сейфа. Больше никаких целей перед ним не было...

Вместе с уверенностью в себе вернулось к нему то, о чём он почти успел забыть, о чём и не вспомнил ни разу за последние часы или дни.

Знакомый, родной образ, лик из исчезнувшего прошлого! Тот, кто способен остановить время и придать силы... Тот, кто обладает могучим разумом и может подарить спасение...

Когда-то он назвал его Старцем. Имя было ошибочным. За жизнь среди людей Леран видел лица многих стариков. Время поступало с лицами людей по-разному.

На одних оно печаталось глубокими твёрдыми складками. Когда-нибудь по рисунку этих складок-волн научатся читать прошлое, увидят бури и штормы испытанных страданий. Так поступило время с лицом Ирвина Кронина. Но Ирвин не успел постареть, его нельзя назвать старцем.

На других лицах время оставило запутанную сеть морщин. Или размыло сколь-нибудь определённые черты и, отшлифовав кожу мелким песком проскользнувших мимо секунд, сделало их подобными многим другим.

Редким людям время сохраняло юношеский румянец и гладкую свежесть до предела долгих лет.

Вернувшееся к нему вдруг лицо было иным. Кожа цвета красного заката... Густота цвета, - единственный признак старения. Всё остальное, - из молодости. Мудрость опытного знания в соседстве с прекрасным мужеством юности... Откуда он знает это?

И, - почему у него волосы и глаза Лерана? Недоступное солнце светило из глаз, окутывало голову и говорило: я рядом, протяни только руку... Да, определённо, это лицо, - родное! И с родными глазами! Что за странная память, не умеющая объяснить, чей это образ?! И почему он приходит в минуты трудностей и отчаяния? Знать бы имя!

Но разве может человек с именем-подарком Леран Кронин разгадать то, что охраняет само Время? Он смотрел в золотые глаза и думал, как спросить... И тогда услышал ответы на безмолвные вопросы. Но не на все вопросы.

- Ты можешь то, что никогда не будет доступно никакому человеку. Всё происшедшее с тобой было необходимо. Ни ты, ни я не могли предупредить ни гибели Марии с Ирвином, ни смерти Барта. Я пока слишком далёк от действия, ты ещё не достиг готовности к пониманию скрытого. Очень скоро ты научишься обходиться без моей помощи. Я знаю, как это произойдёт, но и мне неизвестно когда. Убеждён, раньше обычных сроков.

- Кто ты? - снова спросил Леран.

Мысли крутились вокруг новых неясностей: «раньше обычных сроков», «не достиг готовности»... Что это?

- Сейчас не это существенно. Слушай меня и себя, открой себя глубже, сила твоя безгранична.

- Мне не хватит воздуха, чтобы успеть научиться...

- Хорошо. Если ты так хочешь, займёмся воздухом. Хоть он и не обязателен. Протяни перед собой руки, освети камеру. Ведь ты на это способен.

Леран протянул руки и сосредоточился на кончиках пальцев. Они вначале заискрились, а затем искры соединились вольтовыми дугами.

- А теперь направь энергию туда, где стена слабее. Ты сам сможешь обнаружить её.

Леран попытался мысленно заглянуть за пределы темницы и увидел, что левая стена выходит в пустоту через полтора метра. Две другие - в монолит, уходящий на сотни метров. Он направил руки туда, где близок чистый воздух, сделал усилие. И светящийся поток, объединив нити, исходящие из всех пальцев, образовал отверстие в полсантиметра диаметром.

- Так можно проделать выход из темницы. Но тебе не надо спешить. Торопиться нам некуда. Ближайшие дни ты не сможешь ничего предпринять, ситуация не созрела для действий. Используем эти дни для пробуждения того, что должно было пробудиться в тебе много позже.