- Идёт! Леран, Блейк - такой же раб телевидения, как и мы. Блейк, а кто скрасит наше мужское одиночество? Ты так же трепетен к красоте?
- Ты не меняешься, Барт, - гулко рассмеялся Блейк, - Я так и думал. Я стал скромнее. Опираюсь на авторитеты. Помнится, это Лейбниц говорил, что безобразие, - минимальная степень красоты. А красота, - наименьшее безобразие. Излишек красивости может превратить женщину в уродину. Ведь в каждой прячется дьявол. В Мэн-Сити дьявольщины и без того достаточно! Так будем держаться середины!
- Лейбниц.., - задумался Леран, - Я не слышал о нём. Специалист по женской красоте?
Блейк опять расхохотался.
- Я в восхищении! С каждой минутой становится веселее и веселее. Прекрасный вопрос. Лейбниц занимался, если позволительно так сказать, красотой мира. Может быть, он не говорил и не писал о женской красоте моими словами. Но что-то близкое к тому, несомненно, он имел в виду.
Он повернулся к Эриксону, улыбнулся нетерпению, сверкнувшему в его глазах, и сказал приглашающе:
- Довольно слов, господа. Апартаменты готовы, дьяволицы ждут. Не мечи молнии, Барт, ты получишь своё лекарство от одиночества.
Доказывая по пути преимущества Мэн-Сити перед Сент-Себастьяном относительно женского вопроса, Блейк проводил гостей «дьявольского городка» на второй этаж по лестнице чёрного хода. Они остановились перед дверью, скрытой серой, под цвет стены, портьерой. Блейк взялся за дверную ручку и, прежде чем открыть, сказал:
- Отдельный кабинет для очень дорогих гостей. Как-то я сделал хвалебно-патриотический репортаж о хозяине этого заведения. С той поры он мне благодарен, дела его резко пошли в гору. Я обычно не пользуюсь услугами такого рода, но сегодня исключительный случай. Прошу...
Он отодвинул портьеру, открыл дверь, пропустил вперёд Барта и Лерана.
Вначале: запахи духов, вина, сигаретного дыма... Следом: мягкий свет приглушённой люстры, льющийся наполовину разбавленным лимоном на грани стекла и хрусталя, округлости бутылок, и окутывающий прозрачным флёром трёх дам в вечерних открытых платьях, застывших в глубоких креслах в предвкушении выгодного и приятного вечера.
Блейк прошёл вперёд. Его длинная фигура с бородой, ставшей из чёрной серо-жёлтой, напомнила Лерану волшебника из сказки, любимой когда-то Ледой. С неё Леран начал знакомство с грамотой. Вот как выглядит праздник, которого всё время не хватает Барту!
Пока Леран составил себе одно мнение: в комнате было спокойно и очень уютно. Чего стоят влажные мягкие отсветы на полупрозрачных фиолетовых виноградинах и алой кожуре яблок! Как картинка в детском букваре Леды...
Эриксон, скользнув взглядом по столу, остановил его на одной из женщин и воскликнул:
- Чёрт побери! Джулия! Ты ли это? Или передо мной твоя тень, вернувшаяся за мной из преисподней?
- И то, и другое, Барт, - отозвалась с улыбкой сидевшая справа красивая черноволосая дама, - В аду без тебя скучновато, а сам ты не торопишься.
Довольный Блейк деловито-быстро рассадил гостей так, что оказался рядом с Лераном. Похоже, Кронин интересовал его пока больше, нежели женщины.
- Дамы и господа! - пророкотал он, - Вы мои гости. Приём устроен для всех вместе и каждого в отдельности. Хозяин стола и всего того, что последует за ним, - ваш покорный слуга. Девочки! Не каждый год наше провинциальное захолустье встречает таких людей. Будьте же к ним благосклонны и щедры.
Он представил всех друг другу и, заметив, как глаза Джулии и её подруг разом потянулись к Лерану, поднял руку и качнул пальцем.
- Джулия! Вернись к Барту! Всё равно златоглазого принца на всех вас не хватит. И прошу помнить: я взял шефство над юным коллегой и не позволю, чтобы в Мэн-Сити его кто-нибудь обидел. Ну а Барт, как тебе, Джулия, известно, может постоять за себя...
Блейк разливал напитки, а Леран продолжал рассматривать стол, накрытый с редким изяществом. Игра света на стекле и фарфоре, фруктах и овощах напоминала звёздное небо. Примерно так видится небо, когда смотришь на него долго в неподвижности. Лучше, - на море, лёжа на спине в лодке.
- Стол выглядит удивительно, - не удержался от признания Леран, - К нему и притрагиваться нельзя, очарование нарушится.
- Комплимент, достойный мужа! - сказал Блейк, - Голодный мужчина равнодушен к женщине. Еда, Леран, как и дама, требует искусных рук. И в её создании, и в её уничтожении. Обратите внимание, какая изумрудная зелень. А бриллиантовые капельки на огурчиках-помидорчиках! В них - лучшие в мире пестициды и нитраты. Больше нигде не найдёте ядов подобной чистоты. Скоро нам принесут картофель, приготовленный в фирменном масле. От многочисленных вредителей картофель охраняется колорадским жуком, самым преданным врагом картофелеводов. Колорадского жука не берёт никакая отрава, обильно изливаемая на плантации. Будет и мясо с преотличнейшими нуклидами...
- Какие ещё нуклиды? - удивился Леран.
- Самые модные: радионуклиды. Да будет вам известно, пастбища наши располагаются там, где испытывалась ядерная мощь страны. Пальчики оближете, - министерство обороны гарантирует.
Эриксон отвернулся от Джулии, что-то шептавшей ему на ухо.
- Блейк, ты специализируешься на антирекламе? Или хочешь, чтобы мы оставили половину обеда на завтрак?
- О, нет! Ни то, ни другое. Просто вы обязаны знать правду. И воспользоваться проверенным советом: любые отравляющие вещества выводятся из организма спиртосодержащими жидкостями. В них, жидкостях, - источник нашего здоровья и потенции. За красоту и здоровье наших дам!
Блейк поднял рюмку, пригубил, дождался, пока все выпили, в том числе и Леран. Леран, - потому, что увидел: Блейк столь же нетрезв, как и Барт, а в таких случаях лучше не противоречить.
- Леран, как тебе Нинель? Очаровательна, не правда ли? - Блейк поднял руку молоденькой брюнетки, сидящей рядом с Лераном и коснулся усами её пальцев; для этого он встал и почти перегнулся через Лерана, - Будь с ней поласковее, мой друг, она достойна...
Леран молча кивнул, соглашаясь. Он решил сегодня есть и пить как всё, чем очень скоро вызвал любопытство Эриксона. Но, будучи убеждён, что с Лераном ничего плохого не случится, Барт не стал вмешиваться.
Нинель окутывала Лерана запахом весеннего букета неопределимого состава. Пробивался лишь тонкий аромат ландыша. И завесой таких слов, половина которых была почти не слышна. Но он и не старался вникнуть в их смысл. Он вслушивался в тембр её голоса, приятно вплетающийся в общий шум за столом: несдержанные и несдерживаемые разговоры, стук посуды и вилок, бульканье жидкостей, шуршание платьев и салфеток. Леран видел, что Барт чувствует себя свободно и комфортно, он видел его таким впервые после несчастья, и вся сомнительная по его оценке затея стоила одного этого.
Блейк говорил почти непрерывно, обращаясь то к одному, то к другому, то ко всем сразу. Вот он повернулся к Лерану:
- Друг мой, не устаю восхищаться. У меня к тебе столько вопросов! Такого за столом я ещё не видел. А опыт мой в делах питейных не меньший, чем у Эриксона. Ведь наша профессия... Иначе нельзя, можно с тоски помереть.
- Что же вам странно? - спросил Леран, не понимая, чем вызвал недоумение Блейка.
- Который раз за вечер... Вижу: в твоих глазах алкогольный туман, речь соответственная, движения... Всё так, как положено принявшему двести-триста граммов. А через минуту смотрю, - глаза трезвые, чистые, и всё такое... Как тебе удаётся?
- Очень просто, - улыбнулся Леран, - Я думал, вам это известно. Как только чувствую, что самоконтроль ослабевает, напрягаю все мышцы до окаменения и говорю себе мысленно: «Я - трезв!» И всё.
- И всё! Как просто! - воскликнул Блейк, - Надо же! Ты слышал, Барт?
- Слышал, - отозвался Эриксон, - Ещё не то слышал и видел.
- Это же натуральный перевод питейного продукта! - сделал вид, что возмутился, Блейк, - Но не это беспокоит. От другого делается страшно. Такое не по силам нормальному человеку. Хотел сказать, - обычному. Будто рядом с дьяволом сидишь. Нинель, ты не боишься?
Нинель качнула золотыми тяжёлыми серьгами, ей было всё равно, дьявол Леран или человек.
-...Или с ангелом, - поправил Блейка Барт, - Сам попробуй разберись. И оставь Лерана в покое, иначе я подумаю, что ты успел без меня поголубеть. Займись Виви, пока она не бросила нас вместе с твоими лучшими в мире пестицидами и нуклидами.
- Прощай, Леран, - с притворной грустью сказал Блейк, - Эрос-созидатель жизни зовёт меня нежным голосом Барта Эриксона. Прости меня, Виви, я весь твой, до самой маленькой косточки.
Блейк зарезервировал три гостиничных номера на том же этаже, о чём известил своих гостей через пару часов после начала праздничного обеда. Барт с Джулией исчезли тотчас после этого известия. Леран с Нинель и Блейк с Виви последовали их примеру ещё через час.
Вновь Леран попал в сказку... Приглушённая музыка, волшебный полувечер светотеней. И, самое главное, - зелёно-алое облако, закрывшее нижнюю половину окна. Герань, домашние цветы Нью-Прайса... Очарование частично возвращённого дома, сладко-грустный запах, нейтрализовавший тонкий чужой аромат ландышей...
Он смотрел на Нинель и думал о том, каково сейчас Леде, оставшейся одной среди посторонних и холодных врачей. Что здесь нужно этой женщине? Леран не удержался, и на мгновение заглянул в неё. И прочитал то, что требовало разъяснения.
- Нинель, Джулия влюблена в Барта?
Нинель едва заметно смутилась, но ответила без колебаний и быстро:
- Конечно... Как же...
- Но ведь ещё днём она занималась любовью с другим человеком. Или это называется по-другому? Как же понять?
- Ты знаешь? - удивилась Нинель и, поняв, что раскрылась, покраснела. Теперь Лерану известно, что и она...
- Прости, случайно узнал. Думаю, вы занимаетесь не любовью. А чем-то другим.
- Другим? Чем же? - Нинель хотела возмутиться, но у неё не получилось.
- По-твоему, половые связи животных можно назвать любовью? Кошки, собаки... Я думал, любовь, - чисто человеческое чувство...
Леран подошёл к окну. Хотелось увидеть звёзды, услышать море. За окном не было ни того, ни другого, только тьма, расцвеченная огнями чужого города.
Нинель поняла его движение по-своему, разделась и расположилась в постели, накрывшись простыней. А Леран размышлял и о ней, и о себе... Ирвин и Мария Кронины были чистыми людьми, Эрос Блейка не коснулся их отношений. Зачем Барту Джулия? Блейк заплатил «девочкам»... Нинель пришла на встречу, зная, что больна. Но она не знает, чем больна. ВИЧ-инфекция не побеждена, а на смену, - или в помощь ей? - пришла новая болезнь, ещё более сильная. Вчера Нинель передала её партнёру. Сколько их было раньше? Если таких как она много, человечество выродится за десяток-другой лет. Каждая такая Нинель создаёт цепную реакцию передачи носителей силы Эроса. Эрос-созидатель, как выразился Блейк, стал страшнее Танатоса - творца хаоса.
Ровно через месяц действие вируса разрушит тело Нинель окончательно!
Леран понял, что сможет помочь Нинель. Надо разорвать хоть одну цепочку... Он повернулся, подошёл к кровати, вошёл в её сознание и заставил уснуть. Затем на секунду резко поднял температуру её крови и принудил иммунные силы её организма предельно активизироваться. Менее чем минутного психоэнергетического вмешательства оказалось достаточно, чтобы уничтожить всю колонию неизвестного вируса.
Он смотрел на успокоенное, красивое лицо и с сожалением думал, что его ночной опыт не получит распространения. Нужны такие люди, как он, их требуется много. Где они? Для успеха необходим молодой, ещё не изношенный организм, сохранивший собственный потенциал сопротивления. Нинель молода и ещё сильна. Таких тоже мало. К тому же подобное лечебное воздействие, - борьба с последствиями, а не с причинами болезни. Если Нинель не изменит своего отношения к себе и другим, через короткое время она опять окажется носителем тайной чёрной силы Эроса.
Он сел в кресло рядом с кроватью и погрузился в полусон-полудремоту, пытаясь уловить всплески собственного подсознания. В таком состоянии у него иногда рождались картины, не имеющие ассоциаций с земным бытием.
Нинель проснулась ранним утром, по-детски счастливо улыбнулась.
- Как хорошо... Я никогда так крепко не спала. И уж не помню, когда так прекрасно себя чувствовала. Что-то случилось, Леран?
Она смотрела на него, поняв, что он всю ночь просидел в кресле. Леран ничего не ответил, только улыбнулся в ответ. Нинель выглядела совсем как Леда, близкой и беззащитной. И он будто вернулся далеко в прошлое, в первые дни жизни в Нью-Прайсе. В те вечера, когда Леда рассказывала ему интересные истории и сказки.
- Ещё рано. Можно поспать часа два. Хочешь сказку?
- Хочу, - Нинель смотрела на него взглядом, в котором не было ничего вчерашнего, - Ты ещё и сказочник... Ночь волшебства...
- Тогда слушай... Это древняя-древняя сказка. А может, и не сказка. А произошло на самом деле. В Египте. В России есть большое хранилище древностей под названием Эрмитаж. В конце девятнадцатого века учёный Голенищев первым прочитал ту сказку. Она о кораблекрушении. В живых остался один мореплаватель. Попал он на неизвестный остров. Нашёл воду, фрукты. А когда набрался сил, пошёл искать людей. И встретил громадного дракона, могучего хозяина острова. Дракон оказался добрым к несчастному моряку и понравился тому. Наверное, и потому, что выглядел непривычно красиво: золотая чешуя, брови из лазурита... Дракон раскрыл мореплавателю его будущее, и пообещал ему долгую счастливую жизнь. Так и случилось. Люди не могут видеть будущее. Ты хочешь встретить дракона и спросить у него, что будет с тобой через год, через месяц?
Нинель не отвечала, Леран понял, что она заснула. Он дотронулся до её руки, приятно прохладной и спокойной. Стало вдруг ясно, что жизнь её после этой ночи изменится, и она уже не вернётся к прошлому. Кровь, - это душа человека... А ещё, - сказка. Она была такой потому, что никто никогда раньше не рассказывал ей сказок: ни вечерами, ни ночами, ни по утрам. А если человек не успел с детства полюбить фантастические миры, он не научится правильно смотреть на окружающее, не увидит себя. Внутренний взгляд таких людей касается только маленькой, и к тому же искажённой частички реальности...
Цветы и цвета изобретательного Блейка увлекли Барта, но наутро он не стал другим. Всё кончилось так, как всегда, только много хуже. Страдания тела стали мелочью на фоне крушения духа. Разочарование, раскаяние, отвращение к самому себе и Джулии... Понимая, что виновата не она, а его внутреннее неустройство, он ненавидел её. Всё вместе слилось в одну мысль: жизнь выпита до дна, и стекла со стенки бокала последняя капля.
Требовалось немедленно покинуть номер. Стараясь не смотреть на спящую Джулию, Барт быстро оделся. Идти было некуда, кроме как к Лерану.
Леран стоял у окна. Кровать застелена, в номере больше никого.
- Ты не ложился? - хрипло, с некоторым облегчением, спросил Эриксон.
- Нинель только что ушла. В углу холодильник, в нём какие-то напитки.
Барт дрожащей рукой наполнил стакан, залпом выпил, пролив треть на пол.
- Теперь легче... Что-нибудь случилось? Ты выглядишь свежим. А я никак. Никак и низачем...
- Нинель была смертельно больна. Ей оставался месяц, я её вылечил. И она знает.
- Нинель больна? Чем?
- Тем, что пока не имеет названия. Похуже СПИДа.
- О Боже! - воскликнул Барт, - Но Джулия! Только этого мне не хватало!
- Джулия здорова, Барт. Пока.
- Хотя чему удивляться... Вокруг меня и со мной такое происходит... Я сорвался. В очередной раз. Но теперь окончательно.
- Почему сорвался? - спокойно спросил Леран, - Ведь ты живёшь как все люди. Что тут странного? Странно то, что мне такого не хочется, да и не получается...
- У тебя и не получится. А я... Я столько раз ошибался. В моём сейфе собранные мной данные. Они касаются тебя. Если что со мной... К ним никто не должен прикоснуться. Кроме тебя. Запомни.
В глазах Барта стояла такая горькая, непроницаемая стена тоски, что Леран опустил голову. Если бы знать, что с ним происходит! Но для этого надо войти к нему внутрь, а такое Леран не считал возможным.
Барт и всё остальное человечество, - они стояли по разные стороны.
Можно было только догадываться. Дело совсем не в выпивке. А в эмоциях. Барту нужен близкий человек, он из тех, кто гаснет в одиночестве, ему требуются забота и поддержка. Ирвин с Марией давали ему то и другое. У Лерана не получается заменить их.
Барт ищет теплоты на стороне. На что-то и на кого-то надеется. Напрасно, Леран успел убедиться в этом. Близкие отношения приводят ко взаимным притязаниям, обязательствам, безосновательным надеждам. Все они, как правило, по самым разным причинам не сбываются и не выполняются. Отношения ухудшаются, наступает разочарование. Чувствительных людей это приводит к тяжёлым эмоциональным срывам. Как у Барта Эриксона. В итоге люди, пройдя стадию близости, делаются неприятными друг другу. Неприятелями... Если неизбежны обиды, то к чему стадия близости? Особенно между мужчиной и женщиной, если известно заранее, что они никак не смогут сродниться сердцами? Простое соединение тел только ухудшает состояние тех, кто мыслит и чувствует по-человечески.
Как же помочь Барту? Есть одна возможность. Если не выйдет, тогда что?
- Барт, я наверное, не имею права... Старший брат ты, а не я. Но попробуй выслушать меня. Нам надо поговорить.
Эриксон поставил бутылку на холодильник, - заявление Лерана было небывалым, неожиданным.
- Попробуем... Конечно, попробуем.
- Ты говорил мне, что хочешь жить по Высшему закону. То есть не по человеческим правилам, а по закону Бога. Вот я и занялся его изучением. И как-то сразу стало ясно: в нём начало начал цивилизации. Если бы люди не отошли от начала начал! Барт, ты веришь в Создателя, не убиваешь, не крадёшь... Ты соблюдаешь все установления, кроме одного. И оттого страдаешь. Что хорошо. Если бы ты не страдал от нарушения седьмого закона, то не исполнял бы и остальных. «Не прелюбодействуй…» Ведь так?
«Твою дивизию! - подумал Эриксон словами Крамова, заменяющими все ругательства, - Мальчик бьёт в самое больное место!»
И сказал:
- Продолжай...
- Мне однажды заявили: Иисус Христос ничего не говорил о прелюбодеянии. Я напомнил слова, переданные через апостола Матфея. Но меня не поняли. И даже посмеялись.
- Какие слова? - спросил Барт. Пить ему уже не хотелось.
- «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём», - процитировал Леран, - Я спросил того человека: разве ты христианин, если говоришь, что веруешь в Бога, а сам живёшь по собственным законам, даже не заглядывая в Начало Начал? Оказалось, он и не листал Евангелие. Я ему прямо сказал: ты волк в овечьей шкуре. Он на меня очень обиделся. Почему? Ведь такие «верующие» обманывают и себя, и других. Вправе ли они называться верующими?
- Я понимаю тебя. Конечно, не вправе. Но жизнь, она такая, что... Крайне трудно держать себя, даже если читал, изучал, знаешь.
Барт осмотрелся, видел кресло, занял его; ноги держали плохо.
- Я знаю свою слабость, ненавижу её, и не могу с ней справиться. Ты совсем не похож на меня. Это меня радует. Хоть и не знаю, как тебе удаётся... Но не думаю, что тебе в жизни будет легче. Я уже не в силах прикрывать, помогать тебе. Надеюсь, ты простишь. В последнее время мне очень тяжело. Ты первый и последний, кому я признаюсь. Как быстро пролетели годы... И мне кажется, жизнь исчерпала ресурс. Впереди какая-то стена... Да, Леран, седьмой проступок, - мой крест.
- Твоя склонность объяснима, Барт. Природа человека... Будь её тяга слаба, не имело бы смысла говорить о грехах. Со слабым противником легко справиться. Сила воли? Но ведь не всегда её достаточно. Есть ещё какая-то опора, но я её пока не знаю...
- Так в офисе экстрасенсов мы видели всё-таки женскую свастику? Неужели она и во мне сидит... Внутри? И действует-злодействует...
- Внутри нас, людей, столько всего...
- Внутри нас, людей, - повторил как-то неопределённо, с двойным смыслом, Эриксон, глядя на Лерана уже не как на младшего брата, а, скорее, как на диковинное, непонятное существо.
- Два вида свастики, - продолжал извлекать информацию из своей неисчерпаемой памяти Леран, - Это и два полушария человеческого мозга, левое и правое. Соединённые накрепко и навечно. Люди ещё до начала цивилизации знали: левая сторона связана с женским началом, правая, - с мужским. Эрос действует через левое полушарие своей тёмной оборотной стороной, называемой Танатосом. Я думаю, они едины. Левый на латинском означает всё дурное, злобное. Те самые люди, которых неверно называют первобытными, мужчин хоронили на правом боку, а женщин, - на левом. С левой силой справиться трудно, потому что она нам чужая. Но победить её можно...
- И победим, - согласился Барт и почти шёпотом добавил, - Если успеем...
- Твой Эрос, Барт, питается тобою же. Ты сам ему придаёшь дополнительную силу, сам стимулируешь.
- Сам? - перебил его Барт, - Чем же?
- В одной из сур Корана сказано, что в азартной игре и в вине есть для людей польза. Но значительно больше в них вреда, то есть греха.
- Вот оно что! Спиртное... Признаю, есть такое. Но не алкоголик же я! С работой справляюсь получше многих трезвенников, не буяню, не мешаю другим. А было время, выпивал не чаще раза в неделю, и только с Ирвином. Хотя, если быть честным до конца, иногда подумывал о врачебном вмешательстве. Или всё-таки?..
- Нет, Барт, тебя тянет всегда. Твоё левое полушарие, по-видимому, напрямую связано с первой, нижней чакрой. Как только ты заводишь себя алкоголем, левое полушарие, получая чрезмерный энергозаряд, освобождается от него и пробуждает первую чакру. И тебя начинает тянуть к женщине. Хочется близости. Избыток гормонов, рождаемый игрой левых сил, нейтрализовать непросто. Они - самые мощные, это азбука медицины.
- Ты становишься Ибн-Синой, Леран. Итак, чёрная сила через меня ищет наслаждений. И чем больше я проваливаюсь в бездну, тем она поступает со мной злее и хитрее. Как только я полностью подчинюсь первой чакре, левой свастике, - тогда впаду в животное состояние! Твою дивизию, как сказал бы на моём месте Майкл.
Барт со стоном поднялся, доковылял до холодильника, налил треть стакана, выпил. Руки его не дрожали. И спросил:
- Так ты считаешь, у меня есть надежда?
- Обязательно. У всех есть свой шанс.
- Боюсь, ты чересчур оптимистичен. Дело моё, Леран, несколько трагичнее.
-? - Леран с молчаливым вопросом ожидал разъяснения.
Встающее солнце отразилось от стеклянных граней города и окутало его голову золотым ореолом.
- Ты, Леран, верно ухватился за Начало Начал, - коньяк прибавил Эриксону бодрости, - Но кто о нём помнит? Тысяча среди миллиардов? Или сотня? Где они, эти десятки и единицы, как их узнать? Кругом хаос, энтропия, безнравственность. Жизнь всё усложняется, запутывается. Если собрать все проявления левого начала на Земле, горы разрушатся от ужаса. В молодости я хотел сделать сериал на эту тему. Но отступил, не по силам оказалось. И никто не справится с этим. Не то что бороться...
- Арсенал зла настолько мощнее арсенала добра?
- Давно и намного. Ирреальная демократия, которой мы поклоняемся и не устаём развивать, - идеальная почва для разгула чёрных...
- Я не уверен, что всё настолько мрачно.
- О, ты ещё не раз убедишься в моей правоте. Ты молод, здоров, чист телом и духом. Тебе предстоит испытать больше моего. Тогда и сердце твоё станет мягче...
- Мягче? Ты хотел сказать, - человечнее! - спросил и заметил Леран.
- Нам предстоит ещё один трудный разговор, к которому я пока не готов, - Барт говорил и смотрел мимо Лерана на поднимающуюся запоздалую городскую зарю, - Время его ещё не пришло. Настоящее не дороже прошлого, будущее не важнее настоящего. Новая библия новых людей ценит только результат... Где тут телефон? Попробуй связаться с Гебом Уорреном, с нашим любимым работодателем.
Леран в течение минуты нашёл директора телекомпании и перенёс телефон к Эриксону. Барт сообщил о бесперспективности работы с «Союзом экстрасенсов» и об удачно-сенсационной съёмке неопознанного летающего объекта с борта самолёта.
Уоррен приказал немедленно выслать ему видеокассеты и продиктовал Эриксону новое задание. Закончив разговор, Барт попросил Лерана нарисовать по памяти карту побережья на север от Сент-Себастьяна. Отметив точку на листке блокнота, он сказал:
- Примерно тут. Плюс-минус десяток миль. Геб точно не знает сам. Координаты секретного научного центра. Он рассчитывает на крупную сенсацию. Может быть опасно. Мы вправе отказаться.
Леран добавил на схеме ещё точку.
- Посмотри, Барт. Вот Сент-Себастьян, вот Мэн-Сити. Снова треугольник! Ведь это где-то там, куда нас не захотели пустить ребята с левой свастикой на стене.
- Молодец, Леран. Что значит трезвая голова. Видно, от судьбы не уйти.
Он обвёл карандашом точку на побережье жирным кольцом и с облегчением вздохнул.
Барт и Леран: смерть и судьба
Учитывая состояние Эриксона, Леран предложил перенести выполнение предложенного директором телекомпании Уорреном задания на следующий день. Но Барта вдруг одолела жажда общественно-полезной деятельности. Несмотря на слабость, он настоял на немедленных сборах.
Ускорил подготовку Блейк, явившийся в номер с началом дня, далеко не такой шумный и радостный, как накануне. Барт заставил его выпить полстакана коньяка и упросил найти топографическую карту нужного района. Через полчаса Блейк вернулся с картой, извинился и ушёл отдыхать.
Барт с Лераном обратились к изучению схемы местности. В ближних окрестностях предполагаемого тайного центра наук, среди гор и пустыни отыскался только один небольшой посёлок. Эриксона обрадовало наличие рядом с посёлком полевого аэродрома, способного принимать малые самолёты. При мысли о многочасовой автомобильной гонке его начинало тошнить.
Посёлок расположился у западного края долины, отделённой от побережья грядой невысоких гор и холмов. В восточном направлении долина, рассекающая горную цепь, сливалась с безжизненной пустыней. Место для сокрытия любых секретов было идеальное. Топокарта не показывала вблизи посёлка никакого объекта, возведённого человеком. Эриксона это не смутило: он знал, что Геб Уоррен имеет собственную сеть осведомителей на территории, охватываемой его телевещанием, и сведения достоверны. Проблема заключалась в сроках и сложности поиска.
На стоянке самолётов аэропорта Мэн-Сити обнаружился частный самолёт, рассчитанный на пять пассажиров, готовый к полёту. Владелец и пилот, мексиканец с двойным, женско-мужским именем Хосе-Мария, уточнив цель полёта, включил в цену доставки журналистов оплату срочности, компенсацию потери от отложенной из-за этого полёта некоей сделки, поправку на повышенный расход горючего в долине из-за встречного ветра и риск, а также то, что обратно ему придётся возвращаться пустым. Плату Хосе-Мария потребовал наличными.
Эриксон принял все условия не торгуясь, передал свой бумажник Лерану и поручил расплатиться сразу; сам он был занят другими вопросами.
- Надеюсь, НЛО сегодня не предвидится? - спросил Барт Лерана, когда они устроились в кабине за спиной пилота, - И мы сможем побездельничать хоть в воздухе?
- Не предвидится, - ответил Леран, посмотрев на его серое лицо с закрытыми глазами, - Можно мне уточнить одну деталь? Из твоих слов я понял, что отец связал моё появление на берегу Нью-Прайса с золотым дождём. Не пойму, какое отношение этот дождь имеет ко мне?
- Леран, тебе известно, где мой личный сейф?
- Да, под твоим столом в студии.
- Шифр прост: наберёшь год и месяц своего рождения. Они указаны в твоих документах. Я говорил о важности собранных там материалов лично для тебя. Думаю, пригодятся...
