Постинфекционная дистимическая астения

Больные этой группы поступают в состоянии оглушения и подавленности. Наряду с психическими находим различные изменения в сфере физической, вплоть до тяжелых органических симптомов. Непременным является резкое похудание и истощение, атрофическое состояние кожи и мышц. Во всех случаях наблюдается повышение кожной чувствительности, невралгии, слабость и боли в ногах, расстройство походки. Как правило отмечается повышение коленных рефлексов. Очень часто—дрожание языка, затруднение речи.

Что касается психических изменений, то первое, что обращает на себя внимание, это общий депрессивный фон больных. У них не бывает даже скоропреходящего хорошего или хотя бы спокойного состояния духа. Больные подавлены, угнетены, стонут, на что-то жалуются; все у них болит; они часто принимаются беспричинно плакать. Однако определенных жалоб на тоску не бывает. Больные знают, что они не сделали ничего дурного, ни в чем не виноваты, не ждут ни возмездия, ни наказания, не испытывают ни страха ни угрызений совести. И когда спрашивают о причине их слез, то получают ответ: «Не знаю… так…».

В более легких случаях имеется критическое отношение к своему состоянию, которое представляется больным навязанным извне, именно инфекцией: «Это у меня с тифа»,—говорят они. Все приятные эмоции, даже самые элементарные, исчезают или превращаются в противоположные. Больные плачут и стонут при посещении близких; им не доставляет удовольствия согревание, пребывание на воздухе, принятие вкусной пиши: они стонут в ванне и при кормлении. Если их душевная жизнь не парализована совершенно, то она проявляется астенически, и чем живее их эмоциональная сфера, тем ярче эта особенность. Эти астенически-депрессивные душевные состояния больных отмечены двумя особенностями, делающими их душевную жизнь негармоничной и своеобразной. С одной стороны, налицо как бы душевна? тупость. Эмоциональные раздражения, идущие извне, сплошь и рядом остаются где-то за порогом сознания больного. Ему можно сообщить что-нибудь потрясающее, радостное или крайне неприятное для него и не получить никакой реакции. С другой стороны, эмоциональная сфера находится в состоянии какого-то особого внутреннего напряжения и раздражения, делающего ее чрезвычайно ранимой и малоустойчивой. Больные нередко напоминают маленьких детей: они не реагируют на серьезные вещи и плачут из-за пустяков. Бородатый мужчина всхлипывает за обедом: «Щи не стынут…». Больная плачет: «Руки не вымыты…». Командир полка всякий раз при перевязках жалобно зовет свою маму и т. д. Второй особенностью является раздражительность больных. У них постоянная неудовлетворенность, душевная ненасыщенность, недовольство. Все нехорошо, неудобно, раздражает, вызывает досаду и гнев. Например среди полной тишины лежавший спокойно больной разражается отборными ругательствами, кричит, толкает столик, швыряет на пол подушку: оказывается ему надоело лежать… Другой подымает целую бурю, почему при раздаче хлеба ему не досталось горбушки, и т. д.

Заканчиваясь обычно горькими слезами, подобные вспышки непродолжительны. Быстро наступают истощение и крайняя усталость, которая также занимает видное место в картине описываемых, состояний. Утомляемость и истощаемость доминируют как в легких, так и в тяжелых случаях. Например выздоравливающая больная так утомляется от 5—8-минутной беседы, что не в силах уйти в палату: ее пришлось унести. Большинство больных жалуется на сильную усталость после нескольких вопросов, после самой непродолжительной беседы, осмотра. С ними долгое время невозможно экспериментировать; часто они не в силах прочесть одной строчки, съесть обед, дойти до уборной и т. д. Вследствие необычайной утомляемости в более тяжелых случаях больные становятся почти недоступными. Они впадают в состояние какого-то молчаливого оцепенения, напоминая кататоников: не выполняют приказаний, не реагируют на большинство вопросов. Но нетрудно убедиться, что здесь не аутизм или негативизм: сплошь и рядом можно получить правильные и быстрые ответы на 1, 2, много 3 вопроса. Больные свободно назовут несколько показанных предметов, выполнят несложные действия, затем перестают реагировать: их психическая энергия исчерпана. После отдыха можно снова добиться нескольких ответов. Запаздывания с ответами обычно не наблюдается: больные или отвечают непосредственно или не отвечают совсем, точно не слышат. В тяжелых случаях ответы иногда бессмысленны, состоят из набора слов с сохранением интонаций. Больной понимает, что его спрашивают, что надо что-то ответить, но осмышление и вопроса и ответа для него непосильная работа. Вся душевная жизнь больных в целом претерпевает не только изменение, но и различные степени оскудения.

Общим для всех случаев являются также истощаемость и депрессия, иногда с оттенком раздражения. Депрессия идет откуда-то из глубины, для самих больных ничем не мотивирована и не имеет прямого отношения ни к каким-либо моментам личной жизни больного ни к окружающей ситуации. Она может быть названа витальной депрессией в смысле Шелера и Вестермана и родственна депрессиям циклотимического рода, которые также идут из глубины, но имеется и существенная разница: там депрессия гармонирует с содержанием сознания больного и со стороны интеллектуальных переживаний сопровождается мыслями самообвинения, греховности. Здесь она и для изменного состояния больного ничем не мотивирована, так сказать, беспредметна. Главным моментом, ведущим к депрессии, нужно считать очень большую истощаемость, в силу чего всякое, даже незначительное, усилие, в частности и интеллектуальное, ведет к усилению тоскливости, иногда в форме взрывов. Истощаемость стоит в связи с измененным химизмом и с нарушением гормональности. В таком общем определении она принадлежит к одной группе с циркулярной депрессией, но при постинфекционной астении акцент нужно поставить на вегетативных расстройствах.

Вазомоторные явления, трофические изменения, в частности со стороны кожи и волос, повышенная мышечная возбудимость, нередкие гиперкинетические расстройства,—все это свидетельствует о глубоком поражении вегетативной системы. Эта картина, в наиболее яркой форме наблюдаемая после сыпного тифа, соответствует в общем так называемым постинфекционным эмоционально-гиперэстетическим состояниям немецких авторов.