Внимание, какое власти, в частности королевская власть, с разным успехом уделяли монетной стабильности, в организации налоговой системы не обнаруживается. Одна из главных ролей денег в средние века, наряду с использованием в развитии торговли и повседневного обмена, заключалась в том, что они способствовали появлению или росту потребностей зарождающихся государств в ресурсах. Мы видели, что такой важный феномен средневековья, как присвоение публичной власти органами централизованного — или формирующегося — государства, искал и отчасти нашел средства, необходимые для своего осуществления, в деньгах. Он получил решающий импульс в царствования Генриха II (1154-1189) в Англии, Филиппа Августа (1180-1223) во Франции, в Папском государстве в понтификат Иннокентия III (1198-1216), а потом при авиньонских папах (1309-1378).
При классическом феодальном режиме король как первый из сеньоров поначалу должен был жить «за свой счет», то есть за счет доходов королевского домена, как мы видели ранее. Хотя последний, особенно во Франции, в XIII—XIV вв. расширился, он все менее мог удовлетворять потребности в финансировании крупных сеньорий и особенно монархического государства, использующего на всех уровнях все больше служащих. К тому же все важней становилась роль вельмож и суверенов в сферах администрации, правосудия, экономики — в частности, в монетном деле, — а из-за все более блистательной сеньориальной и королевской роскоши в одеждах, празднествах, подарках и т. д. вельможа или король не мог обходиться без того, чтобы получать от подданных особые ресурсы, которые сегодня обычно называют обобщающим словом «налоги». Такая же потребность в экстраординарных ресурсах проявлялась у сообществ, ставших с XII в. в основном независимыми и все больше живущих за счет этих подручных ресурсов, — у городов. Первым предлогом для сбора подобных экстраординарных податей стал крестовый поход. Французский король, например, собрал исключительный налог, называемый десятиной; он сохранил этот налог и на периоды, когда крестовых походов не было, использовал его для поддержания порядка в королевстве, а с конца XIII в., особенно в период авиньонских пап XIV в., делился им с папством.
Известно, что на XIV и XV вв., особенно на XIV-й, пришелся демографический спад, начавшийся, вероятно, в первой половине XIV в., когда в 1317-1318 гг. вновь случился большой голод и в результате сокращения населения произошло то, что называют «исходом из деревни». Этот демографический кризис резко усугубился с 1348 г. в результате нескольких эпидемий черной, т.е. бубонной, чумы. Напомню, что финансы городов, князей и государств сильно истощались и из-за войн.
Помимо более или менее тяжелого демографического бремени налоги в течение последних двух веков традиционного средневековья переживали подъемы и спады и по другим причинам: хотя государства нуждались в более существенных доходах для укрепления власти, сопротивление населения, как правило, до XVI в. не позволяло им ввести постоянный налог. Государство, усвоившее как будто лучшую фискальную практику — Папское, — тоже переживало подъемы и спады. Унифицирующая деятельность Апостолической палаты, обращение к светским банкирам сделали авиньонское папство в первой половине XIV в. первой финансовой державой христианского мира. Его отношения с итальянскими городами и государствами и некоторое время с Французским королевством были в основном приемлемыми, зато в Германии император резко противился папским притязаниям, а английская монархия и Святой престол практически постоянно находились в состоянии налоговой войны. Подобная же ситуация отчасти сложилась и во Франции в XV в. Из двух главных видов фискальных поступлений папства десятины, которые поддавались учету, можно было привести в соответствие с эволюцией доходов от бенефициев. Зато аннаты, выплачиваемые епископствами в периоды, когда место бенефициара оставалось вакантным, не отличались такой гибкостью и бывали очень тяжелыми.
Папскому казначейству нередко приходилось соглашаться на получение аннатов в рассрочку и даже делать на них скидки. Наконец, авиньонское папство часто сталкивалось с сопротивлением государств, считавших, что такие сборы фактически наносят ущерб государственным финансам.
Для рассказа о фискальной системе государств и ее эволюции в XIV и XV вв. показателен пример Франции. Этот процесс приобрел первостепенную важность при Филиппе Красивом (1285-1314). Король и его советники сначала попытались обложить более или менее длительным, если не регулярным, налогом рыночные сделки. В 1291 г. «для защиты королевства» был введен налог «денье с ливра», который должен был распространяться на всех и взиматься шесть лет. Поскольку собираемость этого налога была слабой, в 1295 г. король переложил его с продажи товаров на их запасы. Введение такого побора не увенчалось успехом. Филипп Красивый хотел также ввести на национальном уровне сборы, успешно опробованные в нескольких городах. Этими налогами облагалась приобретенное состояние или доход уроженцев королевства. Их представили как альтернативу воинской повинности, некогда возложенной на всех мужчин королевства, и для того, чтобы придать этому вымыслу больше убедительности, королевская власть заявила, что их будут взимать до общего сбора арьербана. Новые налоги взимались в 1302, 1303 и 1304 гг., и король добивался согласия на это в ассамблеях от церковных и светских магнатов, а иногда от городов, имевших особые отношения с королевской властью и называвшихся «добрыми городами». Введенную в 1341 г. габель в 1356 г. пришлось отменить. Такие старания ввести королевские налоги вошли в число главных причин периодических восстаний XIV и начала XV в. и, главное, надолго усилили власть сословных собраний, некоего зародыша парламента, на утверждение которых король должен был передавать вопрос о введении новых податей. Французской королевской власти также не удалось — возможно, она и не пыталась это сделать — улучшить управление налоговой системой. У финансов французской монархии XIV-XV вв. не было бюджета, а поскольку средневековые документы со сведениями о ценах и численными данными — редкость, пытаться его рассчитать очень трудно. Во всяком случае, кроме как накануне крупных военных операций, например в Столетней войне, эта монархия не интересовалась финансовыми прогнозами, и занимались ими лишь некоторые особо важные экономические и финансовые центры. Это, как показал Уго Туччи, можно сказать о Венеции[57].
