Моё прежнее отношение к православию

Началась моя история не так давно, в 1991 году. В то время, я - выпускник библейского колледжа, расположенного в латвийском городе Елгава, был помощником пастора Владимира Сильчука в благословенной столице Башкортостана Уфе, о которой у меня остались наилучшие воспоминания. Одно время приходилось жить в гостинице "Профсоюзная", что около автовокзала. После двухмесячного проживания в ней, я наконец-то смог поселиться у одной доброй старушки.

Бабушка была православной, и в каждой комнате у неё в углах стояли иконы. К слову, до того времени у меня было довольно смутное представление о православии. К тому же, моя родная бабушка Таня ещё со времен Отечественной войны была евангельской христианской, и её вера с детства была мне очень близка.

Хотя мои представления о православии были в пределах познания большинства православных. Есть храмы с куполами-луковицами, в них богато украшенные иконостасы, возле которых проходит служба. Горят свечи, раздаются монотонные речи на полупонятном языке и часто повторяется: "Господи, помилуй"!

Я спрашивал потом у многих в нашей церкви, кто пришел из православия:"Как вы представляли православие"? Впечатление было схожее, хотя, безусловно, не соответствовало истинному содержанию этого вероисповедания. Простой человек, как правило, и не может постигнуть большего, поскольку сам уклад приходской жизни православной церкви не способствует расширению таких познаний.

Сегодня я слышу, как костерят отдельных представителей евангельского направления за неблаговидные поступки. Я не знаю насколько эти обвинения соответствуют действительности, хотя не отрицаю, что "в семье не без урода". Однако, ни в первые годы своего уверования, ни в нынешние, я не встречал истинно верующих православных, которые бы жили по евангельским заповедям, т.е. не по заповедям наших евангельских церквей, а по библейским. Хотя, исключения и встречались, но, как правило, всё православие было внешнее. Впрочем, и этого внешнего многие православные стыдились. Возможно, причиной этого было то, что даже поговорить о православии прихожане толком не могли - познаний катастрофически не хватало, а те, которые имелись, были густо замешаны на предрассудках и всяких домыслах, которые не согласуются даже с учением их церкви. Только и того, что крестик на шее, а в голове - самый настоящий винегрет из духовных вопросов. Уточняю. Я не говорю обо всех православных, а лишь о тех, кто встретился на моём пути.

И вот, моя хозяйка оказалась православной. Однако, православия она не стеснялась, и её поведение казалось мне экзотикой. Я думаю, что Бог специально меня поселил именно у неё. Тогда моё отношение к православным было скептическим: чувства ненависти у меня к ним не было – это точно! – но и воспринимал я их, как иудеи Христа в качестве Мессии. Как? Поясню.

Когда друг будущего апостола Нафанаила сообщает ему о Христе из Назарета (евреи ожидали, что родится избавитель Христос (Дан.9:24-27), тот произносит: "Из Назарета может ли быть что доброе?" (Ин.1:46). Почему столь категоричен Нафанаил? Назарет находился на самом севере Израиля и там, рядом с евреями жило много язычников. Такое соседство накладывало свой отпечаток - тамошние евреи не пользовались доброй славой у южан. "Разве мог из Галилеи (с севера) прийти Божий пророк?" – этот вопрос задавали себе и духовные вожди Израиля (Ин.7:52). Казалось вполне логичным, что из такого оязычившегося края Христос прийти не может.

"Разве может Бог действовать через православных?! Как Бог может находиться в почти неверующей среде? – такая постановка вопроса вызывала однозначный ответ: "Разумеется, не может". В общем, из православия не может быть ничего доброго – такой взгляд был у меня в то время. Хотя, тот, у кого бабушка православная или тот, кто ничего о христианстве, кроме православных книжек, не читывал, будет задавать аналогичный вопрос: "Может ли что доброе быть в протестантизме"?!

От своей бабушки я много слышал, как Бог действует в жизни истинно верующих людей. Она сама испытала прямое вмешательство Бога в свою жизнь, благодаря чему остался в живых мой отец, а, следовательно, и я – её внук. Моя мама была исцелена Богом без вмешательства врачей, которые подписали ей смертный приговор, о чём, кстати, имеется медицинское свидетельство. Видимо, каждый человек подсознательно желает знать расположение "своих" и "чужих". Вера в Бога делает такое желание как бы даже указанием Божьим и первостепенной необходимостью. А как же! Я же хочу угождать Богу? Хочу! Значит надо быть именно там и среди тех, кто с Ним! Я видел, что Бог действует хорошо среди евангельских христиан, значит, Он там и есть! Итак, дислокация сил мне была ясна. Так, повторяю, я думал тогда.

Проблема с дислокацией

Но вот незадача-то, эта уфимская старушка поломала мне всё дислокационное расположение "своих" и "чужих". Да, она всё делала по православному, т.е. то, что я не воспринимал всерьёз: молилась на иконы до еды и после, по вечерам и по утрам, соблюдая посты, совершая крестные знамения, веря в святую воду и т.д. Но это не главное.

Поскольку я думал о православных почти как о неверующих (к сожалению, сегодня многие из них так и живут), то первым делом решил привести её к покаянию перед Христом. Мы начали с ней вести на эту тему беседы – благо для этого времени хватало! И тут я выяснил то, чего никак не ожидал встретить в подобной ситуации: она уже была верующей! В её сердце уже жил Христос!

Как я это выяснил? Как-то спрашиваю её: "А зачем вы молитесь на иконы? Разве вы думаете, что это не просто изображение?" Бабуля и отвечает: "Мой Господь Иисус находится на небесах, Он умер за меня и мучился за наши грехи, так что сама икона ничего не значит: она не Бог". Вот это исповедание! "А вы случаем на наши собрания не заходили, уж больно у вас евангельское представление об иконах?" – спрашиваю у продвинутой бабушки. Нет, оказывается, никогда она к нам не ходила, да и в свою церковь не всегда ходит по состоянию здоровья. Кроме этого исповедания, я усмотрел в ней и другие признаки присутствия Христа: страх Божий, честность, бескорыстие, доброту. Хотя евангельские верующие и придают большое значение христианскому поведению, я, за последние 14 лет редко встречал в нашей среде таких людей, как эта простая и полуграмотная бабушка. Фактически, она была не худшей христианкой, чем моя родная бабушка, вот, как оно вышло!

Меня заинтересовало другое: как она дошла до такого понимания Христа? Бог интересно открыл ей значение и смысл Христовой смерти. Её семья была когда-то, как это говорилось, раскулачена, т.е., попросту говоря, ограблена. Отняли у них всё имущество, кого-то репрессировали, а она пошла по миру, хлебать горе и беды, с детства поняв, что такое несправедливость, нищета и сиротство. Жизнь её не озлобила, а наоборот, сделала чувствительной к горю других. Но смысл Христовой смерти она поняла где-то в конце 80-х годов. Ей в руки попал "Новый Завет", и она стала его читать. Дочитав до места, как воины делили одежду Христа и бросали жребий, насмехаясь над ним, она разрыдалась. Она поняла страдания Христа, пройдя сама нечто подобное. Она поняла, насколько невиновен Христос и насколько любит людей, если согласился на такие мучения.

Тогда я практически осознал, что невозможно однозначно определить дислокацию "своих" и "чужих", основываясь лишь на конфессиональной принадлежности человека. Более того, нужно яснее конкретизировать сами эти понятия. До этого всё казалось просто: бери страницу, дели её на 2 части и в левую часть помещай тех, на ком бирка "католик", "православный", а в правую "баптист", "пятидесятник" и т.д. В притче Христа, записанной в Мф.25:33 говорится, что в левую сторону будут отведены козлы, а в правую овцы, и я взялся помогать Богу, направляя кого куда надо. Но выяснилось другое, а со временем оно только подтвердилось: козлищами окажутся и протестанты, а овцами будут и православные. "Свой" – это тот, кто рождён от того же Бога, что и ты. "Свой" может стоять со свечой в православном храме. "Чужим" же может запросто оказаться твой сосед по скамье в твоём молитвенном доме, с которым ты вместе простираешь руки к небу во время прославления.

Мне очень понравилось, как об этом сказано в одной книге о преследованиях христиан в советское время. Некий офицер внутренних войск решил стравить между собой христиан, которые сидели в тюрьме за веру. При этом в беседе с пастором-адвентистом он старался делать ударение на их конфессиональных различиях: "Смотри, они баптисты, есть и православные, они не такие как ты". В ответ пастор ответил: "Нет никакой разницы в том, какого цвета шерсть, пока есть овцы в отаре. Я тоже один из этой отары Христа…" (1). Конечно, сами овцы важнее, но нередко пастухи обращают основное внимание на цвет шерсти, делая её основным критерием "своего" и "чужого".