§152. Церковь нисколько не отрицает факта проявлений духов; она их признаёт, но только приписывает их исключительно вмешательству "демонов". Но напрасно прибегают некоторые к "Евангелию", чтобы запретить эти проявления: "Евангелие" о них не говорит ни слова. Высший аргумент, которым пользуются, как доказательством этого, следует назвать запрещение Моисея. Вот в каких выражениях сказано об этом в послании, уже цитированном выше:
"Совершенно непозволительно вступать в общение с ними (духами), как прямо, так и через посредство тех, кто вызывают их и расспрашивают. Закон Моисеев наказывал смертью сии отвратительные деяния, принятые среди язычников. "Не обращайтесь к вызывающим мёртвых и к волшебникам не ходите,"- говорится в книге "Левит", - "и не доводите себя до осквернений от них."(гл.ХIХ, ст.31.) "Мужчина или женщина, если будут они вызывать духов или волхвовать, да будут преданы смерти; камнями должно побить их, и кровь их на них." ("Левит", гл.ХХ, ст.27.) И в книге "Второзакония": "Не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою через огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мёртвых. Ибо мерзок пред Господом всякий делающий это, и за сии-то мерзости Господь, Бог твой, изгоняет совершающие их народы от лица твоего."(Гл.ХVIII, ст.10, 11, 12.)
§153. Для понимания подлинного смысла этих слов Моисея было бы полезно привести их целиком, так как в этой цитате они даны с небольшим сокращением:
"Не забывайте Бога вашего, не обращайтесь к прорицателям и к волшебникам не ходите, дабы не доводить себя до осквернения от них. Ибо Я Господь, Бог ваш." ("Левит", гл.ХIХ, ст.31.)
"Мужчина и женщина, если могут они вызывать духов или имеют дар прорицания, да будут преданы смерти; камнями должно побить их, и кровь их на них." (Там же, гл.ХХ, ст.27.)
"Когда ты войдёшь в землю, которую даст тебе Господь, Бог твой, тогда не научись делать мерзости, какие делали народы сии. - Не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою через огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мёртвых, чтобы узнать истину. - Ибо мерзок пред Господом всякий делающий это, и Он истребит все народы сии при появлении твоём за все эти мерзости, ими содеянные." ("Второзаконие", гл.ХVIII, ст.9, 10, 11, 12.) 1
§154. Если строго придерживаться закона Моисея в этом пункте, то точно так же надо его придерживаться и во всех других, иначе - какое же основание считать его хорошим во всём, что касается вызывания духов и утратившим силу в других частях? Надо быть последовательным; если мы соглашаемся с тем, что его законы не гармонируют больше с нашими нравами и нашей эпохой в некоторых частях, то нет причины тому, чтобы они гармонировали и в данном вопросе о запрещении.
Надо к тому же напомнить о мотивах, вызвавших это запрещение, мотивах, которые тогда имели смысл, но которые не существуют теперь. Еврейский законодатель хотел, чтобы его народ порвал со всеми обычаями, взятыми у египтян, где вызывание духов было распространено и сделалось предметом злоупотреблений, как показывают слова пророка Исайи: "И дух Египта изнеможет в нём и разрушу совет его - и прибегнут они к идолам и к чародеям, и к вызывающим мёртвых, и гадателям." (гл.ХIХ, ст.3.)
К тому же израильтяне не должны были завязывать отношений с иностранцами, а те же обычаи они встретили бы у народов, которые должны были покорить. Моисей должен был, из политических соображений, внушать еврейскому народу отвращение ко всем обычаям, которые могли бы стать точками соприкосновения, если бы он их усвоил. Для того, чтобы мотивировать это отвращение, надо было представить чужеземные обычаи отвергнутыми Самим Богом, потому Моисей и говорит: "Мерзок пред Господом всякий, делающей это, и за сии-то мерзости Господь Бог твой изгоняет их от лица твоего."
§155. Запрещение Моисея было тем более оправдано, что духов вызывали тогда не из уважения и любви к ним, не из чувства набожности; это было просто средство гадания, имеющее смысл предсказания, которое эксплуатировалось шарлатанством и суеверием. Но что бы он ни делал, он не мог с корнем уничтожить этой привычки, сделавшейся промыслом, что показывают следующие слова того же пророка: "И когда скажут вам: обратитесь к вызывателям умерших и к чародеям, к шептунам и к чревовещателям, - тогда отвечайте, не должен ли народ обращаться к своему Богу? Спрашивают ли мёртвых о живых?" (Исайя, гл.VIII, 19.) "Я Господь, который делает ничтожными знамения лжепророков и обнаруживает безумие волшебников, мудрецов прогоняет назад и знание их делает глупостью." (Исайя, гл.ХLIV, ст.25.)
"Пусть же выступят наблюдатели небес и звездочёты, и предвещатели по новолуниям, и спасут тебя от того, что должно приключиться тебе. - Вот они, как солома, огонь сжёг их, - не избавили души своей от пламени, не осталось угля, чтобы погреться, ни огня, чтобы посидеть перед ним. - Такими стали для тебя те, с которыми ты трудилась, с которыми вела торговлю от юности своей. Каждый побрёл в свою сторону, никто не спасает тебя." (Исайя, гл.ХLVII, ст.13, 14, 15.)
В этой главе Исайя обращается к вавилонянам в аллегорическом образе девицы, дочери Вавилона, дочери халдеев. (Ст.1.) Он говорит, что волшебники не воспрепятствуют падению их монархии. В следующей главе он обращается прямо к израильтянам.
"Но приблизьтесь сюда, вы, сыновья чародейки, семя прелюбодея и блудницы! - Над кем вы глумитесь? Против кого расширяете рот, высовываете язык? Не дети ли вы преступления, семя лжи? - Разжигаемые похотью к идолам под каждым ветвистым деревом, закалающие детей при ручьях, между расселинами скал? - В гладких камнях ручьёв доля твоя; они, жребий твой, им ты делаешь возлияние и приносишь жертвы; могу ли Я быть доволен этим?" (Исайя, гл.LVII, ст.3, 4, 5, 6.)
Эти слова не двусмысленны. Они показывают ясно, что в то время вызывания имели целью предсказания и что из них делали торговлю; они были принадлежностью магии и колдовства и сопровождались даже человеческими жертвами. Не прав ли был Моисей, запрещая такие вещи и говоря, что они мерзость перед Богом? И подобное суеверие практиковалось вплоть до Средних Веков; наконец теперь здравый смысл осудил их, и Спиритизм пришёл показать самые возвышенные моральные, религиозные и успокоительные цели общения с Незримым Миром. Итак, спириты не приносят в жертву маленьких детей и не делают возлияние в честь своих богов; не вопрошают звёзды, не спрашивают мёртвых и прорицателей, чтобы узнать будущее, которое Бог так премудро сокрыл от людей; отвергают всякую торговлю теми способностями, которыми некоторые из них одарены для общения с духами; они не побуждаемы ни любопытством, ни алчностью, но только набожным чувством, только желанием учиться, совершенствоваться и успокаивать страждущих. Очевидно, запрещение Моисея ни с какой стороны их не касается, и те, кто ссылаются на него, чтобы осудить спиритов, увидели бы это сами, если бы вникали поглубже в смысл библейских слов; они узнали бы, что не существует ни малейшей аналогии между тем, что происходило у евреев и спиритическими принципами; более того: что Спиритизм осуждает именно то, что мотивировало запрещение Моисея; но ослеплённые желанием найти аргумент против новых идей, они и не заметили, что их аргументы ошибочны. Гражданские законы наших дней наказывают злоупотребления, которые хотел обуздать Моисей. Если он произнёс смертный приговор против преступных, так это оттого, что недисциплинированный народ требовалось вести более суровыми мерами; наказание смертью имеет широкое применение в законах Моисея также и потому, что он не имел большого выбора в способах наказания, у него не было в пустыне ни тюрьмы, ни исправительных домов, и его народ не был склонен подчиняться страху наказаний чисто дисциплинарных. Моисей не мог разделить своё законодательство на такие градации, как это делается в наши дни. Итак, напрасно опираются на строгость взыскания, чтобы доказать степень виновности вызывания умерших. И почему с такой настойчивостью восстанавливают эту статью закона Моисея, обходя столько других, может быть ещё более важных, например, начало главы, запрещающее духовенству обладать благами земли или иметь долю в каком-либо достоянии, потому что сам Господь - их достояние? (Второзаконие, гл.XXVIII, ст.1, 2.)
§156. Законодательство Моисея разделяется на две части, которые отчётливо различаются: собственно закон Божий, обнародованный на горе Синай, и гражданский закон, или дисциплинарный, соответствовавший нравам и характеру народа. Один неизменный, а другой изменяется, смотря по времени, и никому не может притти в голову, чтобы мы в настоящее время могли руководиться теми же мерами, какими руководились евреи в пустыне. Кто стал бы восстанавливать, например, следующую статью закона Моисея: "Если вол забодает мужчину или женщину до смерти, то вола побить камнями и мясо его не есть; а хозяин вола не виноват."(Исход, гл.XXI, ст.28 и след.)
Тем не менее эта статья, представляющаяся нам абсурдной, не имела целью наказывать вола и оправдывать хозяина, она просто имела смысл конфискации имущества за случившееся, чтобы обязать владельца усилить надзор. Потеря вола была наказанием хозяину, наказанием достаточно чувствительным для пастушеского народа; но никто (во избежание злоупотреблений) не должен был пользоваться им, поэтому налагалось запрещение есть его мясо. Другие статьи постановляют такие случаи, где хозяин ответственен.
Всё имело своё значение в законодательстве Моисея, потому что предусматривались малейшие детали, но вместе с тем - как форма, так и содержание - соответствовали времени. Без сомнения, если бы Моисей снова пришёл на землю для того, чтобы составить свод законов культурной европейской нации, он не дал бы ей еврейских законов.
§157. На это возражают, что все законы Моисея божественны, так же, как возвещенные с Синая. Если считать их исходящими из одного источника, то почему же заповеди ограничиваются одним десятисловием? Потому, вероятно, что их различают: если все исходят от Бога, все одинаково обязательны, почему же их так не рассматривают? Наконец, почему между прочим не сохранили обрезания, которое Христос не уничтожал и сам подвергся ему? Слишком легко забывают, что все древние законодатели, дабы придать большего веса своим законам, говорили, что получили их от Божества. Моисею, как никому другому из них, была нужна эта поддержка по причине характера его народа; и если даже при этом ему стоило такого труда заставить себе повиноваться, то, стало быть, дело оказалось бы совсем безнадёжным, вздумай он выдавать их от своего собственного имени.
Христос не приходил ли смягчить законы Моисея, и разве его закон не является законом для всех христиан? Не говорил ли он: "Вы слышали, что сказано древним, а Я говорю вам..." и т. д. А касался ли он синайского законодательства? Ни в коем случае. Он санкционирует его, и вся его доктрина есть развитие и разработка этого законодательства. И всё его нравственное учение есть только развитие этого закона. Также нигде не говорит он о запрещении вызывать умерших. Это был однако же настолько важный вопрос, что он не мог бы выкинуть его из своих поучений, рассматривая в то же время вопросы более второстепенные.
§158. Короче говоря, дело в том, признаёт ли Церковь закон Моисея выше "Евангелия", т.е. причисляет ли себя к иудейскому вероисповеданию или христианскому? Следует заметить, что из всех вероисповеданий иудейское менее других восставало против Спиритизма и даже не приводило против общения с умершими закон Моисея, на который опираются все христианские исповедания.
§159. И ещё одно противоречие. Если Моисей запретил вызывать духов умерших, значит, они могут приходить, иначе его запрещение не имело бы смысла. Если они могли приходить в его время, они могут приходить и теперь; если это духи умерших, значит, не исключительно демоны. К тому же Моисей вовсе не о них говорит.
Итак, очевидно, что в этом случае нельзя логически опереться на закон Моисея по двойной причине: потому что он не руководит христианством и потому что он не соответствует нравам нашей эпохи. Но, даже оставляя за ним ту авторитетность, которую некоторые ему приписывают, мы видим, что он всё же не может быть применим к Спиритизму.
Правда, Моисей признаёт, что мёртвых можно вызывать, но только как вопрос второстепенный, как принадлежность колдовства. Самое слово вопрошать, поставленное в ряду с предсказаниями и гаданиями, показывает, что евреи вызывали только для этой цели; но спириты не вызывают умерших для запрещённых сообщений, а для того, чтобы получить от них добрые советы и доставить успокоение страждущим. Без сомнения, если бы евреи пользовались сообщениями из иного мира только в этих видах, то Моисей не только не запрещал бы им, но стал бы их поощрять, потому что это смягчило бы их нравы.
§160. Если некоторым критикам-шутникам и недоброжелателям захотелось представить спиритические собрания как сборища колдунов и гадателей, а медиумов - как предсказателей будущего; если некоторые шарлатаны примешивают имена медиумов к тем смешным случаям, от которых откажется всякий из медиумов действительных, то есть тем не менее много людей, которые хорошо понимают значение высоконравственных собраний серьёзных спиритов; доктрина, изложенная для всего мира, достаточно протестует против всякого рода злоупотреблений, и клевета падает на того, кто её заслужил.
§161. Говорят, вызывание есть неуважение к мёртвым, прах которых не надо тревожить. Кто это говорит? Противники двух противоположных лагерей, подающие друг другу руки: атеисты, которые не верят в душу, и те, которые, хотя и верят, но уверяют, что она не может притти и что приходят одни только демоны.
Когда вызывание совершается с чувством религиозным, сосредоточенно, не из любопытства, а с полным уважением, при искреннем желании учиться и сделаться лучше, - нельзя сказать, что вызывать людей после смерти предосудительнее, чем вызывать их при жизни. Но есть ещё один решительный ответ на это возражение, это то, что духи приходят добровольно, а не насильственно; что они приходят даже неожиданно, без зова; что они всегда довольны общением с людьми и часто жалуются на то, что их забывают. Если бы их спокойствие было нарушено, если бы они были недовольны нашим зовом, они сказали бы это или перестали бы приходить. Они свободны, и если приходят, значит, они не против этого.
§162. Приводят ещё следующий довод: "Духи пребывают в жилище, определённом для них справедливостью Божьей, т.е. в раю или в аду", таким образом те, которые в аду, не могут из него выйти, предоставленные демонам; а те, которые в раю, всецело предаются блаженству: они слишком высоко над миром, чтобы им заниматься, и слишком счастливы, чтобы снова приходить на эту несчастную землю, интересоваться родными и друзьями, которых они оставили на ней. Они, значит, как те богатые, которые отвращают взоры от бедных, чтобы не испортить себе пищеварения? - Если бы это было так, они были бы мало достойны высшего блаженства, которое явилось бы таким образом наградою эгоизма. Итак, остаются только духи, находящиеся в чистилище, но они, страдая, прежде всего думают только о своём спасении. Следовательно, если ни те, ни другие не могут притти, вместо них приходят демоны. А если они не могут притти, нам, стало быть, нечего бояться нарушить их покой.
§163. Но здесь представляется ещё и другое затруднение. Если души, пребывающие в блаженстве, не могут покинуть своё счастливое место пребывания, чтобы притти на помощь смертным, почему Церковь призывает святых, которые должны в ещё большей степени пользоваться блаженством? Почему повелевает она верным призывать их во время болезни, скорбей и всяких бедствий? Почему святые и сама Пречистая Дева приходят к людям совершать чудеса? Они оставляют небо, чтобы притти на землю, почему же не могут сделать этого души, находящиеся в менее высоких условиях блаженства?
§164. Что неверующие отрицают явление душ, это понятно, потому что они не верят в душу; но что поистине странно, так это видеть тех, верование которых опирается на её существование и на её будущность, видеть, как ожесточённо восстают они против доказательства её существования и силятся убедить, что это невозможно. Казалось бы естественнее наоборот, что наиболее заинтересованные в её существовании должны бы принять радостно и как милость Провидения возможность поколебать неверующих неопровержимыми доказательствами. Они беспрестанно оплакивают распространение атеизма, опустошающего ряды верующих, а когда представляется самое могущественное средство взять над атеизмом верх, они средство это отталкивают с большим упорством, чем сами неверующие. Потом, когда явные свидетельства бьют через край, не оставляя уже никакого сомнения, тогда прибегают словно к высшему аргументу, к запрещению, и чтобы его удостоверить, идут разыскивать статью Моисеева закона, который никому не приходил в голову и в котором, во что бы то ни стало, хотят видеть не существующее к данному случаю применение. Этим открытием так осчастливлены, что не замечают даже, что статьи закона Моисеева только подтверждают спиритическую доктрину.
§165. Все молитвы, приводимые против сношения с духами, не выдерживают строгой критики; по тому же ожесточению, которое примешивается к этому вопросу, можно заключить, что он имеет большой интерес, иначе он не вызывал бы такой настойчивости. Видя походы всех культов против проявления духов, можно подумать, что культы их боятся. Наиболее серьёзным мотивом, конечно, может быть страх, что духи по своей проницательности могут осветить людям те загадочные места, которые старательно оставляют в тени, и расскажут им всю правду о том, что существует по ту сторону мира и каковы на самом деле условия для того, чтобы быть там счастливым или несчастным. Так же, как пугают детей, говорят и взрослым: "Не зовите духов, это дьяволы." Но пусть говорят: запрещая людям вызывать духов, не запретят духам приходить к ним и раскрывать им истину.
Верование, которое будет абсолютно правдиво, не будет бояться света, потому что он заставит ещё ярче выступить истину, которую демоны не могут превозмочь.
§166. Отталкивать сообщения из загробного мира - это значит отталкивать могущественное средство для познания, получаемое каждым через посвящение в таинство будущей жизни, через примеры, которые они нам доставляют. Кроме того, опыт научает нас тому добру, которое можно, оказывается, сделать, отвращая от зла несовершенных духов и помогая страдающим отделиться от материи и совершенствоваться. Запрещать всё это - значит лишать несчастных той помощи, которую мы можем им доставить. Следующие слова одного духа прекрасно выражают те последствия общения с духами, которое практикуется ради высоких целей милосердия:
"Всякий страдающий, скорбный дух расскажет вам причину своего падения и те увлечения, которым он поддался; он вам поверит свои надежды, борьбу, свои ужасы, угрызения совести, горе, отчаяние; он вам покажет Бога во гневе Его, карающего грешника со всею Своею справедливой строгостью. В вас шевельнётся сочувствие и страх за ваше собственное будущее; следя за ним в его жалобах, вы увидите дальше, с какой заботливостью Бог не теряет его из вида, ожидая раскаяния, протягивая ему руку при первом движении сердца. Вы увидите успехи виновного и будете счастливы - слава содействия принадлежит также и вам; вы будете заботливо следить за ним, как хирург следит за успехами заживления раны, которую он ежедневно перевязывает." (Бордо, 1861г.)
1 Здесь следует учесть, что все переводы библейского текста (на любом языке) лишь весьма приблизительны. При этом канонизированный перевод - необязательно самый лучший, и канонизация никак не спасает его от погрешностей, неточностей и искажений. (Й.Р.)
Ч а с т ь В т о р а я
П Р И М Е Р Ы
Глава Первая
ПЕРЕХОД
§167. Вера в будущую жизнь не исключает страх перехода от этой жизни к будущей. Многие боятся не самой смерти, а момента переселения. Страдают или не страдают при переходе? Вот что, собственно, их беспокоит. Об этом стоит подумать, тем более, что этого никто не избежит. Можно отказаться от земного путешествия, но тут все, как бедный, так и богатый, должны совершить этот переход, и как бы он ни был тягостен, ни знатность, ни богатство не усладят его горечи.
§168. Достаточно видеть спокойную и тихую смерть некоторых и ужасные муки агонии других, чтобы судить, что чувства и ощущения не всегда и не у всех в эту минуту бывают одинаковы. Но кто может научить нас в этом отношении? Кто опишет нам физиологический процесс отделения души от тела? Кто расскажет нам свои впечатления в эту великую минуту? На этот счёт как наука, так и религия остаются безмолвны.
А почему? Да потому, что как той, так и другой недостаёт знания тех законов, кои управляют взаимоотношениями духа и материи. Одна останавливается на пороге жизни духовной, другая на пороге жизни матерьяльной. Спиритизм же есть грань соединяющая то и другое; он один может сказать, как происходит переход: либо через более точное определение, которое он даёт свойствам души, либо рассказами тех, которые уже покинули земную жизнь. Знакомство с флюидической связью, каковая соединяет душу и тело, есть ключ к этому явлению, как и ко многим другим.
§169. Инертная материя нечувствительна - это несомненный факт. Одна только душа испытывает ощущения удовольствия и скорби. Во время жизни всё, что испытывает тело, отражается на душе, вызывая в ней всевозможные впечатления. Страдает душа, а не тело; последнее есть только орудие страдания, а страдалец - душа. После смерти тело, отделённое от души, может быть безболезненно изрублено: оно ничего не чувствует. Душа, отделяясь от него, не получает впечатления от ран наносимых телу; она имеет свои собственные ощущения, которые не исходят из осязаемой материи.
Перисприт - есть флюидическая оболочка души, от которой она не отделяется ни до, ни после смерти и с которой она составляет одно целое, потому что одно не может быть постигнуто без другого. В продолжение жизни периспритальный флюид проникает тело во всех его частях и служит проводником физических ощущений души; через этого же проводника душа влияет на тело и направляет его деятельность.
§170. Пресечение органической жизни ведёт к отделению души от тела посредством разрыва флюидических связей, которые их соединяли. Но это расставание никогда не бывает резко; периспритальный флюид отделяется постепенно от всех органов, так что отделение бывает полным и совершенным только тогда, когда не остаётся уже ни одного атома перисприта, связанного с малейшей частицей тела. Болезненное ощущение, которое душа испытывает в это время, зависит от количества точек соприкосновения между телом и периспритом и от большей или меньшей лёгкости или медленности отделения во время перехода. Итак, не надо скрывать от себя, что смерть, смотря по обстоятельствам, может быть более или менее тяжёлой; и вот эти-то различные обстоятельства мы и намерены рассмотреть.
§171. Но прежде всего примем как правило следующие четыре случая, которые можно рассматривать как крайние положения, между коими есть множество оттенков:
1) если в момент прекращения органической жизни отделение перисприта совершилось вполне, то душа решительно ничего не почувствует;
2) если в этот момент связь или сцепление двух элементов были в полной силе, то происходит что-то вроде раздирания, что болезненно отражается на душе;
3) если сцепление слабое, отделение происходит легко и без потрясения;
4) если по окончательном прекращении органической жизни остаётся ещё много точек соприкосновения между телом и периспритом, душа может чувствовать разложение своего бывшего тела до тех пор, пока связь не разорвётся окончательно.
Из этого следует, что страдания, сопровождающие смерть, зависят от силы сцепления тела и перисприта, и что всё, что способствует уменьшению этого сцепления и скорости отделения, делает переход менее тягостным. Наконец, если отделение происходит без всякого затруднения, душа не испытывает никакого неприятного чувства.
§172. При переходе от жизни телесной к жизни духовной происходит ещё один феномен значительной важности: это беспокойство, смущение духа. В это время душа испытывает оцепенение, которое парализует её способности и чувства. Она пребывает как бы в каталепсии и таким образом почти никогда не бывает сознательной свидетельницей последнего вздоха. Мы говорим почти никогда, потому что есть случаи, где она может быть в сознании, как мы это увидим сейчас. Итак, смущение может быть рассматриваемо как нормальное состояние души во время смерти; его продолжительность определена: она колеблется от нескольких часов до нескольких лет. По мере того, как смятение рассеивается, душа как бы просыпается от глубокого сна; мысли спутаны, неопределённы, представления неясны, она видит всё как бы в тумане; но мало-помалу наступает просветление, возвращается память и наконец дух приходит в себя. Но пробуждение это бывает различно, смотря по индивидуальности; у иных оно спокойное и производит чудное ощущение, у других оно полно ужаса и тревоги и производит впечатление страшного кошмара.
§173. Миг последнего вздоха, стало быть, не самый трудный, потому что душа обыкновенно находится тогда в бессознательном состоянии; но перед этим она страдает от разложения материи в продолжение агонии, а после - от мук смятения. Поспешим сказать, что это состояние не общее. Сила и продолжительность страданий, как мы уже говорили, находится в зависимости от сродства, существующего между телом и периспритом. Чем больше это сродство, тем большее усилие должен сделать дух, чтобы освободиться от связей, и тем мучения его сильнее и продолжительнее. Но у некоторых эта связь так слаба, что освобождение происходит само собой и безболезненно. Дух отделяется от тела, как спелый плод падает с ветви - это случай, когда смерть покойна, и пробуждение мирно.
§174. Нравственное состояние души больше всего влияет на лёгкость освобождения. Сродство между телом и периспритом зависит от привязанности духа к материи. Оно всего сильнее у людей, чьи помыслы сосредоточиваются на матерьяльной жизни и её наслаждениях, но почти отсутствует у тех, чья чистая душа заранее слилась воедино с жизнью духовной. Медленность и трудность расставания определяется степенью чистоты и дематерьялизации души, и от каждого зависит, сделать это отделение, или переход, по возможности легче и беззаботнее.
Итак, установив это положение и теоретически, и как результат наблюдения, нам остаётся рассмотреть влияние разных родов смерти на ощущения души в последнюю минуту.
§175. В случаях естественной смерти, которая происходит от истощения жизненных сил болезнью или летами, освобождение происходит постепенно; у человека, душа которого дематерьялизована и мысли оторвались от всего земного, освобождение почти полностью происходит ещё до смерти; тело живёт ещё органической жизнью, а душа уже вошла в жизнь духовную и держится на такой тонкой связи, что она без труда прерывается при последнем биении сердца. В таком положении дух может уже обладать всем своим ясновидением и быть сознательным свидетелем прекращения жизни своего тела, от которого он рад избавиться; для него смятение очень непродолжительно: это минута спокойного тихого сна, от которого он пробуждается с чувством несказанного счастья и надежды.
У человека матерьяльного и чувственного, который жил больше телом, чем душой, для которого духовная жизнь - ничто, так как он даже в мыслях не допускает её, всё способствовало укреплению связи, которой он был привязан к материи, и ничто не помогало её ослаблению при жизни. С приближением смерти, отделение происходит также постепенно, но с большими усилиями. Судороги агонии - признак борьбы духа с материей: иногда он сам хочет разорвать связи, которые ему сопротивляются; иногда же хватается за тело, чтобы удержаться, но неодолимая сила отрывает его по частям с огромными усилиями.
§176. Дух тем более цепляется за телесную жизнь, что он ничего не видит после неё; он чувствует, что жизнь от него уходит и хочет её удержать, и вместо того, чтобы свободно отдаться движению, которое его увлекает, он сопротивляется всеми силами и таким образом может продолжить борьбу на целые дни, на недели и даже на месяцы. Без сомнения, в это время дух не пользуется ясным сознанием: смутное состояние началось задолго до смерти, но он от этого страдает не меньше; и к хаосу, в котором он находится, к неуверенности по поводу того, что с ним будет, прибавляется ещё смертельная тоска. Смерть наконец приходит, но не всё ещё кончено; смятение продолжается, он чувствует, что он жив, но не знает, что это за жизнь - матерьяльная или духовная. Он продолжает бороться до тех пор, пока не порвутся последние нити, прикрепляющие перисприт к телу. Смерть положила конец физической болезни, но она не устранила последствий её; пока ещё существуют точки соприкосновения между телом и периспритом, дух продолжает чувствовать их воздействие и страдает от этого.
§177. Совершенно иное бывает с духом, уже отрешившимся от материи при жизни, даже при самых тяжёлых болезнях. Флюидические связи, соединяющие его с телом, слабы и обрываются незаметно; потом его вера и надежда на будущее, которое он уже провидит мысленно, а иногда даже реально, позволяют ему смотреть на смерть как на избавление, а на страдания - как на испытание. Отсюда нравственное спокойствие и покорность высшей воле, смягчающие его страдания. Так как эти нити порываются в самый миг смерти, то он не испытывает никакой болезненной реакции: он при своём пробуждении чувствует себя свободным, радостным и освобождённым от тяжкого бремени.
§178. В случаях насильственной смерти условия не таковы. Никакое частичное разъединение не могло подготовить предварительного отделения перисприта от тела; органическая жизнь, в полной своей силе, внезапно останавливается; освобождение перисприта начинается только после смерти и, в этом случае, как и в других, не может произойти мгновенно. Дух, захваченный врасплох, как бы ошеломлён, но, чувствуя, что он продолжает думать, уверен, что он ещё жив и иллюзию эту сохраняет до тех пор, пока не даст себе отчёта в своём положении. Это промежуточное состояние между жизнью телесной и духовной всегда интереснее для изучения, потому что представляет странное зрелище духа, принимающего своё флюидическое тело за метерьяльное и испытывающего все ощущения органической жизни. Оно представляет бесконечное разнообразие оттенков, смотря по характеру, знаниям и степени морального развития духа. У возвышенных душ оно непродолжительно, потому что освобождение совершилось у них заранее, и смерть, хотя бы даже внезапная, только ускорит его окончание; у других переход этот может продолжаться годы. Это состояние встречается очень часто даже в случаях обыкновенной смерти и для некоторых не представляет ничего тяжёлого, смотря по качествам духа. Но для других это состояние ужасно. Оно ужасно в особенности у самоубийц. Тело соединено с периспритом всеми своими фибрами, все его судороги передаются душе, которая испытывает страшные страдания.
§179. Состояние духа в миг смерти можно вкратце выразить так: дух страдает тем больше, чем медленнее освобождается перисприт; быстрота освобождения зависит от степени нравственного совершенства духа; для духа свободного от материи, совесть которого чиста, смерть есть сон нескольких мгновений, свободный от всякого страдания, а пробуждение полно сладости.
§180. Чтобы трудиться над своим очищением, исправлять свои дурные наклонности, побеждать свои страсти, нужно понимать все преимущества совершенствования в будущем; чтобы освоиться с будущей жизнью, иметь на неё надежду и предпочитать её земной жизни, нужно не только в неё верить, но и понимать её; нужно себе представить её в том виде, который мог бы быть принят разумом, который был бы логичен, согласован со здравым смыслом и с тою идеей, какую имеешь о величии, благости и справедливости Божией. Из всех философских учений Спиритизм в этом отношении оказывает самое могущественное влияние той несокрушимой верою, которую он даёт.
Истинный спирит не ограничивается простым верованием, он верит потому, что понимает и что верование это доступно его рассудку; будущая жизнь для него реальная жизнь, которая постоянно развёртывается пред его глазами; он видит, так сказать, осязает её, и сомнение не имеет доступа к его душе. Ограниченная земная жизнь исчезает для него перед жизнью духовной, которая и есть настоящая, действительная жизнь. Оттого-то убеждённый спирит и придаёт так мало значения случайностям пути и с покорностью переносит все превратности жизни: он понимает их причину и их пользу. Душа его возвышается в непосредственном общении с невидимым миром; флюидические связи, привязывающие его к материи, ослабляются, и таким образом происходит первое частичное освобождение, которое облегчает переход от этой жизни к загробной. Смутное состояние при освобождении весьма непродолжительно, потому что тотчас же по переходе душа сознаёт своё состояние, ничто ей не чуждо, и во всём она себе отдаёт полный отчёт.
§181. Конечно, нельзя сказать, чтобы Спиритизм был единственным путём к спасению душ, но он облегчает его тем, что даёт сознательное отношение к религии, внушает добрые чувства и поясняет духу необходимость совершенствования. Кроме того, он даёт каждому способ облегчить освобождение других душ в ту минуту, когда оне покидают свою телесную оболочку, и сократить их смутное состояние молитвою и вызыванием. Искреннею молитвою, которая есть духовная магнетизация, вызывают скорейшее разъединение флюидов перисприта, а осторожным вызыванием и словами одобрения и доброжелательности извлекают дух из того состояния оцепенения, в котором он находится, и помогают ему скорее прийти в себя; если он страдает, его побуждают к раскаянию, которое одно может сократить страдания. 1
