Противоречивость и раздробленность

Несмотря на то что «пограничники» стремятся к нахождению простых ответов и любят однозначность, сами они часто ведут себя весьма противоречиво и непоследовательно.

Для того чтобы выжить и не сойти с ума в тех обстоятельствах, в которых они росли, многие из них были вынуждены прибегать к «примитивным защитам», как говорят аналитики. Пусть не огорчает и не пугает вас слово «примитивные», ведь эти защиты свойственны всем людям, поскольку они были с нами в процессе нашего взросления. «Пограничники» по мере своего роста и развития просто не смогли от них отказаться и прирастить себе еще и другие, более зрелые защиты, потому что именно примитивные когда-то надежно защитили их психику от разрушения.

Необходимость создать какой-то жесткий паттерн взаимодействия с каждым из родственников в пограничной семье (или системе) и придерживаться его создает в ребенке как будто отдельные субличности, части, которые иногда не связаны в единое целое. В детстве возможность быть таким, каким наиболее эффективно быть с точки зрения выживания, его очень выручала. Вырастая, взрослый «пограничник» так и не понимает, почему в определенных обстоятельствах он поступает так странно: все разрушает, когда хочет, чтобы все работало, толстеет, когда хочет похудеть, кричит и выгоняет, когда любит, ссорится со всеми, когда хочет быть принятым.

Если, проходя терапию, он выращивает в себе способность присматриваться к себе, выходит из любимой защиты — отрицания у себя всяческих проблем, то начинает понимать, до какой степени он иногда не управляет собой. У него рождается череда сильных эмоций, когда он понимает, что часто ведом только своими аффектами, когда осознает, что у него отсутствует или плохо работает «центр управления полетами». Способность заметить и признать это — половина пути к собственной интеграции и возможности иметь зрелое «эго», то есть к умению управляться с разными частями себя, не отрезая их, не диссоциируя, не разрушая связи с другими, не переделывая себя и других, а более-менее осознанно совершая собственные выборы, реагируя соответственно ситуации, относясь с уважением и интересом к себе самому, своим близким и миру.

Но до этого момента ему и его близким придется внезапно встречаться с самыми разными частями себя, при этом «пограничник» может отрицать свою раздробленность, сам о себе он может говорить «я всегда такой» (подразумевается один и тот же). Ему сложно увидеть, признать и присвоить множество своих качеств и частей. Он не может увидеть себя и таким, и одновременно каким-то еще. Он может быть только каким-то одним, а с остальным намерен бороться в себе и других, истреблять, переделывать. Попробую рассказать это на примере последствий инцеста.

Совращаемый родителем или близким родственником ребенок вынужден как-то обходиться с тем, что сексуальный интерес взрослых к нему вызывает одновременно как возбуждение, радость: ты нужен, привлекателен и тебя замечает такой важный человек, так и отвращение, испуг, стыд, ужас, вину. Ему трудно разобраться со всем этим валом чувств, и он отрезает что-то из этого спектра. Если девочка отрезает привлекательность, то в подростковом возрасте, когда ей все равно захочется быть соблазнительной, у нее могут начать всплывать эти диссоциированные когда-то чувства. Ей захочется соблазнять, и она вынуждена будет отталкивать, она будет испытывать возбуждение и чудовищный стыд, отвращение как к себе, так и к «виновнику» ее чувств. Обе эти части будут сильны, часто неуправляемы. Справляться с ними будет все сложнее.

Некоторые справляются с противоречивыми и разнонаправленными чувствами, подавляя отвращение с помощью наркотиков или алкоголя и оставляя себе возбуждение и желание нравиться. Кто-то отказывается от телесности, набирая вес, уходя от любых отношений в одиночество, религию или работу. Но в те моменты, когда желание близости еще будет приходить, реакции и поведение таких женщин могут быть очень противоречивыми, неадекватным как для них самих, так и для окружающих. Это приносит много стыда и страданий. Сложно чувствовать себя «не такой, как все», трудно поверить, что кто-то близкий будет выдерживать такие состояния долго. И каждое последующее расставание, действительно, воспринимается как все более тяжелый удар.

Такая женщина, если не получит профессиональную помощь, будет бороться с противоречивостью своих желаний путем попытки их отщепить, чтобы стать как бы непротиворечивой и как бы цельной. Иначе ей не справиться с сильнейшим страхом, что противоречия захватят ее и приведут к полному распаду личности.

Она будет стараться считать себя, например, совершенно асексуальной, высокодуховной, отказавшейся от близких отношений, и любые признаки того, что это не совсем так, будут ее сильно пугать. Безусловно, до каких-то пределов вполне можно выстроить свою жизнь, избегая встречи с противоречиями. Только качество этой жизни будет ниже, чем у людей, не переживших в детстве столь сложный опыт, или тех, кто с ним справился, проработал, смог интегрировать себя.

Противоречивость самих родительских фигур, взрослых реакций, культурно-политического контекста, того, что происходит в мире (одно сталинское «все лучшее детям» и распределение их по детдомам, потому что родители сидят в лагерях, чего стоит), конечно, создают условия к формированию раздробленности и противоречивости внутри, с которой потом так непросто разбираться, интегрировать, обретать целостность.