Изменения в общей теории познавательной деятельности

Главные факторы, породившие новые тенденции в понимании природы, структуры и функций познания, — это подход к знанию в единстве с порождающей его деятельностью субъекта, включение познания в социокультурный контекст и наиболее значимое — гносеологическое осмысление результатов, полученных такими новыми областями знания, как когнитивная психология, когнитология и исследования в области искусственного интеллекта. Однако освоение новых данных требует предварительного рассмотрения ситуации в самой теории познания, в трактовке ее основных категорий и принципов.

Парадоксы и противоречия отечественной теории познания не всегда осознаются сегодня при обращении к этой проблематике. Прежде всего это выражается в том, что теория познания покоится на двух взаимоисключающих парадигмах, которые условно можно назвать именами Дж. Локка и Гегеля. Локковский сенсуализм придает фундаментальное значение опыту, непосредственному чувственному познанию эмпирического субъекта. Близость к этой парадигме видна в основополагающем высказывании В.И.Ленина об исходном в познании «живом созерцании», а также в его теории ощущения и отражения, до сих пор служащей фундаментом отечественной гносеологии.

Влияние учения о познании Дж. Локка в определенной степени проявляется и в том, что фундаментальное поло-

жение отечественной гносеологии — «познание есть отражение» понималось не столько диалектико-материалисти-чески, сколько с позиций материалистического сенсуализма. Это положение в значительной мере трактовалось мировоззренчески, в контексте основного вопроса философии, имело четко выраженную идеологическую окраску. Однако сегодня со всей очевидностью проявилась неполнота и проблематичность трактовки познания как непосредственного получения «копии», образй реального мира. Достаточно обобщенное, метафорическое понятие «отражение» фиксирует скорее конечный результат, нежели операционную сторону познавательной деятельности, «спрямляя» многие этапы познавательной деятельности. Этот процесс далеко не всегда имеет отражательную природу, но скорее реализует творчески-созидательные, гипотетико-проблемные подходы, основанные на продуктивном воображении, социокультурных предпосылках, индивидуальном и коллективном жизненном опыте.

Стремясь втиснуть представления о познавательном процессе в рамки идеологически и социально санкционированной концепции, понятие «отражение» трактовали предельно широко, включая в него и неотражательные процедуры и результаты. Тенденциозность и неоправданность такого расширения содержания понятия отражения проявились уже в том, что в него одновременно включались и представления о структурном соответствии образа и объекта, достигаемом «непосредственным» воспроизведением объекта, и в то же время представления и понятия, получаемые с помощью выдвижения гипотез, задающих предметные смыслы чувственным данным, категоризации, различных способов репрезентации, редукции, реконструкции, интерпретации и других познавательных приемов. Парадокс состоит в том, что познание, имеющее своим результатом образы предметного мира, осуществляется преимущественно неотражательными по природе операциями. Преодоление расширенного толкования отражения, сведения к нему всей познавательной деятельности воз-

можно лишь при разграничении понимания отражения как свойства материи и как познавательной операции наряду и во взаимодействии с другими.

Другая парадигма — гегелевская по своим исходным принципам, утверждая высокую активность развивающегося духа в его абсолютности и всеобщности, исходит, по сути дела, из предельной абстракции субъекта, сведения сущности индивида к сознанию и самосознанию. «Отдельный индивид есть несовершенный дух, некоторый конкретный образ, во всем наличном бытии которого доминирует одна определенность, а от других имеются только расплывчатые черты....Отдельный индивид должен и по содержанию пройти ступени образования всеобщего духа, но как формы, уже остановленные духом, как этапы пути, уже разработанного и выровненного»!. Итак, «несовершенный дух» индивида, его переход к подлинному знанию возможны лишь путем усвоения духовных продуктов «всеобщего» субъекта; первично теоретическое отношение субъекта к миру, поэтому индивид с необходимостью проходит «ступени образования всеобщего духа», от обыденного сознания до абсолютного знания. Эти идеи в отечественной теории познания, пройдя материалистическое переосмысление, предстали как детерминация содержания индивидуального сознания общественным сознанием во всем многообразии его форм. Автономность и целостность индивида-субъекта, внутренний творческий потенциал, неповторимость его видения мира и понимания истины — все это, по сути дела, в гносеологии было обесценено, рассматривалось как психологизм. Условием «объективности» знания стало преодоление эмпирического индивида как «несовершенного духа», полное отвлечение от глубинных структур сознания как иррациональных, дологических форм, осуществлялось сведение к частичному субъекту, как функции познания.

1 Гегель Г.-В.-Ф. Соч. Т. IV. С. 14-15.

Таким образом, субъект познания в соответствии с господствующими локковской и гегелевской парадигмами был представлен в отечественных гносеологических текстах одновременно и как абстракция индивидуального эмпирического субъекта, осуществлявшего «живое» созерцание, непосредственное чувственное познание-отражение, и как «сознание вообще», т.е. предельно абстрактный субъект, лишенный каких бы то ни было индивидуально чувственных либо конкретно-исторических характеристик.

Парадоксальной представляется и еще одна ситуация. Признавая как догму положение марксизма о социально-исторической природе и обусловленности познания, субъекта и субъект-объектных отношений, отечественные философы вместе с тем полностью отвлекались от этой обусловленности, отождествляя теорию познания лишь с абстрактным гносеологическим подходом. Этому есть, безусловно, и объективные причины, прежде всего связанные с тем, что учет социокультурных и ценностных факторов познания требовал существенного усложнения учения о познании, введение новых, неразработанных категорий, пересмотр фундаментальных положений.

Следует также отметить, что отечественный вариант теории познания унаследовал скорее традиции сенсуализма и рационализма, нежели Гегеля и Маркса в трактовке социокультурной обусловленности. Первые рассматривали познание как некий внеисторический процесс, в котором социально-исторические факторы представали как «фон» или «помеха», призраки, идолы (по Бэкону). В свою очередь Гегель и Маркс, отказавшись от понимания сознания как неизменной естественной априорной способности человека, видели задачу исследования познания в осмыслении социально-исторического процесса развития познавательного опыта человечества!. Не учитывались также поиски и

1 Теория познания: в 4-х т. Т. 2. Социально-культурная природа познания. М., 1991. С. 12.

достижения другой традиции, возникшей и развивавшейся параллельно с немецкой классической философией, — традиции герменевтики, подпитанной немецким романтизмом, ставившей культурологические аспекты познания и

методологии наук о культуре в центр внимания (Ф.Шлей-ермахер, В.Дильтей).

Последние десятилетия отечественные теория познания и философия науки поставили перед собой цель — найти как и в каких формах социальное и культурно-историческое входят в содержание знания и влияют на способы и результаты познавательной деятельности, как осуществляется превращение внешних социокультурных, ценностных факторов во внутренние когнитивные и логико-методологические детерминанты. Обращение к социальной природе самого познания с необходимостью выводит на глубинные уровни анализа и понимания природы и структуры знания, когнитивные идеи, логико-вербальные формы и ценностные предпосылки которого оказываются укорененными в культуре общества. Выясняется, что многие фундаментальные элементы знания и познавательной деятельности органически соединяют в себе когнитивные и ценностные начала, разъятие которых разрушает само знание. Социальность, предстающая как совместный, либо как всеобщий труд, выражающаяся, в частности, в коммуникативности и общении, имеет свои когнитивные и логико-методологические следствия и императивы, находящие отражение в содержательных и структурных особенностях, а также в организации и построении знания и познавательной деятельности.

Отчетливо просматривается еще один парадокс, существующий не только в отечественной гносеологии. Общая теория познания на самом деле не возникла как общая и не была учением о познании вообще, в отличие, скажем, от учения о научном, специализированном познании. Как показывают исследования по истории науки и философии, прежде начало формироваться учение о принципах, мето-

дах способах научного познания, которые затем были распространены на познание в целом. Так, Платон распространил пифагорейский теоретизм на оценку человеческой познавательной деятельности в целом и тем самым преобразовал его в общегносеологическую концепцию рационализма. В начале XVII в. Ф.Бэкон разрабатывал гносеологию «эмпирической» науки. Дж.Локк позже посчитал возможным распространить принципы бэконовского эмпиризма на человеческое познание в целом. Так была построена первая общегносеологическая концепция сенсуалистического типа¹. Таким образом, за пределами общей теории познания осталась огромная область внерационального, вненаучного, «инонаучного» (по выражению С.С.Аверин-цева), т.е. всего того, что должно быть предметом внимания гносеологии, но выпадало из ее поля зрения, поскольку не соответствовало критериям объективности естественнонаучного знания, на которых базировалась теория познания.

Преодоление подобной неполноты, односторонности и ограниченности теории познания осуществляется сегодня в исследованиях различных форм заблуждения человеческого. разума, а также при изучении различных типов практического и духовно-практического знания. Как особые системы и виды знания исследуются обыденное, религиозное и мифологическое знание, изучаются магия, мистика, алхимия и астрология. Однако познавательное богатство этих областей знания и опыта еще не оценено в должной мере теорией познания и именно ей предстоит разработать философско-гносеологические основания, выяснить природу этого человеческого опыта и признать за ним статус нормального знания. В основу типологии знания должны лечь соответствующие типологии познавательных способностей индивида и типологии практик. Свойства знания

1 Никитин Е.П. Исторические судьбы гносеологии // Философские исследования, 1993, № 1. С. 64-65.

должны выводиться не из традиционных стандартов рациональности, но из свойств познающего субъекта, его деятельности и общения. Переосмысливается также роль и природа заблуждений в познании. Заблуждение предстает не просто отклонением и противоположностью истины, но, будучи относительным, оно оказывается выражением многообразия направлений и приемов познавательного процесса, его противоречивости, гипотетичности и риска, множества различных смыслов и интерпретаций. «Придавая должное значение роли заблуждений... мы возвращаем познавательному опыту человека утраченную полноту, а за теорией познания признаем право (и обязанность) заниматься исследованием различных видов знания, каждому из которых могут быть свойственны свои критерии строгости, адекватности и обоснованности. Тем самым мы привлекаем в гносеологическое исследование все многообразие деятельности и общения, взятое в когнитивном измерении» ⁽.

Новое понимание соотношения научного и вненаучного предполагает в целом переосмысление рационального и иррационального, их соотношения и типов рациональности. В современной духовной культуре идет поиск новых представлений о рациональности, ее совокупного образа, преодолеваются оценочные смыслы самого понятия, предполагавшего жесткое противопоставление как положительного или отрицательного рационального — иррационального. Классическая трактовка рациональности исходит из того, что разум неизменен, тождествен самому себе. «Неизменный разум господствует над неизменной природой согласно неизменным принципам» 2. в этом контексте рациональное одновременно предстает как целесообразное, а

1 Касавин И.Т. Постигая многообразие разума (Вместо введения) // Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания. М., 1990. С. 11-12, 13.

2 Тулмин Ст. Человеческое понимание. М., 1984. С. 36. 16

оационалистическое мышление и разумно-целесообразное действие осуществляются универсальным субъектом, обладающим могущественным рефлексивным сознанием, не знающем границ в познании себя и окружающего мира.

Научная рациональность в значительной мере соответствует идеалам классической рациональности. Она предполагает существование нормативов и критериев, позволяющих отличить научное знание от обыденного, вненаучного или заблуждения, псевдознания. Существенным признаком научной рациональности считается наличие особого метода исследования как строго определенного и единственно возможного в разумном исследовании. Здесь сочетаются и в определенном смысле совпадают логика и разум, при этом отвергаются эмоциональное, мировоззренческое — вообще ценностное влияние как «ненаучное», искажающее влияние на познавательную деятельность ученого. Однако история науки показывает, что научная рациональность в традиционном, классическом понимании оказывается слишком узкой, не охватывающей реальный процесс исследования, который включает также факторы иного порядка, в частности культурно-исторические. В связи с этим выявлен новый тип рациональности, который может быть назван социокультурным!.

Рациональность в этом случае понимается как обусловленность научной деятельности социальными институтами, определяющими ее формы и оценивающими на основании конкретных социальных и культурно-исторических стандартов. Последние предстают в форме мировоззренческих, ценностных предпосылок, различных убеждений, парадиг-мальных образцов, способов видения. Трактовка рациональности в таком контексте исходит из антропологических характеристик субъекта и социальных условий его деятельности. Рациональность предстает как понятие, от-

1 Касавин И.Т., Сокулер З.А. Рациональность

Критический очерк. М., 1989. С. 8-28.

| познании и практике.

^•yff ¹⁷

Центральная г<~'¹'.'.

У НИЗЕ? "С'./:!-)••"-.Я &;^

19102^,' 'С-^т-^:;

И Я ff - Р ^ V. И '-I',:. г' i с"'.," '•< ^/1.

эажающее границы конструктивной человеческой деятелв-тости, лежащие в самом человеке и в создаваемом им <ире1.

Новые моменты в понимании рациональности говорят и) новом соотношении ее с иррациональностью в современ-юй европейской культуре, что находит свое отражение в юответствующих текстах. Противоречивость самого рацио-1ального подметил и проанализировал еще Гегель, у кото-юго впервые встречается истолкование категорий рацио-1ального и иррационального как проявления диалектики рассудка и разума: «...то, что мы называем рациональным, тринадлежит на самом деле области рассудка, а то, что мы 1азываем иррациональным, есть скорее начало и след ра->умности....Науки, доходя до той же грани, дальше кото-юй они не могут двигаться с помощью рассудка... преры-шют последовательное развитие своих определений и за-1мствуют то, в чем они нуждаются... извне, из области 1редставления, мнения, восприятия или каких-нибудь дру-

•их источников;^.

Научное творчество трактуется здесь не просто как про-1вление рассудка, но как начало разумности, выступаю-цей в форме иррациональности. Разработка такого подхо-ia к иррациональному представляется наиболее перспективной сегодня. Иррациональное лишается своей отрицательной оценки, оно понимается как интуитивные, схваты-(аемые фантазией, чувством, неосознаваемые грани самого)азума. Иррациональное предстает как новое, еще неот->ефлектированное, допонятийное, не принявшее логически шределенные формы знание. Оно еще проблематично, не-)боснованно, но уже присутствует как необходимый твор-1еский компонент познавательной деятельностиЗ.

В целом существующие парадоксы и противоречия в

•еории познания, а также фундаментальные изменения в

1 Там же. С. 67-84.

2 Гегель Г.-В.-Ф. Энциклопедия философских наук. Т. I. С. 415 — 416.

3 Автономова Н.С. Рассудок, разум, рациональность. М., 1988. С. 115.

этой сфере, ставят новые задачи, прежде всего связанные с разработкой новых понятий и переосмыслением прежних представлений традиционных базисных понятий.

Чувственное познание как единство сенсорных данных, содержательных схем мышления, культурно-исторических ооразцов. В последнее время внесены серьезные изменения прежде всего в понимание природы такой фундаментальной формы познания, как ощущение. Выявлена, в частности, своего рода гетерогенность чувственного познания, включающего не только образные, но и знаковые компоненты, что вносит существенные уточнения в прежние представления о познании как отражении, выявляет репрезентативный характер многих элементов и структур познавательной деятельности. Обосновывается, что чувственные модальности ощущений — звук, вкус, цвет, ощущения тепла, холода и др., определяясь природой анализаторов, являются в то же время знаковыми обозначениями физической природы раздражителей, которая недоступна непосредственно чувственному познанию и раскрывается лишь опосредованно, логическими и теоретическими средствами.

В связи с этим необходимо вспомнить давнюю дискуссию о том, является ли ощущение знаком или образом. Еще в 1866 году Л.Фейербах критиковал «физиологический идеализм» известного ученого И.Мюллера, который утверждал, что одна и та же внешняя причина в различных органах чувств возбуждает различные ощущения соответственно природе каждого органа чувств. Это был так называемый «закон специфических энергий нервов», из которого делался вывод о том, что индивид ощущает только себя. Ученик Мюллера — Г.Гельмгольц, известный физик, физиолог, автор основополагающих трудов по физиологии слуха и зрения, пришел к заключению, что «наши ощущения... суть только знаки внешних объектов, а отнюдь не воспроизведения их с той или другой степенью сходства»!. Таким образом, вывод, касающийся модальности ощущений, он распространил на ощущение в целом.

1 Гельмгольц Г. Популярные речи. Спб., 1896. Ч. 1 С. 96.

Обращение к истории науки не теряет своей актуальности, поскольку приведенный материал стал предметом философской оценки в работе В.И.Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», идеи которой и положения теории познания как теории отражения десятки лет рассматривались как основополагающие для отечественной теории познания. Ленин, как известно, занял противоположную позицию, рассматривая ощущения лишь как субъективный чувственный образ действительности, отрицая утверждения Гельмгольца о их знаковой природе!. Таким образом, не был понят тот факт, что в чувственном познании имеет место диалектика чувственного и образного, что модальности ощущений, представляющие собой форму чувственного отражения, определяются функциональной организацией анализаторов, не содержат сведений о физической природе воздействующих на органы чувств элементарных стимулов и, следовательно, являются своеобразной системой внутренних знаков. Происходит кодирование физических параметров в естественных знаках — психических модальностях. Отрицание знаковой формы чувственного отражения приводит к наивно-реалистическому отождествлению чувственной картины объективной действительности с самой этой действительностыо2.

Чувственное познание предстает как единство изображения и обозначения. Из знаковых элементов, замещающих физическую природу и свойства объекта, формируется образ объекта, воспроизводящий его структуру. Непосредственно из ощущений человек не может узнать какова физическая природа данного раздражителя, большинство явлений материального мира вообще недоступно человеческим органам чувств, в частности, такие, как радиоак-

1 Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм // ПСС. Т. 18. С. 322, 246 и др.

2 Губанов Н.И. Чувственное отражение (Анализ проблем в свете современной науки). М., 1986. Гл. II.

тивное излучение, электромагнитное поле за пределами видимого спектра, гравитационное, электростатическое и магнитное поля, ультразвук и др. Как известно, для этого применяется соответствующая аппаратура, различного рода посредники, но главное — вступает в действие умопостижение, теоретическое знание. Оно исходит из показаний анализаторов, но вместе с тем настолько выходит за их пределы, что степень познания человеком окружающего мира определяется в значительной мере не его природной организацией, но уровнем развития его мышления и общественной практики, коммуникациями и культурным контекстом!.

Новые представления о чувственном познании складываются и под воздействием исследований в области теории восприятия, где разрабатываются различные подходы к анализу перцептивной динамики. Наиболее значимыми для теории познания стали субъектный, конструктивистский, прогностический и когнитивно-структурный подходы (по классификации В.А.Барабанщикова). Эти исследования, в частности, показали, что сенсорные данные, будучи результатом воздействия предмета на органы чувств, вместе с тем недостаточны для разграничения реальности и иллюзий, не являются собственно познавательным образом, знанием как таковым.

Как показали исследования известного ученого, профессора бионики Эдинбургского университета Р.Грегори, «из одних и тех же данных можно «вывести» совершенно разные объекты», «любой двумерный паттерн может отвечать бесконечному числу возможных трехмерных форм»2. Поэтому сенсорные данные — это лишь материал, в котором субъекту презентируется предметное содержание и который в процессе восприятия подвергается различным способам переработки уже неотражательного характера — вы-

1 Там же.

2 Грегори Р. Разумный глаз. М., 1979. С. 9, 27.

Sopy, категоризации, интерпретации и т. д. Принципиаль-1ым является то, что познание предстает здесь скорее как процесс выдвижения перцептивных гипотез и затем их шробация, а также предсказание новых объектов, свойств, 1роцессов. Это означает, что познание не является «копированием» действительности, но предстает преимуществен-то как процесс выдвижения субъектом предположений, г.е. принципиально иной процедурой, фундаментальным условием которой становится система личностных, куль-гурно-исторических, предметно-практических предпосы-ток, установок, в целом ценностных ориентации субъекта.

Таким образом, познавательный процесс, не сводимый к отражательным процедурам получения чувственного образа как «слепка» вещи (по Дж.Локку), предстает сегодня в системе гипотетико-селективной, творчески-проективной, интерпретирующей деятельности субъекта, опосредован-яой различными по природе — знаковыми и предметными репрезентациями, содержащими, как и сама деятельность, квинтэссенцию социального и культурно-исторического эпыта.

Но в таком случае на передний план выступают иные параметры и характеристики познавательной деятельнос-ги, а прежние, в частности, адекватность, соответствие, уточняют свое содержание. Адекватность чувственного по-энания, предполагая соответствие сенсорных данных параметрам объекта, вместе с тем непосредственно зависит от имеющихся у субъекта наборов категорий или объект-гипо-гез, а также перцептивных установок и предвосхищающих когнитивных схем. Все эти средства, особенно выдвижение эбъект-гипотез, обеспечивают процедуру интерпретации, или осмысления, в результате чего сенсорные данные получают предметные смыслы, а восприятие, таким образом, жазывается тесно связанным с феноменом понимания.

Обращение к проблеме понимания в познавательной деятельности — это тоже признак нового видения познания. Методология и философия понимания, разрабатывае-

мые традиционно герменевтикой, не распространялись на гносеологию и чувственное познание в частности. Последние десятилетия феномен понимания выявлен и исследуется и в этих областях философского знания. В семантической концепции понимание рассматривается как интерпретация, т.е. приписывание, придание смысла тем объектам, которые ими не обладают, как, например, явления природы, или выявление смысла в тех случаях, когда смыслы уже заданы при создании того или иного объекта, как в случае языка, текстов, произведений искусства. И поскольку любое восприятие предполагает предметную осмысленность сенсорных данных, постольку мы постоянно имеем дело с этим первичным уровнем понимания уже в самих исходных актах чувственного познания.

Такое видение понимания, как показал А.Л.Никифоров, ставит проблему «индивидуального смыслового контекста», который при всей его личностной неповторимости, вместе с тем имеет и общее со смысловыми контекстами других индивидуальностей. Эта общность базируется на общности знаний о реальном мире и повседневной практике людей. В целом индивидуальный смысловой контекст представляет собой открытую систему, изменяющуюся на протяжении всей жизни индивида, поскольку изменяются знания, личный жизненный опыт, цели, приобщенность к культуре, профессиональные навыки и т. п. Восприятие и осмысливание окружающей действительности и происходит путем накладывания на нее индивидуального контекста познающего субъекта!.

Необходимо учитывать еще одну фундаментальную особенность восприятия — его целостность. Традиционно в эмпирической психологии целостность объясняют как ин-тегративный образ, складывающийся в результате синтеза исходных элементов. При этом учитывается, что способ построения и интеграции перцептивных образов задается

1 Никифоров А.Л. Семантическая концепция понимания //Загадка человеческого понимания. М., 1991. С. 78—90.

предельно широким целым — «образом мира», через который в каждом акте восприятия участвует опыт познания и жизнедеятельности субъекта, далеко выходящий за пределы наличной ситуации. Целостный образ, включающий чувственные образы разных уровней общности, выходит за рамки субъективного настоящего и несет, наряду с конкретным локальным знанием, самую общую информацию о характеристиках действительности. Таким образом, включенность объекта в познавательную деятельность субъекта эбеспечивает интеграцию и целостность перцептивного образа, предполагающих обязательный выход за пределы показаний анализаторов на основе теоретического знания, мышления и общественно-исторической практики; соответственно в содержание перцепции включается также и то, чего нет в воздействиях непосредственных раздражителей.

Обращение к феномену понимания, что является несомненно новым шагом для теории познания, позволяет гакже увидеть новые аспекты и смыслы целостности восприятия. В этом случае существенной становится трактовка понимания как фундаментальной разумной функции:хватывания в формах единства, связности и целостности;енсорных данных или фактов. На уровне не только абстрактно-логического, но и чувственного познания, практически в любом созерцании субъект всегда имеет дело с «презумпцией целостности» и конкретного смысла. Выдвигаемые перцептивные объект-гипотезы предполагают своего рода предпонимание, основанное на предшествующем эпыте, традициях, образцах и схемах. При этом построение целостности, или понимание никогда не происходит автоматически, на основе суммирования сенсорных данных, но всегда требует отрыва от наличного материала, воображения, интуиции, своего рода «достраивания» фрагментов до целостного вида¹.

1 Автономова Н.С. Метафорика и понимание // Там же. С. 102—107.

Рассмотренные новые подходы и грчмиоли чуоши-пп^ го познания, как представляется, в определенном смысле возрождают и переосмысливают забытые старые идеи, которые в неадекватной форме прозревали существенные моменты познавательной деятельности. В частности, это идея апперцепции, введенная еще Г.Лейбницем, стремившимся показать влияние «прошлого сознания» и опыта на познание в противоположность идее tabula rasa, т.е. «чистой доски», в виде которой Дж.Локк Представлял познающую душу субъекта!. Переосмысленная Кантом в концепции априорных форм, идея апперцепции обрела самостоятельную жизнь в психологии (И.Гербарт, В.Вундт), где она воплотилась в осознании того факта, что всякое восприятие интерпретируется на основе прежнего опыта, в зависимости от сложившихся интересов и накопленного запаса представлений. Удаляясь от представлений о знании-«воспоминании» по Платону или «врожденности» идей (нативизм), кантовского априоризма, идея апперцепции все более сближалась с влиянием знаний, умений, ценностей личности, ее мировоззрения, образования, жизнедеятельности, социального опыта в целом (понятия гештальта, установки, парадигмы, объект-гипотезы и др.).

Изменение представлений об абстрактно-логическом познании. Отечественная теория познания как бы перестала нуждаться в категориях рассудка и разума, широко представленных в традиционной гносеологии. Это связано прежде всего с обобщением этих понятий в категории «рациональное» (в отличие от чувственного), а также с тем, что понятие разума было обеднено, сведено к действию по нормам и правилам, т.е. к рассудку. По существу, была забыта идея Канта о единстве теоретического и практического разума, о нравственных и эстетических предпосылках

1 Лейбниц Г.В. Новые опыты о человеческом разумении автора системы предустановленной гармонии // Соч.: в 4-х т. М., 1983. Т. 2. С. 48, 51-52.

и принципах, целеполагании, укорененности разума в культуре.

Четкое разведение понятий рассудка и разума, понимание необходимости их взаимодействия, взаимодополни-гельности — условие современной трактовки абстрактно-логического познания. Она получила возможность опереться на данные нейрофизиологии, полученные в результате открытия функциональной асимметрии мозга и выявления двух типов мышления — левополушарного и право-полушарного. Оба полушария способны воспринимать и перерабатывать информацию, представленную как в сло-весно-знаковой, так и в образной форме, различие сводится только к способам оперирования знаками и образами. Левополушарное мышление, которое, по-видимому, может коррелировать с представлениями о рассудке, создает однозначный контекст в виде строго упорядоченной, логически организованной системы. Это упрощенная «модель» реальности, где из множества связей представлены только немногие — определенные, внутренне не противоречивые, наиболее значимые и стабильные. Упрощение и неполнота отражения реальности левополушарным мышлением связаны с необходимостью передачи информации в речи без значительных искажений.

Правополушарное мышление — образное, его функция — одномоментное схватывание бесконечных связей, в ходе которого формируется целостный, полнокровный образ. При этом подключается прошлый опыт, сформировавшаяся ранее картина реальности, каждый элемент образа в силу многозначности взаимодействует с другими сразу во многих смысловых планах. Правополушарное мышление коррелирует, по-видимому, с представлениями о разуме. Оно незаменимо, когда информация сложна и противоречива, принципиально не сводится к однозначному контекс-гу; когда связей, которые могут быть упорядочены, существенно больше и многие из них остаются неосознанными. Неосознаваемая информация, по-видимому, лежит в осно-

ве ишу"".""' ^""^"".".7" -r-i-- —г---- 1.. пред-понимания — в целом адекватного образа исследуемого явления, до поры не проявленного и невербализованного. Отсюда возможности правополушарного мышления

— далеко выходить за рамки непосредственного чувственного восприятия. Очевидно, что два типа мышления тесно взаимосвязаны и взаимодействуют в творческом мышлении¹. Данные о лево- и правополушарном мышлении в определенном смысле подтверждают правомерность подхода к познанию с позиций взаимосвязи рассудка и разума

— категорий, давно используемых в философии.

Рассмотрение структурных особенностей абстрактно-логического мышления как дифференциации и взаимодействия рассудка и разума, что коррелирует с левополушарным и правополушарным мышлением, а также понимание чувственного познания как взаимодействия знаковых и образных компонентов, сенсорных данных и культурно-исторически обусловленных схем мышления — все это приводит к мысли о том, что традиционное «ступенчатое» деление познания на чувственное и логическое — это весьма грубая и приблизительная абстракция. Речь должна идти не столько о «ступенчатости» и поэтапности — «от живого созерцания к абстрактному мышлению, от него к практике...» (В.И.Ленин), сколько о взаимодополнительности, органическом слиянии непосредственных и опосредованных, знаковых и образных, логически-рассудочных и интуитивно-смысловых, «понимающих» моментов в каждом акте и виде познавательной деятельности. Можно говорить лишь о специфическом сочетании и проявлении этих компонентов в равноценных формах познания.

Изменения представлений о базовых операциях познавательной деятельности. Преодоление парадигмы «познание есть отражение» предполагает прежде всего уточнение

1 Ротенберг B.C. Мышление // Диалектика познания. Л., 1988; его же. Слово и образ: проблемы контекста // Вопросы философии, 1980, № 4.