Не подлежит сомнению, что первый толчок гигиена получила не в кабинетах ученых; наоборот, она родилась и развилась из непосредственных потребностей практической жизни и свойственного человеку, вполне инстинктивного, стремления к самосохранению, побуждавшего уже цивилизованные народы мира устанавливать известные правила и предпринимать известные меры, которые могли бы содействовать сохранению общественного здоровья.
...Современная гигиена имеет вполне определенный и научный характер. Она неуклонно преследует задачу, ей одной свойственную,— изучение всех тех явлений природы или факторов социальной жизни, которые так или иначе способствуют нарушению физиологических, т. е. нормальных, отправлений человеческого организма и, следовательно, так или иначе влияют на заболеваемость и смертность народонаселения.
Таким образом, неминуемой точкой отправления при всех гигиенических исследованиях является стремление найти те законы, которые управляют здоровьем человека, и исследовать как при помощи эксперимента, так и путем статистических наблюдений все те общественные и частные явления, понимание которых непосредственно или косвенно может содействовать открытию этих законов, так что все явления окружающей среды интересуют гигиениста лишь настолько, насколько они могут отражаться на здоровье человека.
Вот то единство предмета, которое характеризует гигиену как самостоятельную науку; вот причина, почему гигиена не может быть пристегиваема ни к физиологии, ни к химии, ни к общей патологии, ни к другим каким-либо родственным ей наукам. Вот почему ни физиолог, ни химик, ни представитель общей патологии не может заменить собой гигиениста. На каждую из отдельных задач гигиены каждый из этих специалистов будет смотреть лишь с точки зрения своей специальности, и ни один из них, не превратившись предварительно в гигиениста, а оставаясь физиологом, химиком и пр., не может обнять предмета со всех сторон, не может уловить в нем именно того, что называется философией предмета и что составляет его суть. Характер науки определяется целью, задачами ее; приемы и способы исследования могут быть до некоторой степени одинаковы в родственных между собой науках вовсе не в ущерб самостоятельности данного предмета. Гигиенист, производящий химические исследования, этим далеко не превращается в химика: его не интересует химия сама по себе, и он пользуется химическими приема ми только там, где он надеется этим путем открыть причинную связь между исследуемым им явлением и каким-нибудь нарушением частного или общественного здоровья. Нередко гигиена при опытном разрешении каких-либо вопросов весьма тесно соприкасается с физиологией, но большею частью как исходная точка, так и ближайшая цель работы физиолога и гигиениста, будут разные: для физиолога объектом исследования служит человек сам по себе, т. е. нормальные функции его органов и те законы, по которым они совершаются, гигиенист же имеет в виду лишь человека, поставленного в известные условия, естественные или искусственные, от которых он может болеть или умирать.
...Лишите гигиену ее общественного характера, и вы нанесете ей смертельный удар, превратите ее в труп, оживить который вам никоим образом не удастся.
Заявите, что гигиена не есть наука об общественном здоровье, а что она должна заниматься лишь разработкой частных вопросов в стенах лаборатории, и перед вами останется призрак науки, ради которого и трудиться не стоит. Вы увидите, что тогда и экспериментальная разработка гигиенических вопросов потеряет большую часть своей привлекательности, ибо оригинальность и самостоятельность за ней могут быть признаны лишь постольку, поскольку она относится к исследованию тех факторов, которые так или иначе влияют на здоровье человека, как общественной единицы. Все упомянутые недоразумения по вопросу о научном характере общественной гигиены, очевидно, возникли главным образом от того, что, кроме собственного изучения общественного здоровья, в программу гигиены входит, хотя отчасти, и практическое осуществление санитарных мероприятий. Укажу, например, на разработку вопросов о водоснабжении и канализации населенных мест, об устройстве дешевых квартир, столовых, яслей, об организации оспопрививания и вообще о борьбе против распространения эпидемических болезней, об организации санитарного надзора в городах, селах, на фабриках, заводах и пр. Но научный характер общественной гигиены нисколько не страдает от того, что она до некоторой степени привлекается и к практической деятельности, если только эта практика основывается не на произвольных действиях отдельных личностей, а на прочной научной и объективной почве. Ведь то же самое мы встречаем и в других науках: вся техническая химия имеет чисто утилитарное направление, а между тем никто не смеет утверждать, что она лишена научного характера; и неужели кто-либо скажет, что политическая экономия — не наука, на том основании, что многие из знаменитых представителей ее нередко выступали и в настоящее время выступают на поприще общественной деятельности, защищая, например, принципы свободной торговли против протекционизма или, наоборот, и вообще принимая деятельное участие в агитации за практическое осуществление тех экономических принципов, которые они признают наиболее совершенными с теоретической точки зрения?
Определив, таким образом, в общих чертах характер и задачи гигиенической науки, как мы понимаем ее в настоящее время, я не могу пройти молчанием взгляда на гигиену тех специалистов, по мнению которых гигиена представляет не только самостоятельную науку, но целую область знания, обнимающую множество других наук (антропологию, биостатику, медицинскую географию, демографию и пр.) и отнюдь не составляющую часть медицины, а стоящую рядом с последней и независимо от нее, до такой степени независимо, что гигиенисты будто бы совершенно не нуждаются в знании медицины, и истинные специалисты по здравоохранению могут явиться только тогда, когда будет порвана «несовместная» связь изучения гигиены с медициной.
Я считаю своей обязанностью заявить, что доводы, приводимые в пользу этих воззрений на гигиену, для меня нисколько не убедительны. Вполне сознавая тесную связь между гигиеной, с одной стороны, и антропологией, медицинской географией, биостатикой, демографией и пр.— с другой, я тем не менее не могу же соединить воедино, под общим названием гигиены, такие разнообразные отрасли знания, из которых каждая преследует свои самостоятельные цели, ничего общего с гигиеной не имеющие. Далее я положительно не могу согласиться на совершенное отделение гигиены от медицины и на противопоставление гигиены медицине в качестве отдельной области знания, не имеющей, так сказать, родовой связи с медициной, а стоящей особняком и параллельно с последней. Если признать гигиенистами тех физиков и химиков, которые временами, между прочим, занимаются вопросами, близкими санитарной науке, то этим совершенно нарушится принцип, положенный нами в основание всех гигиенических исследований и гигиены вообще, связь изучаемых явлений со здоровьем человека: ибо едва ли может судить о влиянии какого-либо внешнего фактора на человеческий организм лицо, не получившее медицинского образования. Иное дело заниматься лишь отдельными вопросами из области гигиены, или же обнять весь предмет, владеть, так сказать, его философией и иметь, следовательно, возможность оценить каждое явление из области его по достоинству. Я опять повторяю, что не те или другие, может быть, весьма важные и любопытные, факты сами по себе занимают гигиениста; он рассматривает их лишь настолько, насколько они, в его глазах, имеют связь с нарушением или сохранением нормальных отправлений человеческого организма. Мне кажется, что гигиена, если она уклонится от этого принципа, если она забудет, что точка отправления ее — человек, должна потерять всякую почву под ногами, лишиться всяких характерных признаков и до такой степени расплыться между всеми остальными науками, что утратит всякую самостоятельность.
В самом деле, может ли человек, не знающий патологической анатомии и незнакомый с классическими признаками болезней, понять, каким образом человеческий организм будет реагировать на то или иное враждебное влияние извне? Может ли человек без медицинской подготовки успешно заниматься, например, изучением эпидемиологических вопросов?
Следовательно, отделение гигиены от ее исходной точки, от человеческого организма, уничтожение ее органической связи с медициной было бы, в моих глазах, крайне опасной операцией, могущей иметь весьма печальные последствия для дальнейшего правильного развития гигиенического знания. Поэтому я считаю гигиену самостоятельной наукой, имеющей свои собственные, ей одной свойственные задачи и цели, и нераздельно связанной с медициной. Справедливость этого взгляда нисколько не опровергается тем фактом, что гигиена, в особенности в новейшее время, все чаще и чаще встречается с вопросами технического и административного характера. Не следует забывать, что научная гигиена в силу своего внутреннего содержания и как наука общественная по необходимости должна сталкиваться с вопросами практической жизни и не может не быть причастной ко всему тому, что предпринимается с какой-либо стороны для сохранения общественного здоровья. Так, например, гигиенист живо интересуется успехами так называемой санитарной техники, возникшей недавно под напором потребностей практической жизни и заключающейся в применении санитарных истин и принципов при всевозможных технических сооружениях — при постройке частных и общественных зданий, при выборе того или другого способа отопления и вентиляции, при устройстве городских водопроводов и водостоков и т. д. Во всех этих случаях составление проектов и практическое исполнение их лежит на плечах техника: роль же гигиениста ограничивается заявлением известных требований, с которыми и должно сообразоваться техническое искусство: санитарный техник, сколько бы он ни работал на этом поприще, никогда не будет гигиенистом, и гигиенист, со своей стороны, никогда не будет техником — он освещает лишь техническое предприятие светом своей науки.
Подобную же роль гигиена играет и в вопросах административного свойства. На основании научных данных гигиенист взвешивает все те меры, которые могут быть предпринимаемые административными органами правительства или общественных управлений против опасностей, грозящих общественному здоровью с различных сторон, являются ли они в виде недоброкачественных припасов в лавках и на базарах, или в виде надвигающейся грозной эпидемии, или в форме чрезмерной эксплуатации рабочей силы в промышленных заведениях и т. д. Во всех подобных случаях вмешательство государственной или общественной власти не должно состояться без участия гигиениста; но участием своим в разрешении подобных вопросов гигиенист вовсе не становится администратором и не нарушает, так сказать, философской целости своей науки; он лишь доставляет государству и обществу научные средства для успешной борьбы со всеми враждебными общественному здоровью влияниями природы и социальной жизни и дает научную подкладку всем санитарным мероприятиям как в законодательных инстанциях (санитарное законодательство), так и при практическом исполнении их (медицинская полиция).
Прежде, действительно, деятельность врача вращалась в более узких рамках и ограничивалась собственно лечением больных. Теперь же обстоятельства изменились; сама публика требует от врача не только рецептов, но весьма часто и гигиенического совета, сама публика поняла, что врач должен не только лечить больных, но и предупреждать заболевания и что собственно в этом заключается идеальная сторона его призвания, самая лучшая и самая полезная сторона его практической деятельности. Но не только частные лица требуют от врача гигиенических советов. К нему как к эксперту постоянно обращаются правительственные и общественные власти в делах, касающихся общественного здоровья. Таким образом, сама жизнь принуждает врачей выйти из узких рамок лечебной медицины, где только больной привлекает их внимание и составляется единственный предмет их забот; в силу самих обстоятельств они становятся, в глазах публики и властей, представителями предупредительной медицины, имеющей своей задачей не бороться в каждом отдельном случае с наступившей уже болезнью, а предохранять целые группы населения.
Не каждый врач, конечно, может быть специалистом по гигиене, но каждый, кроме известного запаса положительных знаний по этому предмету, может и должен усвоить себе, так сказать, гигиенический способ мышления. Это, по моему мнению, имеет огромное значение для всякого практического врача и еще более для его пациентов. Врач, знакомый с требованиями гигиены и привыкший обращать внимание на санитарную обстановку своих больных и их семейств или вообще тех классов и групп населения, среди которых он призван действовать, принесет, несомненно, гораздо больше пользы, нежели простой лечитель, способный только к приписыванию рецептов. Если верное распознавание болезни и правильный способ лечения ее считаются весьма важными и существенными, если ради этого студенты-медики в течение нескольких лет занимаются в целой дюжине разных клиник, то как же не назвать в высшей степени важным и существенным умение диагностировать и. устранять те санитарные недуги общества, которые являются причинами этих болезней и правильное лечение которых вернее спасет от болезни и смерти, нежели все рецепты и лекарства, вместе взятые. И как же не ставить выше ту науку, которая изучает причины болезней и изыскивает средства к устранению их, нежели ту, которая изучает и старается смягчить лишь последствия неблагоприятных санитарных условий!
Профессиональная гигиена
…Болезненность и смертность отдельных профессий различна. Чем реже вызывается чрезмерное возбуждение нервной системы, чем старательнее человек избегает крайних переходов от усиленной, лихорадочной деятельности к такому же беспредельному удовлетворению своих страстей, чем меньше выполнение его профессиональных обязанностей принуждает его к неправильной жизни, чем больше он имеет возможности давать себе отдых от труда раньше, чем принудит его к этому чрезмерная усталость и истощение сил, - тем менее разрушается та гармония в отправлениях его организма, без которой здоровье немыслимо. Этим объясняется вышеприведенная живучесть лиц духовного звания, жизнь которых протекает без сильных душевных волнений и без чрезмерной умственной работы, тогда как, например адвокаты и врачи, подвергающиеся часто весьма сильным психическим впечатлениям, а также и физическому утомлению, сравнительно рано делаются жертвами смерти. Вообще, из всех ветвей умственного труда профессия практического врача – самая тяжелая и пагубная: художник, поэт, кабинетный ученый – свободны в выборе своего рабочего времени и занимаются только тогда, когда в них пробуждается вдохновение; чиновник, по окончании служебных занятий, вполне может предаваться своим личным наклонностям; даже учитель, покончив со своими уроками, может свободно располагать своим временем; практический же врач, напротив, никогда не может быть спокоен и никогда не уверен, что сон его не будет нарушен просьбами больных или умирающих о немедленной помощи. К этому физическому напряжению сил, в высокой степени утомляющему врача-практика, присоединяются еще постоянное душевное беспокойство, причиняемое заботами о состоянии больных, и беспрерывные внутренние мучения, вызываемые теми многочисленными неприятностями, которым медик подвергается, вследствие своих отношений к публике. Именно, нельзя скрывать, что даже лица из так называемого образованного общества нередко поступают с врачами весьма неделикатно, на каждом шагу преследуя их своим недоверием и считая себя вправе смотреть на них как на простых ремесленников. От грубых натур, разумеется, все это отскакивает, как горох от стены; но для более чутких людей, с тонкими чувствами, эти некрасивые и часто несправедливые отношения делаются источником постоянных душевных мук, не остающихся без дурного влияния на физическое благосостояние врачей. Понятно, что положение врача относительно публики, и без того неприятное, сделалось бы еще более трудным, если бы правительство какими-нибудь законодательными постановлениями захотело сделать врачей ответственными за неявку по приглашению к больному. Западные государства давно убедились в нецелесообразности такой меры и потому исключили из уголовного кодекса все статьи, стеснявшие в чем бы то ни было свободу отправления врачами своей профессии, и у нас также этот вопрос, по всей вероятности, будет решен в благоприятном для врачей смысле. [7]
Вопросы. Какие проблемы ставят А.П.Доброславин и Ф.Ф.Эрисман? В чем разница их подходов к гигиене? Какие профессиональные трудности видит Ф.Ф.Эрисман у представителей врачебной профессии и какие предлагает пути для их решения?
А.П.ЧЕХОВ.
Остров Сахалин.
В Корсаковке есть школа и часовня. Был и больничный околоток, где вместе помещались 14 сифилитиков и 3 сумасшедших; один из последних заразился сифилисом. Говорят также, что сифилитики приготовляли для хирургического отделения морской канат и корпию. Но я не успел побывать в этом средневековом учреждении, так как в сентябре оно было закрыто молодым военным врачом, исправлявшим временно должность тюремного врача. Если бы здесь сумасшедших сожигали на кострах по распоряжению тюремных врачей, то и это не было бы удивительно, так как местные больничные порядки отстали от цивилизации по крайней мере лет на двести.
----------------------------------------
