Цит. по Мору а А. Литературные портреты/Пер, с франц.— М., 1970, с. 190. 3 страница

Область исследований, которую можно условно назвать социачьно-культурной сексологией, возникла в конце XIX века и сначала была делом энтузиастов-дилетантов. Обращение к этой тематике профессиональных этно1Т>афов отчасти было связано с влиянием Фрейда и «психологической антропологии» (иначе — теории «культуры и личности»), поскольку многие положения психоанализа подкреплялись ссылками на этнографические данные (правда, часто бездоказательными). Этнографы должны были проверить эти теории на конкретном материале. Да и безотносительно к фрейдизму можно ли изучать образ жизни какого-либо народа без учета типичного для него полового разделения труда, полового символизма, брачно-семейных отношений и половой морали? В 20— 30-х годах появляется ряд важных исследований, специально- посвященных сексуальному поведению, прежде всего работы английского этнографа и социолога Бронислава Мачиновского и американского антрополога Маргарет Мид. Эта проблематика стала гораздо шире освещаться в общих этнографических описаниях и трудах по истории религии и культуры. Между двумя мировыми войнами исследования по социальной и культурной сексологии оставались в общем редкими и разрозненными. После второй мировой войны усилиями этнографов наука обогатилась конкретными сведениями об особенностях полового символизма и сексуального поведения многих 2* 35народов мира. В связи с этим возникла и насущная потребность в более строгом обобщении данных.

В 1949 г. американский этнограф Джордж Мердок свел материал о способах социальной регуляции полового поведения у разных народов в единые таблицы. К. Форд и Ф. Бич количественно обобщили информацию о сексуальном поведении примерно в 200 человеческих обществах [166]. Сравнительный анализ взаимоотношений полов и их сексуального поведения в 7 различных обществах дала в книге «Мужчина и женщина» М. Мид [253]. Американская антропологическая ассоциация посвятила сексуальному поведению ряд крупных междисциплинарных симпозиумов.

Важное значение имеют статистические кросскультурные исследования проблем пола и сексуальности. Собрав и закодировав наличную этнографическую информацию о различных аспектах жизни 186 человеческих обществ, представляющих все регионы земного шара и разные типы социальной организации (кроме современных индустриальных обществ), ученые получили возможность ее количественной интерпретации. Статистическому обследованию подверглись формы полового разделения труда; различия в способах социализации и в поведении мальчиков и девочек; инициации и обряды перехода, связанные с половым созреванием подростков; нормы, касающиеся добрачных и внебрачных связей; соотношение сексуальных установок и поведения; специфические табу и запреты, касающиеся женской сексуальности, и т. д. [116, 154, 270].

Исследования этого типа, безусловно, имеют свои методологические слабости [45]. Возникают вопросы: насколько репрезентативна выборка сравниваемых обществ и достоверна первичная информация о них; учитывает ли кодировочная система вариативность и изменчивость описываемых обычаев и норм; не теряются ли при этом существенные индивидуальные особенности культур; какие содержательные причинно-следственные связи скрываются за статистическими корреляциями и т. п. Тем не менее они дают чрезвычайно ценную информацию общего порядка, сравнительный анализ которой наряду с углубленным монографическим исследованием конкретных культур помогает понять вариативность и историко-эволюционные закономерности человеческой сексуальности.

Не отстают от этнографов и социологи. Социология брака и семьи, в рамках которой традиционно изучалось сексуальное поведение,— одна из самых продуктивных отраслей современной социологии. В последние годы не без влияния феминистского движения выделилась в особое направление социология половых, ролей, изучающая закономерности полового разделения труда, сдвиги в общественном положении и характере деятельности мужчин и женщин и связанных с этим социально-психологических стереотипах. С 1975 г. в США выходит специальный междисциплинарный журнал «Sex Roles» («Половые роли»). Собственно сексуальное поведение также стало после Кинзи постоянным предметом социологических исследований.

Социологические и демографические исследования дают конкретную информацию о стиле брачно-семейной жизни в разных социальных средах, динамике сексуального поведения и соответствующих нормативных установок; без такой информации педагоги и врачи обречены, работать вслепую, а их деятельность иногда дает результат, противоположный желаемому. Кроме того, такие исследования позволяют проследить общие тенденции развития от поколения к поколению и на протяжении длительных исторических периодов.

Однако систематические социологические исследования появились сравнительно недавно. Для понимания долгосрочных исторических тенденций нужны солидные исторические исследования. До начала 70-х годов история сексуальности и половой любви была представлена главным образом популярными книгами общего характера [209]. В последние годы ею занялись профессиональные историки [164, 165, 196, 244, 320, 332, 339]. Их исследования, тесно связанные с историей семьи и брака, охватывают широкий спектр стран и периодов от классической античности и древнего Китая до современности. Исключительно ценную информацию дает историческая демография, прослеживающая вариации рождаемости и динамику внебрачных рождений в разные исторические периоды, например многочисленные труды английского ученого Питера Ласлетта [228, 229]. Заново стала изучаться история эротического искусства и литературы. Появились первые серьезные обобщающие работы по истории девиантных форм сексуальности [114, 118, 148, 218] и множество специальных исследований на эту тему. В связи с возникновением в 60-х годах междисциплинарной истории детства стала интенсивно изучаться также история половой социализации и сексуального просвещения [137].

Рядом с историей идут литературоведение и фольклористика. В трудах выдающегося советского фольклориста В. Я. Проппа «Мужской дом в русской сказке», «Ритуальный смех в фольклоре», «Эдип в свете фольклора» [65] и других прослеживаются взаимосвязь мотивов рождения и смерти, значение некоторых сексуальных символов в народном творчестве и т. д. М. М. Бахтин в своем классическом труде о Рабле [14] исследовал наряду с многими другими вопросами эволюцию образов телесного низа и норм речевой пристойности в средние века и в эпоху Возрождения и т. д.

Короче говоря, нет ни одной отрасли общественных и гуманитарных наук, которая не изучала бы определенные аспекты человеческой сексуальности. Однако, как и в биологических науках, трудностей здесь больше чем достаточно.

В большинстве обществ сексуальность считается делом интимным и не поддается непосредственному наблюдению. Это заставляет ученых прибегать к услугам информаторов и к анализу косвенных данных (мифология, искусство, обряды и т. д.). Поведение, осуждаемое культурой, зачастую скрывается или преуменьшается степень его распространенности; о некоторых аспектах сексуальности говорить вообще не принято. Если информатор рассказывает, что дети рождаются не в результате полового акта, а вследствие контакта женщины с каким-то священным предметом (такие представления существовали у многих народов), этнографу ясно: он имеет дело с мифологическим представлением. Однако как быть, если информаторы отрицают наличие в их обществе гомосексуализма или мастурбации? Действительно ли такие факты им неизвестны или о них просто умалчивают в силу каких-то религиозных или моральных запретов? Сам исследователь-этнограф также не беспристрастен. Задаваемые им вопросы "и то, как он их формулирует, тесно связаны с представлениями и нормами его собственной культуры. Преодолеть невольный этноцентризм (склонность воспринимать и оценивать чужие нравы и обычаи по своим собственным привычным стандартам) весьма непросто.

Нельзя не учитывать и многообразие объектов исследования. Далеко не одно и то же изучать: 1) реальное поведение членов данного общества, характерные для них формы сексуальной активности или 2) их установки и ценностные ориентации, то, как они относятся к данным явлениям, или 3) социальные институты, в рамках которых протекает и которыми регулируется половая жизнь, например формы брака и семьи, или 4) культурный символизм, в котором осмысливается значение сексуальности и ее проявлении, например религиозные представления о природе половых различий, сущности полового акта и т. п., или, наконец, 5) обряды и обычаи, посредством которых оформляются соответствующие действия (брачные обряды, инициации, оргиастические праздники) и от которых во многом зависит их значение для участников. Все эти явления одинаково важны и взаимосвязаны, но их изучение предполагает разный круг источников и разные способы интерпретации.

Несмотря на сильные интегративные тенденции, междисциплинарная разобщенность в общественных и гуманитарных науках так же велика, как и в естественных. Один и тот же факт социолог интерпретирует с точки зрения его значения для функционирования данного социального организма, психолог — с точки зрения его влияния на развитие личности, культуролог — с точки зрения его символического содержания и т. д. Однако чем глубже уходят монодисциплинарные исследования, тем сильнее потребность в междисциплинарном сотрудничестве и кооперации наук, причем не только близких, но и принадлежащих к разным отраслям знания. Ни детерминацию половой принадлежности, ни психологию половых различий, ни закономерности сексуального поведения, ни психосексуальные аномалии нельзя понять, оставаясь в пределах одной науки или даже отдельной отрасли знания. Наиболее остро встал этот вопрос в медицине: кто и как должен лечить больных с сексуальными нарушениями, например с расстройством эрекции или эякуляции? Поскольку раньше этим занимались и урологи, и эндокринологи, и невропатологи, и психиатры, долгое время считалось, что сексопатология как особая медицинская специальность вообще не нужна. После того как опыт показал ложность такой установки, на смену ей пришла другая, которую Г. С. Васильченко называет концепцией «комплексного обслуживания»: сексопатолог выполняет функции диспетчера, координирующего связи между урологией, эндокринологией, невропатологией и психиатрией. Эта концепция, помимо организационных неудобств, предполагает, что все сексуальные расстройства — нечто вторичное, следствие каких-то других заболеваний, что явно противоречит клиническому опыту. Отсюда следует предложенный Г. С. Васильченко 162; 89] системный подход, предполагающий выделение сексопатологии в особую клиническую дисциплину, которая тесно связана с «материнскими» науками, но не сводится к ним и имеет свой собственный категориальный аппарат, методы и т. д. В последние годы этот принцип официально принят советским здравоохранением и вполне себя оправдывает. В философско-науковедческих терминах речь идет о переходе от монодисциплинарного подхода к комплексному и от него — к интегративно-системному.

Та же тенденция наблюдается и в сексологии. Однако поскольку число дисциплин, подлежащих согласованию, здесь неизмеримо больше, возрастают и методологические трудности. Почти все сексологические исследовательские центры и научные общества Европы и США (самое авторитетное из них — основанная в 1975 г. Международная академия сексологических исследований) давно уже строятся на междисциплинарной основе, объединяя врачей, биологов, психологов и социологов. Наряду с традиционными монодисциплинарными, преимущественно биолого-медицинскими, сексологическими журналами появились мультидисциплинарные издания — «Journal of Sex Research» (с 1965 г.), «Archives of Sexual Behavior» (c 1971 г.) и др. Комплексный характер имеют и важнейшие зарубежные руководства по сексологии. Однако выводы разных наук представлены в них большей частью просто рядом, зачастую даже не сопоставляясь друг с другом. Это порождает у ученых острую неудовлетворенность состоянием теоретической сексологии и высказывания в пользу интегративной тенденции.

В разных странах, в том числе социалистических, существуют различные формы организации сексологии и сексологических исследований. Например, в ГДР руководство ими осуществляют совместно Общество социальной гигиены и Общество планирования семьи, в ПНР — Польская ассоциация развития семьи. В становлении сексологии и полового просвещения на Кубе важную роль сыграла Федерация кубинских женщин и т. д.

Однако главное, конечно, не организационные трудности, а многоплановость самого предмета сексологии. Современные определения предмета сексологии почти так же широки и энциклопедичны, как во времена И. Блоха. По словам Б. Г. Ананьева, это «изучение закономерностей полового диморфизма в филогенезе — онтогенезе, включая сложнейшие психофизиологические характеристики этого диморфизма у человека, связанные с историей естественного разделения труда, брака и семьи, с воспитанием и т. д.» [8]. Д. Мани видит в сексологии науку «о половом диморфизме и дифференциации полов и об эротическом (сексуальном) парном союзе» [261]. Хотя он исключает отсюда социальную дифференцировку полов (половое разделение труда), считая, что сексология имеет дело с поведенческо - психологическими и соматическими данными, ее предметная область выглядит достаточно широкой. В зависимости от конкретного предмета и методов Мани различает ряд «научных подразделений» сексологии, таких, как генетическая, морфологическая, гормональная, нейрогормональная, нейроанатомическая, нейрохимическая, фармакологическая, поведенческая, социокультурная, концептивно - контрацептивная, акушерско-гинекологическая и парентальная (связанная с родительскими чувствами и выращиванием потомства.— И. К.) сексология. Кроме того, разным стадиям жизненного цикла соответствуют эмбрионально-зародышевая, младенческая, детская, подростковая (пубертатная), юношеская, взрослая и старческая сексология. Болгарский ученый Тодор Бостанджиев [18] ставит вопрос еще шире, включая в предмет сексологии не только сексуальность, но и весь комплекс социальных взаимоотношений между полами. Однако чем шире трактуется предмет сексологии, тем труднее координировать составляющие ее частные дисциплины, не говоря уже об их интеграции. Мы находимся между Сциллой медико-биологического редукционизма, отрывающего сексуальность от контекста половой дифференцировки и социальных взаимоотношений между полами, и Харибдой «всеобщей схематики», игнорирующей предметную и методологическую специфику конкретных наук. Интегративный подход имеет преимущество перед комплексным только в том случае, если он не декретируется, а вырастает из внутренних потребностей самой науки. Вместо того, чтобы спорить о предмете сексологии и ее соотношении с другими науками, посмотрим, как ставится ее проблематика в главных разделах научного знания, составляющих сексологический треугольник — в биологии, общественных пауках и психологии.

 

 

ГЛАВА 2

 

ЕСТЕСТВЕННО-НАУЧНЫЕ ОСНОВЫ СЕКСОЛОГИИ

ПОЛ И ЕГО ДЕТЕРМИНАНТЫ

 

Что такое пол? Слова «мужчина» и «женщина» ассоциируются с множеством разнообразных признаков, включая различия репродуктивных функций, телосложения, характера, рода занятий, социального статуса и многого другого. Эта противоположность кажется настолько всеобъемлющей и глубокой, что некоторые усматривают в ней источник всех прочих бинарных (двоичных) оппозиций человеческого сознания. Особенно часто путают пол и грамматический род. «Даже в примитивных языках каждый предмет отнесен к определенному полу. Мышление и речь невозможны вне половых (родовых) форм»,— читаем мы в одной «физиолого-педагогической» книжке [40]. Увы! По меткому выражению одного знаменитого лингвиста, грамматический род — одна из наименее логичных и содержащих больше всего неожиданностей грамматических категорий. Во многих языках, например в грузинском, грамматического рода вовсе нет; в некоторых языках эта категория применяется только к именам одушевленным; в третьих, например в русском, наряду с мужским и женским существует еще средний род. Грамматический род слова и пол обозначаемого им существа часто не совпадают. Немецкое слово «das Weib» (женщина) — среднего рода; во многих африканских языках слово «корова» — мужского рода и т. д. Так что смешивать биологические (пол) и грамматические (род) категории не следует.

В биологических, социальных и психологических науках понятие пола также неоднозначно. В строгом смысле пол — это «совокупность морфологических и физиологических особенностей организма, обеспечивающих половое размножение, сущность которого сводится, в конечном счете, к оплодотворению» [74].. Однако слова «пол», «половая принадлежность» или «половая идентичность* имеют также более широкий смысл, обозначая личный биологический и социальный статус индивида как мужчины или женщины, самца или самки, устанавливаемый на основании строения гениталий, а иногда и других соматических и поведенческих признаков. Такие широко понимаемые «половые особенности» могут быть вовсе не связаны с репродуктивной функцией. И еще одно терминологическое уточнение. Хотя слова «пол» и «секс» — формально синонимы, эти существительные и производные от них прилагательные часто имеют разное значение. «Пол» и «половые» свойства обозначают явления, связанные с дифференцировкой и различением мужчин и женщин, тогда как «секс» и «сексуальные» свойства подразумевают сексуально-эротические чувства и отношения, В дальнейшем я буду употреблять эти термины, насколько позволяют нормы русского языка (не писать же «сексуальный акт»!), именно так.

Однако проблема «пол и сексуальность» не просто терминологическая. Ранние теории сексуальности считали ее чисто биологической, инстинктивной, но что такое «половой инстинкт»? Одни авторы, начиная с Лютера и Монтеня и кончая французским ученым конца XIX века Шарлем Фере, отождествляли его преимущественно с потребностью организма в освобождении от продуктов деятельности половых желез, т. е. от семени. Эякуляция выглядела при этом аналогичной уринации и дефекации, а женщине отводилась пассивная роль «сосуда». Более сложная модель считает сексуальное поведение проявлением «репродуктивного инстинкта», потребности продолжения рода, свойственной не только мужчинам, но и женщинам. Именно так трактовал «половой инстинкт» один из родоначальников социальной психологии англоамериканский психолог Уильям Мак-Дугалл. Каковы мотивы сексуального поведения и чем объясняются такие его формы, которые заведомо не ведут к продолжению рода, например мастурбация? Теория полового отбора Дарвина, признавая основой сексуального поведения репродуктивные потребности, одновременно ставит вопрос о природе эстетических, эротических и психологических компонентов полового влечения: почему именно к этому, а не к другому объекту? Однако ответа на эти вопросы она не дает. По мере развития биологии глобальные теории «полового инстинкта» постепенно уступали место более конкретным и четким вопросам: 1) чем определяется и какие функции выполняет половая дифференцировка; 2) каковы биологические механизмы полового возбуждения; 3) каковы их филогенетические закономерности и чем сексуальное поведение человека отличается от репродуктивного поведения животных?

Первый вопрос относится, прежде всего, к компетенции генетики. Хотя половой диморфизм проявляется в самом широком спектре соматических и поведенческих различий, его сущность — в особенностях процесса размножения. Половое размножение обеспечивает значительно более быстрое создание новых генетических комбинаций, что облегчает их носителям приспособление к меняющимся условиям среды, причем самцы и самки выполняют в этом процессе разные функции. Анализируя данные генетики в свете общих положений теории информации и опираясь на идеи И. И. Шмальгаузена, В. А. Геодакян [24] считает, что процесс самовоспроизводства любой биологической системы включает в себя две противоположные тенденции: наследственность — консервативный фактор, который стремится сохранить неизменными у потомства все родительские признаки, и изменчивость, благодаря которой возникают новые признаки. Самки олицетворяют как бы постоянную «память», а самцы — оперативную, временную «память» вида. Любой поток информации от среды (изменение внешних условий) сначала воспринимают самцы, которые теснее связаны с внешней средой. Лишь затем, после отсеивания устойчивых сдвигов от временных, случайных, генетическая информация попадает внутрь защищенного самцами устойчивого «инерционного ядра» популяции, представленного самками. Поскольку самцы воплощают в себе принцип изменчивости, все новые признаки в развитии вида сначала возникают у самцов и лишь затем передаются самкам, у которых, напротив, сильнее представлены всякого рода рудименты. Исходя из этих общих положений, В. А. Геодакян объясняет ряд биологических половых различий (например, повышенную смертность самцов по сравнению с самками) и делает важные выводы практического характера. Теория В. А. Геодакяна привлекает своей логической стройностью и подтверждается солидными научными данными. Как и любая общая теория, она не претендует на то, чтобы объяснить все аспекты полового диморфизма.

Прежде всего, половой диморфизм неодинаково проявляется у разных видов, причём варьируют не только степень различий между самцами и самками, но в некоторых случаях и характер, направление этих различий. У большинства видов самцы" крупнее, импозантнее по внешности и агрессивнее самок; им принадлежит также монополия на ухаживание. Однако из этих правил есть исключения. Особенно сильно варьирует, так сказать, половое «разделение труда». Например, у одних терминов «солдатами» бывают только самцы, у других, наоборот, только самки, а у третьих функции вообще не разделяются по полу [357]. Понимание филогенетических функций полового диморфизма само по себе не отвечает на вопрос, как именно и насколько резко он проявляется в различных сферах жизнедеятельности индивида. Современная биология констатирует наличие очень глубоких половых различий на всех уровнях развития и функционирования организма. Вместе с тем она возражает против упрощенной дихотомизации, разделения всех свойств на две полярные категории — мужских (маскулинных) и женских (фемининных), по принципу «или-или». Наряду с такими свойствами, которые действительно являются альтернативными, взаимоисключающими (один и тот же индивид не может в норме одновременно обладать мужскими и женскими гениталиями), существует множество так называемых бисексуальных качеств, одинаково присущих особям обоего пола. Это верно и для соматических, и для поведенческих свойств, которые, кстати, часто не совпадают.

В генетическом отношении все организмы, в том числе раздельнополые, бисексуальны, двуполы¹, так как их зиготы получают генетическую информацию, потенциально дающую возможность развивать признаки как мужского, так и женского пола. Некоторые рыбы (из семейств Labridae, Scaridae и Serranidae) способны даже менять свой морфологический пол, причем многократно и в обоих направлениях, в зависимости от пола партнера. Тропические тихоокеанские рыбы Labrides dimidiatus живут группами, состоящими из одного самца и гарема самок, занимающими общую территорию; самец не позволяет самкам изменять пол, но как только он умирает, доминантная самка меняет пол и становится новым хозяином гарема [357]. Советские генетики (Б. Л. Астауров и др.) научились даже управлять процессами поло-образования у некоторых биологических видов. Однако чем выше филогенетический уровень вида, тем сложнее детерминация его половой принадлежности и тем многограннее ее связь с другими аспектами развития. Более сложный онтогенез и более разнообразная индивидуализированная деятельность неизбежно порождают и большее число индивидуальных вариаций в психике и поведении, не укладывающихся в рамки дихотомии: мужское или женское. Наконец, при изучении половой дифференцировки у человека нельзя не учитывать социально-исторических факторов. Кажется весьма заманчивым «вывести» из общей теории полового диморфизма не только все психофизиологические различия между мужчинами и женщинами, но и существующие формы общественного разделения труда между ними. Однако из социологии и этнографии известно, что половые роли (половое разделение труда) в разных обществах распределяются не одинаково, а в зависимости от общественного строя, прежде всего — способа производства. Психология показывает, что далеко не все индивидуальные свойства мужчин и женщин зависят от их половой принадлежности и даже там, где такая детерминация существует, она опосредуется и часто видоизменяется условиями среды, воспитания, родом деятельности и т. п. Это полностью относится и к сексуальному поведению.

Весьма сложен процесс половой дифференцировки, результатом которой является половая идентичность, и в онтогенезе. Д. Мани [261] следующим образом изображает его стадии и компоненты (рнс. 1). Первичное звено этого длинного эволюционного ряда — хромосомный, или генетический, пол (XX — самка, XY — самец) — создается уже в момент оплодотворения и определяет будущую генетическую программу организма, в частности дифференцировку его половых желез (гонадный пол). Первоначальные зародышевые гонады не дифференцированы по полу. Затем Н — Y антиген (открыт в 1976 г.), характерный только для мужских клеток и делающий их гистологически несовместимыми с иммунной системой женского организма, программирует превращение зачаточных гонад мужского плода в семенники (у женского плода зачаточные гонады превращаются в яичники). Эта дифференцировка в общих чертах заканчивается уже на 7-й неделе, после чего особые клетки мужской гонады (клетки Лейдига) начинают продуцировать мужские половые гормоны (андрогены); их активность продолжается

Термин «бисексуальность» имеет два совершенно разных значения, обозначая, с одной стороны, двуполость, обладание соматическими, психическими или поведенческими свойствами обоих полов (андрогиния), а с другой — особый тип сексуальной ориентации, эротическое влечение к лицам как противоположного, так и своего пола. Чтобы избежать недоразумений, я буду употреблять в первом значении слово «двуполость» или, если речь идет о потенциальных возможностях развития организма, «бипотенциальность».

 

Хромосомы ХХ и ХУ

 

 

 

Н – У антигены

 

 

Фетальные гонады

 

 

 

Фетальные гормоны

 

 

Пубертатные гормоны

Генитальная

внешность Нервные пути

 

 

поведение образ / схема пубертатный пубертатная

других тела эротизм морфология