Я в том месте, которое не могу вспомнить наяву. 5 страница

Пару секунд Моги-сан стоит с потрясенным видом, затем хмуро отвечает:

– …Понятно. Стало быть, ты давишь на эмоции, чтобы я тебя пощадила, да? Ты меня разочаровал. Не думала, что ты такой трус. Значит, ты правда не хочешь умереть ради меня, хех?

Совершенно не хочу. Во-первых, я вообще не хочу умирать, а во-вторых, не верю, что моя смерть ее спасет.

– …Кадзу-кун, ты веришь, что убийство – абсолютное табу?

– …Да.

– Хехе, как решительно. Да, ты прав. Ты совершенно прав!

Она заглядывает мне прямо в глаза.

– …Поэтому, на всю жизнь… нет – пожалуйста, сиди здесь вечность и наслаждайся, – холодно заявляет она.

Видимо, она прекрасно знает – этого мне хотелось бы меньше всего.

– Потому что – если я отдам «шкатулку», то умру.

Иными словами, она умрет, если прекратится «Комната отмены»? Мария об этом ни словом не обмолвилась.

– Не понимаешь? Если ты выберешься из «шкатулки», ты меня убьешь. Думаешь, я вру? Думаешь, я просто выдумываю на ходу оправдания, чтобы защитить «шкатулку»? Я не вру! Ты поймешь, если подумаешь как следует! В смысле, почему, как ты думаешь, у меня вообще появилось желание вернуться в прошлое?

Когда человек хочет вернуться в прошлое? Может, когда случается какая-то трагедия?..

– Ты не спрашивал себя, почему я все время попадаю под грузовик? Должна признать, иногда Ая Отонаси жертвует собой ради меня… да, кстати, иногда собой жертвуешь ты. Но, как правило, это всего лишь я, верно?

– А…

Только не говори, что…

Наконец-то до меня дошло, в чем может быть причина.

Почему Моги-сан не прекращает «Комнату отмены»?

Внутри «Комнаты отмены» та авария неизбежна. Кто-то, конкретно Моги-сан, постоянно в нее попадает. Не знаю почему, но это происходит обязательно.

«Думаю, если что-то произошло, это уже не изменишь».

Я сам когда-то произнес эти слова. А Мария ответила так: «Твои чувства абсолютно нормальны. И, похоже, создатель “Комнаты отмены” думает так же, как ты».

Предположим, у меня появилась возможность уничтожить «шкатулку». Получится ли так, что, сделав это, я одновременно…

– Ты готов к тому, что я погибну в аварии?

…убью девушку, которую люблю?

Раздается глухой стук. Сперва я не понимаю, что это за стук, но потом до меня доходит, что это нож вывалился у меня из руки и упал на пол.

– Ты не можешь даже передать мне нож? Как печально…

Моги-сан подходит ко мне. Подбирает нож.

Похоже, сейчас она меня убьет.

Она уже совершила столько преступлений, что может оправдать себя, лишь продолжая совершать все новые. Иначе она будет раздавлена собственной совестью. Возврата больше нет. Она себя уже не контролирует, поэтому она сейчас убьет меня.

Скорее всего – «Касуми Моги» перестала быть «Касуми Моги» после того, как убила свою первую жертву.

Ее бесстрастное лицо измазано в крови двух девушек.

Она садится на корточки, чтобы быть на одном уровне со мной – сам я встать не могу.

Обвивает меня руками, в одной из которых держит нож. Руки пересекаются позади моей шеи, нож прижат напротив сонной артерии.

Моги-сан придвигает свое лицо к моему, ее губы начинают шевелиться.

– Пожалуйста, закрой глаза.

Я делаю, как было велено.

 

Что-то мягкое касается моих губ.

 

Я мгновенно понимаю, что это.

Лишь затем во мне поднимается некое чувство. Чувство, которого не было даже когда я увидел труп Коконе или когда убивали Марию.

Гнев.

Я – не прощу.

– Знаешь, я ведь не в первый раз тебя целую. Извини, что всякий раз я тебя заставляю.

Я не прощу. В смысле, я этого даже не помню. И наверняка этот раз тоже не запомню.

– Прощай, Кадзу-кун. Я любила тебя!

Неужели ей правда достаточно воспоминаний, которыми ей не с кем поделиться? Вообще-то, может, и достаточно, если учесть, насколько она уже привыкла к одиночеству.

 

Резкая боль пронзает мою шею.

Нарушая просьбу Моги-сан, я открываю глаза.

Ее это раздражает, но она не успевает вовремя отвести взгляд. Аа, наконец наши взгляды встретились толком.

Я хватаю ее за руку.

Боковым зрением я вижу, как багровая жидкость течет из моей шеи ей на руки, а оттуда капает на пол.

– …Что ты делаешь?

– Я… не прощу…

– Ты не простишь меня? Хе-хе… Да мне наплевать. Я все знаю. Только это не имеет значения! Все равно мы больше не увидимся.

– Не то.

– …А что тогда?

– Не тебя я не прощу. А «Комнату отмены», которая убивает нормальную жизнь!

Я сжимаю ее запястье сильнее. Ее тонкая рука в моих тисках. На мгновение у меня темнеет в глазах. Кровотечение из шеи, похоже, смертельное.

– От… отпусти меня!..

– Не отпущу!

Я по-прежнему не знаю, что делать. Убить ее я точно не смогу. Но я твердо знаю одно: «Комната отмены» непростительна. И поэтому я просто не имею права исчезнуть сейчас.

– Дай мне тебя убить! Пожалуйста, дай мне тебя убить! – кричит она. Предположительно этими словами она меня отвергает, но звучат они так, словно она плачет от боли. Это почти стон.

…А, понятно. Наконец я заметил.

Она правда плачет.

На взгляд, она бесстрастна, как всегда. Не уронила ни слезинки. Я смотрю на нее в упор. Она тут же отводит глаза. Ее тонкие ноги дрожат. Утратив способность менять выражение лица, она теперь сама не замечает собственных чувств. Она даже не замечает, что плачет. Ее слезы не текут больше. Наверно, они высохли уже очень, очень давно.

Прости, что я не заметил раньше.

– Я не позволю тебе убить меня. Я не позволю тебе отменить меня.

– Не связывайся со мной! Не делай мне еще больнее, чем уже есть!

Прости, но я не прислушаюсь к этим мольбам.

Поэтому –

– Я ни за что не оставлю тебя здесь одну! – кричу я.

Может, это мне просто кажется, но Моги-сан расслабилась на мгновение.

И все же!..

– А…

В глазах у меня становится черным-черно. Неожиданно что-то бьет меня в скулу, от этого зрение временно возвращается. Картина перед глазами изменилась. Прямо передо мной измазанные в крови тапочки Моги-сан. Мои руки уже не держат ее запястье – они бессильно лежат на полу.

Вряд ли это она что-то со мной сделала. Я просто свалился.

Я уверен, что нашел наконец, как убедить ее; но только я уже не могу двигаться. Я даже губами могу шевелить с трудом.

– Я… дура.

До меня доносится ее голос.

– Всего лишь из-за этого, всего лишь из-за одной этой фразы я…

Не знаю, какое сейчас у нее лицо, – я не в силах поднять глаза.

– …Я должна… убить. Я должна убить. Я должна убить. Я должна убить. Я должна убить. Я должна убить. Я должна убить. Я должна убить. Я должна убить. Я должна убить. Я должна убить. Я должна убить.

Словно инструктируя саму себя, она вновь и вновь повторяет одни и те же слова.

Ее тапочки приходят в движение. Мне на лицо стекает чья-то кровь. Я вижу слабый отблеск лезвия кухонного ножа. …А, она собирается им воспользоваться.

– Вот теперь действительно прощай, Кадзу-кун.

Она наклоняется и ласково гладит меня по спине.

– Я должна убить…

И она вонзает нож…

– Я должна убить себя.

…в собственный живот.

К оглавлению

 

Й раз (4)

– …Я должна убить себя.

Я лихорадочно накачиваю саму себя. Это единственный способ. Единственный способ не дать снова захватить меня той, ненастоящей «мне».

Я отброшу все.

Не могу придумать другого способа искупить мои грехи.

Я втыкаю кухонный нож себе в живот, точно посередине.

Я падаю на Кадзу-куна. Его лицо прямо перед моим. Он понял наконец, что я сделала, и смотрит на меня во все глаза.

Пожалуйста, не делай такое лицо. Я хочу успокоить его улыбкой – но понимаю, что разучилась улыбаться. Я ведь уже сто лет не улыбалась и не плакала.

Мое тело остывает все сильней.

Надеюсь, скопившаяся во мне грязь уйдет вместе с теплом…

«Я ни за что не оставлю тебя здесь одну!»

Спасибо тебе. Но это невозможно. Это было невозможно с самого начала.

Как тут можно спорить? Ведь…

…Ведь я уже умерла, давным-давно.

К оглавлению

 

Нулевой раз (2)

Аах, я сейчас умру.

Спустя невероятно много времени после удара грузовика я все еще жива, но эта мысль по-прежнему бьется у меня в голове. Выжить после такого столкновения нереально. Я сейчас умру. Моей жизни конец.

Н-нет, я не хочу…

Глупые слова человека, который никогда серьезно не осмысливал идею смерти, хотя и думал о том, чтобы умереть, много раз.

Умереть. Оборвать все. Впереди ничего нет. Лишь теперь, когда я вот-вот умру, я осознаю весь ужас этого.

Если уж это все равно должно произойти, разве не могло это случиться до того, как любовь изменила мой мир?

Сейчас я уже знаю, что такое любовь!

У меня есть цель!

Я еще ничего не сделала ради него!

…Как же это жестоко.

– Ммм, какая интересная ситуация.

Мужчина (или женщина?) внезапно появляется из ниоткуда. Понятия не имею, как он тут возник. И вообще, почему он может нормально говорить со мной? И где именно он стоит, я тоже не могу отчетливо разглядеть. Я вся переломана, я даже не пойму, в какую сторону смотрю. И все же этот человек не сводит с меня глаз. Этого не может быть. А, нет, не так. Я сейчас в каком-то другом, незнакомом месте, и я стою перед ним. Не знаю, где я. Никакого впечатления не оставляет это место, но оно явно особенное.

– Не пойми меня неправильно, я говорю не о твоей аварии. Такие аварии совершенно банальны, они случаются повсюду. Заинтересовало меня то, что авария произошла поблизости от мальчика, который мне любопытен.

О чем это он?

Я слышала, что перед смертью перед глазами у человека проходит вся жизнь, но никогда не слышала о том, что он переносится в это странное место и разговаривает с этим странным типом.

Он что, сама смерть или вроде того?

Человек, который не похож ни на кого и в то же время похож на всех.

Но одно можно сказать точно. Он очаровывает. Его внешность, его голос, его запах просто завораживают.

– Хочется посмотреть, как этот мальчик реагирует на «шкатулки», которые работают поблизости от него. А, ну и то, как ты используешь свою «шкатулку», мне, конечно, тоже интересно. В конце концов, меня все люди интересуют. Да, но ты, естественно, лишь «довесок».

Произнеся эту совершенно непонятную речь, он улыбнулся.

– У тебя есть желание?

Желание?

Конечно, есть.

– Вот «шкатулка», которая исполняет любое желание.

Я беру ее.

Я тут же понимаю, что она – настоящая. Поэтому я ни за что не выпущу эту «шкатулку».

Пожалуйста, если я не могу изменить этот конец, то, пожалуйста, пусть я смогу переделать хоть чуть-чуть. Мне хватит, даже если это будет всего лишь вчерашний день. Мне нужно еще кое-что сделать. Даже если это всего лишь вчера, я смогу передать свои чувства. Если я смогу сделать всего лишь такую малость, уверена, я не буду ни о чем сожалеть. Неважно, что он ответит, – я не буду ни о чем сожалеть. Пожалуйста, верните время хоть на чуть-чуть. Я знаю, что это невозможно. И все-таки желаю.

И как только я подумала об этом желании, «шкатулка» раскрылась, словно хищная пасть, и исчезла, слилась с пространством.

Отлично. Так все должно получиться.

– Хе-хе…

Чарующе улыбаясь, человек комментирует мое желание одной-единственной фразой.

– … Вот что ты получаешь, если сдерживаешь себя.

И исчезает.

А меня вышвыривает из этого особого места, которое не оставляет никаких впечатлений.

Я оказываюсь в камере, погруженной во тьму; жуткая вонь бьет мне в нос, словно здесь лежат тысячи трупов. Эта комната омерзительна, тюрьма в сравнении с ней покажется раем. Ааа, если я здесь пробуду хоть час, я сдохну. Но тут комната начинает перекрашиваться в белый цвет. В этой белизне я перестаю видеть стены. Затем словно кто-то зажег благовония – сладкий аромат вытесняет запах гнили. Всякий раз, когда я моргаю, вокруг возникают различные предметы – парты, стулья, доска. Наконец комната прекращает пополняться вещами; остается лишь призвать необходимых актеров. Нужно добавить всех, кто заходил к нам в класс вчера. И тогда я все смогу сделать заново. Я смогу переделать вчерашний день.

Только как бы отчетливо ни было раскрашено это место – все равно это камера, которая хуже любой тюрьмы.

Мир после моей гибели, заполненный белой, белой, белой надеждой.

Так что – да. Если окажется, что я не смогу достичь своей цели…

…мне придется самой уничтожить шкатулку. Прежде чем эти красивые декорации развалятся и откроют мне то мерзкое зрелище.

К оглавлению

 

Й раз

– Ну а почему бы просто не убить его? – такую бредятину озвучивает Харуаки-кун шутливым тоном, когда я обращаюсь к нему за советом.

К оглавлению

 

Й раз

– Ну а почему бы просто не убить его? – уже в энный раз шутливым тоном предлагает Харуаки-кун, когда я обращаюсь к нему за советом.

К оглавлению

 

Й раз

– Ну а почему бы просто не убить его? – шутливым тоном предлагает вполне логичное решение Харуаки-кун.

К оглавлению

 

Й раз

– Ну а почему бы просто не убить его? – шутливым тоном предлагает Харуаки-кун свою идею.

К оглавлению

 

Й раз

– Ну а почему бы просто не убить его? – шутливым тоном предлагает Харуаки-кун, когда я советуюсь с ним по поводу моей тяжелой ситуации.

К оглавлению

 

Й раз

Он сам рассказал мне способ, как его стереть.

– Как сделать так, чтобы у меня наверняка и навсегда пропало всякое желание видеть какого-то конкретного человека?

Харуаки-кун предлагал самые разные способы. Столько способов, что меня начало тошнить. В конце концов мы сошлись на том, что чувство вины – лучший способ заставить себя избегать конкретного человека. Снова, как всегда.

И, как всегда, он говорит мне, как создать это чувство вины по отношению к кому-либо.

– Ну а почему бы просто не убить его? – шутливым тоном предлагает Харуаки-кун последнее оставшееся у меня средство. – Кардинальное решение. Да, но только если ты его убьешь, вопрос о том, чтобы встречать или не встречать его, вообще отпадет, хех!

Почему нужно «отменить» Харуаки-куна? Ну, в общем, потому что мне кажется, что его исчезновение сильно повлияет на Кадзу-куна и на меня.

Жизнь в этом мире похожа на игру в Тетрис, которую ты не можешь закончить. Сперва ты изо всех сил стараешься установить новый рекорд. Это тоже весело. Но где-то на полпути тебя перестает волновать счет. В конце концов, какая разница, поставишь ты новый рекорд или нет; это ведь лишь игра, она все равно вернется к нулю. И с нуля придется начать опять. Ничего не меняется, даже когда партия заканчивается. Ты все еще стараешься получать удовольствие, но если играешь вполдуши, стакан заполняется мгновенно. Становится скучно. Становится неинтересно. Становится тяжело. Становится больно. Ты теряешь желание даже просто вертеть фигурки. Тебе просто по барабану. Но, хоть тебе и по барабану, фигурки продолжают сыпаться. И неважно, сколько раз они доходят до верха, игра не останавливается. Если я прекращу игру, я умру. Я не хочу этого. Ведь у меня есть цель. Я хочу прожить сегодняшний день, ни о чем не сожалея. Именно поэтому каким-то образом я должна изменить всю систему целиком.

А Харуаки-кун – важная часть этой системы.

Значит, я должна его «отменить».

– …Можешь еще раз сказать, как мне создать чувство вины?

– …Что с тобой, Касуми? Не, ну я, в общем, не против…

И Харуаки-кун произносит, как и всегда:

– Почему бы просто не убить его?

Это ровно тысячный такой его ответ.

Точно! Это единственный выход. Да, по-другому никак. Ты ведь понимаешь, верно? Ты сам мне тысячу раз это сказал, значит, ты понимаешь, да? Или даже – ты хочешь, чтобы я это сделала, да?

…Ты хочешь, чтобы я убила тебя, да?

К оглавлению

 

Й раз

– Пожалуйста, нет! Пожалуйста, не убивай!

И слушать его не желаю.

Я убью Харуаки Усуя.

Он ведь сам это предложил, разве не так?

Я ***ла Харуаки Усуя.

И после этого я исчезла. Человек, которого когда-то звали Касуми Моги, исчез. Думаю, я никогда больше не увижу эту «меня» - она раздавлена, распылена, а пыль унесло ветром. Вот только мое тело по-прежнему будет воскресать. Мое тело будет воскресать всегда, хотя внутри оно уже пустое.

Я чувствую, как что-то входит в мое пустое тело.

Что-то грязное, что родилось в «шкатулке». Что-то огромное, пахнущее, как дохлые тараканы, увязшие в куче дерьма. Я отказываюсь. Я отказываюсь, отказываюсь. Только я отлично знаю: отказываться могу сколько хочу, но это нечто все равно проникнет в меня сквозь все щели. Оно, как гиена, вынюхивает мои слабые места и начинает вгрызаться в них, выкрашивая меня всю в черный. Я становлюсь черной, я даже уже не знаю, кто я такая. Я становлюсь фальшивкой, которая, тем не менее, не кто иная, как я.

Все же – пока что я не могу позволить этому кончиться.

Я обязательно проживу сегодняшний день, ни о чем не сожалея!

…Сегодняшний день, не сожалея?

– Ха-ха-ха.

Я что, дура? Как я смогу это сделать? Это мир после моей смерти. Каким образом мои сожаления в реальном мире исчезнут от того, что я что-то сделаю здесь, в этом мире? Даже если Кадзуки признается мне здесь, это будет бессмысленно. Я имею в виду, как вообще я смогу стать счастливой в отделенном от времени сегодня? …Мда, ничего на ум не идет.

Исход, к которому я так стремилась.

Чтобы его достичь, я так старалась во всех этих повторах, в этом болоте.

Но я даже не знала, что это за исход, к которому я стремилась.

Я цеплялась за него все это время, даже не зная, что он такое.

И затем я поняла, что, в конечном итоге, этого исхода просто не существует.

– Я не хочу умирать!

Ааа… хех. Наконец-то до меня дошло.

Вот, значит, какое у меня было «желание».

Вот, значит, почему мое «желание» не будет выполнено, даже если пройдет вечность.

И из-за того, что я не поняла этого раньше, я так сильно извратила «шкатулку». Это мое искаженное «желание» прилепилось к «шкатулке» и не исчезнет больше. Оно в «шкатулке», поэтому оно не исчезнет.

Оно остается во мне и продолжает двигать мою фальшивую оболочку.

Поэтому я уверена: даже если я исчезну, «шкатулка» останется. Навсегда.

К оглавлению

 

Й раз (5)

– Я ни за что не оставлю тебя здесь одну!

Лишь благодаря этим словам я лишь на мгновение, но все-таки вернулась к той Касуми Моги, какой была когда-то.

– Я… дура.

Разве я уже не решила? Разве я не решила с самого начала, что уничтожу «шкатулку», прежде чем перестану видеть свою цель и оскверню себя?

Но эти бессчетные повторы все ослабляли и ослабляли мою решимость, пока она не исчезла совсем.

Однажды, когда я убила кого-то, не помню уже кого, я, по идее, потеряла все пути возврата.

Но…

– Всего лишь из-за этого, всего лишь из-за одной этой фразы я…

…Я по-прежнему могу вернуться.

Любовь спасла меня в самый последний момент.

Но я знаю, что меня тут же захватит вновь.

Меня захватит «шкатулка».

Поэтому, пока я все еще «Касуми Моги» – я должна убить себя.

– Вот теперь действительно прощай, Кадзу-кун.

И сейчас моей «шкатулке», которая так и не принесла мне счастья, хоть и была такой удобной, придет конец.

Я могу уйти из жизни совсем рядом с моим любимым. Может, это самый счастливый поворот событий. Так что – все нормально. Я рада.

Я закрываю глаза.

Я точно уже не открою их бо-

– Кто позволил тебе умереть?

Я вздрагиваю и открываю глаза.

Передо мной стоит этот непонятный тип, который дал мне «шкатулку». Кадзу-кун, похоже, его не заметил, так что я одна его вижу.

Когда наши взгляды встречаются, я вижу спокойную улыбку на его лице.

– Я все еще хочу понаблюдать за этим мальчиком. Мне будет неприятно, если ты самовольно оборвешь эту отличную возможность для неограниченных наблюдений.

Что? …Что он говорит?

– Впрочем, да, думаю, когда все время повторяется одно и то же, это уже не так интересно. Давай посмотрим… Это против моих принципов, но можно я займусь этой «шкатулкой»? Я всего лишь чуть-чуть ее изменю. Ты ведь все равно собиралась ее уничтожить, так что возражать не будешь, правда?

Не дожидаясь ответа, он кладет руку мне на грудь. И как только он это делает…

– Угг, аааа! ААааААааххх!!

Невероятная, невообразимая боль. Боль, которая заставляет меня вопить во всю глотку, даже несмотря на то, что я уже привыкла к столкновениям с грузовиком; когда я ударила себя ножом, я даже не пикнула. Эта боль другая. Такое чувство, словно мою душу режут на тысячу частей. Боль вгрызается мне прямо в нервы, ее никак не облегчить.

Он извлекает «шкатулку» размером с ладонь и улыбается.

– Ааа, думаю, ты уже поняла, что эта «шкатулка» больше не может работать без тебя. Так что тебе придется в нее залезть.

И с этими словами он начинает меня сворачивать.

Он сворачивает меня и сворачивает меня, а потом он запихивает меня в «шкатулку».

Кадзу-кун. Пожалуйста, Кадзу-кун.

Я знаю, я эгоистка. И я знаю, это просто нагло, после всего того, что я сделала с тобой. Но, но… я не могу… я не могу больше…

Кадзу-кун, спаси меня…

К оглавлению

 

Й раз

Я должен покончить с «Комнатой отмены» и вернуть себе повседневную жизнь.

Что худшее может случиться и помешать мне достичь этой цели?

Какое-то серьезное препятствие? Скажем, необходимость пройти по тонкому тросу от одного здания до другого? Или необходимость прожить один и тот же день миллион раз?

Не думаю. В смысле – тогда я знал бы, как это преодолеть. Какой бы трудной задача ни казалась, за отведенную мне почти вечность я смогу овладеть нужными навыками и решить ее.

Нет, думаю, хуже всего – не знать, в чем именно заключается препятствие.

Если я не знаю, что делать, – я просто в растерянности. Время здесь стоит на месте. Значит, время не решит моих проблем.

И я как раз – наткнулся на этот худший вариант.

– Что с тобой, Хосии? Какой-то ты странный сегодня.

Перемена после первого урока. Харуаки обращается ко мне со смешком.

Урок только закончился, никто еще не вышел из класса. Моги-сан тоже сидит на своем месте. Да – все 38 моих одноклассников здесь.

Я пытаюсь думать, почему все, кто был «отменен», вернулись, но я забыл почти все, что было в прошлый раз. У меня такое ощущение, что мы что-то нашли, но я ничего не помню.

Но это нормально. Это все-таки нормально.

Если мы нашли что-то важное, мы найдем это снова, раз плюнуть. Загадка – почему все мои одноклассники вернулись; но она никак не повлияет на то, что мне надо сделать.

Это не проблема.

– Но все-таки скучно сегодня… Совсем ничего интересного не происходит!

Ничего интересного не происходит.

От реплики Коконе тупая боль пронзает мою грудь.

Не хочу в это верить. Не хочу принимать это.

– Дайя, – умоляюще обращаюсь я к сидящему позади меня однокласснику. Тот поворачивает голову, ожидая, что я спрошу.

– Ты сегодня ничего не слышал о новенькой? – спрашиваю я с хрупкой надеждой, что он кивнет. Но в ответ на мой вопрос…

– Хааа? О чем это ты?

…он лишь хмурит брови, как и ожидалось.

Верно – Ая Отонаси больше не «переводится» сюда.

И поэтому я в растерянности.

Найти «владельца». И что потом? Извлечь «шкатулку»? Уничтожить «шкатулку»? Как я это сделаю?

Я собирался найти решение вместе с Марией. Но я просто опирался на нее. Я полностью полагался на нее, и теперь, когда ее нет, я не знаю, что делать.

 

✵

 

– Но слушай, какая вообще разница, это наша обычная жизнь или «Комната отмены»? – так Харуаки отвечает на мой вопрос.

Я советовался с ним на всех переменах, потому что был в полной растерянности. Этот ответ я получил на заднем дворе школы во время обеденного перерыва, когда рассказал Харуаки все.

Я знаю Харуаки. Он сказал это не потому, что не верит в мою абсурдную историю.

– Какая разница?..

– А, нет. Нельзя сказать, что я тебе не верю, правда. Просто, ну, предположим, мы реально внутри «Комнаты отмены». Чем это отличается от той повседневной жизни, к которой ты стремишься?

– Чем отличается? Они же абсолютно…

– …одинаковые, правда ведь? Все, кто вроде как исчез, включая меня, вернулись обратно. Ая Отонаси все равно с нами не училась. Все вернулось ровно туда, где было изначально. Или я неправ?

Все вернулось ровно туда, где было?

…Может, и так.

В конце концов, без «Комнаты отмены» и с ней я бы не познакомился.

Никто не знает о Марии. И это абсолютно естественно. Создание по имени «Ая Отонаси» изначально не принадлежит к классной комнате 1-6.

Может, это все был сон? Может, Ая Отонаси была лишь моей иллюзией?

…Не знаю. Но сегодня по-прежнему «2 марта».

– Но, знаешь, если мы в «Комнате отмены», то сегодняшнее «2 марта» никогда не кончится. И ты по-прежнему считаешь, что это то же самое, что повседневная жизнь?

Я уверен, Харуаки со мной согласится. Но…

– Вообще-то я об этом уже думал, – говорит он неожиданно для меня, склонив голову набок.

После такого уверенного его ответа у меня язык прилип к небу. Глядя на мое изумленное лицо, Харуаки смущенно чешет в затылке и продолжает.

– Знаю, что ты хочешь сказать. Но смотри, разве это неприятное ощущение у тебя не оттого, что ты сам знаешь, что это цикл? Что если, скажем, вся твоя обычная жизнь до сегодняшнего дня тоже состояла из таких длинных повторов? Ты ведь не заметил бы, верно? И да, я тоже сейчас ничего такого не чувствую. Я абсолютно уверен, что в данный момент живу обычной повседневной жизнью. Даже если, чисто ради спора, мы в этой самой «Комнате отмены».

Он… прав.

Это ощущение неловкости и отвращения у меня именно потому, что я знаю о повторах. Если бы не знал, то ничего не имел бы против.

Я даже и не разрывался бы сейчас на части, если б не знал о «Комнате отмены». Даже если бы все время повторялся один и тот же день, я просто наслаждался бы той повседневной жизнью, которая у меня есть. Проводил бы время, знать не зная о кое-чьей трагической судьбе. Жизнь была бы счастливой и удобной.

Разрушить все это – не более чем самоудовлетворение.

– Похоже, ты понял, Хосии. И что ты собираешься делать?

– Да. Я знаю, что мне надо сделать.

– Правда? Ну тогда…

Харуаки внезапно замолкает. Я удивленно оборачиваюсь – у меня за спиной стоит Касуми Моги.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Я хотела бы позаимствовать Кадзуки. Можно?

Мы с Харуаки переглядываемся.

– Эмм, Хосии. Мы достаточно поговорили? Если ты хочешь еще что-то сказать, валяй, я выслушаю.

– Ага, спасибо, Харуаки.

Со словами «всегда пожалуйста» Харуаки удаляется.

Интересно, что ей от меня надо. Она специально меня искала?

Я смотрю ей в лицо. Какое красивое у нее лицо. Продолжать смотреть невыносимо, я отвожу глаза.

– …

Моги-сан глядит хмуро, хотя это она меня искала.

– …Разреши спросить тебя кое о чем. Может, звучать будет странно, но, пожалуйста, не удивляйся и просто ответь.

– А, ага…

Несмотря на мой кивок, Моги-сан продолжает хмуриться, словно не знает, с чего начать. Наконец она, похоже, решается и заглядывает мне прямо в глаза.

– Я – Касуми Моги?

…Хэээ?

Такого вопроса я совершенно не ждал; поэтому я даже не удивлен – просто стою с серьезной физиономией.

Моги-сан смущенно отводит взгляд.

– …Эээ, Моги-сан? Ты что, потеряла память или что-то типа того?