Лекции.Орг


Поиск:




Глава XXIX о неаристотелевом обучении




Если вышеописанные предварительные результаты экспериментов будут полностью подтверждены, то будет открыт важный факт в области физиологии коры головного мозга -а именно, что новые связи в коре могут возникать не только в области оптимальной возбудимости, но также и в тех областях, которые находятся в той или иной фазе торможения. (394) I. P. PAVLOV

Это проклятое односложное слово «все» принесло математикам больше проблем, чем все остальные слова в словаре. (23) Е. Т. BELL

... эти наблюдения... указывают на то,... что механизм развития условного рефлекса и механизм внешнего торможения некоторым образом подобны, и что процесс внешнего торможения имеет некоторое отношение к развитию связей между различными элементами коры. (394)1. P. PAVLOV

В частности, было продемонстрировано, что продолжительность по времени срабатывает как реальный физиологический стимул, и были описаны эксперименты, в которых определенные временные интервалы играли роль практических стимулов. (394) I. P. PAVLOV

Процедура обучения в настоящей системе с помощью Дифференциала напрямую следует из теоретических соображений, которые были изложены в предыдущих главах. Утверждения данной системы были подтверждены экспериментально во всех случаях, когда она систематически применялась на практике.

Главной целью было приобретение столь желанной «осознанности абстрагирования», на которой основана не-бредовая оценка, которая, в свою очередь, становится основанием для непатологических с.р и психического здоровья. Поскольку мы имеем дело с различными аспектами органического процесса, который, по сути, работает как единое целое, все эти аспекты оказываются очень тесно взаимосвязанными. С помощью анализа мы обнаружили два основных аспекта, лежащих в основе всех остальных. Представляется, что А структура приводит к семантическим состояниям, которые можно сформулировать как ощущение «всеобщности», и что это, через отождествляющее «есть», приводит к смешиванию порядков абстракций. Таким образом, немедленно возникает общий контур программы: сначала нужно исключить эту «всеобщность»; затем нужно донести это чувство особого расслоения «человеческого знания», которое следует из отрицания отождествляющего «есть»; другими словами, исключить отождествление. Это становится настолько очевидным, что теорию психического здоровья невозможно отделить от /-системы.

Поскольку организм работает как целое, для создание постоянного, продолжительного и укорененного чувства абстрагирования следует тренировать все нервные центры. Как только это достигается, распознание вертикального и горизонтального расслоения человеческого знания также становится постоянным семантическим состоянием. Это дает нам своеобразную семантическую систему координат, в которой мы можем представить любую жизненную или научную ситуацию, или какую-либо трудность, с большой ясностью, и благодаря этому адекватно их оценить. Данная процедура в словесных теоретических объяснениях кажется сложной; на практике это совсем не так. Она крайне проста, при условии, что мы неизменно следуем инструкциям, которые основаны на теории и практике. Самое главное, мы не должны ожидать результатов слишком быстро.

По уже изложенным причинам студенты должны не только слышать и видеть объяснения, но также делать что-то самостоятельно, то есть работать с ярлыками и показывать руками различные порядки абстракций. После предварительных объяснений детей нужно вызывать к Дифференциалу, и просить их показать с помощью рук, что он обозначает. Это также относится и ко взрослым, и к пациентам. Дифференциал представляет собой не только постоянное структурное и семантическое напоминание, которое воздействует на многие нервные центры; это нечто большее, потому что при обучении он отображает естественный порядок через все центры. Каждый читатель, который отказывается использовать руки в связи с этим, создает себе серьезное препятствие, потому что упорядочивание аннулирует отождествление.

По сути, нет структурной разницы между использованием языка и использованием какого-либо другого механического прибора; и то и другое связано с рефлексами. Хорошо известен тот факт, что ни один пианист, телеграфист, наборщик текста или шофер не смог бы успешно справляться со своей работой, если бы ему приходилось задумываться над каждым движением, которое он делает. Как правило, словесные объяснения принципов работы соответствующей машины нужны в начале, однако требуемый структурный рефлекс-навык приобретается продолжительной практикой, при которой опять же задействуются все нервные центры. Нам всем хорошо известно, какие поразительные вещи могут совершить бессознательные рефлексы-приспособления хорошего водителя автомобиля в случае неожиданной опасности.

Подобный семантический рефлекс-навык требуется и в работе с нашим лингвистическим аппаратом, и, в случае опасности, при внезапных происшествиях и поворотах, наша ориентация также должна работать бессознательно. Вот для чего требуется структурное чувство для работы с этим аппаратом. Для того, чтобы оказать воздействие на организм и его работу в целом, следует тренировать все нервные центры, для обеспечения наибольшей эффективности.

Семантическое обучение взрослых и детей, по сути, не отличается. У детей меньше закрепленных привычек, более гибкие с.р, чем у взрослых, и, соответственно, результаты с детьми достигаются быстрее и сохраняются дольше.

Теперь я хочу объяснить, как надо обучать детей. Подобный же метод применим и в отношении взрослых; однако взрослому не стоит слишком сильно себе доверять в отношении приобретения «осознанности абстрагирования». Он должен подойти к этому занятию со всей основательностью. Я утверждаю это на основании личного опыта. Несмотря на то, что Дифференциал практически постоянно находится у меня перед глазами, и что я сам являюсь автором представленной системы, я то и дело ловлю себя на одной из этих прежних вредоносных семантических привычек. Привычки, и в особенности привычки лингвистические, могут оказаться весьма злокачественными и сопротивляющимися в отношении изменений.

Не требуется начинать с глубоких теоретических построений; можно начать со знакомых повседневных объектов и микроскопа или лупы. Мы приносим в класс Дифференциал, у которого отсоединены все ярлыки, кроме одного, но при этом не начинаем объяснять его. Мы начинаем с небольшого семантического эксперимента в отношении предмета «всеобщности». Для этого берем любой действительный объект – яблоко, карандаш или еще что-то хорошо знакомое детям. Описанные принципы являются общими и применимы ко всем объективным уровням примерно одинаковым образом. Вы говорите им, что мы сейчас развлечемся. Затем просите их рассказать вам «все» о рассматриваемом объекте; в данном примере, о яблоке. Когда дети начинают нам рассказывать о нем «всё», мы записываем характеристики на доске. Последнее крайне важно. У нас должна иметься визуальная, экстенсиональная запись всех приписываемых предмету характеристик. Когда изобретательность детей в отношении рассказа «всего» об этом яблоке истощится, нельзя довольствоваться этим. Нужно попытаться заставить их сомневаться, всё ли они рассказали, побуждать их найти еще что-то, при этом постоянно используя слово «всё». Термин «всё» должен выделяться, повторяться до такой степени, что детей это уже начнет раздражать. Чем больше они научатся не любить это слово, тем лучше. Мы тем самым уже тренируем самую важную с.р.

Мы не должны удовлетворяться даже самыми лучшими ответами, которые будут давать самые умные дети. В большом классе может даже найтись ребенок, который сразу в лоб скажет, что «всё» о яблоке просто невозможно рассказать. Тогда следует сосредоточиться на менее сообразительных детях, и уделить им особое внимание. Для этого есть множество важных причин. С одной стороны, дети проявят большее рвение и большую заинтересованность в собственных достижениях. Затем, заодно, они легко на примере научатся тому, что такое разница в интеллекте. Это понимание недостатков других также обладает важным семантическим расширяющим эффектом. В жизни многочисленные «неприятности» возникают именно потому, что мы недооцениваем некоторые естественные недостатки и слишком многого ожидаем. Завышенные ожидания приводят к очень вредным семантическим шокам, разочарованиям, подозрениям, страхам, безнадежности, беспомощности, пессимизму,.

Менее сообразительные дети также получат пользу. Данный эксперимент соответствует их уровню, так что у них тоже есть максимальный шанс получить пользу. Вскоре дети начнут спорить по поводу нового метода и объяснять друг другу его суть; ибо мы затронули очень важные и сложные семантические процессы «любопытства», «достижения», «амбиций»., а эти характеристики ощутимо проявлены в жизни ребенка. Также мы избегаем опасности принять умные, но поверхностные ответы за стандартные. Последнее оказалось бы смертельной ошибкой, поскольку данные вопросы фундаментальны, и нам не следует самонадеянно опираться на словесную красоту.

Когда предмет представляется исчерпанным, и список характеристик яблока становится «полным» (мы постоянно повторно убеждаемся в том, что дети предполагают, что они рассказали нам «всё» о нем), мы режем яблоко на куски и показываем детям экспериментально, в конце концов доходя до микроскопа и лупы, что они не рассказали нам «всё» об этом яблоке.

Некоторым специалистам в области образования может показаться, что подобное обучение может быть связано с некоторыми нежелательными психо-логическими результатами. Но позже, когда осознанность абстрагирования приобретается в виде продолжительного семантического состояния, этот страх оказывается совершенно необоснованным, как объясняется далее. Первый шаг во взаимодействии с «реальностью», как представляется – это требование полностью отказаться от прежних бредовых методов.

Когда дети обретают полную убежденность в отношении невсеобщности и невозможности «всеобщности», мы готовы объяснить им, что означает слово «абстрагирование», опять же с использованием слов «все» и «не все». Мы демонстрируем им небольшой вращающийся вентилятор и объясняем, что отдельные лопасти мы при вращении воспринимаем как диск.

В такой демонстрации можно зайти сколь угодно далеко. Вся наука предоставляет данные (например, динамическую структуру материалов, кажущихся твердыми). Нужно подобрать такие данные, которые бы соответствовали возрасту детей или уровню знаний взрослых. Всё сказанное надо продемонстрировать эмпирически, со структурной точки зрения.

Следующий шаг – это практическая демонстрация того, что объект, рассматриваемый с разных точек зрения, обладает разными аспектами для разных наблюдателей. Можно использовать разные объекты или деревянные геометрические фигуры, покрашенные с разных сторон в разный цвет. Можно помещать объект в различные положения и просить детей дать их описание, которые нужно записывать. Описания, конечно, окажутся разными, и это нужно тщательно довести до осознания детей. Во всех этих предварительных упражнениях преподаватель может проявить собственную изобретательность, и нам тут нет необходимости вдаваться в детали.

Когда все эти результаты достигнуты на уровне наименее развитого ребенка, мы далее объясняем Дифференциал как структурно-диаграммное отображение вышеописанных результатов. Непременным условием является то, что должен использоваться новый язык, и что объект должен описываться как абстракция некоторого порядка. Если данным жизненно важным структурным моментом пренебречь, большинство психо-логических семантических плюсов «невсеобщности» будут либо потеряны, либо значительно сокращены. Нужно четко донести данный термин до ребенка, и обучить его тому, как им пользоваться, поскольку он уникальным образом соответствует структуре и функционированию нашей нервной системы. Ребенка следует предупредить о том, что старые языки структурно не подходят для его будущего понимания и семантической адаптации. Это предупреждение должно повторяться со всей серьезностью постоянно.

Исключив «всеобщность», мы приступаем к исключению отождествляющего «есть», которое на примитивных и инфантильных стадиях развития рода человеческого оказывается крайне жестко встроенным в наши с.р и в структуру нашего обыденного языка. Как ранее было изложено, отождествление представляет собой естественную реакцию животного, примитивного человека и младенца, и она отражена и систематизирована в А и более старых лингвистических системах, которые, вследствие игнорирования и пренебрежения со стороны родителей и учителей, не получает должного противодействия и таким образом продолжает существовать в жизни детей и взрослых, до тех пор, пока не становится неотделимой частью того, что мы называем словом «цивилизация» (1933). В теории адаптации, или психического здоровья, мы должны противодействовать этой животной, примитивной, инфантильной с.р построением Ā -системы, которая будет полностью отвергать отождествляющее «есть».

В A -системе, вследствие применения этого «есть», различные порядки абстракций неосознанно отождествлялись по величине, что находится в очевидном противоречии с фактами. Другими словами, в условиях отождествления по величине они рассматривались как вещи одного порядка или одного уровня, и это не порождало необходимости в бесконечно расширяющихся порядках горизонтальных и вертикальных различий. Подобным же образом объективно бессмысленная «бесконечная скорость» процесса не позволяет построить порядок. Но как только мы видим конечность скорости процесса, появляется порядок, и он становится неотъемлемым аспектом данного процесса. Конечная и известная скорость нервных потоков на физико-математических уровнях приводит к упорядоченной последовательности на психологических уровнях; к нетождественности и должной оценке на семантических уровнях, и к порядкам абстракций и неаристотелевой системе и общей семантике на словесных уровнях.

Как только мы в своем языке отменяем всегда не соответствующее факту отождествляющее «есть», мы автоматически перестаем отождествлять различные порядки абстракций. Мы не предполагаем, что они представляют один уровень – он распадается на естественным образом упорядоченную последовательность из бесконечного множества порядков абстракций с разны-82

Альфред Коржибский, «Наука и психическое здоровье», Книга II, Глава XXIX Русский перевод © 2007, Олег Матвеев

ми величинами. Адаптация и, следовательно, психическое здоровье человечества, зависят от надлежащей оценки, которая невозможна в условиях бредового отождествления фундаментально различных порядков абстракций. Мы должны затем натренировать с.р в естественном физиологическом порядке процесса абстрагирования, который, на психо-логических уровнях, превращается в непатологическую оценку.

В случае тренировки по «невсеобщности», необходимо было начать с анализа обычного объекта, для того, чтобы предоставить ребенку упрощенное теоретическое объяснение и потом продемонстрировать его на опыте. Ребенка можно легко «убедить», однако этого убеждения недостаточно, потому что оно не сможет изменить его с.р на постоянной основе. Мы объясняем эту трудность очень просто, сообщая ему о том, что хотя он и согласился с нашей презентацией, он очень скоро ее «забудет», и поэтому нам нужно постоянное визуальное напоминание, которое предоставляется свободно свисающими нитями с события и с объекта, показывающими «опущенные», то есть непроабстрагированные, характеристики.

Устранение отождествляющего «есть» имеет и другие структурно связанные с ним аспекты. Отказ от этого «есть» становится эквивалентом постановки акцента на расслоении структуры «человеческого знания». Для оптимального обучения следует акцентировать оба эти аспекта всеми доступными средствами, и задействовать при этом как можно больше нервных центров. Так, посредством слуха мы словесно доносим формулу отказа от отождествляющего «есть», указывая пальцем на различные порядки абстракций, мы одновременно при этом воздействуем на зрение, повторяя, что «это не есть это». Мы используем эти кинестетические центры не только указывая пальцем на различные уровни, но также делая размашистые движения руками, показывая это расслоение. Нужно преподавать как горизонтальное, так и вертикальное расслоение, всегда при этом используя руки. Горизонтальное расслоение означает различность, или порядковость, абстракций разного порядка; вертикальное расслоение означает различие между «человеком» и «животным», а также между всеми абсолютными индивидуумами. В обоих случаях семантический эффект отождествляющего «есть» получает противодействие.

Описанная выше процедура обучения имеет важное нейрологическое основание. Кроме того, что уже было объяснено, обнаруживается, что слово обладает четырьмя основными характеристиками, которые соответствуют корковому представлению. Слово можно слышать, видеть, говорить и писать. Таким образом, язык связан с множеством нервных функций; например, слуховыми, визуальными и разнообразными моторными нервными центрами, взаимно увязанными в весьма сложную сеть «горизонтальных» и «вертикальных» волокон. Использование Дифференциала вовлекает все доступные нервные каналы; мы говорим, слушаем, смотрим, двигаем руками, показывая расслоение, «невсеобщность»., задействуя при этом обширные области коры и тем самым повышая вероятность воздействия, через нон-эл методы, на организм как целое. Дифференциал становится для нас особым, упрощенным, но при этом продвинутым интернациональным структурным символизмом (1933), который воздействует на обширные нервные области неграмотного или почти неграмотного человека или младенца., которые в противном случае остались бы вне зоны влияния. Известно, что большой объем чтения и писания, а также говорения на множестве языков, оказывает весьма заметный культурный эффект и способствует визуализации и осознанности абстрагирования. Причина этого, возможно, обнаруживается в том факте, что ученый полиглот, или исследователь, использует множество нервных центров скоординированным образом. В прежние времена было крайне трудно достичь координации этих центров, если только не стать ради этого ученым того или иного сорта. С Дифференциалом мы можем сделать это обучение простым и сравнительно быстрым, работая со всеми нервными центрами и таким образом донося до детей и до практически неграмотных людей культурное наследие, равноценное длительному и трудному университетскому образованию, без каких-либо сложных техник. Последнее как раз всегда нужно рассматривать не как цель, но как средство.

По моему опыту работы с детьми и с людьми от самого низкого уровня «умственных» способностей до самого высокого, нетождественность различных порядков абстракций обычно воспринимается легко и просто. Всё это кажется столь простым и самоочевидным, что никто не предполагает, что тут могут вмешаться серьезные бессознательные структурные семантические, лингвистические и нейрологические механизмы бреда, которые недоступны для обработки без специально продуманного обучения нетождественности. Бредовое ощущение «всеобщности» и «тождественности» обладают той особенностью патологических состояний, что они склонны быть вездесущими. Самое трудное в повседневном, а также в медицинском опыте – это проделать брешь в этой вездесущей привычке, но как только это бредовое состояние хотя бы частично замещается проблесками м.п реальности, дальнейшая проработка и преподавание адаптации к «реальности» становятся относительно простыми. Таким образом, на практике, если мы начинаем с обычных объектов, ощущений и слов, и преподаем невсеобщность и нетождественность, любой ребенок и взрослый, даже умственно отсталый, сможет легко это усвоить. Как только это ощущение было приобретено, а в большинстве случаев это просто вопрос методичности и настойчивости в отношении его приобретения, основная семантическая блокировка разрушается, и всё остальное становится относительно простым. У меня пока еще не было возможности это проверить, но я убежден в том, что даже идиота высшей степени можно научить различать описания и выводы, после того как он научился различать объективные уровни и слова. При таком обучении умственно отсталых можно прибегать к самым смелым упрощениям; например, если человек говорит, что он голоден, и сообщает, что он хочет «хлеба», то мы даем ему ярлык, прикрепленный к объективному хлебу, и тогда он быстро осознает, что символ – это не то, что он символизирует.

Нужно осознавать, что в таком обучении мы должны доносить тот очевидный факт, что слова или ярлыки удобны в использовании, но не являются самими объектами или ощущениями. Нам следует носить ярлыки в карманах, так сказать, точно так же, как мы носим в них деньги или чеки за покупки, и не отождествлять их «эмоционально» с тем, что они на самом деле олицетворяют, потому что курсы валют меняются, купленные вещи тоже можно обменять на другие, они могут потеряться или сгореть. Для того, чтобы этого достичь, нужно иметь объективные ярлыки, которые мы можем держать в руках и носить в карманах, а также объективное нечто, к которому эти ярлыки можно прикрепить. В представленной Ā -системе отказ от отождествляющего «есть» является полным и относится ко всем уровням. Так, событие не является объектом; объект не является ярлыком; описание не является выводом; а имя собственное не является именем нарицательным; характеристики, приписываемые событиям, объектам или ярлыкам, не являются тождественными, никакой объект, ситуация или чувство не являются тождественными с другим объектом, ситуацией или ощущением.,., и всё это организуется в виде структуры горизонтального и вертикального расслоения. На раннем этапе данного обучения нам нужно начать с того, что представляется наиболее простым и наиболее очевидным для ребенка; а именно, с отсутствия тождественности между словом и объектом, или с того, что слово не является объектом. Это можно показать, сделав упор на то, что нельзя сесть на слово «стул», нельзя писать словом «карандаш» или выпить слово «молоко»,. Эти простые факты нужно всегда переводить в обобщенную форму, указывая руками на два уровня Дифференциала, совместно с произнесением формулы «это не есть это». Мы должны всегда говорить ребенку о том, что данная формула является полностью обобщенной, однако на данный момент мы не будем углубляться в детали.

На этом этапе можно продвинуться еще на один шаг, продолжая использовать только обычные объекты для примеров, и объясняя несловесный характер каждого объекта; а именно, что всё, что мы можем видеть, пробовать на вкус, нюхать, трогать., является абсолютным индивидуумом (что можно продемонстрировать на опыте) и несловесным объектом. Затем мы берем яблоко, откусываем от него (делаем это на самом деле), и объясняем, что несмотря на то, что объект не есть слово., мы все же очень даже заинтересованы, традиционно, в этом несловесном уровне. Затем мы много раз, пространно и повторно, подчеркиваем тот важный принцип оценки, что в жизни мы должны иметь дело с объективным уровнем; тем не менее, до этого уровня невозможно добраться одними только словами. Как правило, уходит несколько недель или даже месяцев, прежде чем эта простая с.р укореняется, поскольку прежнее отождествление психофизиологически очень сильно закреплено. Как только она укоренилась, мы акцентируем тот факт, что для того, чтобы обнаружить себя на объективном уровне, требуется трогать, смотреть и слушать., но никогда не требуется говорить, наоборот, нужно оставаться в молчании, внешне и внутренне. И здесь мы приходим к одному из самых трудных шагов во всем обучении. Это «безмолвие на объективном уровне» связано с непредвзятой и нейтральной инспекцией великого множества «эмоций», «предрассудков»,. Данный шаг, между прочим, представляется первым, самым простым, наиболее очевидным и наиболее эффективным психофизиологическим «фактором реальности» для исключения бредовых отождествлений.

Как только ребенок обретает глубокое осознание отсутствия тождественности между словами и объектами, мы можем попытаться расширить понятие «объекта» до «объективных уровней». Подобное обучение требует настойчивости, несмотря на то, что оно кажется фундаментально простым. Мы демонстрируем и объясняем то, что действие, реальное телесное исполнение и все объективные происшествия – это не слова. На более поздней стадии мы объясняем, что зубная боль или реальная боль от укола иголкой., не является словами, и относится к объективным несловесным уровням. Далее по ходу работы мы распространяем это понятие на все обычные объекты; все действия, функции, поступки, процессы происходят вне нашей кожи, как и все непосредственные чувства, «эмоции», «настроения»., происходят внутри нашей кожи – также не являются словами. Мы расширяем это «безмолвие» до всех происшествий на объективных уровнях, и анималистическая «человечья натура» начинает «превращаться» в довольно отличающуюся от этого человеческую натуру.

По достижении этого все остальное становится гораздо проще, хотя и гораздо тоньше. Мы объясняем, как можно более простым образом, проблемы оценки и с.р, подчеркивая и делая очевидным тот факт, что наша действительная жизнь проходит полностью на объективных, несловесных уровнях. Мы постоянно иллюстрируем это простыми примерами, такими как сон, еда, любая деятельность, боль, удовольствие, непосредственные чувства, «эмоции»., которые не являются словами. Если слова не переводятся в несловесные эффекты первого порядка, что приводит к невозможности что-либо сделать, или что-либо почувствовать, что-либо изучить или запомнить., от слов нет никакого толку и они становятся бесполезным шумом.

Один факт следует особо подчеркнуть; а именно, что проблема не является вопросом «неадекватности слов». Всегда можно подобрать «адекватные слова», однако даже самый идеальный и структурно адекватный язык не будет являться самими вещами или чувствами. В этом отношении не может быть никакого компромисса. Многие люди до сих пор радостно выдают пессимистические высказывания касательно нынешнего языка, основанные на безмолвных предположениях, связанных с бессознательным бредовым отождествлением, и верят в то, что в «адекватном» языке слово, посредством некой хорошей примитивной магии, будет тождественно самой вещи. Чем глубже человек осознает отвержение отождествляющего "есть", тем раньше оно станет частью его с.р, и тем раньше он обретет «осознанность абстрагирования».

Мы теперь готовы к дальнейшему вниканию в теорию естественной оценки, основанную на естественном порядке. В качестве предварительного шага нужно повторно демонстрировать различие между описаниями и выводами, используя простые примеры. Нужно подчеркивать тот факт, что слова как таковые должны делиться на две категории: первая – слова описательные, в основном, функциональные; и вторая – слова оценочные, которые связаны с предположениями и выводами. Скажем, «А не просыпается по утрам» можно рассматривать как описание. Если А открыто отказывается встать, утверждение «А отказывается вставать по утрам» также можно рассматривать как описательное. Если же А не делает открытого отказа, то это утверждение становится оценочным, потому что А может оказаться мертвым или парализованным. Если мы просто скажем «А ленив», то это утверждение представляет собой необоснованный вывод высшего порядка, основанный на невежестве, потому что в 1933 году известно, что «лень» представляет собой симптом физико-химического, коллоидального или семантического расстройства. Следует подчеркнуть, что это различение между описательными и оценочными словами, хотя и является крайне важным, не основано на каких-либо «абсолютных» различиях, но в большой степени зависит от контекста. Я не буду углубляться в анализ этой проблемы, потому что любой учитель или родитель, который приобрел осознанность абстрагирования, может при необходимости самостоятельно найти другие примеры этого из окружения.

Здесь нужно отметить весьма важный, и при этом в общем игнорируемый структурный факт – что человеческая жизнь проходит в условиях, которые диктуются естественным порядком важности между различными порядками абстракций. Этот естественный порядок должен стать основой естественной адаптивной оценки, и, соответственно, выживательной с.р. Поскольку наши жизни проходят полностью на несловесном уровне, который включает в себя не только научные объекты и обычные объекты, но также действия, функции, процессы, поступки, чувства, «эмоции»., этот уровень, что очевидно, является первым по важности, а словесный уровень, который является лишь вспомогательным, по важности идет после него. Анализ относительной оценки между описаниями и выводами является крайне сложным и потребовал бы отдельного тома, и лежит вне рамок данной работы. Здесь мы можем только предложить общепринятое мнение о том, что надежность выводов зависит от надежности описательных предпосылок, и что описание более надежно, чем вывод. По важности и с точки зрения времени и нейрологии естественного порядка, описание идет первым; далее идут выводы. Если мы рассмотрим различные порядки выводов, или оценочных слов, то выводы или оценочные слова более низкого порядка более надежны и соответственно более важны, чем выводы более высокого порядка (‘выводы’ из ‘выводов более низкого порядка’).

Поскольку наука как продукт рода представляет собой структурные описания и выводы из гигантского количества постоянно пересматриваемых наблюдений и формулировок прошлых поколений, этот родовой продукт, «наука», в принципе более надежен и важен, особенно в отношении негативных результатов, чем индивидуальные абстракции индивидуумов. Когда некий индивидуум оказывается «гением» и становится причиной революции в родовых научных абстракциях, он попадает под микроскоп к другим ученым, которые, независимо от собственной предвзятости или медлительности, остаются судьями его продукта. В 1933 году мнение ученых является наиболее надежным из всех, которые имеются. Мы должны принять тот факт, что на данный момент абстракции человечества в целом, особенно негативные, являются более надежными, что устанавливает в оценке первичность события (научного объекта), и вторич-ность обычного объекта. Следует подчеркнуть, что «объект» из повседневного опыта в человеческой жизни гораздо менее надежен, чем в жизни животных, на которую не оказывается никакого воздействия со стороны человека. Скажем, провода под высоким напряжением, контактные рельсы и мощная взрывчатка в природе как таковые не встречаются, поэтому в природе не приходилось чего-то подобного опасаться. Эти созданные «объекты» обладают скрытыми характеристиками, неочевидными на объективном уровне, на уровне обычного наблюдения, то есть на уровне зрения, слуха или нюха; тем не менее, эти характеристики представляются совершенно «реальными» и опасными, как никогда. Соответственно, «научный объект», или событие, в противоположность обычному объекту, обладает большей важностью, чем повседневный объект, независимо от того, насколько важным является последний. Факт состоит в том, что единственная макроскопическая важность объектов, кроме их эстетической или символической ценности, обнаруживается как раз в тех самых неочевидных физико-химических, микроскопических и субмикроскопических характеристиках. Скажем, важность еды, воздуха или стула обнаруживается именно в плане этих физико-химических эффектов, которые порождаются приемом пищи, дыханием или сидением на стуле, так что, опять же, эти скрытые характеристики, обнаруживаемые только наукой, представляются более важными, чем явные характеристики, генерируемые нашей нервной системой в момент распознавания данного объекта.

Таким образом мы приходим к естественной шкале определенного естественного порядка, который также устанавливает естественный порядок генетической важности и становится естественным фундаментом для выживательной семантической оценки. Для наших целей этот относительный порядок можно представить так: научный объект, или событие – сначала, обычный объект потом; обычный объект сначала, ярлык потом; описание сначала, выводы потом, и далее вниз к описательным и оценочным словам.

Если мы используем отождествляющее «есть» и отождествим величину или важность различных абсолютно нетождественных уровней, то мы в принципе аннулируем естественный порядок оценки, что, согласно психофизиологической необходимости, проявится в виде обращения естественного порядка различной степени выраженности. У этого любопытного факта есть множество причин, но для наших целей будет достаточно предположить, что (1) слова проще, и с ними проще работать, чем с объектами; (2) выводы, будучи абстракциями высшего порядка в сравнении с описаниями, психо-логически ближе к нашим чувствам и более легко управляемы для любого индивидуума, чем беспристрастные описания, для создания которых требуется обширное лингвистическое образование, способность наблюдать, самообладание., и, в общем, осознанность абстрагирования. Обращение этого естественного порядка непременно приведет к дезадаптации и проявлению патологических симптомов различной степени тяжести. Естественный порядок представляет собой асимметричные отношения, выраженные в виде упорядоченной последовательности не только в пространстве-времени, но и в плане величины/ценности. Все наши переживания и знания определенно указывают на то, что обычные материалы («объекты») крайне редки, и на самом деле они представляют собой нечто спутанно-единое; что органический мир и «жизнь» также встречается крайне редко и представляет собой еще более сложный особый случай материального мира; и, наконец, что так называемая «мыслящая жизнь» представляет собой еще более редкое и еще более сложное проявление «жизни». Отождествляя членов этой последовательности, мы проигнорировали бы асимметричный характер этой последовательности и преобразовали бы ее в фиктивные, бредовые и противоречащие фактам симметричные отношения тождественности. Также становится очевидно, почему в A -системе, которая не позволяет асимметричных отношений, адекватная оценка, адаптация и психическое здоровье были в принципе невозможны.

Несмотря на то, что используемый в связи с этим язык не является привычным, он не является и совершенно произвольным. Экспериментально можно убедиться в том, что четырехмерный порядок обладает физиологической важностью, с одной стороны; с другой, что на психологических уровнях он связан с семантическими факторами оценки. Преподавая физиологически естественный порядок, мы тренируем оценку, или адекватные человеческие и взрослые с.р на психо-логических уровнях.

Различие между несловесным «научным объектом» и обычным объектом, между объективным и словесным уровнем является тем критическим моментом, который радикально отличает нас от животных. Если мы пренебрежем этими различиями и сохраним отождествляющее «есть», то тогда мы будем так или иначе копировать животные реакции в наших нервных процессах. Из-за неверной оценки мы будем слишком полагаться на низшие центры и не сможем «мыслить» должным образом. Мы станем «сверх-эмоциональны»; будем легко впадать в замешательство, беспокойство, страх или отчаяние; или же станем догматиками, абсолютистами,. Результаты подобного копирования животных являются трагическими, как и можно было бы ожидать. Вследствие неверной оценки мы добавим нами же созданные семантические трудности к трудностям, которые обычно встречаются в природе. Живя в бредовом мире, мы будем умножать свои волнения, страхи и опасения, и наши высшие нервные центры, вместо того, чтобы защищать нас от сверхстимуляции, будут бесконечно умножать семантически вредоносные стимулы. В подобных обстоятельствах «психическое здоровье» невозможно.

Представляется, что здесь, в исключении отождествляющего «есть», мы затронули крайне мощный рефлекторный механизм образования, или переобучения, в области нашей «эмоциональной» жизни. Как уже ранее говорилось, подавление или препятствование нашим чувствам является опасным, и его следует избегать. Старые анималистические образовательные системы были построены на подавлении и препятствовании и приводили к печальным результатам. Но поскольку у нас не было других средств для образования, мы могли либо использовать эти прежние средства, либо вообще отказаться от получения образования. Теперь, с появлением нового Ā способа со Структурным Дифференциалом, это не так. Нам не нужно больше подавлять или строить барьеры. Мы преподаем безмолвие на объективном уровне в общем, и это является наиболее впечатляющим «эмоциональным» образованием, построенным на совершенно нейтральном основании, и являющимся одним из последствий исключения отождествляющего «есть». Никакие бурные речи при этом не подавляются; жест руки в сторону ярлыков напоминает нам о том, что слова не являются объектами, действиями, происшествиями или чувствами. Такая процедура обладает самым мощным семантическим эффектом. Это приводит к семантическому потрясению; однако это потрясение не является подавлением, это лишь осознание наиболее фундаментального, естественного структурного факта оценки, в отношении которого должен быть хорошо обучен каждый из нас. Наши потревоженные с.р успокаиваются, и никому при этом не наносится «вред». Для этого требуется пройти длительное и упорное обучение, но результаты это оправдывают.

Следует отметить важное отличие между утверждением, построенным на отождествляющем «есть» – «мы – животные», которое никоим образом не соответствует фактам, и утверждением, что мы «копируем животных» в наших нервных реакциях, ибо все мы (включая также и животных) не являемся словами, но представляем собой уникальных индивидуумов, все мы различны. В первом случае вообще ничего нельзя сделать. Во втором же случае, хотя результаты не менее печальны, мы можем прекратить «копировать животных» в тот момент, когда обнаруживается этот механизм, и начать осознавать то, что мы это делаем. Так прежняя безнадежность преобразуется в надежду.

Я уже ранее упоминал о том, что некоторые деятели образования могут предположить, что обучение осознанности абстрагирования в конце концов принесет вред – на том основании, что детей надо держать «как можно ближе к реальности». Ответ на подобный аргумент можно обнаружить в осознании того, что то, что в прежние времена считалось «реальностью», ныне, в свете новых знаний, должно рассматриваться как бред, а прежнее образование – как подготовка к приобретению психического нездоровья. Современные условия жизни человека представляются куда более сложными, чем условия жизни животных или примитивных людей в природе. Каждый год, а может быть даже каждый месяц, появляются новые человеческие «реальности»; возникают новые сложности, а наши образовательные системы не подготавливают детей семантически к столкновению с этими новыми условиями. Можете проделать самостоятельное исследование и убедиться в том, что прежние «всеобщности» и отождествления представляют собой факторы бреда, не обнаруживающиеся в эмпирическом мире, и отсюда следует, что если мы будем обучать детей подобному бреду, то адаптация в реальном мире будет для них крайне трудна, если вообще возможна. Действительно, некоторые благотворные результаты проявляются не сразу, а только после полного обретения осознанности абстрагирования. Скажем, на раннем этапе обучения, когда студент начинает осознавать бредовый характер, вводимый отождествляющим «есть», общая и хорошо известная тенденция может проявиться в виде сильного стремления сохранить бред. Его первичной реакцией может стать разочарование, со всей сопутствующей ему метафизикой, в зависимости от темперамента.; но когда он приобретет свободу полной осознанности абстрагирования, все уровни будут адекватно выстроены, и он сможет адаптироваться к условиям м.п реальности, описанной в данной работе – и этого пути не может избежать никто. «Знание» или «интеллект» возможны только при абстрагировании и, следовательно, они фундаментальным образом связаны с «невсеобщностью». «Всезнание» включает в себя «знание» каждой точки-события. Это фундаментально разные вещи, и подобный мир был бы миром хаоса, в котором знание было бы невозможным. Жизнь, м.п абстрагирование и м.п интеллект начинаются одновременно, и далее формируются м.п процессом абстрагирования.

Среди многих семантически благотворных результатов такого обучения, кроме тренировки в области психического здоровья и, соответственно, в адаптации, следует упомянуть также и другие полезные моменты. Наша жизнь, наше м.п умонастроение, наш язык со всеми его силлогизмами, заблуждениями., состоит по большей части из постоянного использования абстракций разного уровня. Это представляется неотъемлемой характеристикой «человеческого знания», и, следовательно, мы не можем отменить ее без отмены м.п интеллекта вообще. Для обладания интеллектом требуется обладать способностью переходить с уровня на уровень в обоих направлениях. Отсюда проистекает вся польза, которую мы получаем; но в этом же скрыто множество семантических опасностей. Подобное замечание можно сделать в отношении автомобиля,. От использования автомобиля проистекает великое множество полезнейших результатов., однако с ним также связано множество великих опасностей. Например, в настоящее время у нас имеются правила дорожного движения. Водитель должен пройти экзамен, продемонстрировать свои практические рефлекторные навыки вождения., прежде чем ему позволят выехать на общественную дорогу. То же самое и с языком; в нем мы обнаруживаем великую пользу, и нам следует его использовать. Надлежащее обучение использованию языка должно научить нас тому, как избегать опасности. Очевидно, «осознанность абстрагирования» учит нас тому, как можно избежать этих опасностей; подобным же образом, когда мы проходим обучение тому, как переходить на всё большие и большие порядки абстракций, мы обретаем способность практиковать то, что мы называем «высоким интеллектом». Разница между «высоким интеллектом» и «низким интеллектом» состоит в том факте, что «высокий интеллект» обладает более широким взглядом как назад, так и вперед; «низший интеллект», как предполагается на Рис. 2, видит лишь немного назад (невежество) и совсем мало предвидит. «Высокий интеллект» обладает более широким охватом, или полем; он больше знает о прошлом и дальше видит в будущем.

Не является тайной то, что если вы хотите заглянуть дальше в прошлое или будущее, для этого потребуются абстракции всё более и более высокого порядка. Тренируя этот переход ко все более и более высоким абстракциям, мы тренируем «ум» быть более эффективным; это «ментальное» расширение должно являться структурной и семантической целью любого образования.

Как только мы исключили отождествление, нам нужно принять структуру как единственно возможное содержание «знания», а также осознать, что никакое «знание» никогда не может быть свободно от неких структурных предпосылок. Иногда просто жалко смотреть на метафизические экскурсы некоторых во всех прочих отношениях вполне выдающихся ученых, которые совершенно не осознают, что они творят. Они часто делают попытки отделить метафизику от науки, и упускают из вида тот момент, что примитивная метафизика тоже олицетворяет «науку», или структурные предпосылки периода ее создания, в то время как современная наука олицетворяет структурные предпосылки, или метафизику, современного «времени», которая не может сосуществовать с прежней «наукой». Различие тут только в датах, но не в типах. Реальная проблема, которая стоит перед человечеством - это выбор структурной метафизики. Если мы выберем примитивные структурные предпосылки, рассчитывая при этом жить в современных условиях, то нам придется пережить раздвоение личности, потеряв способность адаптироваться. Если же мы примем современные структурные предпосылки, которые называются «наукой», то мы сумеем адаптироваться. Ни при каких условиях нам не удастся полностью освободиться от каких-либо структурных предпосылок вообще. Проблема становится проблемой дат, и проблемой психического нездоровья и психического здоровья. Эти проблемы, как представляется, необыкновенно важны, потому что трудный научный метод вообще не касается этой области, и некоторые структурные данные (1933) можно в простейшей форме дать детям и даже слабоумным. В прежние времена данную проблему понимали совершенно неверно. Мы пытались «популяризовать» науку в том смысле, что переводили структурно корректный язык на повседневный язык примитивной структуры] что приводило только к недоразумениям; мы не анализировали структуру языка и его роль в нашей жизни, и начали со структурного лингвистического пересмотра. По завершении данного пересмотра мы построили Л язык, и подготовили семантическое основание для естественного принятия современной структурной метафизики (науки) для каждой даты, и прежняя «популяризация» стала ненужной. Подобная процедура поможет интегрировать индивидуума, в то время как более старые методы только способствуют раздвоению его.

 

Давайте вспомним о том, что животное в какой-то момент останавливается в своем абстрагировании. Как только мы доходим до остановки и говорим, что это «окончательно», и что «теперь мы об этом всё знаем», мы начинаем копировать животных в своей нервной системе. Тренировка переходов от одного порядка к следующему по абстракциям как таковым особым образом нарабатывает человеческие, гибкие, незаблокированные с.р, противодействует анималистической блокировке и в конце концов отменяет её. На языке с определенной структурой мы можем выражаться определенным образом; и если этот образ не является полным, то нам следует оставить эту область открытой, ибо в структурно другом языке рассматриваемые вопросы могут выглядеть совершенно иначе.

Фундаментально важно подчеркнуть то, что прежнее «непознаваемое» становится просто полностью отмененным. Это «непознаваемое» было порождением примитивного отождествления и элементализма. Наши предки тоже не могли неопределенное долго не замечать того, что отождествление противоречит фактам; однако каким-то образом тот упор, который отцы-проповедники сделали (в своих целях) на важность А-системы, помешал им полностью отвергнуть отождествляющее «есть». Несловесные уровни назывались «непознаваемыми», весьма мрачный термин, на самом деле. Применение такого термина помешало им сделать давным-давно открытие о том, что единственное содержание «знания» проявляется в структурном виде, со всеми вытекающими из этого нон-эл последствиями. Ожидалось, что «знание» должно представлять нечто большее, чем «знание» – безмолвное противоречие в себе. На этом основании были выстроены целые системы бреда. С последнейшими осознаниями мы поняли то, что единственно возможное содержание «знания» проявляется как структурное, так что мы можем знать всё, что относится к структурно законному полю «знаний». Всё, что не относится к полю «знаний», нужно рассматривать как бессмысленное, и создание каких-либо шумов по этому поводу, неважно каким образом, тут нам совершенно не поможет; как раз наоборот, это может привести к бредовым состояниям. Изучавшие историю «философии» могут осознать для данного случая в особенности, какие совершенно ненужные драмы и опасности могут быть связаны с игрой с такими м.п терминами, как «знание».

Посредством семантического механизма, который с нею связан, «осознанность абстрагирования» отменяет множество страхов, отчаяний и прочих расстройств, которые проистекают из-за смешивания порядков абстракций. Мы становимся интровертированными экстравертами; другими словами, мы становимся аффективно хорошо сбалансированными и готовыми взаимодействовать с эмпирическими первопорядковыми эффектами на их уровне, а со словесными проблемами – на их уровне. Мы также получаем способность наблюдать, как только мы научаемся «безмолвию» на «объективных уровнях». Осознавая, что мы абстрагируем на различные порядки, мы медленно приобретаем наиболее творческое структурное ощущение того, что человеческое знание неистощимо; мы становимся всё более и более заинтересованы в знании; повышается уровень нашего любопытства; стимулируется спортивный дух и поднимается уровень нашего м.п интеллекта.

Хорошо известно то, что высокий интеллект характеризуется критическим настроем. Этот критический настрой также развивается с помощью обучения на Структурном дифференциале до такого состояния, когда память об опущенных характеристиках и нетождественности становится постоянным семантическим приобретением. Тот, кто привычно ощущает то, что эти «характеристики опускаются» – «это не есть это» – никогда не станет принимать слова или утверждения как данность. Он будет исследовать, вникать; он будет всегда спрашивать «что вы имеете в виду», задавать этот вопрос, который автоматически ведет к дальнейшему исследованию, и в конце концов добирается до самого дна, до неопределяемых терминов, которые раскрывают наши безмолвные установки и нашу метафизику.

Не следует ошибочно предполагать, что среднестатистический человек или идиот «не думают». Их нервная система постоянно работает, так же, как и у гения. Разница состоит в том, что эта работа не является продуктивной или эффективной. Надлежащее обучение и понимание семантического механизма должно способствовать росту эффективности и продуктивности. Исключая семантические блокировки, такие как отождествление, мы высвобождаем творческие способности любого индивидуума. Мы освобождаем его от примитивных семантических зависимостей в повседневной жизни и постоянного использования мощного инструмента под названием язык - который полон как благотворных, так и опасных аспектов - структуры, которую он совершенно не понимает. Это непонимание может привести к неэффективности в применении, и к злоупотреблениям данной функцией. Вместо того, чтобы оставаться семантическим рабом структуры языка, он становится ее хозяином.

Когда мы станем более цивилизованными и более просвещенными, ни одному публичному оратору или писателю не будет позволено заниматься общественной деятельностью без предварительной демонстрации того, что он знает структурные и семантические функции лингвистической способности. Даже в настоящее время ни одному преподавателю, учителю, юристу, врачу или химику., не позволят работать в обществе, если он предварительно не прошел экзамена и не показал, что он владеет своим предметом. Написанное выше не означает введение контроля или цензуры. Совсем нет. Наш язык имеет дело с гораздо более сложным, благотворным и опасным семантическим механизмом, чем какой-либо автомобиль, который когда-либо был или будет изобретен. Мы не контролируем, куда каждый водитель держит путь. Он может катить куда угодно, однако ради общественной безопасности мы требует, чтобы он овладел необходимыми для вождения рефлекторными навыками, тем самым исключая ненужные трагедии. То же самое и с языком, невежественное или патологическое использование которого может представлять собой опасность для общества весьма серьезного семантического характера. В данный момент общественные ораторы и писатели могут скрываться под покровом невежества (1933) в отношении словесного, семантического и нейрологического механизма. Они могут иметь «благие намерения»; однако, играя на патологических реакциях у самих себя и у толпы, они способны нагнетать весьма злокачественную пропаганду и приносить посредством нее весьма серьезные страдания всем, кого это касается. Но как только они будут обязаны пройти экзамен и получить лицензию на работу общественным оратором или писателем, они уже больше не смогут скрываться за этим невежеством. При обнаружении злоупотреблений лингвистическим механизмом, подобное преступление с их стороны явно будет представлять собой преднамеренное действие, и «благие намерения» перестанут обеспечивать тут алиби.

Мы должны принять те очевидные факты, которые делают прежнюю теоретическую «демократию» или прежний теоретический «социализм» научно невозможными. Если в 1933 году 99% населения мира представляют собой инфантильных или же «умственно» недоразвитых людей, как может кто-то ожидать, что большинство этой массы способно совершать надлежащую оценку или проявлять непатологические с.р! В настоящий момент вся история доказывает, и от этого доказательства научно просвещенное общество не может просто отмахнуться, что большинство всегда оказывается «неправо», и что то, что мы называем «прогрессом», «цивилизацией», «наукой»., было достигнуто лишь очень небольшим меньшинством. Понимание этого должно сформировать наше поведение в будущем, если мы хотим добиться лучших результатов, чем мы видим на данный момент. В Ā условиях не государство и не какие-то разные частные общества, но профессиональные научные организации должны устанавливать стандарты и совершенствовать техники лингвистических структурных экзаменов. Они также должны избирать членов, которые будут заседать в этих экзаменационных комиссиях. Может показаться, что подобная Ā инновация не является важной или далеко идущей. Но это было бы ошибкой. Видимо, большинство этих общественных писателей и ораторов можно в частном порядке рассматривать как «искренних людей», не осознающих тот факт, что в А условиях они часто навязывают беззащитным массам бредовые состояния, которые слишком часто обретают уж слишком негативный характер. Как только подобный экзамен вынудит их разобраться со структурными, семантическими и лингвистическими проблемами, можно быть уверенным в том, что большинство из них обретет способность должным образом оценить собственную деятельность и осознать тот вред, который они наносят. В результате весьма вероятно, что огромное число бесполезных, туманных и бредовых статей и речей вообще не появятся на свет, к большому благу всех вовлеченных в это дело сторон. Никто не будет никого цензурировать. Это будет достигнуто с помощью осознанности абстрагирования. Они станут собственными цензорами, и этому будет также способствовать заново наработанная осознанность абстрагирования со стороны части членов их аудитории или читателей.

Было бы желательно поэкспериментировать и ввести в школах на некоторое время параллельные классы, где одна группа будет продолжать заниматься по прежней A -системе, а другая будет получать обучение по /-системе. Можно будет ожидать, что по завершении учебного года разница будет вполне ощутимой. Те, кто обретет «осознанность абстрагирования», должны проявить заметное улучшение характера, лучше себя вести, а также показывать лучшие результаты в занятиях наукой, не говоря уже, в дополнение ко всему, о профилактических семантических благах для их будущей жизни и адаптации. Желательно провести эксперименты при различных условиях, поскольку мы имеем дело с невероятно обширной и фундаментальной структурной проблемой, и на данный момент невозможно предвидеть что-либо в отношении нее, за исключением самых общих результатов и следствий.

В школе будет достаточно иметь один трехмерный Дифференциал, но в каждом классе должна висеть отпечатанная диаграмма большого формата, которая также опубликована, и она должна находиться в легко видимом месте на стене и постоянно применяться во всех процессах обучения. Это необходимо не только потому, что такое напоминание даст нам тщательную ознакомленность у детей с «опущенными характеристиками», «естественным порядком»., но также потому, что дети будут обсуждать всё это и улаживать свои образовательные и личные трудности с помощью этого, и таким образом обучаться А реакциям. В своей практике я обнаружил, что одно из основных затруднений у учащихся или в «мышлении» вообще состоит в том факте, что в любой словесной дискуссии мы вынуждены использовать различные порядки абстракций и м.п термины. Если мы этого не осознаем, проблема часто кажется очень запутанной; как только мы это осознаем, однако, она часто становится простой. Фактически, можно сказать, что эта особая гибкость, которая полностью отсутствует у животных и мало развита у примитивных людей, олицетворяет собой рабочий механизм «высокого интеллекта», и что эту особую гибкость можно обрести через соответствующее А обучение.

Работа с рефлекторными реакциями и экспериментальными теориями в общем и целом имеет одну ободряющую характеристику; а именно, что независимо от того, насколько трудна теоретическая сторона, практическая всегда и неизменно оказывается крайне простой. Скажем, теоретический трактат по теории Эйнштейна, или по новой квантовой механике, или по автомобилю, радио, пианино, музыке или условным рефлексам Павлова., может представлять собой большую трудность, и на деле это так и происходит, потому что он формулировался бы на чисто словесном и аналитическом уровне. Но эти уровни являются наиболее важными, ибо мы на этих уровнях обнаруживаем полную оценку, и таким образом достигается полная оценка существующих или возможных отношений и смыслов. На этих словесных уровнях мы также обнаруживаем экономные и эффективные средства для анализа дальнейших разработок, от которых, в итоге, зависит возможный диапазон применений. Подобный трактат может создать один отдельный человек, сделав его доступным для всех остальных.

Описание применения, однако, очень просто; мы снабжаем ярлыками соответствующие части некоей структуры, описываем, в основном в терминах порядка, их взаимосвязь, и затем даем инструкции о том, как надо действовать, нажимать, тянуть или поворачивать соответствующую часть для того, чтобы добиться таких-то и таких-то результатов. Эти описания, хотя и являются словесными, относятся исключительно к некоей физической структуре, так что люди с очень низкими «умственными» способностями могут легко и просто ознакомиться с практической стороной вопроса. По достижении рефлекторного владения физической структурой, экспериментальные и поведенческие аспекты становятся по-детски простыми. Ребенок может видеть экспериментальные результаты любой теории, или замечать легкость и простоту рефлекторной адаптации, которой владеет хороший водитель.

Но чего не может сделать младенец, дикарь или невежественный человек – так это оценить смысл данных событий и оценить их самостоятельно; другими словами, они не могут соотнести данные события с другими событиями, несмотря на то, что только это придает происшествиям значимость. Скажем, не только физик, но и совершенно обычный человек знает о равенстве гравитационной и инерционной массы; однако потребовался гений Эйнштейна, чтобы должным образом оценить это и построить соответствующую семантическую реакцию в отношении этого «общеизвестного факта». Данная работа ясно демонстрирует то, что все семантические расстройства связаны с недостатком надлежащей оценки; или в смешивании смыслов, отношений или порядков абстракций разного уровня. Только полное теоретическое понимание может снабдить нас этими смыслами и породить в нас надлежащую с.р оценки – необходимый психофизиологический шаг для дальнейшего продвижения и для полного применения уже полученных завоеваний.

Поскольку данная работа целиком и полностью является экспериментальной и работает с проверяемыми вещами, такими как структура имеющихся языков, естественный порядок развития, патологическое обращение порядка, которое, при повторном обращении, снова восстанавливается в естественном порядке., и при применении даёт наиболее благотворные экспериментальные результаты, то всё вышесказанное об экспериментальных теориях полностью относится и к нашему случаю.

Точно так же, как и в других дисциплинах, тут у нас есть простые инструкции: «нажмите вот это», «потяните вот это» или «поверните вот это»; так что, для нашего случая, это простое описательное правило в отношении объективного Дифференциала звучит так: «это не есть это». Как только рефлекторные навыки приобретены, мы можем, например, получать удовольствие от автомобильной прогулки, от музыки по радио или от семантического путешествия к психическому здоровью и гармонии с самим собой и другими, и это очень просто, вопреки сложностям лежащей в основе этого теории, которая всегда является лишь средством, и никогда не может быть самоцелью.

Но мы должны тут отметить одно явное отличие. Эмпирически легко продемонстрировать большинству из нас полезность и приятность автомобилей и радио, но очень трудно продемонстрировать блага осознанности абстрагирования тем, кто ею не обладает. Прежде чем начнут накапливаться экспериментальные данные и прежде чем они станут общеизвестным знанием, основную оценку придется делать на теоретических основах. Кроме того, прежде чем детей можно будет обучить простым и легким методам, описанным выше, сначала нужно сделать так, чтобы взрослые перетренировали и переформировали собственные с.р, а это переобучение и переформирование не является легким и требует еще более трудоемких теоретических изысканий. По этой причине настоящую работу пришлось писать в виде учебника для родителей, учителей, врачей, работников в области «умственной» гигиены и для будущих студентов и исследователей в области психофизиологии и семантической гигиены.

В начале при применении этого метода обнаружится большое количество трудностей, которые нужно будет преодолеть. Как правило, обучение непатологическим с.р оказывается наиболее простым и легким именно в работе с очень маленькими детьми. Большая его часть, или, по крайней мере, заложение семантического фундамента для таких реакций, должно происходить дома, с помощью специально обученных учителей, если родители не могут сделать это самостоятельно. В странах и сообществах, где национальные или местные правительства проявляют интерес к здоровью населения посредством предоставления, скажем, специалистов в области профилактической вакцинации, также, вероятно, должны быть доступны специалисты в области профилактики семантических расстройств.

В начальных школах учителя сначала должны обучиться сами так хорошо, как только они могут, с помощью специалистов; но в высших школах, колледжах и университетах нужно будет задействовать специальных инструкторов.

Первая задача, таким образом – начать образование и обучение учителей. С учетом этого данный труд был написан так, чтобы предоставить достаточно полный очерк проблемы в целом; тут дается библиография, с тем, чтобы каждый, кто решит специализироваться в определенном предмете, мог бы найти для себя подходящий учебник для начала работы. Что касается квалификации профессиональных Ā инструкторов – то на данный момент довольно трудно предвидеть все подробности, но можно сказать, что полная осознанность абстрагирования приводит к с.р, которые возникают или должны возникать бессознательно в процессе изучения и приобретения ощущения исчисления – студенты-математики, возможно, были бы наилучшими кандидатами. Любой специалист, приступая к новой области работы, должен многому научиться, и этого никак не избежать; однако всё зависит от того, какого рода обучение получал человек в молодости. Скажем, студенту-математику изучить психиатрию или психо-логику проще, чем психиатру или психо-логику изучить математику. Однако для человека с университетским образованием это не так важно, как искренняя готовность овладеть данным предметом. Как только такой студент обрел осознанность абстрагирования, его семантические блокировки пропадают. У него с этого момента уже не будет трудностей с деталями, или даже с творческой работой в этой области.

При работе с очень маленькими детьми, поначалу нужно будет посвящать этому предмету по часу в день в течение нескольких месяцев. Когда они обретут осознанность абстрагирования, не следует надеяться на то, что результаты этого сохранятся надолго, однако, примерно раз в неделю им следует напоминать об этом. Сколько часов в неделю должно быть отведено под этот предмет в высших школах, колледжах и университетах, я бы не рискнул здесь утверждать, поскольку рабочее время в этих заведениях и так уже очень уплотнено. Тренировка по осознанности абстрагирования автоматически исключает гигантское число семантических блокировок, и будет способствовать приобретению знаний во всех областях, а также сэкономит «время





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2016-11-19; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 321 | Нарушение авторских прав


Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Начинайте делать все, что вы можете сделать – и даже то, о чем можете хотя бы мечтать. В смелости гений, сила и магия. © Иоганн Вольфганг Гете
==> читать все изречения...

814 - | 738 -


© 2015-2024 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление

Ген: 0.008 с.