Глава xXVII абстракции высшего порядка

Характерные черты, которые наука распознает в природе – это очень тонкие особенности, неочевидные на первый взгляд. Это отношения между отношениями и особенности особенностей. (573) A.N. WHITEHEAD

В связи с этим нужно обратить особое внимание на то, что человеческий язык позволяет конструировать предложения, которые не влекут никаких последствий и, соответственно, вообще не имеют никакого содержания – вопреки тому факту, что эти предложения создают некую картинку в нашем воображении; например, утверждение о том, что кроме нашего мира существует также другой мир, с которым принципиально невозможно установить какую-либо связь, не приводит ни к каким экспериментальным последствиям, но при этом создает в уме некую картинку. Очевидно, подобное утверждение нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Особенно осторожно нужно пользоваться словами «реальность», «действительно», и т.п., поскольку эти слова очень часто ведут к возникновению утверждений вышеописанного типа. (215) W. HEISENBERG

 

Раздел А. Общий.

В предыдущих главах я продемонстрировал, что имеется сокращенное обозначение, которое даёт нам возможность понять, усвоить и применить то, что предлагается в данной работе. Это семантическое сокращенное обозначение – «осознанность абстрагирования». Это психологическая установка в отношении всего нашего абстрагирования на всех уровнях, связанная, соответственно, с согласованной работой организма как целого.

Использование Структурного дифференциала тут является необходимостью, поскольку некоторые уровни несловесны. Мы можем их видеть, осязать, ощущать., но ни при каких обстоятельствах мы не можем достичь этих уровней посредством одной только речи. Поэтому нам нужно иметь диаграмму, предпочтительно в виде наглядного пособия, которая представляет эти эмпирические структурные условия и показывает несловесный уровень другими средствами, не речью. В самом простом случае мы должны либо показывать на объект пальцем, настаивая при этом на безмолвии, либо совершить некое другое телесное движение, точно так же настаивая на безмолвии, так как движения и чувства также не являются словами.

В таком семантическом обучении достаточно настаивать на неотождествлении или на отличии между объективными, несловесными уровнями низших порядков абстракции, (O _h), и словесными, или высшими порядками абстракции, (L _n). Приобретя эту привычку и это чувство, мы далее не должны сталкиваться с трудностями в распространении метода неотождествления на нашу повседневную жизнь. Для достижения этих семантических целей мы должны сначала подчеркнуть тот основанный на здравом смысле факт, что объект не является событием. Для того, чтобы это сделать, мы начнем с научной структурной «метафизики» события от 1933, и особо выделим тот факт, что объект, будучи нервной абстракцией низшего порядка, имеет меньше м.п характеристик, чем событие, и его характеристики отличаются от характеристик события. Это лучше всего достигается подчеркиванием того факта, что при абстрагировании из события в объект мы опускаем некоторые характеристики. Мы не абстрагируем «все» характеристики; это было бы противоречием в терминах, невозможностью.

Нам даже не требуется подчеркивать полное понимание события. Простых примеров, которые позволяют продемонстрировать это на уровне здравого смысла – скажем, то, что мы узнаем как «карандаш» – это не «всё», тут вполне достаточно. Ни у кого не будет трудностей, при условии, что он обучится в этом направлении, с постоянным и инстинктивным вспоминанием о свободно свисающих нитях (B’), (B’’), которые обозначают неабстрагированные или выпущенные характеристики и помогают натренироваться в неотождествлении.

С помощью наглядного пособия с.р студента тренируются через все нервные центры. Он видит, осязает., свисающие нити, а также слышит о них. Это дает максимальную вероятность того, что воздействие будет оказано на организм как целое. Таким образом «интеллектуальная» теория задействует механизмы «чувств», ощущений и рефлексов. Для воздействия на организм как целое нужно использовать целостные методы.

Подобная же структурная ситуация обнаруживается при работе с абстракциями высшего порядка. Слово, название или утверждение передается в устной или письменной форме, и сначала воздействует на низшие центры, а потом абстрагируется и преобразуется далее высшими центрами. В общем, такой порядок не меняется и справедлив для случая, когда устные вопросы невидимы и неслышимы, а производятся внутри нас самих. Большинство «импульсов», «интересов», «смыслов», «оценок»., производятся в низших центрах и следуют обычным курсом от низших центров к высшим. Когда «переживание» (реакция низших центров) преобразуется в «воспоминание» (высшие центры)., порядок также подобный. Трудности возникают тогда, когда этот порядок патологически обращается и «идеи» начинают оцениваться как опыт, слова как объекты,. В построении языка можно наблюдать похожий процесс. Мы наблюдаем абсолютных индивидуумов, с которыми мы действительно имеем дело, обозначаем их индивидуальными названиями, скажем, A₁, A₂,..., A₁₁, A₁₂,..., A₂₁, A₂₂,..., A₃₁, A₃₂,...,. Через процесс абстрагирования и игнорирования, например, характеристик, обозначенных индексом «1», мы можем оставить только те, которые обладают характеристиками с индексами 2, 3,..., 9, 22, 23,..., 29,. Проигнорировав характеристики с индексом «2», мы оставим только те, что обозначены как 3, 4,.... 9, 33, 34...., 39,. Наконец, если мы исключим все индивидуальные характеристики и индексы, то получим «общее» название А для всей группы, не выделяя в ней никаких индивидуальных характеристик.

Все слова типа «человек», «животное», «дом», «стул», «карандаш»., были построены подобным процессом абстрагирования, или игнорирования, индивидуальных отличий. В каждом случае игнорирования индивидуальных характеристик был задействован новый нейрологиче-ский процесс.

Подобное же происходит с «утверждениями об утверждениях». Когда мы слышим некое утверждение или видим его в письменной форме, оно становится стимулом, который поступает через низшие центры, и утверждение о нем представляет собой, вообще говоря, новый процесс абстрагирования, или абстракцию высшего порядка.

Становится очевидно, что введение языка «различных порядков абстракции», хотя он и не является привычным, тем не менее структурно весьма близко соответствует в терминах порядка наиболее фундаментальным нейрологическим процессам, которые происходят в нас. Как нам уже известно, естественный порядок был установлен эволюцией; а именно: сначала абстракции низшего порядка, потом высшего; отождествление порядков или обращение порядков представляется для человека патологией и проявляется как смешивание порядков абстракций, которое приводит к ложной оценке: отождествлению, иллюзиям, бреду и галлюцинациям.

Исторически первыми, кто обратил серьезное внимание на вышеописанную проблему систематическим образом, хоть и в ограниченном объеме, были математики. При исследованиях проблем фундаментальных основ математики, математической «логики» и теории множеств, мы натолкнулись на противоречия, которые сделали бы математику невозможной. Во избежание этой беды Рассел (Russell) изобрел нечто, названное им «теорией математических типов». Статус этой теории очень интересен и поучителен. Эта теория решает математические трудности, спасая таким образом математику, но у нее нет никакого применения в жизни. Практически все математики, если я не ошибаюсь, включая самого автора теории, как-то «не любят» эту теорию и стараются решать задачи другими способами и по возможности вообще избегать этой теории.

Мы уже показали, что введение языка «различных порядков абстракции» структурно полностью обоснованно и физиологически естественно, поскольку он описывает в терминах «порядка» деятельность нервной системы. Такие факты важны; но если, кроме того, введение языка новой Ā структуры позволит нам и далее демонстрировать его преимущества, то введение такого языка стало бы всё более желательным.

Несмотря на то, что большинство математиков «не любит» теорию типов, эта теория, тем не менее, безусловно является необходимой для несамопротиворечивой математики. Автор был приятно удивлен, обнаружив, что после того, как была сформулирована его Ā -система, эта простая и естественная, действенная, функциональная, применимая, нон-эл теория оказалась перекрывающей и обобщающей теорию математических типов, делая эту теорию применимой не только в области решения математических парадоксов, но также в отношении большинства чисто человеческих и научных проблем. Одно общее правило «несмешивания порядков абстракций» и приобретение простой и полезной «осознанности абстрагирования», основанной на отказе от отождествляющего «есть», предоставляет полное структурное и семантическое решение. Игнорирование связанных с этим вопросов неизбежно приводит к возникновению бесконечных и никому не нужных человеческих страданий и бед, устранение которых является одним из основных моментов теории психического здоровья. В 1933 году не является тайной то, что постоянное получение небольших болезненных шоков может привести к серьезным семантическим и физическим расстройствам. Психо-логикам и психиатрам будет всё труднее и труднее работать над стоящими перед ними проблемами, если они продолжат игнорировать эти семантические моменты. Родители и учителя обнаружат простые, но очень эффективные структурные средства для тренировки здоровых реакций у детей, со всеми соответствующими семантическими выгодами для людей и для общества.

Когда Уайтхед (Whitehead) и Рассел (Russell) работали над основаниями математики, они столкнулись с бесконечными парадоксами и противоречиями в себе, которые, конечно, сделали бы математику невозможной. Приложив множество усилий, они обнаружили, что у этих всех парадоксов был один общий источник, грубо говоря - выражения, которые содержали слово «все», и решение было найдено во введении «невсеобщности», семантического предшественника неотождествления. Рассмотрим для примера «утверждение обо всех утверждениях». Они обнаружили, что подобные обобщения, или «общие» утверждения, были незаконными, поскольку они с самого начала противоречили самим себе. Невозможно законным образом сделать утверждение обо «всех» утверждениях без какого-либо ограничения, поскольку оно бы включило в себя и это новое только что сделанное утверждение. Если рассмотреть м.п термин, такой как «утверждение», а таковые мы можем производить безо всякого ограничения, и вспомнить о том, что любое утверждение об утверждениях принимает форму утверждения, то, очевидно, мы не можем делать утверждения обо всех утверждениях. В подобных случаях это утверждение должно быть ограничено; у такого набора нет общей суммы, и утверждение обо «всех его членах» нельзя сделать законным образом. Подобным же образом, мы не можем говорить обо всех числах.

Утверждения типа «утверждения обо всех утверждениях» были названы Расселом «незаконными обобщениями». В подобных случаях необходимо подразделить данный набор на более мелкие наборы, каждый из которых может быть обобщен. В общих чертах это и есть суть формулировки цели теории типов. На языке Principia Mathematica тот принцип, который дает нам возможность избежать незаконных обобщений, можно выразить следующим образом: «То, что касается всего множества, не должно являться одним из этого множества», или «Если, при условии, что у определенного множества есть общая сумма, в нем найдутся члены, определимые только в терминах этой общей суммы, то у рассматриваемого множества нет никакой общей суммы». ¹ Вышеуказанный принцип называется «принципом порочного круга», поскольку он позволяет нам избавиться от порочных кругов, которые порождаются введением незаконных обобщений. Рассел называет споры, которые связаны с принципом порочного круга», «заблуждениями порочного круга».

В качестве примера Рассел дает двузначный закон «исключенного третьего», сформулированный в виде «все утверждения являются либо истинными, либо ложными». Мы впадаем в заблуждение порочного круга, если начинаем утверждать, что закон исключенного третьего принимает форму утверждения, и, следовательно, может оцениваться как истинный или ложный.

Прежде чем мы сможем сделать какое-либо утверждение обо «всех утверждениях» законным, нам нужно ограничить его некоторым образом, так, чтобы утверждение об этом множестве не входило в само это множество.

Другим примером заблуждения порочного круга может послужить некий воображаемый скептик, который заявляет, что он ничего не знает, и в ответ получает опровергающий вопрос -а знает ли он, что он ничего не знает! Прежде чем заявление этого скептика станет значимым, он должен неким образом ограничить количество фактов, в отношении которых он проявляет свое «невежество», иначе он сделает незаконное обобщение. Когда же такое ограничение наложено, и он заявляет, что он невежественен в отношении экстенсиональной последовательности утверждений, и его утверждение о собственном невежестве не является членом этой последовательности, то подобный скептицизм опровергнуть подобным образом невозможно.

У нас нет надобности погружаться в дальнейшие подробности сложной и трудной теории типов. В моей А психофизиологической формулировке эта теория становится структурно крайне простой и естественной, и она применима как к математике, так и к большому количеству повседневных переживаний, устраняя невероятно большое число непониманий, порочных кругов и прочих семантических источников человеческих несогласий и несчастий.

Следует отметить, что в приведенных примерах мы всегда делали утверждение о другом утверждении, и что полученный порочный круг возникал из-за отождествления или смешивания порядков данных утверждений. Выход обнаруживается в виде «осознанности абстрагирования», которая дает семантическое различение между порядками абстракций. Если у нас есть определенные предпосылки, р\, р2, рз,... p_n, и мы строим новую предпосылку об этих предпосылках, скажем, Р, то, в соответствии с представленной теорией, предпосылка Р о предпосылках р\,рг., должна рассматриваться как абстракция более высокого порядка, другого порядка, который не должен отождествляться с порядком предпосылок р\,рг, ■ ■ Р-_п-

Приведенная выше психофизиологическая формулировка является совершенно общей, но при этом простой и естественной в рамках /-системы. Для того, чтобы сделать это более ясным, я возьму несколько утверждений касательно теории типов из Principia Mathematica, обозначив их как (Рг.), и переформулирую их на моем языке порядков абстракций, обозначив их сокращением для общей семантики (G. S.).

Так, «Рассматриваемые порочные круги появляются из предположения о том, что совокупность объектов может содержать члены, которые определимы только посредством данной совокупности как целого» (Рг.). Объекты как индивидуумы и как «обобщение объектов», очевидно, принадлежат к различным порядкам абстракций, которые не следует смешивать (G.S.). «Утверждение обо всех утверждениях» (Рг.). Это связано со смешиванием порядков абстракций, поскольку, если мы сформулируем утверждения р\, рг,... р_п, то утверждение Р об этих утверждениях будет представлять собой абстракцию высшего порядка, которую не следует с ними отождествлять (G.S.). «Более общо, рассматривая любой набор объектов, подобный данному, если мы предположим, что у данного набора есть общая сумма, и при этом в нем найдутся члены, определимые только в терминах этой общей суммы, то у рассматриваемого набора нет никакой общей суммы. Говоря о том, что у набора нет «общей суммы», мы имеем в виду, что «обо всех его членах» невозможно сделать какое-либо осмысленное утверждение». (Рг.). Набор утверждений, объектов или элементов, или чего-то подобного, и утверждение о них относятся к разным порядкам абстракций, и их не следует смешивать (G.S.). На языке Виттгенштейна (Wittgenstein): «Никакое утверждение не может ничего сказать о себе, поскольку предпосылка не может следовать из себя самой (это «вся суть теории типов).»²

На языке современной общей семантики утверждение об утверждении не является «таким же» утверждением, но представляет собой, по структурной и нейрологической необходимости, более высокий порядок абстракции. И его не следует путать с исходным утверждением.

Подобные переформулировки относятся ко всем случаям, приведенным в Principia Mathematica, так что становится очевидно, что представленная теория охватывает ту же территорию, что и теория типов, а также бесконечный список повседневных жизненных проблем, которые несут критическую семантическую важность для теории психического здоровья. Здесь мы должны особо указать на простой, естественный и единственный семантический закон нетождественности, который охватывает все смешивания порядков абстракций. Это одно правило, а также тренировки, учат нас не смешивать высшие абстракции с низшими, не отождествлять слова с объектами (не объектифицировать), а также не смешивать высшие абстракции разных порядков. Эта обобщенность и структурная простота являются весомым аргументом в пользу представленной Ā -системы. Преподавать простое, единственное и естественное правило, которое перекрывает огромную область семантических источников человеческих трудностей, гораздо проще. Ибо как только данное правило объяснено, и ученик потренировался со Структурным дифференциалом, семантическая проблема разрешается просто показыванием пальцем на «различные порядки абстракций», и настаиванием на том, что «это не есть это».

Если рассмотреть естественный, структурный и эмпирический факт о том, что наши жизни проживаются в мире неотождествляемых абстракций разных порядков, различение между этими различными порядками обретает первостепенную семантическую важность для оценки. При таких условиях нам следует тщательно разобраться с механизмом этих различных порядков абстракций. Во-первых, следует отметить, что язык Principia Mathematica является A, и содержит отождествляющее «есть»,. Такой язык приводит к отождествлениям и замешательствам, делая простые вопросы трудными и парадоксальными. Термин «класс» сам по себе запутывает. Что мы имеем в виду под этим термином? В жизни у нас есть только индивидуальные вещи на объективных, несловесных уровнях. Если мы возьмем некоторое их количество, то у нас их будет несколько, но каждая из них сохранит индивидуальность. Если мы производим абстракцию высшего порядка, при потере индивидуальности каждого члена, то у нас получается абстракция высшего порядка (на старом языке, «идея»), и у нас больше нет тех абсолютных индивидуумов из нашего набора. Термин «класс» в этом отношении вводит в серьезное замешательство, поскольку он склонен опускать простой экспериментальный факт, и он приводит к смешиванию порядков абстракций, если не сформулировать многопорядковость термина «класс».

Многие критики и рецензенты Principia Mathematica так или иначе понимали, что это так, но их критика была не слишком уверенной и не добиралась до корней этой A семантической трудности. Они не обращают внимания на A, «логический», «философский» и «психологический» элементалистский метод и язык, построенный на отождествляющем «есть», на котором написано введение в Principia. Доктор Алонсо Черч (Alonzo Church) является первым, насколько мне известно, кто предположил, что, следуя идеям Пеано (Peano), числа следует определять на языке абстракций. Однако он не продолжает этот анализ далее и не говорит о том, что для этого требуется язык с совершенно иной Ā структурой.³ Если отказаться от термина «класс» и принять язык «абстракций различных порядков», то мы придем далее к отказу от отождествляющего «есть» и к представленной здесь системе, в которой теория математических типов становится необходимой частью. Проблемы «класса» перестают быть «предположением», так как различные порядки абстракций являются описанием экспериментальных фактов; так что «аксиома сводимости» становится ненужной. На моем языке, данная аксиома также является аристотелевым описанием того экспериментального факта, что мы можем абстрагировать на различных порядках.

Раздел B. Многопорядковые термины.

В примерах в Разделе А мы использовали такие слова, как «утверждение», которые применимы ко всем абстракциям высшего порядка. Мы уже видели, что подобные термины могут иметь разные применения и значения при использовании на разных порядках абстрагирования. Это порождает явление, которое я называют многопорядковость терминов. Слова «да», «нет», «истинный», «ложный», «функция», «свойство», «отношение», «число», «различие», «название», «определение», «абстракция», «утверждение», «факт», «реальность», «структура», «характеристика», «проблема», «знать», «думать», «говорить», «ненавидеть», «любить», «сомневаться», «причина», «следствие», «значение», «оценка» и бесконечный набор наиболее важных терминов, которые у нас есть, нужно рассматривать как многопорядковые термины. У этих м.п терминов есть одна наиболее важная семантическая характеристика: они неоднозначны, или ∞- значны, и у каждого появляется некое определенное значение или смысл только и исключительно при наличии конкретного контекста, когда можно определенно указать порядок абстракции.

Эти вопросы представляются крайне простыми и общими, они являются неотъемлемой частью структуры «человеческого знания» и нашего языка. Мы не можем игнорировать эти семантические вопросы и, соответственно, остается только один выход – явным образом разобраться с ними. Тест на многопорядковость термина прост. Давайте сделаем любое утверждение и посмотрим, применим ли к нему данный термин («истинный», «ложный», «да», «нет», «факт», «реальность», «думать», «любить»,.). Если да, давайте намеренно сделаем другое утверждение о предыдущем утверждении, и проверим, можно ли снова использовать тот же самый термин. Если это так, можно уверенно предположить, что данный термин следует рассматривать как м.п. Каждый может безо всяких трудностей самостоятельно протестировать подобный м.п термин. Главный момент по поводу всех подобных м.п терминов состоит в том, что, в общем, они неоднозначны, и все споры о них, «в общем», приводят только к отождествлению порядков абстракций и семантическим расстройствам, и больше ни к чему. Многопорядковые термины обладают определенным значением только на данном уровне и только при заданном контексте. Прежде чем начинать о них спорить, нужно зафиксировать их порядки, после чего все вопросы станут простыми, и возникнет согласие. Что касается «порядков абстракции», у нас тут нет возможности убедиться в «абсолютном» порядке абстракции; кроме того, это никогда и не требуется. В человеческих семантических трудностях, в науке, а также в частной жизни, обычно требуется рассматривать не более чем три, может быть, даже два, соседних уровня. Когда дело касается серьезного обсуждения некой проблемы, из-за смешивания соседних уровней или их отождествления возникают ошибки, неоднозначности, замешательства и разногласия. На практике разобраться с этими тремя (или двумя) уровнями и разделить их можно крайне просто – при условии, что мы осознаем абстрагирование, но только при этом условии.

Для теории психического здоровья эти вопросы представляются важными и существенными структурно. В отождествлениях, бреде, иллюзиях и галлюцинациях мы обнаружили смешивание порядков абстракций, или ложную оценку, выраженную в виде обращения естественного порядка.

Один из симптомов этой путаницы проявляется в виде «ложных убеждений», которые, опять же, подразумевают сравнение утверждений о «фактах» и «реальности», и связаны с такими терминами, как «да», «нет», «истинный», «ложный»,. Поскольку все эти термины многопорядковые, и, следовательно, неоднозначные, следует избегать «философской» болтовни «об этом вообще». С осознанностью абстрагирования и, следовательно, с чувством в отношении этого особенного расслоения «человеческого знания», все семантические проблемы можно решить довольно просто.

Невозможно и нежелательно избегать м.п терминов. Систематическая неоднозначность большинства важнейших терминов происходит в соответствии с систематической аналогией. Они появляются как непосредственный результат и условие нашей способности абстрагировать на различных порядках, и позволяют нам применять одну цепочку ∞-значной логики к бесконечному набору различных однозначных фактов, каждый из которых отличается ото всех остальных и становится управляемым только благодаря нашей абстрагирующей способности.

Более подробное описание теории типов читатель может найти в ссылках на литературу по предмету и в Приложении II⁴; здесь же я только приведу несколько примеров сложностей и трудностей, встроенных в язык, и покажу, как просто они решаются с помощью Ā общей семантики и проистекающей из нее «осознанности абстрагирования».

Для примера я процитирую анализ Рассела «простого» утверждения «я лгу», приведенный в Principia. «Старейшее противоречие подобного рода известно по имени Эпименида. Эпименид Критский сказал, что все критяне – лжецы, и что все утверждения, сделанные критянами, определенно являются ложными. Было ли это утверждение ложью? Простейшая форма данного противоречия предоставляется человеком, который говорит «Я лгу»; если он лжет, то он говорит правду, и наоборот....

«Когда человек говорит «Я лгу», можно истолковать его утверждение как: «Есть утверждение, которое я высказываю, и которое является ложным». То есть, он утверждает истинность некоторой ценности функции «я утверждаю p, и p является ложным». Но мы видели, что слово «ложный» является неоднозначным, и что для того, чтобы сделать его однозначным, нужно конкретизировать порядок этой ложности, или, что то же самое, порядок утверждения, которому приписывается ложность. Мы также видели, что, если p является утверждением n -ного порядка, то утверждение, в котором p, очевидно, является переменной, не принадлежит к n -ному порядку, а имеет более высокий порядок. Следовательно, истинность или ложность, которые могут относиться к утверждению «имеется утверждение p, которое я утверждаю и которое обладает ложностью n -ного порядка» – это истинность или ложность более высокого порядка, чем n-ный. Следовательно, утверждение Эпименида не относится к самому себе, и, соответственно, не возникает никакого противоречия.

«Если мы рассмотрим утверждение «Я лгу» как компактный способ одновременно сделать все следующие утверждения: «Я высказываю ложное утверждение первого порядка», «Я высказываю ложное утверждение второго порядка», и так далее, то мы обнаружим следующее любопытное состояние дел: по причине отсутствия высказанного утверждения первого порядка, утверждения «Я высказываю ложное утверждение первого порядка» является ложным. Это утверждение принадлежит ко второму порядку, следовательно, утверждение «Я делаю ложное утверждение второго порядка» является истинным. Это утверждение третьего порядка, и оно является единственным утверждением третьего порядка, которое делается. Следовательно, утверждение «Я делаю ложное утверждение третьего порядка» является ложным. Так, мы видим, что утверждение «Я делаю ложное утверждение порядка 2 n +1» является ложным, в то время как утверждение «Я делаю ложное утверждение порядка 2 n» истинно. При таком положении дел никакого противоречия не наблюдается».⁵

Понятно, что если применить язык порядков абстракций к вышеописанному случаю, то подобный вывод можно сделать в более обобщенном и простом виде. Если смешивать порядки абстракций, то, естественно, из этого выйдет бесконечный спор. Этот пример показывает, как смешивание порядков абстракций может привести к нерешаемым словесным проблемам, и как семантически важно то, что не следует отождествлять и нужно быть осознающим абстрагирование, с проистекающим из этого инстинктивным чувством этого особенного структурного расслоения «человеческого знания». Следует отметить, что при смешивании порядков абстракций и использовании м.п терминов, без осознания их ∞-значного характера, всегда можно создать бесконечный набор подобных словесных споров, которые будут затемнять данный вопрос, но как только мы припишем м.п терминам определенный порядок и тем самым установим конкретное единственное значение для данного контекста для множества значений, которыми может обладать любой м.п термин, все трудности пропадут.

Поскольку вышеприведенный анализ относится ко всем м.п терминам, а эти термины являются наиболее важными в нашей жизни, нет никакого смысла в попытках избегать этих терминов или последствий их использования. Как раз наоборот; часто возникает структурная необходимость в построении м.п термина – например, «абстрагирование» – где мы должны принять за данность то, что он обладает множеством значений, и указать на эти значения, придавая этому термину определенный порядок абстракции. Так, такие термины, как «абстрагирование» или «характеристика»., можно рассматривать как путаные или вводящие в замешательство; но «абстрагирование на различных порядках»., таким не будет, поскольку в конкретном контексте всегда можно приписать данному термину определенный порядок и единственное значение.

Уже несколько раз повторялось, что м.п термин, по структурной необходимости, обладает множеством значений. Независимо от того, как мы его определим, его определение, опять же, основано на других м.п терминах. Если мы попытаемся дать м.п термину общее «значение», которым он обладать не может, дальнейший и более глубокий анализ раскрыл бы многопорядко-вость терминов, которыми он определяется, что снова бы восстановило его многопорядковость. Поскольку возможности избежать вышеописанного вопроса нет, было бы правильнее, а также удобнее сразу признать фундаментальную многопорядковость термина. И если мы это сделаем, мы не будем путаться в отношении значения подобного термина в данном контексте, потому что, в принципе, в контексте его значение является единственным, оно этим контекстом зафиксировано. Семантические выгоды такого признания многопорядковости, в основном, сводятся к семи категориям: (1) мы экономим огромное количество «времени» и усилий, поскольку мы прекращаем «охоту на снарка», обычно называемую «философией», или на однозначное общее определение м.п термина, которое не было бы сформулировано другими м.п терминами; (2) мы обретаем большую гибкость в самовыражении, поскольку наш наиболее важный словарный запас состоит из м.п терминов, и его можно бесконечно расширять за счет назначения множества различных порядков и, следовательно, значений; (3) мы признаем то, что определение м.п термина должно, с необходимостью, представлять собой не утверждение, а функцию в отношении утверждений, построенную на переменных; (4) нам не требуется особенно беспокоиться о формальном определении м.п термина вне рамок математики, но мы можем свободно пользоваться им, осознавая его уникальное, в принципе, значение в данном контексте, которое структурно фиксируется имеющимся контекстом; (5) при таких структурных условиях, свобода писателей и ораторов обретает особую широту; их словарный запас состоит, потенциально, из бесконечного количества слов, и психо-логическая, семантическая блокада при этом устраняется; (6) они знают, что читатель, который понимает этот ∞-значный механизм, никогда не впадет в замешательство в отношении смысла, который вкладывался в то или иное высказывание; и (7) весь лингвистический процесс становится крайне гибким, при этом сохраняя свой существенный однозначный характер для конкретных случаев.

В определенном смысле, подобное применение м.п терминов можно обнаружить в поэзии, и хорошо известно, что многие ученые, особенно те, кто увлекается творчеством, любят стихи. Более того, поэзия часто в нескольких словах передает больше вечных ценностей, чем целый том научного анализа. Свободное использование м.п терминов, без необходимости волноваться о структурно невозможном вне рамок математики формализме, достигает этой цели, при условии, что мы осознаем абстрагирование; в противном же случае возникает одно лишь замешательство.

Следует понимать, что у меня нет намерения осуждать формализм. Формализм наиболее строгого характера является дисциплиной крайне важной и ценной (на данный момент это математика); но формализм как таковой в экспериментальной науке и в жизни часто становится препятствием, а не помогает, потому что в эмпирической науке и жизни мы занимаемся исследованием и открытием неизвестной структуры мира с целью структурной адаптации. Формальное рассмотрение любого языка сводится лишь к последовательному разбору его структуры, который должен проводиться независимо, если мы хотим получить средства для сравнения словесной и эмпирической структур. С Ā точки зрения оба вопроса одинаково важны для исследования структуры.

При таких структурных эмпирических условиях м.п термины приобретают большую семантическую важность, и, возможно, без них язык, математика и наука вообще были бы невозможны. Как только мы понимаем это, мы вынуждены осознать глубокую структурную и семантическую разницу между A и Ā системами. То, что прежде считалось утверждениями, становится функциями от утверждений, и большинство наших доктрин становятся доктринальными функциями Кейсера (Keyser), или системными функциями, позволяющими множественные толкования.

Термины принадлежат к словесным уровням, и их значения должны даваться определениями, а определения зависят от неопределяемых терминов, которые всегда, насколько я знаю, представляют собой м.п термины. Возможно, для того чтобы вообще быть полезными, они должны обладать таким характером. Принимая в расчет эти структурные эмпирические условия, мы должны сделать вывод, что постуляционный метод, который дает структуру конкретной доктрины, лежит в основании всех человеческих лингвистических действий, как в повседневной жизни, так и в математике и науке. Изучение этих проблем проливает наиболее важный свет на все тайны языка, и на надлежащее использование этой самой важной человеческой нейрологической и семантической функции, без которой психическое здоровье невозможно.

Со структурной точки зрения, постулаты, определения или предположения должны рассматриваться как те устанавливающие отношения или многомерные порядковые структурные предположения, которые определяют, вместе с неопределяемыми терминами, структуру данного языка. Очевидно, для выявления структуры языка нужно проработать данный язык до получения системы постулатов и обнаружения минимального набора его (не являющихся уникальными) неопределяемых терминов. Сделав это, мы должны увидеть перед собой полностью раскрытую систему; далее, обладая тщательным знанием структуры данного языка, мы обретаем крайне ценный инструмент для исследования эмпирической структуры через словесное предсказание и последующую эмпирическую проверку.

Чтобы успокоить неспециалистов, позвольте мне сразу сказать, что такая работа является очень трудоемкой и нелегкой, хоть и представляет собой насущную необходимость; тем не менее, она может быть выполнена одним индивидуумом. Однако по причине характера данной проблемы, когда такая работа сделана, семантические результаты каждый раз до сих пор оказывались – и, вероятно, так будет и в будущем, – довольно простыми и приемлемыми даже для здравого смысла ребенка.

Следует отметить один важный момент. С того момента, как язык был впервые использован человеческим родом, структурные и связанные с этим семантические условия, разобранные в данном анализе, не менялись, поскольку они встроены в структуру «человеческого знания» и языка. Исторически, мы всегда интересовались больше всего нашими непосредственными проблемами. Мы начали строить язык с ворчаний, которые обозначали эти непосредственные вещи, и до сих пор, даже сейчас, не осознали, что эти исторически первые ворчания были наиболее трудными из всего остального. Кроме ворчания, мы также развили другие способы, которые мы назвали математикой, языком и наукой о числах, или (как я это определяю семантически) языком двух симметричных и бесконечного количества асимметричных уникальных и конкретных отношений, для исследования структуры мира, которая на данный момент представляется наиболее эффективным и простейшим языком изо всех известных. Только в 1933 году, после многих сотен тысяч лет, эти самые вышеупомянутые ворчания стали достаточно проработанными для того, чтобы позволить нам посмотреть на эту структуру снаружи. Нам нужно пересмотреть всю лингвистическую процедуру и структуру, и получить средства, которые позволят раскрыть структуру «человеческого знания». Такие семантические средства дадут возможность правильно обращаться с нашей нейрологической структурой, что, в свою очередь, станет основанием для структурно надлежащего использования человеческой нервной системы, и даст в результате адаптацию человеческой нервной системы, адекватные с.р и, следовательно, психическое здоровье.

Люди вполне знакомы с тем фактом, что у слов могут быть разные значения, и даже применили его, создав кое-какие весьма губительные теории, но, насколько я могу судить, структурное открытие многопорядковости терминов и психофизиологической важности осознания порядков абстракций, которое приводит к отказу от отождествляющего «есть» – как это сформулировано в настоящей системе – это новшество. В лице этого механизма многопорядковости мы обнаруживаем необыкновенно важную структурную проблему человеческой психо-логики, которая порождает великое множество фундаментальных, желательных, нежелательных и даже ужасающих человеческих характеристик. Полное овладение данным механизмом становится возможным только при условии, что он сформулирован, и это автоматически приводит к возможности полной психофизиологической адаптации. Эта адаптация часто обращает психологический процесс, который преобладает в конкретный момент; и это является фундаментом, среди прочего, того, что мы именуем «культурой» и «сублимацией» в психиатрии.

Позвольте мне напомнить, что одним из наиболее фундаментальных функциональных различий между животным и человеком состоит в том факте, что независимо от того, на какое количество порядков может абстрагировать животное, его абстракции рано или поздно на каком-то уровне останавливаются, и животное не может работать выше данного уровня. С человеком это не так. Структурно и потенциально человек может абстрагировать на неопределенное количество порядков, и никто не может обоснованно заявить, что он добрался до «последнего» порядка абстракций, за пределы которого не может выйти никто. В прежние времена, когда этот семантический механизм не был столь структурно очевиден, большинство из нас копировало животных, и прекращало абстрагировать на некоем уровне, словно это был «конечный» уровень. В семантическом обучении в языке и отождествляющем «есть», которое предоставлялось нам нашими родителями или учителями в школе, многопорядковость терминов вообще никогда и никак не учитывалась, и, несмотря на то, что человеческий физиологический аппарат продолжал действовать независимо от этого, мы использовали его на сознательном уровне животным образом, то есть прекращали абстрагировать на определенном уровне. Вместо обучения в отношении этого механизма и тренировки в сознательном приобретении гибких и динамичных с.р посредством перехода на все более и более высокие абстракции, как нормы, мы устраивали Иванову субнормальную, анималистическую блокировку, и «эмоционально» прекращали абстрагировать на некоем уровне.

Так, к примеру, если мы в результате жизни приходим к психо-логическому состоянию ненависти или сомнения, и останавливаемся на этом уровне, то, как мы знаем по опыту, жизнь такого индивидуума и тех, кто находится с ним рядом, не бывает счастливой. Однако ненависть и сомнение более высоких порядков обращает или аннулирует семантический эффект первого порядка. Так, ненависть в отношении ненависти или сомнение в отношении сомнения – эффект второго порядка – обратил или аннулировал бы эффект первого порядка, который был разрушителен для всех, кого он касался, поскольку он оставался структурно-остановленным или животным эффектом первого порядка.

Весь этот предмет о нашей человеческой способности к высшему абстрагированию без каких-либо различимых пределов представляется крайне всеобъемлющим, новым и непроанализированным. Для того, чтобы его полностью разработать, потребуется много лет и много томов работы; так что, по необходимости, приведенные далее примеры являются лишь предположительными и будут служить для примерной иллюстрации гигантской силы Ā методов и структуры, и приводятся они здесь с целью сделать их как можно более работоспособными в роли мощного семантического подхода к образованию.

Давайте возьмем какие-нибудь термины, которые можно рассматривать как позитивные и представляющие структуру «культуры», науки и того, что в психиатрии известно как «сублимация»; такие как любопытство, внимание, анализ, мышление, выбор, уважение, знание, оценка,. Эффекты первого порядка тут хорошо известны, и нам не требуется их анализировать. Но если мы преобразуем их в эффекты второго порядка, то у нас получится любопытство к любопытству, внимание ко вниманию, анализ анализа, мышление о мышлении (что представляет собой науку, психо-логику, эпистемологию.,); выбор выбора (что представляет собой свободу, отсутствие психо-логических блокировок, а также показывает семантический механизм устранения этих блокировок); уважение уважения дает нам важное культурное достижение; знание знания связано с абстрагированием и структурой, и превращается в «осознанность», по крайней мере, в некоем ограниченном ее аспекте в виде «осознанности абстрагирования»; оценка оценки становится теорией психического здоровья,.

Другая группа представляет собой патологические семантические реакции. Такими можно назвать первопорядковые беспокойство, нервозность, страх, жалость., которые могут быть вполне обоснованными и сравнительно безвредными. Но когда они начинают приобретать высшие порядки и отождествляться при этом с первым, в виде беспокойства по поводу беспокойства, страха перед страхом., то они становятся патологиями. Жалость о жалости опасным образом приближается к жалости к себе. Эффекты второго порядка, такие как убеждение в убеждении, создают фанатизм. Знать, что мы знаем, обладать верой в веру, невежеством в отношении невежества., – это механизм догматизма; в то время как такие эффекты, как свободная волеизъявление свободного волеизъявления, или причина причины., часто становятся иллюзиями или бредом.

Третья группа представлена такими эффектами первого порядка, как сдерживание, ненависть, сомнение, презрение, отвращение, гнев и подобные семантические состояния; при этом второй порядок обращает и аннулирует эффекты первого порядка. Сдерживание сдерживания

57

становится положительной активизацией или освобождением (см. Часть IV); ненависть ненависти приближается к «любви»; сомнение в отношении сомнения становится научной критикой и способствует развитию науки; прочие также, очевидно, обращают или аннулируют нежелательные с.р первого порядка.

В связи с этим становится вполне очевидным опасный эффект отождествления. Полезные эффекты в первом и втором классе были невозможны из-за отождествления порядков абстракций, таких как семантическое состояние, производимое семантической блокировкой, которая не позволяет нам переходить к абстракциям более высокого порядка; во втором случае, действительно возникали патологические проявления.

Осознанность абстрагирования, которая, среди прочего, связана с полным инстинктивным семантическим осознанием нетождественности и расслоения человеческого знания, а так же с многопорядковостью большинства важных терминов, которые мы используем, разрешает все эти весомые и сложные проблемы, поскольку дает нам в руки структурные методы для семантической оценки, ориентации и проработки этого. Через переход к более высоким порядкам те состояния, которые связаны со сдерживанием или негативной пассивизацией, обращаются. Некоторые из них на высших уровнях приобретают культурное значение; другие же становятся патологиями. Но осознанность абстрагирования во всех случаях дает нам семантическую свободу на всех уровнях и таким образом способствует оценке и отбору, устраняя тем самым возможность оставаться в состоянии животной фиксации или блокировке на каком-либо конкретном уровне. Здесь обнаруживается механизм «изменения природы человека» и помощи тем людям, которые находятся в патологических состояниях, через пересмотр своих собственных недугов посредством простого осознания того, что эти симптомы появляются из-за отождествления уровней, которые являются существенно разными, бессознательного перепрыгивания между уровнями или другого замешательства в плане порядков абстракций. Даже в настоящее время вся психотерапия бессознательно использует этот механизм, хотя, насколько я знаю, до этого момента он никогда не формулировался структурно в общем виде.

Следует добавить, что в тот момент, когда мы исключаем отождествление и приобретаем осознанность абстрагирования, как это изложено в данной системе, мы сразу же приобретаем постоянное семантическое чувство этого особого структурного расслоения человеческого знания, которое обнаруживается в психо-логике дифференциального и интегрального исчисления и математики, которые подобны по структуре окружающему нас миру, при этом без каких-либо трудных математических техник. Психо-логически как математика, так и данная система представляются структурно подобными не только друг другу, но также этому миру и нашей нервной системе; и в этом моменте это сильно расходится с более старыми системами.

Позвольте мне привести еще один пример того, как осознание порядка абстракций проясняет семантические трудности.

Я четко помню один спор, который у меня состоялся с одним юным и очень одаренным математиком. Мы разговаривали на тему геометрии Эвклида и Лобачевского, обсуждая опускание и введение предпосылок. Я утверждал, что Лобачевский ввел новую предпосылку; он же утверждал, что Лобачевский опустил предпосылку. С первого взгляда могло бы показаться, что это проблема «фактов», а не предпочтений. Знаменитый пятый постулат Эвклида гласит: «Если прямая, пересекая две прямые, образует с ними внутренние односторонние углы, составляющие вместе меньше двух прямых, эти прямые при неограниченном продолжении пересекаются с той стороны, с которой эти углы составляют меньше двух прямых». Следует по ходу дела заметить, что прямая предполагается имеющей «бесконечную» длину, что опирается на определенный тип структурной метафизики «пространства», характерный для A и более старых систем. Этот постулат Эвклида можно выразить в одной из его эквивалентных форм, как, например: «В плоскости через точку, не лежащую на данной прямой, можно провести одну, и только одну прямую, параллельную данной». Лобачевский и другие решили построить геометрию без данного постулата, и они в этом преуспели. Давайте же посмотрим, что сделал Лобачевский. Для этого мы сначала отправимся на более глубокий уровень – или, наоборот, на более высокоуровневую абстракцию – где обнаружится, что то, что на его уровне было опусканием предпосылки, становится на нашем более глубоком уровне, или в абстракции более высокого уровня, введением предпосылки; а именно, предпосылки, что через точку, лежащую не на прямой, проходит более чем одна параллельная прямая.

И подобный процесс структурно встроен во всё человеческое знание. Более того, это является уникальной характеристикой структуры человеческого знания. Мы всегда можем это сделать. Если мы переходим к более высоким порядкам абстракций, то ситуации, которые кажутся «неразрешимыми» «по сути», довольно часто становятся проблемами предпочтений. Эта проблема имеет крайнюю семантическую важность и бесконечно обширные последствия для всей науки, психиатрии и в особенности для образования.

Примеры, которые я привел, демонстрируют просто поразительную семантическую ситуацию; а именно, что на один и тот же вопрос можно иногда отвечать «да» или «нет», «истинно» или «ложно» в зависимости от порядка абстракций, на котором оперирует отвечающий. Вышеуказанные факты значительно меняют прежние предположительно жестко определенные поля «да» и «нет», «истинно» и «ложно», и, в общем, всех многопорядковых терминов. Многие проблемы «фактического» характера на одном уровне становятся проблемами «предпочтения» на другом, тем самым способствуя сокращению семантического поля для несогласия.

Интересно также пролить некоторый свет на проблему «предпочтений». Какое утверждение или установка являются предпочтительными? То, что утверждает, что Лобачевский опустил постулат, или то, что заявляет о том, что Лобачевский ввел новый постулат? И то и другое является «фактом», но на разных уровнях, или на разных порядках. Версия опускания представляется историческим фактом; версия же введения, как психо-логический факт, является встроенным в структуру человеческого знания. Предпочтение тут четко проявлено; этот психо-логический факт обладает величайшей обобщенностью (как и все прочие психо-логические факты) и, следовательно, он более полезен, поскольку он применим ко всем человеческим устремлениям, а не просто к какому-то конкретному действию, совершенному определенным математиком при определенных условиях.

Раздел С. Смешивание высших порядков абстракций.

Мы уже видели то, что абстрагирующая сила Дружка в какой-то момент останавливается. Если мы являемся того или иного рода «финалистами», то мы также предполагаем, что наша сила абстрагирования на каком-то уровне останавливается. Примерно таким образом и возникают финалистические, догматические и абсолютистские семантические установки.

Если же, однако, с помощью Структурного дифференциала мы оттренируем с.р наших детей в Ā неотождествлении, характерном расслоении человеческого знания и силе абстрагирования, то мы поспособствуем переходу к абстракциям высшего порядка и установим гибкие с.р с полной обусловленностью, которые будут уникальны для Иванова и обретут большую профилактическую и терапевтическую ценность. Таким образом мы подготовим «человеческий ум» к эффективности и психическому здоровью, устранив факторы семантических блокировок, и при этом, задействуя активность высших нервных центров, мы сократим вредоносный переизбыток оттока нервной энергии в низшие нервные центры, который проявляется в симптомах заторможенности или регрессии.

Вышеописанные предметы обладают серьезной семантической важностью для нашей повседневной жизни и психического здоровья. Все семантические расстройства связаны с оценкой, доктринами, верованиями, соображениями., и наоборот. При обстоятельствах, подобных описанным выше, которые представляются для нас естественными, опасно не иметь средств для того, чтобы лучше видеть свой путь в лабиринте словесных трудностей со всеми его опасными и постоянно возникающими семантическими компонентами.

Отказываясь от порядков абстракций, мы можем создавать самые разнообразные словесные трудности; и при отсутствии осознанности абстрагирования мы все станем практически беспомощными и безнадежными жертвами примитивного языка и лежащей в его основе структурной метафизики. Хотя путь к свободе прост; неотождествление ведет нас к «осознанности абстрагирования» и дает нам новое рабочее ощущение для определения ценностей, новых с.р, для проведения нас через словесный лабиринт.

В отсутствие «объектификации», которая представляет собой оценку абстракций высшего порядка как низших; а именно, слов, воспоминаний., как объектов, переживаний, чувств., самое обыкновенное отождествление различных абстракций высшего порядка представляется смешиванием выводов и терминов вывода, и описаний и терминов описания.

Очевидно, если мы припишем описанию и-ный порядок, то вывод из такого описания (или другого) нужно рассматривать как абстракцию более высокого порядка (п+1). Прежде чем принимать какое-либо решение, мы обычно делаем более или менее поспешный обзор событий, на основании этого обзора делаем некие суждения, которые становятся основой для действий. Это утверждение довольно обобщенное, поскольку компоненты его можно найти посредством анализа практически где угодно. Наша проблема состоит в анализе общего случая. Давайте примерно отследим этот процесс.

Предположим, к примеру, некий гипотетический случай с идеальным наблюдателем, который наблюдает правильно и выдает безличный, беспристрастный отчет о том, что он пронаблюдал. Давайте предположим, что замеченные им происшествия проявились как: •, ♦, ♦♦♦, ©,..., а затем произошло новое происшествие Ж. На этом уровне наблюдения нельзя говорить, поэтому я применяю различные замысловатые символы, а не слова. Наблюдатель затем выдает описание вышеуказанных происшествий, скажем, а, Ъ, с, d,..., х; затем он делает вывод из этих описаний и приходит к заключению или формирует суждение А об этих фактах. Мы предполагаем, что те факты, которые ему неизвестны - а такие есть всегда - в данном случае не играют роли. Давайте предположим также, что его заключение представляется правильным, и что действие А' ', которое мотивируется этим заключением, является адекватным. Очевидно, мы тут работаем как минимум на трех разных уровнях абстракций: видимом, переживаемом., низшем уровне абстракций (несловесном); затем идет описательный уровень, и, наконец, уровень выводов.

Давайте предположим, что теперь другой индивидуум, Иванов!, невежественен относительно порядков абстракций, осознанности абстрагирования, с.р.; - скажем, политик или проповедник, человек, который постоянно и привычно отождествляет, смешивает порядки, использует язык выводов для описаний и вообще строит на этом целый бизнес. Предположим, что этот Иванов! наблюдает «те же самые происшествия». Он становится свидетелем происшествий •, ♦,♦,©..., и ему происшествие * представляется новым. Происшествия •, ♦, ♦♦♦, ©..., он бы описал в виде а, Ъ, с, d,..., и на основании этого небольшого числа описаний он бы сформировал суждение, пришел к выводу В; что означает, что он бы перешел к другому порядку абстракций. Теперь, в момент, когда происходит новое происшествие Ж, он обрабатывает его на основании уже сформированного мнения В, так что его описание происшествия Ж является окрашенным его прежними с.р, и он уже не является идеальным наблюдателем х, а становится В(х)=у. Его описания «фактов» уже не будут представляться как а, Ъ, с, d,..., х идеального наблюдателя, но как а, Ъ, с, d,..., В(х)=у. Далее он абстрагирует на более высокий уровень, формирует новое суждение, по поводу «фактов» а, Ъ, с, d,..., В(х)=у, скажем, С. Теперь можно видеть, как возникает семантическая ошибка. Происшествия представляются «одними и теми же», однако бессознательное отождествление уровней в конце концов приводит к совершенно другому заключению и мотивирует совершенно другое действие С".

Диаграмма делает эту структуру яснее, поскольку это очень трудно объяснить одними словами. На Структурном дифференциале это можно показать очень легко.

 

ИДЕАЛЬНЫЙ НАБЛЮДАТЕЛЬ Видит происшествия (несловесные) (Абстракции первого порядка)...

Описание

(Абстракции второго порядка).

ИВАНОВ₁

Выводы, заключения,

и прочее.

(Абстракции третьего порядка).

Верования и проч. семантические реакции....

Действие...............

.•,♦,♦:♦,©,...*	•,♦,♦:♦,©,...*
^r ^r ^r ↓ ↓	^r ^r ^r ↓ ↓
a, b, c, d,.... x	a, b, c, d,.... B(x)=y
	Л
|	В-»-»-»-»-»
A	с
	i
A’	с
A’’	С"

Давайте проиллюстрируем вышеописанное двумя клиническими примерами. В первом случае мальчик постоянно не мог встать утром в положенное время. В другом случае мальчик постоянно брал деньги из кошелька матери. В обоих случаях эти действия были нежелательны. В обоих случаях родители бессознательно отождествляли эти уровни, то есть x отождествлялся с B(x), и смешивали порядки абстракций. В первом случае, они пришли к заключению, что мальчик был ленивым; во втором – что мальчик был вором. Родители, посредством семантического отождествления, вписывали эти выводы в каждое новое «описание» происходящих фактов, так что новые «факты» родителей становились всё более и более семантически искаженными и окрашенными в оценке, а их действия – всё более и более вредоносными для всех, кто был вовлечен в ситуацию. Общее состояние в обеих семьях стало постоянно ухудшаться, до такого предела, что вписывание выводов в описания невежественными родителями создало в мальчиках такой семантический «фон», что они созрели до намерений совершить убийства.

Психиатр работал с проблемой так, как показано на диаграмме про идеального наблюдателя. Сухой остаток в результате оказался такой: первый не был «ленивым», а второй не был «вором», но оба они были больны. После медосмотра, первым шагом которого было прояснение символической семантической ситуации, хотя и не в столь широких пределах, как это изложено здесь, всё наладилось. Две семьи были спасены от преступления и краха.

Я могу привести другой пример из длинного списка, анализ которого не был бы уместен для наших целей, потому что как только приобретается «осознанность абстрагирования», устранение всех этих встроенных семантических трудностей становится автоматическим. Обычное заблуждение, называемое «Petitio Principii», или «предвосхищение основания»: мы через самообманчивую семантическую оценку предвосхищаем вывод, который только предстоит доказать. Другими словами, мы смешиваем порядки абстракций. Кроме преднамеренного использования данного заблуждения адвокатами с целью повлиять на не слишком отягощенных интеллектом присяжных., подобное же заблуждение широко распространено в повседневной жизни и приводит ко множеству совершенно ненужных семантических трудностей. Особенный вред приносят так называемые «предвосхищающие эпитеты». Мы постулируем тот факт, который хотим доказать, обозначаем его другим названием, и затем используем это новое название более высокого порядка в нашей предпосылке. Это явным образом представляет собой смешивание порядков абстракций.

Все подобные термины, такие как «непатриотичный», «нехристианский», «неамериканский», «прогерманский» (во время мировой войны), «идиотский», «недальновидный»., относятся к этой группе. Вероятно, ни для кого не секрет тот факт, что именно такими терминами «заводили» огромные массы населения этого мира во время войны. В мирное же время огромные страны постоянно активизировали использование подобных терминов, которые играют на патологических с.р населения, тем самым способствуя «прививанию» разного рода пропаганды. Подобные процедуры приводят к множеству семантических трудностей. Легко видеть, что такая трудность является универсальной; я имею в виду «смешивание порядков абстракций». Антидот столь же универсален, и он состоит в исключении отождествляющего «есть», что приводит к «осознанности абстрагирования». Следует заметить, что эти патологические реакции давно известны, и крайне универсальны. В школе нам рассказывают о них под названием «логических ошибок», игнорируя их семантический характер, вследствие чего становится практически невозможно ни их устранить, ни применить мудрость, которой мы учим. Нетрудно понять, почему так происходит. В прежние времена вся «мудрость» преподавалась чисто «интеллектуальными», «словесными», классическими A и эл методами. У нас отсутствовал простой психо физиологический метод, который обладал бы полной универсальностью, и который можно было бы преподавать нон-эл способом, воздействующим на все нервные центры. Известно, насколько трудно «изменить природу человека» – что просто означает, что прежние словесные образовательные методы не были способны адекватно воздействовать на низшие центры. Представляется, что первый шаг в развитии метода для достижения этих целей будет состоять в применении Структурного дифференциала, без которого практически невозможно научить «безмолвию на объективном уровне» и «отложенному действию», и тренировать через все центры неотождествлению, «расслоению», естественному порядку и тем самым, адекватным с.р. Теперь представляется, что с самого начала мы приобрели работоспособный и простой психофизиологический метод преобразования тождественности в визуализацию, и, в общем, профилактики или устранения тождественности или смешивания порядков абстракций. Мы наконец открыли механизм, который работает напрямую и задействует реакции низших центров, «ощущений», аффектов, «эмоций»,. Прежняя трудоемкая задача «изменения природы человека» становится легко достижимым фактом в структурном Ā образовании. «Природу человека» наилучшим образом, видимо, можно описать как совокупность с.р, которые можно пере-обучать и «изменять» в огромной степени.

Думаю, закапываться в этот вопрос глубже нет необходимости. Любой внимательный читатель может сам найти бесчисленные примеры подобного рода семантических расстройств из своих собственных наблюдений или опыта. Естественно, универсальность, простота и физиологический характер метода, предложенного в данной работе, становятся важными плюсами, и обучение Ā методам можно легко предоставить кому угодно. Его можно преподавать дома и в школе. Это дает нам профилактический психофизиологический метод тренировки с.р в миллионах и миллионах случаев, в которых человеческая жизнь терпела крах из-за отсутствия работающей структурной образовательной теории в отношении этих реакций. Однако проповедовать все эти «тривиальные вещи» недостаточно; их надо также практиковать. Если бы родители и мальчики, что были упомянуты выше, в детстве прошли бы обучение с помощью Структурного дифференциала, то было бы невозможно дожить до того кризиса, который произошел.

Давайте посмотрим на наши повседневные переживания с помощью Структурного дифференциала. Мы обнаружим себя как минимум на пяти уровнях. Первый представляет собой несловесное событие, или научный объект, или невидимый физико-химический процесс на субмикроскопическом уровне, который создает стимулы, регистрируемые нашей нервной системой в виде объектов. Второй состоит из внешних, объективных, также несловесных, уровней, на которых мы видим глазами,.