III. ЗЕМСКО-СТАТИСТИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ

ПО САРАТОВСКОЙ ГУБЕРНИИ

 

Переходим теперь к средней черноземной полосе, к губернии Саратовской. Берем Камышинский уезд — единственный, по которому дана достаточно полная группировка крестьян по рабочему скоту[57].

Вот данные о всем уезде (40 157 дворов, 263 135 дуга об. пола. Десятин посева 435 945, т. е. по 10,8 десятины на средний двор):

 

 

Группы домохозяев	% дворов	% населения об. пола	Средний размер посева десят.	% всей посевной площади	% дворов без посева	Всего скота в перев. На круп. На 1 двор	% ко всему количеству скота
Без рабоч. Скота	26,4	46,7	17,6	1,1	2,8	12,3	72,3	0,6	2,9	11,8
С 1 гол. раб. “”	20,3	15,9	5,0	9,5	13,1	2,3	8,0
“” 2 “”	14,6	32,2	13,8	8,8	11,85	34,4	4,9	4,1	11,1	32,1
“” 3 “”	9,3	10,3	12,1	10,5	1,5	5,7	9,8
“” 4 “”	8,3	10,4	15,8	12,1	0,6	7,4	11,2
“” 5 и более “”	21,1	21,1	32,0	27,6	53,3	53,3	0,2	14,6	56,1	56,1

 

Таким образом, мы видим здесь опять концентра­цию посевов в руках крупных посевщиков: зажиточ­ное крестьянство, составляющее лишь пятую часть дворов (и около трети населения)[58], держит в своих руках более половины всего посева (53,3%), причем размер посева ясно указывает на коммерческий харак­тер его: 27,6 дес. в среднем на двор. У зажиточного крестьянства приходится также значительное коли­чество скота на двор: 14,6 голов (в переводе на круп­ный, т. е. считая 10 шт. мелкого за одну крупную), и из всего количества крестьянского скота в уезде почти 3/5 (56%) сосредоточено в руках крестьянской буржуазии. На противоположном полюсе деревни мы видим противоположное явление: полную обделенность низшей группы, сельского пролетариата, ко­торый составляет в нашем примере немного менее 1/2 дворов (около 1/3 населения), получая, однако, из общей доли посева лишь 1/8-ю, а из всего количества скота и того меньше (11,8%). Это уже по преимуще­ству батраки, поденщики и промышленные рабочие с наделом.

Рядом с концентрацией посевов и возрастанием тор­гового характера земледелия идет превращение его в капиталистическое. Мы видим знакомое уже явление: продажу рабочей силы в низших группах и покупку ее в высших.

 

Группы домохозяев	% хозяев с наемными рабочими мужского пола	% промысловых хозяйств
Без рабочего скота	1.1	90,9
С 1 голов. раб. скота	0,9	70,8
“” 2 “”	2,9	61,5
“” 3 “”	7.1	55,0
“” 4 “”	10,0	58,6
“” 5 и более “”	26,3	46.7
Всего	8,0	67,2

 

Здесь необходимо важное разъяснение. Уже П.^Н. Скворцов заметил совершенно справедливо в од­ной из своих статей, что в земской статистике придается непомерно “широкое” значение термину “промысел” (или “заработки”). В самом деле, к “промыслам” отно­сят все и всяческие занятия крестьян вне надела; и фабриканты и рабочие, и владельцы мельниц, бахчей и поденщики, батраки; и скупщики, торговцы и чернорабочие; и лесопромышленники и лесорубы; и подряд­чики и строительные рабочие; и представители свобод­ных профессий, служащие и нищие и т. д. — все это “промышленники”! Это дикое словоупотребление есть переживание того традиционного — мы справе даже сказать: официального — воззрения, по которому “надел” есть “настоящее”, “естественное” занятие мужика, а все остальные занятия относятся безразлично к “сто­ронним” промыслам. При крепостном праве такое слово­употребление имело raison d'etre[59], но теперь это — во­пиющий анахронизм. Подобная терминология держится у нас отчасти и потому, что она замечательно гармони­рует с фикцией о “среднем” крестьянстве и прямо исключает возможность изучать разложение крестьян­ства (особенно в тех местностях, где “сторонние” за­нятия крестьян обильны и разнообразны. Напомним, что Камышинский уезд является выдающимся цент­ром сарпиночного промысла). Обработка[60] подворных сведений о крестьянском хозяйство будет неудовлетво­рительной, пока “промыслы” крестьян не будут распре­деляемы по их экономическим типам, пока среди “про­мышленников” не будут отделяться хозяева от наемных рабочих. Это — минимальное количество экономических типов, без разграничения которых экономическая ста­тистика не может быть признана удовлетворительной. Желательна, разумеется, более подробная группи­ровка, например: хозяева с наемными рабочими — хозяева без наемных рабочих — торговцы, скупщики, лавочники и пр. — ремесленники в смысле работающих на потребителя промышленников и т. д.

Возвращаясь к нашей табличке, заметим, что мы имели все же известное право отнести “промыслы” на счет продажи рабочей силы, ибо наемные рабочие преоб­ладают обыкновенно среди крестьянских “промышлен­ников”. Если бы можно было выделить из последних одних наемных рабочих, то мы получили бы, конечно, несравненно меньший процент “промышленников” в выс­ших группах.

Что касается данных о наемных рабочих, то мы должны отметить здесь полную ошибочность мнения г. Харизоменова, будто “краткосрочный наем [рабочих] на жнитво, покос и поденщину, составляя слишком распространенное явление, не может служить харак­терным признаком силы или слабости хозяйства” (стр. 46 “Введения” к “Своду”). И теоретические сообра­жения, и пример Западной Европы, и русские данные (о них ниже) заставляют, напротив, видеть в найме поденных рабочих весьма характерный признак сель­ской буржуазии.

Наконец, относительно аренды данные показывают и здесь тот же захват ее крестьянской буржуазией. За­метим, что в комбинационных таблицах саратовских статистиков не дано число хозяев, арендующих землю и сдающих ее, а только количества арендованной и сданной[61] земли; нам придется поэтому определять величину аренды и сдачи на наличный, а не на арендую­щий двор.

 

Группы домохозяев	Приходится на 1 надельный двор десятин	% к итогу земли	Всего землепользования (надельная земля + аренда – сдача) %
Надельной пашни	Арендованной земли	Сданной в аренду земли	Надельной	Арендованной	Сданной в аренду
Без раб. скота	5,4	0,3	3,0			1,7		52,8		5,5
С 1 гол. раб. скота	6,5	1,6	1,3					17,6		10,3
“” 2 “”	8,5	3,5	0,9			9,5	30,1	8,4	17,3	12,3	34,6
“” 3 “”	10,1	5,6	0,8		9,5	4,8	10,4
“” 4 “”	12,5	7,4	0,7		11,1	4,1	11,9
“” 5 и более	16,1	16,6	0,9			62,2		12,3		49,6
Всего	9,3	5,4	1,5

 

Таким образом и здесь мы видим, что чем зажиточнее крестьянство, тем больше оно арендует, несмотря на большую обеспеченность его надельной землей. И здесь мы видим, что зажиточное крестьянство оттесняет среднее и что роль надельной земли в крестьянском хозяйстве имеет тенденцию уменьшаться на обоих полюсах деревни.

Остановимся подробнее на этих данных об аренде. С ними связаны весьма интересные и важные исследо­вания и рассуждения г. Карышева (цит. “Итоги”) и “поправки” к ним г. Н. —она.

Г-н Карышев посвятил особую гласу (III) “зависи­мости аренды от достатка съемщиков”. Общий вывод, к которому он пришел, состоит в том, что “при прочил равных условиях борьба за съемную землю склоняется в пользу более состоятельных” (стр. 156). “Дворы, сравнительно более обеспеченные... оттесняют на второй план группу дворов менее обеспеченных” (стр. 154). Мы видим, следовательно, что вывод из общего обзора данных земской статистики получается гот же самый, к которому приводят и изучаемые нами данные. При этом изучение зависимости размеров аренды от размеров надела привело г-на Карышова к тому выводу, что группировка по наделу “затемняет смысл интересующего нас явления” (стр. 139): “большими арендами... пользуются а) менее обеспеченные землей разряды, но Ь) более обеспеченные в них группы. Очевидно, здесь мы имеем дело с двумя прямо противоположными влия­ниями, смешение которых препятствует понять значе­ние каждого” (ib.). Этот вывод разумеется сам собою, если мы последовательно будем проводить точку зре­ния, различающую группы крестьян по состоятель­ности: мы видели везде в наших данных, что зажиточ­ное крестьянство перебивает аренду, несмотря на то, что оно лучше наделено землей. Ясно, что именно за­житочность двора является определяющим фактором. при аренде и что этот фактор видоизменяется только, но не перестает быть определяющим, с изменением условий надела и условий аренды. Но г. Карышен, хотя и исследовал влияние “достатка”, не стоял после­довательно па указанной точке зрения, и потому оха­рактеризовал явление неточно, говоря о прямой зави­симости между земельным обеспечением съемщика и арендой. Это с одной стороны. С другой стороны, оце­нить все значение перебивания аренды богатеями помешала г. Карышеву односторонность его исследо­вания. Изучая “вненадельную аренду”, он ограничи­вается тем, что сводит земско-статистические данные об аренде, без отношения к собственному хозяйству съемщиков. Понятно, что при таком, более формальном, изучении вопрос об отношении аренды к “достатку”, о торговом или коммерческом характере аренды не мог быть разрешен. Г-н Карышев, например, имел в руках те же данные по Камышинскому уезду, но он ограничился перепечаткой абсолютных цифр одной аренды (см. приложение,№ 8, с. XXXVI) и вычисле­нием средних величин аренды на надельный двор (текст, стр. 143). Концентрация аренды в руках за­житочного крестьянства, промышленный характер ее, связь ее со сдачей земли низшей группой крестьянст­ва, — все это осталось в стороне. Итак, г. Карышев не мог не заметить, что земско-статистические дан­ные опровергают народническое представление об арен­де и показывают вытеснение бедноты зажиточным кре­стьянством, но он дал неточную характеристику этого явления и, не изучив его со всех сторон, впал в противоречие с этими данными, повторяя старую пе­сенку о “трудовом начале” и т. д. Но и простое уже констатирование экономической розни и борьбы в кре­стьянстве показалось гг. народникам ересью, и они пустились “исправлять” г. Карышева по-своему. Вот как делает это г. Н. —он, “пользующийся”, как он заявляет (стр. 153, прим.), возражениями против г. Карышева со стороны г. Н. Каблукова. В § IX своих “Очерков” г. Н. —он рассуждает об аренде и разных формах ее. “Когда во владении крестья­нина, — говорит он, — находится земли достаточно настолько, чтобы существовать земледельческим трудом на собственной земле, то он ее не арендует” (152). Итак, существование предпринимательства в крестьян­ской аренде, перебивание ее богачами, ведущими тор­говые посевы, г. Н. —он, не обинуясь, отрицает. Его Доказательства? — Никаких абсолютно: теория “на­родного производства” не доказывается, а декрети­руется. Против г. Карышова г. Н. —он приводит из земского сборника по Хвалынскому уезду табличку, доказывающую, что “при одинаковой наличности ра­бочего скота, чем меньше земли в наделе, тем более приходится этот недостаток пополнять арендой” (153)[62], и еще: “если крестьяне поставлены в совершенно одинаковые условия по владению скотом, и если у них в хозяйстве есть достаточно рабочих сил, то они снимают тем больше земли, чем меньшим наде­лом владеют сами” (154). Читатель видит, что подоб­ные “выводы” — простая словесная придирка к неточ­ной формулировке г-на Карышева, что вопрос о связи аренды с достатком г. Н. —он просто загова­ривает бессодержательными пустяками. Не ясно ли само собою, что при одинаковой наличности рабочего скота, чем меньше своей земли, тем больше аренды? Об этом нечего и говорить, ибо тут берется одина­ковым именно тот достаток, о различиях в котором идет речь. Утверждение г-на Н. —она, что крестьяне, имеющие достаточно земли, не арендуют, — этим абсолютно не доказывается, и таблички г-на Н. —она показывают только, что он не понимает приводи­мых им цифр: приравнивая крестьян по количеству надельной земли, он еще рельефнее выставляет этим роль “достатка” и перебивание аренды в связи со сдачей земли беднотой (со сдачей тем же зажиточным крестьянам, разумеется)[63]. Пусть читатель вспомнит приведенные сейчас данные о распределении аренды по Камышинскому уезду; представьте себе, что мы выделили крестьян с “одинаковой наличностью ра­бочего скота” и, разбивая их на категории по наделу и на подразделения по работникам, заявляем, что чем меньше земли, тем они больше арендуют, и т. п. Разве от такого приема улетучится группа зажиточного кре­стьянства? А г. Н. —он своими пустыми фразами достиг именно того, что она улетучилась и он получил возможность повторять старые предрассудки народ­ничества.

Абсолютно непригодный прием г. Н. —она — рас­числять аренду крестьян на один двор по группам с 0, 1, 2 и т. д. работниками — повторяет и г. Л. Маресс в книге “Влияние урожаев и хлебных цен и т. д.” (I, 34). Вот маленький примерчик тех “средних”, кото­рыми смело пользуется г. Маресс (подобно другим авторам книги, написанной с предвзятой народнической точки зрения). По Мелитопольскому уезду — рассуж­дает он — на один арендующий двор приходится де­сятин аренды — 1,6 дес. в дворах без работников муж. пола; 4,4 дес. — в дворах с одним работн.; 8,3 — с двумя; 14,0 — с тремя (с. 34). И заключение — о “приблизи­тельно равномерном подушном распределении аренды”!! Г-н Маресс не счел нужным посмотреть на действитель­ное распределение аренды по группам дворов разной хозяйственной состоятельности, хотя он мог это узнать и из книги г. В. Постникова и из земских сборников. “Средняя” цифра — 4,4 дес. аренды на 1 аренд, двор в группе дворов с 1 работн. муж. пола получена из сложения таких цифр, как 4 дес. в группе дворов, сею­щих 5—10 дес. и имеющих 2—3 гол. раб. скота, — и 38 дес. в группе дворов, сеющих более 50 дес. и имею­щих 4 и более голов рабочего скота. (См. Сборник по Мелитопольскому уезду, стр. Г. 10—11.) Неуди­вительно, что при сложении богачей и бедноты вместе и при делении на число слагаемых можно везде, где угодно, получить “равномерное распреде­ление”!

В действительности по Мелитопольскому уезду 21% Дворов богачей (25 и более дес. посева), при 29,5% крестьянского населения, имеют, — несмотря па наи­большую обеспеченность их надельной и купчей землей, — 66,3% всей арендованной пашни. (Сбор­ник по Мелитопольскому уезду, стр. Б. 190—194.) Наоборот, 40% дворов бедноты (до 10 дес. посева), при 30,1% крестьянского населения, имеют, — несмотря на наименьшую их обеспеченность надельной и купчей землей, — 5,6% всей арендованной пашни. Как видите, очень похоже па “равномерное подушное распределение”!

Г-н Маресс основывает все свои расчеты относительно крестьянской аренды на “допущении”, что “арендующие дворы по преимуществу приходятся на две низшие по обеспеченности группы” (по обеспеченности наделом}', что “арендуемая земля имеет среди арендующего насе­ления равномерное подушное (sic!) распределение”; и что “аренда обусловливает переход крестьян из низ­ших по обеспеченности групп в высшие” (34—35). Мы показали уже, что все эти “допущения” г-на Маресса прямо противоречат действительности. На деле все ото обстоит как раз наоборот, и г. Маресс не мог бы не заметить этого, если бы, — трактуя о нера­венствах в хозяйственном быте (с. 35), — взял дан­ные о группировке дворов по хозяйственным призна­кам (а не по владению наделом) и не ограничивался голословным “допущением” народнических предрас­судков.

Сравним теперь Камышинский уезд с другими уездами Саратовской губернии. Отношения между группами крестьян везде однородны, как показывают нижесле­дующие данные по тем 4-м уездам (Вольскому, Куз­нецкому, Балашовскому и Сердобскому), в которых соединено, как мы сказали, среднее и зажиточное крестьянство:

4 уезда Саратовской губернии

в % в итогу

Группы домохозяев	Дворов	Населения об. пола	Всего скота	Надельной земли	Аренды	Всего землепользования	Посева
Без раб. скота	24,4	15,7	3,7	14,7	2,1	8,1	4,4
С 1 гол. “”	29,6	25,3	18,5	23,4	13,9	19,8	19,2
“” 2 и более	46,0	59,0	77,8	61,9	84,0	72,1	76,4
Всего

 

 

Следовательно, везде мы видим оттеснение бедноты достаточным крестьянством. Но в Камышинском уезде зажиточное крестьянство и численно больше и богаче, чем в других уездах. Так, в 5-ти уездах губернии (вклю­чая и Камышинский) дворы распределяются по раб. скоту так: без раб. скота — 25,3%; с 1 головой — 25,5%; с 2—20%; с 3—10,8%; и с 4 и более — 18,4%, тогда как по Камышинскому уезду, как мы видели, за­житочная группа больше, но зато несостоятельная несколько меньше. Далее, если мы соединим среднее и зажиточное крестьянство, т.e. возьмем дворы с 2 и более головами раб. скота, то получим следующие данные по уездам:

 

Приходится на 1 двор, имеющий 2 и более головы рабочего скота

	Камышинский	Вольский	Кузнецкий	Баоашовский	Сердобский
Рабочего скота, голов	3,8	2,6	2,6	3,9	2,6
Всего	9,5	5,3	5,7	7,1	5,1
Надельной земли, дес.	12,4	7,9
Арендован. “”	9,5	6,5			5,7
Посева “”		11,7

 

 

То есть в Камышинском уезде достаточное крестьян­ство богаче. Этот уезд принадлежит к наиболее много­земельным: 7,1 дес. надела на 1 ревизскую душу[xl] муж. пола против 5,4 дес. по губернии. Следовательно, многоземелье “крестьянства” означает лишь большую численность и большее богатство крестьянской бур­жуазии.

Заканчивая этим обзор данных по Саратовской губернии, мы считаем необходимым остановиться па вопросе о группировке крестьянских дворов. Как, вероятно, заметил уже читатель, мы отвергаем a limine[64] группировку по наделу и пользуемся исключительно группировкой по хозяйственной состо­ятельности (по раб. скоту; по посеву). Необходимо мотивировать такой прием. Группировка по наделу пользуется несравненно большей распространенностью в нашей земской статистике, и в защиту ее приво­дят обыкновенно два следующих, па первый взгляд очень убедительных, довода[65]. Говорят, во-1-х, что для изучения быта земледельческого крестьянства естественна и необходима группировка по земле. — Такой довод игнорирует существенную особенность русской жизни, именно: несвободный характер надель­ного землевладения, которое носит, в силу закона, уравнительный характер и мобилизация которого до последней степени стеснена. Весь процесс разло­жения земледельческого крестьянства в том и со­стоит, что жизнь обходит эти юридические рамки. Пользуясь группировкой по наделу, мы складываем вместе бедняка, который сдает землю, и богача, ко­торый арендует или покупает землю; — бедняка, который забрасывает землю, и богача, который “со­бирает” землю; — бедняка, который ведет самое пло­хое хозяйство с ничтожным количеством скота, и богача, который имеет много скота, удобряет землю, вводит улучшения и пр. и пр. Мы складываем, другими словами, сельского пролетария с представителями сель­ской буржуазии. Получаемые от такого сложения “средние” затушевывают разложение и являются по­тому чисто фиктивными[66]. Описанные нами выше ком­бинационные таблицы саратовских статистиков дают возможность наглядно показать непригодность груп­пировки по наделу. Возьмем, напр., категорию безна­дельных крестьян в Камьшшнском уезде (см. “Свод”, с. 450 и ел., Сборник по Камышинскому уезду, т. XI, с. 174 и ел.). Составитель “Свода”, характеризуя эту категорию, называет ее посев “весьма незначительным” (“Введение”, с. 45), т. е. относит ее к бедноте. Возьмем таблицы. “Средний” посев этой категории — 2,9 дес. на двор. Но взгляните, как образовалась такая “сред­няя”: от сложения вместе крупных посевщиков (по 18 дес. на двор в группе с 5 и более головами рабочего скота; дворов этой группы во всей категории около 1/8, но у них около половины всего посева категории) — и бедноты, безлошадных, с 0,2 дес. посева на двор! Возьмите дворы с батраками. Всего в категории их очень мало — 77, т. е. 2,5%. Но из этих 77—60 в выс­шей группе, сеющей по 18 дес. на двор, и в ней дворы с батраками составляют уже 24,5%. Ясно, что мы за­тушевываем разложение крестьян, изображаем неиму­щее крестьянство в лучшем свете, чем оно есть в дей­ствительности (от прибавления к нему богачей и от вычисления средних), а зажиточное крестьянство, на­оборот, изображаем менее сильным, ибо в категории многонадельных вместе с большинством состоятельных входят и несостоятельные (известно, что и в многонадельных общинах всегда есть несостоятельные). Нам ясна теперь неправильность и второго довода в защи­ту группировки по наделу. Говорят, что при такой группировке мы получаем всегда правильное повы­шение признаков состоятельности (количество скота, посева и пр.) с повышением размеров надела. — Факт бесспорный, ибо надельная земля является одним из важнейших факторов благосостояния. Поэтому в многонадельном крестьянстве оказывается всегда больше представителей крестьянской буржуазии, а от этого и “средние” цифры для всей категории по наделу повышаются. Однако из всего этого никак еще нельзя вывести правильности такого приема, который сливает сельскую буржуазию и сельский про­летариат.

Заключаем: ограничиваться группировкой по на­делу при обработке подворных данных о крестьянстве не следует. Экономическая статистика необходимо должна положить в основание группировки размеры и типы хозяйства. Признаки для различения этих типов должны быть взяты сообразно с местными усло­виями и формами земледелия; если при экстенсивном зерновом хозяйстве можно ограничиться группиров­кой по посеву (или по рабочему скоту), то при дру­гих условиях необходимо принять в расчет посев промышленных растений, техническую обработку сель­скохозяйственных продуктов, посев корнеплодов илп кормовых трав, молочное хозяйство, огородниче­ство и т. д. Когда крестьянство соединяет в ши­роких размерах и земледельческие и промысловые занятия, — необходима комбинация двух указанных систем группировки, т. е. группировки по размерам и типам земледелия и группировки по размерам и типам “промыслов”. Вопрос о приемах сводки подвор­ных записей о крестьянском хозяйстве вовсе не та­кой узко специальный и второстепенный вопрос, как можно бы думать с первого взгляда. Напротив, не будет никакого преувеличения сказать, что в насто­ящее время это — основной вопрос земской стати­стики. Полнота подворных сведений и техника их собирания[67] достигли высокой степени совершенства, но вследствие неудовлетворительной сводки масса дра­гоценнейших сведений прямо-таки теряется, и исследо­ватель получает в свое распоряжение только “средние” цифры (по общинам, волостям, разрядам крестьян, по величине надела и т. д.). А эти “средние”, как мы уже видели и увидим ниже, зачастую совершенно фик­тивны.