О натуральной оспе и не только: с чего все начиналось 4 страница

Поняв, что парламентское большинство будет продолжать блокировать попытки отменить закон, противники прививок сменили тактику. К концу 1880-х гг. они располагали 111-ю общественными объединениями, поддержкой таких величин, как Крейтон и Крукшенк, а также детальной статистикой, полностью опровергающей выводы вакцинаторов о спасительной роли прививок. Статистические отчеты были подготовлены Александром Вилером (1841-1909), «статистическим директором» Лондонского общества за отмену обязательных прививок. 5 апреля 1889 г. Пиктон потребовал от министра внутренних дел

⁴⁸ Шоу как-то свидетельствовал: «Во время последней крупной эпидемии на рубеже сто-
летий я был членом Комитета здравоохранения Лондонского округа и увидел, как ста-
тистика поддерживает веру в прививки. Это делается путем присвоения всем больным,
имеющим ревакцинации, диагнозов пустулярной экземы, вариолоида (мягкой формы ос-
пы. — А. К.) — да вообще чего угодно, только не самой оспы». Тогда же он добавил, что
если бы были установлены истинные цифры (заболеваемости и смертности привитых), то
они напугали бы и Ирода. Шоу также принадлежит известный афоризм: «Доктор — такой
же отличный консультант в вопросах прививок, как мясник — в вопросах вегетарианс-
тва».

⁴⁹ В статье, анализирующей различные аспекты государственной политики в области
прививания против натуральной оспы на примере Германии, автор точно показывает,
что именно прививки и ничто другое были великолепным средством для стремительно
развивающегося медицинского сообщества в целом и врачей в первую очередь увели
чить свои доходы и резко усилить общественное влияние. См. Huercamp С. The History
of Smallpox Vaccination in Germany: A First Step in the Medicalization of the General Public.
J. Contemp. Hist. Oct. 1985; (20)4:617-635.

назначить Королевскую комиссию. Требование было удовлетворено. Вакцинаторы встретили это известие с нескрываемым озлоблением, самым мягким проявлением которого было заявление «Ланцета», что изучение вопроса о необходимости прививок против оспы так же необходимо, как и изучение вопроса о необходимости существования спасательных лодок или пожарных. Одна мысль о том, что надо еще исследовать то, что девяносто лет назад было уже «научно исследовано» ими, казалась апологетам тотального прививания возмутительной ересью. В мае того же года королева утвердила состав комиссии. Возглавил ее бывший главный судья лорд-канцлер Гершель (1837-1899).

На этот раз, в отличие от вопиюще убогой парламентской комиссии 1802 г. с бравым адмиралом Беркли во главе, созданной ради возвеличения Дженнера и его бизнеса, к созданию комиссии отнеслись с большей серьезностью, хотя, разумеется, правительство позаботилось о том, чтобы несомненное большинство принадлежало к «правильному» лагерю. Из тринадцати членов комиссии девять (пять медиков и четыре юриста) занимали выраженную пропрививочную позицию, трое (включая Пиктона) — такую же антипрививочную и один считался «неприсоединившимся». Комиссия работала семь лет, проведя 130 заседаний и заслушав 187 свидетелей. Хотя ни у кого не было сомнений в том, что прививки останутся священной коровой и, как бы ни повернулось дело, будут оправданы и всячески поддержаны, оппозиция максимально использовала полученную трибуну для достижения своих целей. Противники прививок были во всеоружии, и уже первые заседания показали, что легкой и приятной работа для консервативных членов комиссии не будет. Первым свидетелем был Джон Саймон (1816-1904), бывший главный санитарный врач, считавшийся ведущим прививочным экспертом. Допрашивая его, Джеймс Пиктон и его единомышленник д-р Вильям Коллинз показали совершенную путаницу и неразбериху, царившую как в голове самого Саймона, так и других вакцинаторов. Стало очевидно, что не существует ни точной статистики, якобы свидетельствующей об успехе прививок (наличие которой постоянно подчеркивали их адвокаты), ни учета количества постпрививочных осложнений, ни сведений о характере и составе применяемых прививочных лимф, не говоря уже об их унификации, ни минимального представления о том, сколько требуется прививок, чтобы получивший их считался защищенным, ни даже того, какие именно образования на коже и в каком количестве должны считаться свидетельствующими об успешности прививок. Следующей жертвой

Пиктона и Коллинза пал Вильям Огл, начальник отдела статистики при Службе регистрации актов гражданского состояния. Пиктон легко доказал, что никаких серьезных свидетельств в пользу того, что прививки снизили смертность от натуральной оспы, вакцинаторы представить не в состоянии.

Само собой, Тебб не забывал публиковать «вести с полей» в своей газете, публика ему внимала, и стало ясно, что дело принимает нежелательный оборот. Большинству во главе с лордом Гершелем приходилось прибегать к не очень красивым мерам, чтобы не допустить новых разоблачений. Так, не был приглашен профессор гигиены и санитарной статистики Бернского университета Адольф Фогт (1823-1907), бывший в то время, вероятно, крупнейшим европейским экспертом в вопросе заболеваемости натуральной оспой, который выразил готовность прибыть в Лондон и дать свидетельские показания. Комиссия лишь присоединила его отчет, без всякого анализа, к остальным материалам. Не была изучена динамика инфекционной заболеваемости в XIX в. — комиссия сосредоточилась, да и то не в должной степени, на одной оспе. А между тем, как показал Альфред Рассел Уоллес в своем памфлете «Прививки оказались бесполезными и опасными», в первой трети XIX в. в Лондоне происходило снижение заболеваемости всеми инфекционными недугами, причем оспой, от которой делались прививки, медленнее всего. Он указал, что снижение заболеваемости должно было быть приписано улучшению водоснабжения, созданию скверов и парков, резкому уменьшению скученности проживания благодаря активному строительству на окраинах города, улучшению качества дорог, и, соответственно, доставке населению доброкачественных свежих продуктов, в том числе овощей, строительству новых кладбищ исключительно за пределами городской черты и постепенному закрытию старых в самом городе и пр.⁵⁰ Комиссия же, просто взяв заболеваемость в отрыве от всего этого и увидев, что

⁵⁰ Коллега Уоллеса, проф. Карло Руата из университета Перуджи (Италия), материалы которого Уоллес использовал в работе над этим памфлетом, написал большую статью «Прививки в Италии», которая была опубликована в «Нью-Йорк медикэл джорнэл» 22 июля 1899 г. В ней он утверждал, что Италия — одна из наиболее вакцинированных стран мира, если вообще не самая вакцинированная, что доказать он брался с помощью математики; в течение 20 лет, с 1865 по 1885 г., количество привитых достигало 98,5%. Но эпидемия 1887-89 гг. показала, насколько бессмысленна была надежда на прививки. Смертность от оспы намного превзошла таковую «допрививочного» периода. В 1887 г. было 16249, в 1888 г. — 18110 и в 1889 г. — 13413 умерших от оспы. Особенно показателен приводимый Руатой пример сицилийского местечка Виттория, где при населении в 2600 жителей оспа в эту эпидемию стала причиной смерти 2100 из них! Руата писал: «Можете ли вы назвать мне что-либо, что было бы хуже этой эпидемии? Население... было полностью привито; я

«в начале века оспы было больше до прививок — стало меньше после прививок», сделала в «Отчете большинства» (см. далее) вывод о том, что прививки снижают заболеваемость натуральной оспой. Комиссия, что должно быть поставлено ей в заслугу, охотно или не очень, но посвятила 1890 год изучению лейстерского опыта и внимательно отнеслась к доводам главы лейстерской оппозиции, члена городского попечительского совета, инженера-сантехника Дж. Т. Биггса, непримиримого врага прививочного принуждения (за отказ делать детям прививки и уплатить наложенный на него судом штраф судебными исполнителями были проданы вещи из его дома). Биггс представил Королевской комиссии материалы, позднее включенные в ее четвертый отчет, где в 56 таблицах и на 13 диаграммах продемонстрировал полную неэффективность прививок для предотвращения натуральной оспы. Кроме того, он показал, что в период отказа от прививок снизилась заболеваемость и другими инфекционными болезнями до уровня, которого Лейстер не знал за всю свою историю. Из таблиц следовало, что максимальная детская смертность в Лейстере выпадала на годы максимального охвата прививками (1868-1872). При этом детская смертность, по статистике Биггса, неуклонно снижалась в городе с 1852 по 1860 г., когда в городе значительно улучшилось санитарно-гигиеническое состояние; расти она начала лишь с введением обязательных прививок. Биггс также выступил перед комиссией, ответив на заданные ему вопросы. Не разделив в своем большинстве мнение о неэффективности и вредоносности прививок, комиссия, тем не менее, приняла за вариант возможной государственной политики контроля натуральной оспы именно лейстерский метод, предусматривавший отказ от массовых прививок как средства профилактики, раннее извещение о заболевании и скорейшую изоляцию заболевшего, а также активную дезинфекцию его вещей и жилища. Предусматривались и прививки тем контактировавшим с заболевшим лицам, которые верят в их эффективность и захотят их получить⁵¹.

получил от местных властей декларацию, что все население прививалось два раза в год в течение последних лет... Все прививки делались животной лимфой».

⁵¹ В упоминавшейся выше (см. прим. 33) статье ее автор, Дж. Свэйлс, заявляет, ссылаясь на представителя «Ланцета», инспектировавшего «лейстерское чудо» в 1886 г., что прививки контактировавшим с заболевшим оспой были неотъемлемой частью программы. Кроме того, в статье сообщалось, что программа Биггса, имея своей целью борьбу с насилием, карантинными мерами осуществляла еще большее насилие, чем то, что было связано с прививками, — в этом-де было «внутреннее противоречие» лейстерского движения. Эти повторяемые и сегодня жалкие выдумки были опровергнуты еще главным санитарным инспектором Лейстера Ф. Брейли, сообщившим Королевской комиссии, что из 183

Уже первые годы активной работы комиссии показали столь неблагоприятные для прививок тенденции, что после 90 заседаний, на которых были заслушаны 135 свидетелей, и опубликованных четырех текущих отчетов лорд Гершель попытался смягчить ситуацию, выпустив в 1892 г. предварительный отчет, в котором рекомендовал отменить повторные наказания за уклонение от выполнения закона 1867 г. Это вызвало крайнее недовольство и раздражение как медиков, так и правительства, не ожидавшего внезапного появления этой головной боли. По горячим следам предложения лорда Гершеля в 1893 г. был вновь подан законопроект, требовавший отмены закона 1867 г., и вновь был провален в первом чтении.

Членам комиссии были представлены в совокупности шесть тысяч случаев тяжелых болезней, развившихся после прививок, восемьсот из которых закончились смертью (вряд ли могут быть сомнения, что это был лишь очень небольшой процент от действительного количества несчастий, причинами которых стали прививки).

В 1896 г. Королевская комиссия закончила свою работу. Результатом стали прямо противоположные мнения ее членов, что и было зафиксировано в итоговом документе. Большинство подписало «Отчет большинства», меньшинство — «Отчет меньшинства». Хотя в целом заключение большинства комиссии было в пользу прививок, дурные предчувствия вакцинаторов оправдались. Прививочный ритуал во многом держался на принуждении и страхе, и одно лишь создание комиссии придало смелости многим родителям. С момента начала работы комиссии процент привитых младенцев начал неуклонно снижаться, так как местные власти, ожидая публикации результатов ее работы и уже догадываясь, какими они будут, перестали прибегать к бывшим весьма непопулярными санкциям по отношению к непокорным родителям. Рекомендация 1892 г. еще более ободрила сторонников отказа от прививок. В итоге, помимо выводов чисто медицинского характера (например, подтверждалась возможность передачи сифилиса при вакцинациях при переносе прививочного материала по методу «от руки к руке» и заявлялось о необходимости перейти исключительно на телячью лимфу), комиссия рекомендовала предоставить родителям право на отказ от прививок «по соображениям совести».

человек, направленных в карантин (в госпитали) с 1877 г. (год введения новой системы) по 1886 г., не менее 133 человек не получали никаких прививок, а остальные получили их по собственному желанию. Кроме того, 15-20 человек вообще отказались подчиниться требованию карантина, и никаких мер к ним применено не было.

Вакцинаторы не только пытались игнорировать рекомендацию комиссии в своей практике, но и предприняли контратаку. Хотя рекомендация de jure не приняла еще форму закона, de facto число прививаемых после ее обнародования стало сокращаться еще быстрее. На фоне стремительно уменьшавшегося количества прививаемых комитет по парламентским законопроектам Британской медицинской ассоциации внес в 1898 г. предложение о том, чтобы функции принуждения и наказания за неповиновение закону об обязательных прививках были переданы от городских попечительских советов, часто контролировавшихся либо откровенными противниками прививок, либо просто людьми, не желавшими принимать участие в травле инакомыслящих, специальным «прививочным» чиновникам, назначаемым государством. Но эта партия была вакцинаторами уже проиграна. Когда послушные указаниям своего начальства медики из числа парламентариев, готовившие законопроект, попытались не включить в него пункт о свободе выбора, это привело к такому накалу страстей в парламенте, к такой буре общественного возмущения и такому катастрофическому падению популярности стоявших тогда у власти консерваторов, что лорд Артур Бальфур (1848-1930), лидер тори, сам симпатизировавший антипрививочному движению, поспешил исправить эту ошибку, и необходимая поправка была возвращена на место.

Принятый в том же 1898 г. закон о прививках (Vaccination Act) предусмотрел возможность отказа по соображениям совести, ограничил штрафы двумя (или одним на сумму двух) и потребовал использования исключительно глицеризованной телячьей лимфы. О том, как ждали англичане этот закон, можно судить хотя бы по количеству воспользовавшихся правом на отказ от прививок детям: до конца 1898 г. местными властями было выдано 203413 сертификатов «отказника по соображениям совести», освободивших от прививок не менее 230 тыс. британских детей. Однако сформулированное законом 1898 г. требование к родителям представить местным властям «удовлетворительное доказательство того, что отказ действительно делается по соображениям совести» было слишком расплывчатым и допускающим слишком много вольных толкований, чем не замедлили воспользоваться вакцинаторы. Они резко усилили нажим на местные власти, требуя ограничить количество выдаваемых сертификатов⁵²,

⁵² Например, закон вообще не объяснял, что следует понимать под «соображениями совести» и, соответственно, «удовлетворительными доказательствами» их наличия, и чиновники на местах отказывали рабочим семьям в праве на отказ от прививок на том осно-

дабы не допустить краха прививочного бизнеса. Кроме того, в ответ на принятие неугодного закона в 1898 г., уже на следующий год была создана Имперская прививочная лига (Imperial Vaccination League), развернувшая активную пропагандистскую работу. Под давлением вакцинаторов в следующие годы количество выданных сертификатов резко снизилось, и общественное недовольство выхолащиванием с таким трудом добытого закона сразу же возродило к жизни антипрививочные лиги. Дорога уже была протоптана, и потребовалось всего несколько лет активной борьбы, чтобы поставить точку. В 1907 г. либералами была принята новая формулировка закона о прививках, уничтожившая последнюю лазейку вакцинаторов. Теперь родителям требовалось лишь декларировать отказ от прививок на основании собственных убеждений, без всяких «удовлетворительных доказательств» — как это и предлагалось с самого начала, но не было принято Бальфуром, увидевшим в такой формулировке закона слишком большую уступку антипрививочному лобби в парламенте. Здесь интересно отметить, что лейстерские радикалы не удовольствовались и этим, продолжая безо всяких деклараций отказываться прививать своих детей и считая необходимость декларировать отказ также нарушением их священных гражданских прав. Эта бессмысленная война на истощение продолжалась еще несколько лет, пока бесконечные скандалы (в том числе и в парламенте, куда Лейстер неизменно делегировал противников прививок) и стойкость горожан не вынудили вакцинаторов примириться с антипрививочной вольницей в том виде, как ее понимали лейстерцы. Законодательная же обязательность прививок, в которой закон от 1907 г. допустил исключение в виде отказа по убеждениям, была окончательно ликвидирована в Англии лишь в 1948 г. После 1907 г. антипрививочная активность постепенно сошла на нет — цель была достигнута.

Был, впрочем, еще один фактор, в некоторой степени примирявший британских врачей и производителей прививочных лимф с неминуемой потерей оспеннопрививочного заработка. В конце 1870-х — на-

вании, что родители малообразованны и не могут продемонстрировать, что разбираются в теме. В законе не было сказано ясно, кто из родителей имеет право заявлять о желании отказаться от прививок. По умолчанию в те времена считалось, что исключительным правом принимать решения в отношении ребенка обладает только отец (и поэтому именно на отцов налагали взыскания за «пренебрежение здоровьем ребенка», см. прим. 28), в то время как чаще всего противницами прививок были матери, которые намного лучше занятых с утра до вечера на работе отцов могли видеть последствия прививания. См. Durbach N. Class, gender, and the conscientious objection to vaccination: 1898-1907. Journal of British Studies Jan 2002(41); 1:58-83.

чале 1880-х гг. французский химик Луи Пастер (1822-1895), занимавшийся бактериологией, предложил свой метод ослабления «начал» различных инфекционных болезней, проложив тем самым дорогу к созданию новых вакцин⁵³. Заключался он в последовательных разведениях продуктов болезни, содержащих в себе возбудителя, с целью ослабления вирулентности последнего. Назвать этот метод новым просто не поворачивается язык, потому что Пастер «открыл» то, что гомеопатам было уже известно и практиковалось ими свыше полувека. В основе своей идея использовать лекарства по принципу «чем ушибся, тем и лечись», видоизмененному на «чем можешь ушибиться, тем заранее защитись», разумеется, коренилась в старой иноку-ляционной практике. Но никакой новизны не было и в предложении последовательно ослаблять ядовитое вещество, призванное дать невосприимчивость к болезни. Ослаблением исходного действующего вещества занимался основатель гомеопатии Самуил Ганеман, а позднее и все его последователи с самого начала XIX в. Идею использования продуктов болезни в виде гомеопатических препаратов, то есть в разведенной и потенцированной форме, для лечения той же самой болезни высказал в 1828 г. будущий основатель американской гомеопатии и один из крупнейших мировых гомеопатов д-р Константин Геринг (1800-1880). В этом году медики впервые узнали об изопатии (лечении не по ганемановскому принципу подобия, а по принципу тождественности; не similia similibus curantur, a aequalia aequalibus curantur) — из его статьи «Дополнительные сведения о яде змей», опубликованной в «Архиве Штапфа» (том 10, тетрадь 2, с. 24). В этой статье Геринг предложил использовать приготовленные по законам гомеопатии (то есть разведенные и потенцированные) продукты натуральной и коровьей оспы (последней — исходя из утверждения французских врачей, что коровья оспа суть видоизменившаяся на животном человеческая оспа) для профилактики и лечения натуральной оспы. Позднее, в 1833 г., он приготовил лекарство Hydrophobinum (он же Lyssinum) из слюны бешеной собаки и испытал его. В том же 1833 г. в Лейпциге была опубликована книга немецкого ветеринара Иоганна Йозефа Вильгельма Люкса (1796-1849) «Изопатия заразных болезней, или Все заразные болезни носят в своем заразном веществе средство к исцелению от них», в которой он делился своими успеха-

⁵³ Вакцина, как слово, основанное на латинском vacca — корова, могло обозначать лишь материал так называемой коровьей оспы, но по предложению Пастера, сделанному им в 1881 г., стало универсальным обозначением для всех биопрепаратов такого рода.

ми в лечении сапа, сибирской язвы и других заболеваний разведенными и потенцированными препаратами⁵⁴.

Вопрос о месте нозодов в гомеопатии для лечения тех же болезней, продуктами которых они являлись, вызвал много споров в среде гомеопатов. В сущность их я не могу здесь углубляться. Отмечу лишь, что активные исследования в этой области, проводившиеся гомеопатами в середине XIX в., дали начало многим гомеопатическим препаратам, среди которых можно отметить, например, Hydrophobinum для лечения и профилактики бешенства, Anthracinum — сибирской язвы и Variolinum — натуральной оспы⁵⁵. В настоящей книге будут упоминаться некоторые нозоды, предлагаемые рядом гомеопатов для профилактики и лечения их «материнских» болезней. Относительно же «гениальных открытий Пастера» я вполне разделяю мнение д-ра Льва Бразоля: «Пастер... пожинает плоды чужой мысли, и для характеристики этого ученого интересно отметить, что он нигде ни одним словом не упоминает о тех лицах, которые уже 50 лет тому назад сделали то открытие, за которое он теперь получает от правительства ежегодные субсидии в сотни тысяч франков... Пастер в своих предохранительных вакцинациях совершенно сознательно и с большим талантом практикует настоящую изопатию»⁵⁶. Знаменитый российский гомеопат был неправ лишь в том, что эта изопатия настоящая — это был ухудшенный вариант изопатии (позднее на эти же самые грабли наступил не извлекший урока из пастеровских неудач Роберт Кох, пытаясь лечить туберкулез своим туберкулином и приводя тем самым пациентов к скорой смерти), так как Пастер, во-первых, как истинный материалист, исходил из того, что как бы велико ни было разведение, в лекарственном препарате непременно должно оставаться определяемое действующее вещество, а во-вторых, он не потенцировал вводи-

⁵⁴ См. Д-р Nebel. К истории изопатии. Врач-гомеопат, 1901, 9, с. 333-345.

⁵⁵ Именно с помощью нозода Variolinum гомеопатами были достигнуты наиболее впе
чатляющие успехи в профилактике и лечении натуральной оспы, отраженные в гомео
патической периодике того времени. Самый полный отчет по использованию Variolinum
был представлен в докладе д-ра Чарльза Вудхалла Итона из Де-Мойна (Айова) «Факты
о Variolinum» на одной из конференций Американского Института гомеопатии, стено-
грамма которой (и последовавшей вслед за тем дискуссии) была опубликована в Transac
tions of the American Institute of Homeopathy, 1907, pp. 547-567. Интересно отметить, что
гомеопаты выиграли несколько судебных дел в Айове: судами было решено, что даже
при законодательной необходимости прививок человек сам вправе выбирать, какую при-
вивку — «внутреннюю» гомеопатическим лекарством или «наружную» вакциной — ему
сделать, и власти не вправе каким-либо образом ограничивать его в правах на основании
выбора неугодного им метода.

⁵⁶ БразольЛ. Е. Дженнеризм... с. 33.

мые пациентам препараты. Отнюдь не редкими были трагедии, когда получивший «спасительное лечение» от бешенства антирабическими сыворотками погибал, а тот, кто был искусан той же самой «бешеной» собакой, но отказался от прививочного лечения, оставался жив и здоров⁵⁷. Из стран, принявших пастеровский метод лечения, сообщали об увеличении случаев зарегистрированного бешенства после введения прививок. Справедливо заметил проф. Майкл Питер: «Г-н Пастер не лечит гидрофобию — он заражает ею!». Случаи смерти и параличей замалчивались директорами сети антирабических институтов Пастера до 1927 г. (!) — как из-за боязни дискредитировать метод (и, соответственно, своими руками лишить себя доходов), так и из-за страха расплаты за свое «лечение» — и были признаны лишь тогда, когда прививочные теории окончательно укоренились и никакое разоблачение уже не могло устоять перед успехами многолетнего промывания мозгов прививочной пропагандой.

Впрочем, вакцинаторы всюду и всегда, когда только было возможно, старались скрыть результаты своей «спасительной профилактики». Вот пример, имеющий отношение к заражению сифилисом прививаемых от оспы, о чем я буду говорить далее: «В 1876 г. возбудил необычайное волнение в публике случай в Лебусе, где из 26-ти учениц одной школы, ревакцинированных от одного ребенка с наследственным сифилисом, 15 заболели конституциональным сифилисом. Вследствие этого окружное управление (Франкфурта-на-Одере) разослало циркулярный рескрипт от 20 марта 1877 г. всем ландратам, школьным инспекторам, окружным врачам и полицейским властям, в котором эта вакцинная сифилизация доводится до их сведения и вместе с тем предлагаются меры предосторожности для предупреждения подобных случаев. Вслед за этим рассылается второй правительственный циркуляр от 10 апреля того же года, имеющий целью воспрепятствовать дальнейшему распространению первого циркуляра, потому что с этим необходимо обусловлено «фактическое сообщение всего этого печального случая и поступление его во всеобщую гласность, последствием чего должно предвидеть очень невыгодное влияние на готовность родителей подвергать своих детей вакцинации». Недаром также благосклонный к вакцинации доктор Гайд пишет в предисло-

⁵⁷ В июльском (1890 г.) номере National Review д-р Чарльз Белл Тейлор опубликовал список ставших только ему известными лиц, погибших от «лечения» Пастера, в то время как покусавшие их собаки оставались здоровыми (а будь они больны бешенством, то погибли бы непременно — такова природа этой болезни).

вии своего сочинения о переносе сифилиса при вакцинации... следующее: «К счастью (!?) ближайшее знакомство с этими возмутительными случаями не выходит из границ ученого мира. Более обширное распространение этих фактов среди публики, при всеобщей теперь агитации против вакцинации, дало бы самые могущественные орудия в руки противникам оспопрививания»⁵⁸.

Что же касается Пастера как беззастенчивого компилятора и плагиатора, то опыт творческого «заимствования» у гомеопатов был далеко не единственным в его биографии, которая была весьма богатой также выдумками, фальсификацией экспериментальных данных и — говоря современным языком — великолепными пиар-кампаниями. Если Дженнер прославился тем, что купил себе титул врача, выдумал 25-летний опыт работы с коровьей оспой, в течение которого «открыл», что та на всю жизнь защищает от натуральной оспы, а также без малейших угрызений совести экспериментировал над детьми, одних отправляя в могилу, а других превращая в больных, то и Пастер во многих аспектах, особенно в прививочном мифотворчестве, оказался вполне достойным своего учителя. Вспомним хотя бы кочующую из книги в книгу историю мальчика Йозефа Мейстера, покусанного якобы бешеной собакой, первого объекта пастеровских экспериментов, который в 1885 г. был привит антирабической сывороткой и... о чудо! — остался жив⁵⁹. Не говорится нам почему-то о том, что та же собака в тот же самый день покусала еще нескольких человек, включая и своего владельца. Никто из них не обратился за спасением от неминуемой смерти к Пастеру, и все они остались жи-

⁵⁸ Бразоль Л. Е. Мнимая... с. 49-50.

⁵⁹ Вот самый последний из известных мне примеров изложения этой истории: «В каче-
стве подопытного был взят мальчик, которого искусала бешеная собака и который умер
бы, если бы не вакцина Л. Пастера. Утром 4 июля 1885 года, когда он шел в школу, на него
налетела собака, сбила с ног и страшно искусала, нанеся ему 14 тяжелых ран, заливая
слюной его лицо и раны. Через 60 часов после нападения собаки мальчику ввели вакцину.
Мальчик остался жив. Звали мальчика Иосиф Мейстер. Это был первый случай в исто-
рии человечества спасения человека с помощью вакцины, созданной руками человека»
(Васильев А. В. и др. От Дженнера до наших дней или технология производства вакцин.
М., 2002, с. 5). Поражает фотографически точное, «для оживляжа», описание трагедии,
словно авторы книги сами присутствовали на месте происшествия. Кстати, и «который
умер бы» не строго соответствует истине. «При покусах заведомо бешеных животных
заболевают и погибают от 3 до 50% людей (в среднем 15%). Количество это зависит от
вирулентности вируса, его дозы, источника заражения. По мере опасности укусов для
человека можно расположить животных следующим образом: волк —> кошка —> собака
—> крупный рогатый скот» (Лилле Э. Р. Иммунология бешенства и антирабическая вак-
цинация // Профилактика вирусных инфекций в свете современных достижений имму
нологии. М., 1985, с. 27-28).

вы и здоровы. На пастеровских «чудесах» и рецептах, по которым они готовились⁶⁰, я также надеюсь подробнее остановиться в своей будущей книге. Сейчас же нам важно отметить, что главная заслуга Пастера была отнюдь не в том, что он сделал легитимным достоянием всего научного мира ухудшенный вариант изопатии, при этом выдав его за свое изобретение. Пастер, в очередной раз «творчески переработав» труд предшественника (на этот раз проф. Пьера-Жака Антуана Бешана (1816-1908) из Марселя⁶¹), создал теорию, согласно которой виной всему являются микроорганизмы, проникающие в тело человека, там размножающиеся и вызывающие болезни. Сама по себе эта идея также не была абсолютно нова — впервые ее высказал знаменитый итальянский врач, поэт, ботаник, астроном и философ эпохи Возрождения Джироламо Фракасторо (1483-1553), известный современным медикам главным образом тем, что он дал сифилису его нынешнее название. Мысль о микроорганизмах была развита им в книге «О контагии, контагиозных болезнях и их лечении» («De Contagionibus et Contagiosis Morbis, et eorum Curatione»), увидевшей свет в Венеции в 1546 г. Невидимые частицы или тельца, предположительно вызывающие болезнь, были названы им seminaria con-tagionum (напомню читателям, что первый микроскоп, сделанный голландцем Антони ван Левенгуком, появился лишь в 1683 г.). Впоследствии мысль о невидимых частицах или организмах как причине болезней находила отражение в трудах многих выдающихся медиков (так, вполне разделял ее и Самуил Ганеман в отношении холеры), но именно Пастер и никто другой возвел ее в ранг абсолюта и построил на ней теорию инфекционных заболеваний, мало изменившуюся за прошедшие с того времени свыше ста лет. Уничтожение этих пагуб-