CXXV
В Дымах, на Поприще, жил Рунольв, сын Торстсйна. Его сына звали Хильдиглум. В
ночь на воскресенье, за двенадцать недель до зимы, Хильдиглум вышел из дому и
услышал сильный грохот. Ему показалось, что земля и небо трясутся. Хильдиглум
посмотрел на запад и увидел там огненный круг и в нем человека на сером коне.
Этот человек скакал во весь опор и быстро пронесся мимо. В руках у него была
пылающая головня. Он проехал так близко от Хильдиглума, что тот мог хорошо
рассмотреть его. Он был черен как смола. Он сказал громким голосом такую вису:
Скачет мой конь —
Влажная челка,
Иней на гриве,
Зло я несу.
Горит головня,
Отравы полна.
Козни Флоси —
Огонь на ветру.
Козни Флоси —
Огонь на ветру.
Хильдиглуму показалось, что он бросил головню на восток, в горы, и там вспыхнул
такой большой пожар, что гор не стало видно. Хильдиглуму показалось затем, что
он поскакал на восток, в огонь, и там исчез. Затем Хильдиглум вошел обратно в
дом и долго лежал без чувств, прежде чем снова пришел в себя. Он помнил все, что
увидел, и рассказал своему отцу, а тот велел ему рассказать Хьяльти, сыну
Скегги. Хильдиглум поехал и рассказал ему.
— Ты видел призрак, — сказал Хьяльти. — Это не к добру.
CXXVI
Когда до зимы оставалось два месяца, Флоси снарядился для поездки на запад и
созвал к себе всех, кто обещал поехать с ним. У каждого из них было две лошади и
хорошее оружие. Они все собрались на Свиной Горе и заночевали там. Флоси велел
рано отслужить воскресную службу. Затем он сел за стол. Он сказал всем своим
домочадцам, что каждый из них должен делать, пока его не будет дома, и пошел к
лошадям.
Флоси и его люди поехали на запад через Пески. Он велел ехать сначала не слишком
быстро и дожидаться всех, кому понадобится задержаться. Он сказал, что они
приедут загодя. Они ехали на запад через Лесные Дворы и приехали в Церковный
Двор. Здесь Флоси велел всем пойти в церковь и помолиться. Они так и сделали.
Затем они снова сели на лошадей и поехали в горы к Рыбным Озерам, объехали их с
запада, направились на запад через пески, оставили по левую руку Ледник
Островных Гор и спустились через Землю Богов к Лесной Реке. На второй день
недели, после полудня, они приехали к Гряде Треугольной Горы и оставались там до
вечера. Там собрались все, кроме Ингьяльда с Ключей. Сыновья Сигфуса очень
поносили его. Но Флоси сказал, чтобы они не бранили его, пока его нет с ними.
— Мы отплатим ему после, — сказал он.
CXXVII
Теперь надо рассказать о том, что происходило на Бергторовом Пригорке. Грим и
Хельги поехали в Холмы, где их дети были на воспитании, и сказали отцу, что не
вернутся домой к вечеру. Они пробыли в Холмах весь день. И вот пришли туда
нищенки и сказали, что они издалека. Их спросили, что они могут рассказать. Они
сказали, что ничего не могут рассказать важного:
— Но кое-что новое мы можем рассказать, — добавили они. Их стали спрашивать, что
они могут сказать нового, и просили не скрывать ничего. Тогда они согласились.
— Мы спускались с Речного Склона и увидели, что сыновья Сигфуса едут в полном
вооружении к Гряде Треугольной Горы. Их было всего пятнадцать человек. Мы видели
также Грани, сына Гуннара, и Гуннара, сына Ламби, которые направились туда же.
Их было всего пять человек. Наверно, там теперь готовятся большие дела.
Тогда Хельги, сын Ньяля, сказал:
— Это, наверно, Флоси приехал с востока, и все они собираются к нему. Нам с
Гримом нужно теперь быть там, где Скарпхедин.
Грим сказал, что это верно, и они поехали домой. В этот самый вечер Бергтора
сказала своим домочадцам:
— Выбирайте все, что каждому по вкусу, потому что сегодня вечером я последний
раз подаю вам еду.
— Не может этого быть, — сказали те, кто был при этом.
— Однако это так, — сказала она. — И я могла бы еще многое сказать, если бы
хотела. Например, что Грим и Хельги вернутся домой еще до того, как люди встанут
из-за столов, и если это сбудется, то сбудется и все, что я говорю.
Потом она стала ставить еду на столы, а Ньяль сказал:
— Что-то странное видится мне. Я смотрю вокруг, и мне чудится, что в доме нет
стен и что всё в крови, стол и еда.
Всех это поразило, кроме Скарпхедина. А он сказал, что нечего падать духом и
давать другим повод для насмешек:
— Ведь с нас, конечно, больше спросится, чем с других, — добавил он.
Грим и Хельги вернулись домой до того, как столы были убраны, и всех это
поразило. Ньяль спросил, почему они так быстро вернулись, и они рассказали о
том, что услышали. Тогда Ньяль велел, чтобы никто не ложился и все были
настороже.
CXXVIII
Теперь надо рассказать о Флоси. Он сказал своим людям:
— Поедемте к Бергторову Пригорку, чтобы быть там до вечера.
Они так и сделали. В пригорке была лощина, и они въехали в нее, привязали
лошадей и оставались там, пока совсем не смерклось. Флоси сказал:
— Теперь пойдемте к усадьбе. Будем держаться сплоченно и осмотрительно и
поглядим, что они станут делать.
Ньяль, его сыновья, Кари и все домочадцы стояли перед домом. Их было около трех
десятков человек. Флоси остановился и сказал:
— Посмотрим, что они станут делать. Мне кажется, что, если они будут стоять
перед домом, нам с ними не справиться.
— Зря мы тогда приехали, — говорит Грани, сын Гуннара, — если боимся напасть на
них.
— Нет, не зря, — говорит Флоси. — Мы нападем на них, даже если они будут стоять
перед домом. Но нам это дорого обойдется, и многие из нас уже не смогут
рассказать о том, кто победил.
Ньяль сказал своим людям:
— Как вы думаете, много ли у них народу?
— Народу у них много, и действуют они слаженно, — говорит Скарпхедин. — Однако
потому-то они и остановились, что сомневаются, удастся ли им справиться с нами.
— Им это не удастся, — говорит Ньяль. — Пусть все войдут в дом. Трудно им было
справиться с Гуннаром с Конца Склона, а он был один. Здесь же постройки прочные,
так что нападающим с нами не сладить.
— Едва ли ты прав, — говорит Скарпхедин. — На Гуннара напали люди настолько
благородные, что они скорее отступили бы, чем сожгли его в доме. А эти сразу
подожгут дом, если не смогут справиться с нами иначе, потому что они пойдут на
все, лишь бы одолеть нас. Они понимают, что если мы останемся в живых, то они
погибли. А мне что-то не хочется, чтобы меня выкуривали, как лисицу из норы.
Ньяль сказал сыновьям:
— Вы опять не хотите слушаться меня и не считаетесь со мной. Когда вы были
моложе, вы так не делали, и вам же было лучше.
Хельги сказал:
— Сделаем, как хочет отец. Так будет лучше.
— Я в этом не уверен, — сказал Скарпхедин, — потому что ему недолго осталось
жить. Но в угоду отцу я охотно сгорю с ним вместе, потому что не боюсь смерти.
Потом он сказал Кари:
— Давай держаться вместе, зять! Пусть ни один из нас не оставит другого.
— Я так и собирался, — говорит Кари. — Но если суждено иначе, то чему быть, того
не миновать.
— Отомсти за нас, — говорит Скарпхедин, — а мы отомстим за тебя, если останемся
в живых.
Кари обещал, что отомстит. Затем они вошли в дом и расположились у дверей.
Флоси сказал:
— Недолго им осталось жить, раз они вошли в дом. Теперь нам надо побыстрее
подойти к дому, расположиться потеснее перед дверьми и смотреть, чтобы никто не
ушел — ни Кари, ни сыновья Ньяля. Иначе мы погибли.
Флоси и его люди подошли к дому и окружили его, на случай, если бы в нем
оказались потайные двери. Хроальд, сын Эцура, подскочил туда, где стоял
Скарпхедин, и хотел ударить его копьем. Но Скарпхедин секирой отрубил ему древко
копья и нанес удар в щит, так что щит прижало к Хроальду, а загнутое острие
секиры попало ему в лицо, и он упал навзничь и сразу же умер.
Кари сказал:
— Удачный удар и на этот раз, Скарпхедин! Ты у нас самый отважный!
— Этого я не знаю, — сказал Скарпхедип и усмехнулся. Кари, Грим и Хельги бросали
копья из дома и ранили многих, а Флоси и его люди ничего не могли поделать.
Тогда Флоси сказал:
— Мы понесли большой урон. Многие из наших ранены, и убит тот, кого мы меньше
всего хотели бы потерять. Ясно, что оружием нам с ними не справиться, тем более
что не все сражаются так храбро, как обещали. Нам надо что-то предпринять. Есть
два выхода, и оба они плохие: один — это отступить, но тогда мы погибли, второй
— это сжечь их в доме, но тогда мы берем большой грех на душу, ведь мы
христиане. Придется нам все же поджечь дом, и поскорее.
CXXIX
Они высекли огонь и сложили большой костер перед дверьми. Тогда Скарпхедин
сказал:
— Разводите огонь, молодцы? Не собираетесь ли что-нибудь жарить?
Грани, сын Гуннара, ответил:
— Собираемся, и жару для тебя хватит.
Скарпхедин сказал:
— Так-то ты платишь мне за то, что я отомстил за твоего отца. И ценишь ты в
жизни всего больше то, что и ценить-то не стоит.
Тогда женщины залили огонь сывороткой. Коль, сын Торстейна, сказал Флоси:
— Вот что я придумал: я видел каморку над поперечной балкой в главном доме.
Надо, чтобы она загорелась, а для этого нужно поджечь стог сена, который стоит
рядом с домом.
И они подожгли стог. Те, кто был внутри, заметили это, только когда весь дом уже
был охвачен пламенем. Тут Флоси и его люди развели большие костры перед всеми
дверьми. Тогда женщины, которые были внутри, начали жаловаться. Ньяль сказал им:
— Держитесь стойко и не жалуйтесь. Ведь ваши страданья — это одна короткая буря,
а второй такой потом долго не будет. Помните также, что Бог милостив. Он не
позволит, чтобы вас жгли и в этом и в том мире.
Так он увещевал их и подбадривал также другими речами. Теперь запылали все
постройки. Тогда Ньяль подошел к дверям и сказал:
— Здесь ли Флоси? Слышит ли он меня?
Флоси сказал, что слышит. Ньяль продолжал:
— Может быть, ты помиришься с моими сыновьями или позволишь некоторым людям
выйти?
Флоси отвечает:
— Я не намерен мириться с твоими сыновьями. Мы рассчитаемся с ними до конца и не
отступим, пока всех их не станет. Но пусть из дома выйдут женщины, дети и
домочадцы.
Тогда Ньяль вошел в дом и сказал:
— Пусть выйдут все, кому позволено выйти. Выходи и ты тоже, Торхалла, дочь
Асгрима, и все выходите, кому позволено.
Торхалла сказала:
— Не думала я, что мы так расстанемся с Хельги. Но я заставлю моего отца и моих
братьев отомстить за убийства, которые здесь совершаются.
Ньяль сказал:
— Да будет тебе удача, потому что ты хорошая женщина.
Потом она вышла из дома, и с ней много других. Астрид с Глубокой Реки сказала
Хельги, сыну Ньяля:
— Выйди со мной вместе, я наброшу на тебя женскую накидку и повяжу тебе голову
платком.
Хельги сначала отговаривался, но потом уступил просьбам. Астрид повязала ему
голову платком, а Торхильд набросила на него женскую накидку, и он вышел из дома
между ними. Тогда же вышли дочери Ньяля Торгерд и Хельга и много другого народу.
Но когда из дома вышел Хельги, Флоси сказал:
— Женщина, что там идет, высока ростом и широка в плечах. Схватите-ка ее!
Когда Хельги услыхал это, он сбросил с себя женскую одежду. У него в руке был
меч, и он нанес им удар человеку, который хотел схватить его, и отрубил ему низ
щита и ногу. Тогда подоспел Флоси и ударил мечом Хельги по шее так, что у него
отлетела голова. Затем он подошел к дверям и сказал, что хочет говорить с Ньялем
и Бергторой. Ньяль вышел, и Флоси сказал:
— Я хочу предложить тебе, чтобы ты вышел из дома, потому что ты погибнешь в огне
безвинный.
Ньяль сказал:
— Я не выйду, потому что я человек старый и не смогу отомстить за своих сыновей,
а жить с позором я не хочу.
Тогда Флоси сказал Бергторе:
— Выходи, хозяйка! Я совсем не хочу, чтобы ты погибла в огне.
Бергтора сказала:
— Молодой я была дана Ньялю, и я обещала ему, что у нас с ним будет одна судьба.
И они оба вернулись в дом. Бергтора сказала:
— Что нам теперь делать?
— Мы пойдем и ляжем в нашу постель, — сказал Ньяль. Тогда она сказала маленькому
Торду, сыну Кари:
— Тебя вынесут из дома, и ты не сгоришь.
— Но ведь ты обещала мне, бабушка, — сказал мальчик, — что мы никогда не
расстанемся. Пусть так и будет. Лучше я умру с вами, чем останусь в живых.
Тогда она отнесла мальчика в постель, а Ньяль сказал своему управителю:
— Смотри, где мы ляжем и как мы расположимся в постели, потому что я не
собираюсь двигаться с места, как бы меня ни беспокоил дым или огонь. Заметь
хорошенько, где надо будет искать наши кости.
Тот сказал, что так и сделает. Незадолго перед этим был зарезан бык, и там
лежала его шкура. Ньяль сказал управителю, чтобы он покрыл их этой шкурой, и тот
обещал сделать это. Затем они легли оба в постель и положили мальчика между
собой. Они перекрестили себя и мальчика и поручили свою душу Богу. Это было
последние слова, которые от них слышали. Управитель взял шкуру, накрыл их ею и
вышел. Кетиль из Леса встретил его и вытащил из дома. Он подробно расспросил о
своем зяте Ньяле, и тот рассказал ему всю правду. Кетиль сказал:
— Большое горе судил нам рок, и нам обоим выпало на долю это великое несчастье.
Скарпхедин видел, как его отец улегся в постель, и сказал:
— Рано наш отец ложится спать, но это и неудивительно, ведь он человек старый.
Потом Скарпхедин, Кари и Грим стали подхватывать падавшие сверху головни и
метать их в людей Флоси. Это продолжалось некоторое время. А люди Флоси стали
метать в них копья, но те перехватывали все копья в воздухе и метали обратно.
Тогда Флоси велел своим людям прекратить эту перестрелку.
— Всякая схватка с ними будет теперь для нас невыгодна, — сказал он. —
Подождите, пока огонь одолеет их.
Они так и сделали. С крыши стали падать балки. Скарпхедин сказал:
— Наверно, моего отца нет в живых: не слышно, чтобы он стонал или кашлял.
Они пошли в конец главного дома. Там свалилась поперечная балка, она сильно
обгорела в середине. Кари сказал Скарпхедину:
— Взбеги по ней, а я помогу тебе и потом взбегу вслед за тобой, и тогда мы оба
спасемся, потому что весь дым относит в эту сторону.
Скарпхедин сказал:
— Беги ты первый, а я побегу сразу же за тобой.
— Это не годится, — говорит Кари, — потому что я могу выбраться из дома и в
другом месте, если здесь не выйдет.
— Я не согласен, — говорит Скарпхедин. — Беги ты первым, а я побегу за тобой.
Кари сказал:
— Каждый человек должен стараться спасти свою жизнь, если это возможно. Так
сделаю и я. Но нам с тобой больше не придется увидеться, потому что, если я
выберусь из огня, у меня не хватит духа броситься назад к тебе в пламя, и каждый
из нас пойдет тогда своим путем.
— Меня веселит мысль, — говорит Скарпхедин, — что если ты спасешься, зять, то
отомстишь за нас.
Тогда Кари взял в руку пылающую головню и взбежал по балке. Он швырнул головню с
крыши, и она упала на тех, кто стоял около дома. Они отскочили. На Кари пылала
вся одежда и волосы. Он прыгнул с крыши и побежал в ту сторону, куда относило
дым. Тогда тот, кто был всех ближе, сказал:
— Не человек ли там спрыгнул с крыши?
— Что ты, — сказал другой, — это Скарпхедин бросил в нас головней.
И они больше не стали думать об этом. А Кари добежал до ручья, бросился в него и
потушил на себе огонь. Оттуда он перебежал, скрываясь в дыму, в яму и там лег
отдохнуть. Эта яма называется с тех пор Ямой Кари.
CXXX
Теперь надо рассказать о Скарпхедине. Он побежал вверх по балке вслед за Кари,
но когда он добежал до того места, где балка больше обгорела, она рухнула под
ним. Скарпхедин успел спрыгнуть вниз и сразу же снова бросился вверх по балке и
взбежал на стену, но тут балка съехала под ним со стены, и он свалился вниз.
Тогда Скарпхедин сказал:
— Теперь ясно, что мне суждено.
Он пошел вдоль боковой стены. Гуннар, сын Ламби, вскочил на стену и увидел
Скарпхедина. Он сказал:
— Ты, кажется, плачешь, Скарпхедин?
— Нет, отвечает тот, — но глаза и впрямь пощипывает. А ты, кажется, смеешься?
— Конечно, — говорит Гуннар, — и я ни разу не смеялся с тех пор, как ты убил
Траина на Лесной Реке.
Скарпхедин сказал:
— Вот тебе на память об этом!
Он вынул из кошелька зуб, который выбил у Траина, и бросил его в Гуннара. Зуб
попал ему прямо в глаз, так что глаз вытек на щеку, а Гуннар свалился со стены.
Потом Скарпхедин пошел к своему брату Гриму. Они взялись за руки и стали
затаптывать огонь, но когда дошли до середины дома, Грим упал мертвый.
Скарпхедин пошел тогда в конец дома. Раздался сильный грохот. Это обрушилась
крыша. Скарпхедин оказался между обрушившейся крышей и стеной и не мог оттуда
выбраться.
Флоси и его люди оставались у сгоревших построек до самого утра. Какой-то
человек подъехал к ним. Флоси спросил, как его зовут. Тот сказал, что его зовут
Гейрмунд и что он родич сыновей Сигфуса.
— Большое дело вы сделали, — говорит он. Флоси отвечает:
— Люди будут называть это и большим делом, и злым делом. Но теперь уже ничего не
поделаешь.
— Сколько здесь знатных людей погибло? — спрашивает Гейрмунд.
Флоси отвечает:
— Здесь погибли Ньяль и Бергтора, все их сыновья, Торд, сын Кари, Кари, сын
Сёльмунда, и Торд Вольноотпущенник. О других мы не можем точно сказать, потому
что не знаем их.
Гейрмунд сказал:
— Ты назвал среди погибших того, кто на самом деле спасся и с кем я разговаривал
сегодня утром.
— Кто же это? — говорит Флоси.
— Я и мой сосед Бард встретили Кари, сына Сёльмунда, — говорит Гейрмунд, — и
Бард дал ему свою лошадь. У него обгорели волосы и одежда.
— Было у него при себе какое-нибудь оружие? — говорит Флоси.
— У него был меч Усыпитель Жизни, — говорит Гейрмунд. — Лезвие его посинело, и
мы сказали, что оно, наверно, потеряло закал, но он ответил на это, что закалит
снова его в крови сыновей Сигфуса или других участников сожжения Ньяля.
— Что он сказал о Скарпхедине и Гриме?
Гейрмунд отвечает:
— Он сказал, что они оба были еще живы, когда он с ними расстался, но, наверно,
теперь уже их нет в живых.
Флоси сказал:
— То, что ты нам сказал, не обещает нам мира, потому что спасся человек, который
всего больше похож на Гуннара с Конца Склона. Знайте, сыновья Сигфуса и все вы,
что из-за этого пожара начнется такая большая тяжба, что многим она будет стоить
головы, а некоторым всего добра. Я думаю, что никто из вас, сыновей Сигфуса, не
посмеет теперь жить у себя дома, и нельзя вас за это осуждать. Я приглашаю вас
всех к себе на восток, и пусть у нас будет одна судьба.
Они поблагодарили его. Тогда Модольв, сын Кетиля, сказал вису:
Столб один-единый
Устоял от жилища Ньяля,
Ловко того, что хотели,
Достигли потомки Сигфуса.
Ныне за гибель Хёскульда
Ньяль сполна расквитался,
Людей и дома дотла
Светлое пламя спалило.
— Другим чем-нибудь надо похваляться, — сказал Флоси, — а не тем, что мы сожгли
Ньяля. В этом нет ничего славного.
Флоси взошел затем на стену, и с ним Глум, сын Хильдира, и некоторые другие.
Глум спросил:
— Умер Скарпхедин или нет?
Другие сказали, что, наверно, он уже давно умер. Огонь иногда вырывался наружу,
иногда гас. Тогда они услышали, что внизу, в огне, кто-то сказал вису:
Влагу ресниц не скоро
Осушит осина злата,
Плача о стойком в сече
Клене моста великана(24).
Смертоносные пели копья.
Кончил воитель вису.
Грани, сын Гуннара, сказал:
— Живой или мертвый сказал Скарпхедин эту вису?
— Не буду гадать, — говорит Флоси.
— Давайте искать Скарпхедина или других людей, которые здесь сгорели, — говорит
Грани.
— Не надо этого делать, — говорит Флоси. — Только такие глупые люди, как ты,
могут заниматься этим, когда народ собирается по всей округе. Тот, кто теперь
промедлит, струсит потом так, что не будет знать, куда бежать. Мой совет: уехать
нам всем отсюда как можно скорее.
Флоси и его люди поспешно пошли к лошадям, и Флоси спросил Гейрмунда:
— А что, Ингьяльд у себя в Ключах?
Гейрмунд ответил, что он, наверно, у себя дома.
— Вот человек, — сказал Флоси, — который нарушил данную нам клятву и все свои
обещания.
Флоси сказал тогда сыновьям Сигфуса:
— Как вы хотите поступить с Ингьяльдом? Вы его простите или же мы поедем и убьем
его?
Они все ответили, что хотят сразу же поехать и убить его. Тогда Флоси вскочил на
свою лошадь, и за ним все другие, и они уехали.
Флоси ехал впереди. Он направился к Кривой Реке и потом вверх по ней. Он увидел
человека, едущего ему навстречу по другой стороне реки. Он узнал в нем Ингьяльда
с Ключей. Флоси окликнул его. Ингьяльд остановился и повернулся к реке. Флоси
сказал ему:
— Ты нарушил договор с нами и должен лишиться своего добра и жизни. Сыновья
Сигфуса хотят убить тебя. Так что плохи твои дела. Но я не убью тебя, если ты
предоставишь мне право рассудить нас.
Ингьяльд отвечает:
— Я скорее поеду к Кари, чем предоставлю тебе право рассудить нас. А сыновьям
Сигфуса я отвечу, что боюсь их не больше, чем они меня.
— Подожди тогда, — говорит Флоси. — Если ты не трус, я пошлю тебе подарок.
— Подожду, конечно, — говорит Ингьяльд.
В это время к Флоси подъехал его племянник Торстейн, сын Кольбейна, с копьем в
руке. Он был один из самых храбрых среди людей Флоси и очень достойный человек.
Флоси выхватил у него копье и метнул в Ингьяльда. Оно попало в него с левой
стороны, пронзило щит ниже рукояти и раскололо его на куски, вонзилось в бедро
выше колена и застряло в седле. Флоси спросил у Ингьяльда:
— Что, попал?
— Попал, — говорит Ингьяльд, — но я называю это царапиной, а не раной.
Ингьяльд выдернул копье из раны и сказал Флоси:
— Теперь ты подожди, если ты не трус.
И он метнул копье через реку. Флоси увидел, что копье летит прямо в него и
осадил лошадь, так что копье пролетело перед самой грудью Флоси, но попало не в
него, а прямо в Торстейна, и тот сразу же свалился с лошади мертвый. А Ингьяльд
скрылся в лесу, и они его не догнали. Тогда Флоси сказал своим людям:
— Мы потеряли много людей. Вы знаете также, как нам теперь не повезло. Мой совет
— ехать на Гряду Треугольной Горы. Оттуда нам будет видно любое скопление
всадников по всей округе. Ведь они теперь будут собирать народ отовсюду и
думать, что мы поехали на восток от Гряды Треугольной Горы. Они будут думать,
что мы поехали на восток, в горы и дальше в наши края. Большая часть их поедет
туда, и только несколько человек поедут вдоль берега моря к Ивняковому Отрогу,
потому что им будет казаться менее вероятным, что мы поехали туда. Что же до
нас, то я советую ехать на Треугольную Гору и ждать там, пока солнце не зайдет в
третий раз.
Так они и сделали.
CXXXI
Теперь надо рассказать о Кари, что он вылез из ямы, в которой отдыхал. Он шел,
пока не встретил Барда, и между ними произошел разговор, о котором рассказал
Гейрмунд. Оттуда Кари отправился к Мёрду, сыну Вальгарда, и рассказал ему о том,
что случилось. Тот очень огорчился. Кари сказал, что для мужчины есть дело более
достойное, чем оплакивать мертвых, и попросил его лучше собрать людей и привести
их к Лесному Броду.
После этого он поехал в Долину Бычьей Реки к Хьяльти, сыну Скегги. И когда он
переправился через Бычью Реку, он увидел, что ему навстречу быстро скачет
какой-то человек. Кари подождал его и узнал Ингьяльда с Ключей. Он увидел, что у
того все бедро залито кровью. Он спросил Ингьяльда, кто его ранил, и тот
рассказал ему.
— Где вы встретились? — говорит Кари.
— У Кривой Реки, — говорит Ингьяльд, — он метнул в меня через реку копье.
— А ты ему отплатил? — спрашивает Кари.
— Я метнул копье обратно, — отвечает Ингьяльд, — и они сказали, что я попал в
кого-то и тот сразу же умер.
— Ты не знаешь, — говорит Кари, — в кого ты попал?
— По-моему, в Торстейна, племянника Флоси, — говорит Ингьяльд.
— Славное дело! — говорит Кари.
После этого они оба поехали к Хьяльти, сыну Скегги, и рассказали ему о том, что
случилось. Он возмутился и сказал, что надо непременно догнать их и убить. Затем
он стал собирать народ и созвал всех. И вот они с Кари и со всем народом поехали
навстречу Мёрду, сыну Вальгарда, и встретились с ним у Лесного Брода. Мёрд уже
ждал их, и с ним было много народу. Они разделились для преследования: одни
поехали нижней дорогой к Ивняковому Отрогу, другие — к Речному Склону, третьи —
верхней дорогой, через Гряду Треугольной Горы и в Землю Богов, затем на север, к
Пескам, четвертые — к Рыбным Озерам и повернули обратно, пятые — на восток, в
Холм, нижней дорогой, и рассказали Торгейру о том, что случилось, и спросили
его, не проезжали ли те здесь. Торгейр сказал:
— Я, конечно, человек небольшой, но все же Флоси надо хорошенько подумать,
прежде чем проезжать у меня перед глазами. Ведь он убил моего дядю Ньяля и моих
двоюродных братьев. А вам ничего не остается иного, как вернуться назад, потому
что вы ищете не там, где нужно. А Кари скажите, что, если он хочет, пусть
приезжает сюда и остановится у меня. Но если он приезжать сюда не захочет, то,
если ему угодно, я присмотрю за его хозяйством в Проливных Островках. Скажите,
что я помогу ему, как смогу, и поеду с ним на альтинг. А еще пусть он знает, что
я и мои братья как самые близкие родственники убитых имеем право предъявить
обвинение на суде. Мы думаем повести тяжбу так, чтобы, если это удастся, их
объявили вне закона, а закон отомстит им. Но с вами я сейчас не поеду, так как
знаю, что это ни к чему: они сейчас будут очень осторожны.
И вот они вернулись обратно и встретились все в Капище. Они говорили, что
опозорились, оттого что не нашли убийц, но Мёрд сказал, что это не так. Многие
стали предлагать поехать к Речному Склону и разграбить все добро тех, кто
замешан в этом деле, но все же предоставили решать Мёрду. Тут сказал, что это
было бы величайшей глупостью. Они спросили его, почему он так говорит.
— Потому, — ответил он, — что если мы не тронем их дворы, то они заедут
присмотреть за хозяйством и навестить жен, и тогда со временем мы сможем их
подстеречь. Вы можете не сомневаться, что я буду верен Кари, потому что должен
отвечать и за самого себя.
Хьяльти сказал ему, чтобы он делал, как обещал. Затем Хьяльти пригласил Кари к
себе, и тот сказал, что приедет к нему первому. Они передали, что Торгейр
приглашал его, но он сказал, что воспользуется этим предложением позже и что все
должно удасться хорошо, как говорит ему его предчувствие, если будет много таких
людей. После этого они отпустили всех.
Флоси и его люди видели всё это со своей горы. Флоси сказал:
— Возьмем теперь своих коней и уедем, сейчас уже можно. Сыновья Сигфуса
спросили, можно ли им вернуться по домам и отдать распоряжения по хозяйству.
— Мёрд рассчитывает, — сказал Флоси, — на то, что вы навестите своих жен, и я
догадываюсь, что это он посоветовал не трогать ваши дворы. Поэтому я советую вам
не разъезжаться и всем поехать со мной на восток.
Все послушались этого совета, и вот они все пустились в путь — севернее ледника,
а затем на восток, на Свиную Гору. Флоси сразу же послал людей сделать запасы,
чтобы у них ни в чем не было недостатка.
Флоси никогда не хвастался тем, что сделал. Но никогда также не выказывал
страха. Он пробыл дома всю зиму, далеко за праздник середины зимы.
CXXXII
Кари сказал Хьяльти, чтобы тот поехал с ним искать кости Ньяля:
— Ведь все поверят твоим рассказам и тому, что ты увидел.
Хьяльти сказал, что охотно перевезет кости Ньяля в церковь. Их поехало
пятнадцать человек. Они поехали па восток через Бычью Реку и приглашали людей
ехать с ними. Так их собралось с соседями Ньяля до сотни человек.
Они приехали на Бергторов Пригорок к полудню. Хьяльти спросил Кари, где мог бы
лежать Ньяль, и Кари указал им место. Там надо было убрать очень много пепла.
Они нашли шкуру, и оказалось, что обоих — Ньяля и Бергтору — огонь не тронул.
Все возблагодарили Бога и сочли это большим чудом. Затем вынули мальчика,
который лежал между ними, и у него обгорел только палец, который он высунул
из-под кожи. Вынесли Ньяля, а потом Бергтору. Затем все подошли посмотреть на их
тела. Хьяльти сказал:
— Какими кажутся вам эти тела?
Они ответили:
— Мы бы хотели сначала послушать, что ты скажешь.
Хьяльти сказал:
— Я вам скажу, что думаю, не таясь. Тело Бергторы кажется мне таким, каким я и
думал его найти, и оно даже хорошо выглядит, но тело Ньяля и его лик кажутся мне
такими сияющими, что я еще ни у одного покойника не видал такого сияющего тела.
Все согласились с ним. Затем они принялись искать Скарпхедина. Те, кому было
позволено выйти из горящего дома, показали место, где Флоси со своими людьми
слышал, как была сказала виса. Там крыша обвалилась возле передней стены, и
Хьяльти сказал, что копать надо там. Тогда они так и сделали и нашли тело
Скарпхедина. Он стоял у стены. У него обгорели ноги почти до колен, но больше
ничего на нем не обгорело. Он закусил себе усы. Глаза у него были открыты и не
вытаращены. Секиру он загнал в стену так глубоко, что она вошла по самую
середину лезвия и не потеряла закалки. Затем секиру вытащили. Хьяльти поднял ее
и сказал:
— Это редкое оружие, и мало кто сможет носить его.
Кари сказал:
— Я знаю человека, который сможет носить эту секиру.
— Кто это? — спросил Хьяльти.
— Торгейр Ущельный Гейр, — ответил Кари. — По-моему, он теперь самый большой
человек в роду.
После этого со Скарпхедина сняли одежду. Она не сгорела. Руки у него были
сложены крестом, правая поверх левой. Они нашли на нем два ожога, один между
лопаток, а другой на груди, и оба они имели очертания креста, так что люди
решили, что он сам выжег их на себе. Все нашли, что находиться возле мертвого
Скарпхедина оказалось легче, чем они думали, потому что теперь его никто не
боялся.
Они принялись искать Грима и нашли его кости в середине главного дома. Напротив
него, под продольной стеной, они нашли Торда Вольноотпущенника, а в ткацкой —
старуху Сеунн и еще троих человек. Всего они нашли кости одиннадцати человек.
После этого они перевезли тела в церковь.
Затем Хьяльти поехал домой, и Кари с ним. У Ингьяльда опухла нога. Тогда он
поехал к Хьяльти, и тот вылечил его, но Ингьяльд остался хромым.
Кари поехал в Междуречье к Асгриму, сыну Лодейного Грима. Торхалла уже приехала
домой и успела рассказать о том, что случилось. Асгрим принял Кари с
распростертыми объятиями и сказал ему, чтобы он оставался у него на весь год.
Кари согласился. Тогда Асгрим пригласил к себе всех, кто был на Бергторовом
Пригорке. Кари сказал, что это хорошее предложение, и прибавил:
— Я принимаю его от их имени.
Тогда все приехали к Асгриму.
Когда Торхаллю, сыну Асгрима, сказали, что Ньяля, его воспитателя, нет в живых и
что он сожжен, то он так расстроился, что весь побагровел и у него из ушей так
хлынула струями кровь, что ее было не унять. Он лишился чувств, и лишь тогда
кровь остановилась. После этого он встал и сказал, что держал себя малодушно, и
прибавил:
— Я бы только хотел суметь отомстить кому-нибудь из тех, кто сжег его, за то,
что сейчас со мной приключилось.
Другие сказали, что никто не сочтет это за позор, но он ответил, что не хочет
отступать от своих слов.
Асгрим спросил Кари, какой помощи он может ждать от тех, что живут восточнее
рек. Кари ответил, что Мёрд, сын Вальгарда, и Хьяльти, сын Скегги, помогут ему,
чем могут, а также Торгейр Ущельный Гейр и все его братья. Асгрим сказал, что
это была бы большая сила.
— На какую помощь от тебя мы можем рассчитывать? — спрашивает Кари.
— На все, что в моих силах, — отвечает Асгрим, — и на мою жизнь в придачу.
— Так и поступай, — говорит Кари.
— Я вовлек в наше дело и Гицура и спросил у него совета, — говорит Асгрим.
— Это хорошо, — говорит Кари, — что же он предложил?
Асгрим отвечает:
— Он предложил, чтобы мы до весны ничего не делали, а там поехали на восток и
начали против Флоси тяжбу об убийстве Хельги, вызвали на суд соседей места
убийства и объявили на тинге о поджоге. Я также спросил Гицура, кому следует
вести тяжбу об убийстве, и он сказал, что Мёрду, хочет он того или нет. «Пусть
ему достанется самое трудное, потому что он вел себя позорнее всех. Кари всякий
раз при встрече с Мёрдом будет в гневе, и это поможет мне заставить его
согласиться», — сказал мне Гицур.
Тогда Кари сказал:
— Мы будем следовать твоим советам, пока ты сможешь давать их нам и стоять во
главе нас.
Надо сказать о Кари, что он не мог спать по ночам. Однажды ночью Асгрим
проснулся и услышал, что Кари не спит.
Асгрим сказал:
— Тебе не спится ночью?
Тогда Кари сказал вису:
Сон ко мне не идет,
Вовсе не сплю я отныне,
О Ньёрд перекладины лука,
Все вспоминаю Ньяля,
С той самой поры, как осенью
Сгорел он, — свежо мое горе, —
Сожженный в доме деревьями
Огня ограды сражений(25).
Кари ни о ком так часто не говорил, как о Ньяле и Скарпхедине. Он никогда не
поносил своих врагов и никогда ничем не угрожал им.
CXXXIII
Однажды ночью на Свиной Горе случилось, что Флоси застонал во сне. Глум, сын
Хильдира, стал будить его, но долго не мог добудиться. Наконец Флоси сказал:
— Пусть позовут ко мне Кетиля из Леса.
Кетиль пришел. Флоси сказал:
— Я хочу рассказать тебе свой сон.
— Хорошо, — говорит Кетиль.
— Приснилось мне, — говорит Флоси, — будто я у Гагарьей Горы. Я выхожу из дома,
смотрю на гору, и она открывается. Из нее вышел человек в одежде из козьих шкур
и с железным посохом в руке. Он шел и звал моих людей, сначала одних, потом
других, и звал их по именам. Первым он позвал Грима Рыжего и Арни, сына Коля.
Мне это показалось странным. И будто он потом позвал Эйольва, сына Бёльверка,
Льота, сына Халля с Побережья, и еще каких-то людей. Потом он помолчал. А затем
он позвал пятерых из наших людей — сыновей Сигфуса, твоих братьев. После этого
он позвал других пятерых — среди них Ламби, Модольва и Глума. Потом он позвал
еще троих. Под конец он позвал Гуннара, сына Ламби, и Коля, сына Торстсйна.
После этого он подошел ко мне. Я спросил у него, что нового. Он сказал, что мог
бы рассказать кое-какие новости. Тогда я спросил, как его зовут, и он назвался
Железным Гримом. Я спросил его, куда он держит путь, и он ответил, что держит
путь на альтинг.
— Что ты будешь там делать? — спросил я. Он ответил:
— Сначала я отведу соседей, потом судей, а затем я приготовлю поле боя.
И тогда он сказал:
Срок исполнится: встанет
Ратной стали властитель,
Скоро опоры шлемов
С плеч полетят на землю,
Слышу, сюда все ближе
Черного лязг железа.
Смертной росою кровь
Многим покроет ноги.
Он ударил посохом, и раздался сильный грохот. После этого он вошел в гору, а
меня охватил страх. И вот мне хочется, чтобы ты сказал, что, по-твоему, означает
мой сон.
— Мне думается, — сказал Кетиль, — что все, кто был назван, скоро погибнут. А
раз это так, мне думается, что нам не следует никому говорить об этом сне.
Флоси сказал, что так и сделает.
Вот проходит зима, и кончается праздник середины зимы. Флоси говорит своим
людям:
— Я полагаю, нам надо отправиться из дому, потому что, как мне думается, нас не
оставят в покое. Мы отправимся сейчас просить помощи. Теперь сбудется то, что я
вам говорил, — у многих нам придется валяться в ногах, прежде чем кончится это
дело.
CXXXIV
После этого они все собрались в путь. Флоси был в штанах, закрывавших всю ногу и
ступню, потому что собирался идти пешком(26). Он знал, что тогда и другим
покажется легче идти пешком.
Сначала они отправились на Шишечное Поле, на следующий день — на Широкую Реку, с
Широкой Реки — на Телячью Гору, оттуда — на Мыс Бьярни у Рогового Фьорда, оттуда
— на Столбовую Гору у Лагуны, а затем на Купальную Реку, к Халлю с Побережья.
Флоси был женат на его дочери Стейнвёр.
Халль принял их очень хорошо. Флоси сказал ему:
— Я хочу попросить тебя, тесть, чтобы ты поехал на тинг со всеми своими людьми,
которые ездят туда с тобой.
Халль ответил:
— Сбылась пословица, что недолго рука радуется удару. Многие из твоих людей,
которые всех больше подбивали других на злое дело, теперь не смеют и голову
поднять. Но что до меня, то я должен помочь тебе, насколько это в моих силах.
Флоси сказал:
— Что посоветуешь мне теперь делать?
Халль сказал:
— Отправляйтесь на север, до самого Оружейного Фьорда, и проси у всех знатных
людей помощи. Она тебе понадобится еще до конца тинга.
Флоси пробыл там три ночи, отдохнул и оттуда отправился на восток, на Козлиные
Плиты, а оттуда — в Медведицын Фьорд. Там они переночевали. Оттуда они пошли на
восток, в Широкую Долину в Сенных Долинах. Там жил Халльбьёрн Сильный. Он был
женат на Оддню, сестре Сёрли, сына Бродд-Хельги. Флоси там приняли хорошо.
Халльбьёрн много расспрашивал его о сожжении Ньяля, и Флоси подробно рассказал
ему обо всем. Халльбьёрн спросил, как далеко Флоси направляется на север, и тот
ответил, что держит путь к Оружейному Фьорду. Тут Флоси вынул из своего пояса
кошелек и сказал, что хочет подарить его Халльбьёрну. Тот взял деньги, но
сказал, что Флоси незачем делать ему подарки.
— Однако я хотел бы знать, чем могу отплатить тебе, — сказал он.
— Мне деньги не нужны, — сказал Флоси, — но я хотел бы, чтобы ты поехал со мной
на тинг и поддержал бы меня в моем деле. Правда, я не могу просить тебя: ведь ты
мне не родич и не свойственник.
Халльбьёрн сказал:
— Я обещаю, что поеду с тобой на тинг и помогу в твоем деле, как помог бы своему
брату.
Флоси поблагодарил его. Оттуда он пошел через Перевал Широкой Долины, а затем к
Двору Храфнкеля. Этим двором владел Храфнкель, сын Торира, внук Храфнкеля,
правнук Храфна. Флоси там приняли хорошо, и он попросил Храфнкеля, чтобы тот
поехал с ним на тинг и помог ему. Храфнкель долго отговаривался, но в конце
концов пообещал, что его сын Торир поедет со всеми своими людьми и поможет ему
так же, как годи его тинга. Флоси поблагодарил его и пошел к Двору Берси. Этим
двором владел Хольмстейн, сын Берси Мудрого. Он принял Флоси очень хорошо. Флоси
попросил о помощи. Хольмстейн сказал, что он уже вознагражден за эту помощь.
Оттуда они пошли к Двору Вальтьова. Этим двором владел Сёрли, сын Бродд-Хельги,
брат Бьярни, сына Бродд-Хельги. Он был женат на Тордис, дочери Гудмунда Могучего
с Подмаренничных Полей. Их приняли там хорошо. А наутро Флоси стал просить
Сёрли, чтобы тот поехал с ним на тинг, и предложил ему за это денег.
— Я ничего не могу сказать, — ответил тот, — пока не узнаю, на чьей стороне
Гудмунд Могучий, мой тесть, потому что я буду помогать ему, на чьей бы стороне
он ни был.
Флоси сказал:
— По твоему ответу я вижу, что правит в твоем доме жена.
Флоси встал и велел своим людям взять одежду и оружие. Они ушли, так и не
заручившись поддержкой. Они направились через Озерную Реку и дальше через горы к
Заливу Ньёрда. Там жили двое братьев — Торкель Мудрейший и его брат Торвальд. Их
отцом был Кетиль Гром, сын Тидранди Мудрого, внук Кетиля Грома, правнук Торира
Глухаря. Матерью Торкеля Мудрейшего и Торвальда была Ингвильд, дочь Торкеля
Мудрейшего. Флоси там приняли хорошо. Он рассказал братьям о своем деле и
попросил у них помощи, но они отказывались, пока он не подарил каждому из них за
помощь три марки серебра. Тогда они согласились помочь Флоси. Ингвильд, их мать,
стояла рядом, когда они пообещали поехать с ним на тинг, и начала плакать.
Торкель спросил:
— Что ты плачешь, мать?
Она ответила:
— Мне приснилось, что твой брат Торвальд был в красной одежде, и она была такая
тесная, словно была пришита к его телу. И будто на ногах у него были красные
чулки, обвитые плохими обвязками. И мне было жалко смотреть на него, потому что
я знала, что ему очень неудобно в этой одежде, но я ничего не могла поделать.
Они рассмеялись, назвали этот сон глупостью и сказали, что ее пустые слова не
удержат их от поездки на тинг. Флоси горячо поблагодарил их и отправился оттуда
в Оружейный Фьорд.
Он пришел в Капище. Этим двором владел Бьярни, сын Бродд-Хельги, внук Торгильса,
правнук Торстейна Белого. Отцом Торстейна Белого был Эльвир, сын Эйвальда, внук
Бычьего Торира. Матерью Бьярни была Халла, дочь Лютинга. Матерью Бродд-Хельги
была Асвер, дочь Торира, сына Граут-Атли, внука Торира Глухаря. Бьярни, сын
Бродд-Хельги, был женат на Раннвейг, дочери Торгейра, сына Эйрика из Долины
Богов, внука Гейрмунда, правнука Хроальда, праправнука Эйрика Торчащая Борода.
Бьярни принял Флоси с распростертыми объятиями. Флоси предложил Бьярни деньги за
помощь. Бьярни сказал:
— Я никогда не продавал своего мужества или своей помощи за деньги. А теперь,
когда тебе нужна поддержка, я поступлю, как твой друг, поеду с тобой на тинг и
помогу, как помог бы своему брату.
— Уж не знаю, как тебя благодарить, — сказал Флоси, — впрочем, я от тебя этого и
ждал.
После этого Флоси поехал к Крестовый Залив. Торкель, сын Гейтира, был еще раньше
его большим другом. Флоси рассказал ему о своем деле. Торкель сказал, что обязан
помочь Флоси, как может, и не отступаться от его дела. Торкель поднес Флоси на
прощанье богатые подарки.
Оттуда Флоси отправился на север, к Оружейному Фьорду, и там в Речную Долину. Он
остановился у Хольмстейна, сына Берси Мудрого, и сказал ему, что все захотели
помочь ему в его нужде, кроме Сёрли, сына Бродд-Хельги. Холльмстейн сказал, что
причина в том, что Сёрли человек мирный. Хольмстейн поднес Флоси богатые
подарки.
Флоси отправился вверх по Речной Долине, а оттуда на юг горами через Секирную
Лаву, вниз по Долине Жженого Рога, вышел к западной части Лебединого Фьорда и
остановился лишь на Купальной Реке у своего тестя Халля. Там Флоси со своими
людьми отдыхал полмесяца. Флоси спросил Халля, что он посоветует, как ему вести
себя и что делать. Халль сказал:
— Я советую тебе, чтобы ты оставался дома вместе с сыновьями Сигфуса и
присматривал за хозяйством, а они пусть пошлют людей смотреть за их хозяйством.
Поезжайте теперь домой, а когда вы поедете на тинг, то поезжайте все вместе и не
разделяйтесь. Потом пусть сыновья Сигфуса поедут к своим женам. Мы тоже поедем
на тинг — я, Льот, мой сын, и все наши люди, — и мы поможем тебе, чем только
сможем.
Флоси поблагодарил его. На прощанье Халль поднес ему богатые подарки.
После Флоси уехал с Купальной Реки, и о его поездке рассказывать нечего, пока он
не вернулся домой, на Свиную Гору. Он пробыл тут остаток зимы и все лето до
самого тинга.
CXXXV
Теперь надо рассказать о том, как Торхалль, сын Асгрима, и Кари, сын Сёльмуида,
однажды поехали на Мшистую Гору к Гицуру Белому. Он встретил их с распростертыми
объятиями, и они пробыли у него очень долго. Однажды, когда они говорили с
Гицуром Белым о сожжении Ньяля, Гицур назвал большим счастьем, что Кари выбрался
из огня. Тук у Кари с языка слетела виса:
Дуб топора, разъяренный,
Не думал бежать из дыма,
Скрывшего стены дома
Ньяля, о клен сражений.
Там горели в огне
Тополи пламени Тунда.
Люди, внемлите правде
Об этой беде великой!
Тогда Гицур сказал:
— Можно понять, что ты этого не забываешь. Однако не будем сейчас больше
говорить об этом.
Кари сказал, что хочет ехать домой. Гицур сказал ему:
— Хотелось бы мне дать тебе совет. Не езди домой, а отправляйся отсюда на
восток, к подножию Островных Гор, к Торгейру Ущельному Гейру и Торлейву Ворону.
Они поедут на запад вместе с тобой, потому что они главные истцы в деле. Пусть с
ними поедет их брат Торгрим Большой. Вы поедете к Мёрду, сыну Вальгарда. Передай
ему мои слова, чтобы он начал тяжбу против Флоси об убийстве Хельги, сына Ньяля.
А если он станет возражать, прикинься страшно разгневанным и сделай вид, будто
хочешь ударить его секирой по голове. Если же он не подчинится, пригрози ему
моим гневом. А еще скажи ему, что я велю Торкатле, моей дочери, уйти от него и
вернуться ко мне, домой. Ему не этого вынести, потому что он в ней души не чает.
