Никакие доводы рассудка не в состоянии уничтожить могущественной власти

Целого десятилетия сладостных грез. Маркиз соглашался, что сердиться

неблагоразумно, но не мог решиться простить. "Если бы этот Жюльен погиб

как-нибудь неожиданно, от несчастного случая!.." - думал он иногда. Так его

Удрученное воображение пыталось утешить себя самыми невероятными фантазиями.

И это парализовало влияние всех мудрых доводов аббата Пирара. Прошел месяц,

И разговоры о том, как прийти к соглашению, не подвинулись ни на шаг.

В этом семейном деле совершенно так же, как и в делах политических,

Маркиза вдруг осеняли блестящие идеи и воодушевляли его дня на три. И тогда

всякий другой план действий, исходивший из трезвых рассуждений, отвергался

Им, ибо трезвые рассуждения только тогда имели силу в его глазах, когда они

поддерживали его излюбленный план. В течение трех дней он со всем пылом и

Воодушевлением истинного поэта трудился над тем, чтобы повернуть дело так,

Как ему хотелось; но проходил еще день, и он уже не думал об этом.

Сначала Жюльен недоумевал - его сбивала с толку медлительность маркиза,

Но когда прошло несколько недель, он стал догадываться, что г-н де Ла-Моль

Просто не знает, на что решиться.

Госпожа де Ла-Моль и все в доме были уверены, что Жюльен уехал в

Провинцию по делам управления их поместьями. Он скрывался в доме аббата

Пирара и почти каждый день виделся с Матильдой; каждое утро она приходила к

Отцу и проводила с ним час; но иногда они по целым неделям не разговаривали

О том, чем были поглощены все их мысли.

- Я знать не хочу, где он, этот человек, - сказал ей однажды маркиз. -

Пошлите ему это письмо.

Матильда прочла:

"Лангедокские земли приносят 20 600 франков. Даю 10600 франков моей

Дочери и 10000 франков господину Жюльену Сорелю. Отдаю, разумеется, и, земли

Также. Скажите нотариусу, чтобы приготовил две отдельные дарственные и пусть

Принесет мне их завтра; после этого все отношения между нами порваны. Ах,

сударь! Мог ли я ожидать от вас всего этого?

Маркиз де Ла-Моль.

- Благодарю от всей души, - весело сказала Матильда. - Мы поселимся в

замке д'Эгийон, поблизости от Ажена и Марманды. Говорят, это очень

Живописные места, настоящая Италия.

Этот дар чрезвычайно удивил Жюльена. Теперь это был уже не тот

Непреклонный, холодный человек, каким мы его знали. Судьба сына заранее

Поглощала все его мысли. Это неожиданное и довольно солидное для такого

Бедного человека состояние сделало его честолюбцем. Теперь у него с женой

Было 36 000 франков ренты. Что касается Матильды, все существо ее было

поглощено одним-единственным чувством - обожанием мужа: так она теперь

Всегда из гордости называла Жюльена. И все честолюбие ее сосредоточивалось

Исключительно на том, чтобы добиться признания этого брака. Она без конца

Превозносила высокое благоразумие, которое проявила, соединив свою судьбу с

Таким выдающимся человеком. Личные достоинства - вот был излюбленный довод,

На который она неизменно опиралась.

Длительная разлука, множество всяких дел, редкие минуты, когда им

Удавалось поговорить друг с другом о своей любви, - все это как нельзя лучше

Помогало плодотворному действию мудрой политики, изобретенной в свое время

Жюльеном.

Наконец Матильда вышла из терпения и возмутилась, что ей приходится

Урывками видеться с человеком, которого она теперь по-настоящему полюбила.

В порыве этого возмущения она написала отцу, начав свое письмо, как

Отелло:

"То, что я предпочла Жюльена светским удовольствиям, которые общество

Могло предоставить дочери господина де Ла-Моля, выбор мой доказывает

Достаточно ясно. Все эти радости мелкого самолюбия и пустого тщеславия для

Меня не существуют. Вот уже полтора месяца, как я живу в разлуке с моим

Мужем. Этого довольно, чтобы засвидетельствовать мое уважение к Вам. На

Будущей неделе, не позднее четверга, я покину родительский дом. Ваши