Массильона".
XXVII
ЛУЧШИЕ ЦЕРКОВНЫЕ ДОЛЖНОСТИ
Заслуги? Таланты? Достоинства?
Пустое!.. Надо принадлежать к какойнибудь клике.
Теламах.
Таким-то образом представление об епископском сане впервые сочеталось с
Представлением о Жюльене в сознании этой женщины, которой рано или поздно
Предстояло распоряжаться всеми самыми высокими постами французской церкви.
Но успех этот нимало не тронул бы Жюльена: мысль его сейчас была не способна
Устремиться ни к чему, она была неразлучна с его горем, а кругом все,
казалось, только усиливало его: так, например, ему стала совершенно
Невыносима теперь собственная комната. Вечером, когда он входил к себе со
Свечой в руках, каждый предмет, каждая маленькая безделушка, казалось,
Поднимали голос, чтобы безжалостно крикнуть ему о какой-нибудь новой
Подробности его горя.
"Ну, сегодня я отбываю принудительную повинность, - сказал он, входя с
Таким оживлением, какого не испытывал уже давно. - Будем надеяться, что
второе письмо окажется таким же скучным, как и первое".
Оно оказалось еще скучней. То, что он переписывал, казалось ему такой
Бессмыслицей, что он под конец стал писать машинально, строку за строкой, не
Вникая в смысл.
"Это что-то до такой степени напыщенное, - говорил он себе, - что
Превзойдет, пожалуй, даже официальные статьи Мюнстерского трактата, которые
мой профессор дипломатии заставлял меня переписывать в Лондоне".
И тут только он вдруг вспомнил о письмах г-жи де Фервак, которые он
забыл вернуть важному испанцу, дону Диего Бустосу. Он разыскал их: сказать
Правду, они оказались чуть ли не в точности такой же невообразимой
бессмыслицей, как и письма русского вельможи. Полнейшая расплывчатость! В
Них словно хотели сказать все и в то же время не сказать ровно ничего.
"Стиль - сущая арфа эолова, - решил Жюльен. - За всеми этими превыспренними
Размышлениями о небытии, о смерти, о вечности я не вижу ничего живого, кроме
жалкого страха показаться смешной".
Монолог, который мы здесь вкратце привели, повторялся две недели
Подряд. Засыпать над перепиской чего-то вроде комментариев к Апокалипсису,
На другой день отвозить с меланхолическим видом письмо, отводить лошадь на
Конюшню в надежде увидеть хоть платье Матильды, работать, вечером появляться
В Опере, если г-жа де Фервак не приезжала в особняк де Ла-Моль, - таково
Было однообразное течение жизни Жюльена. Она приобретала некоторый интерес,
Когда г-жа де Фервак приезжала к маркизе; тогда из-за полей шляпы маршальши
Ему видны были глаза Матильды, и он обретал дар слова. Его образная,
Прочувствованная речь становилась все более выразительной и в то же время
Более непринужденной.
Он прекрасно понимал, что все, что он говорит, кажется Матильде полной
Бессмыслицей, но ему хотелось поразить ее изысканностью своего красноречия.
"Чем больше притворства в том, что я говорю, тем больше я должен ей
нравиться", - думал Жюльен и с необычайной смелостью пускался во всякие
Преувеличенные описания и восхваления природы. Он очень скоро заметил, что
Для того, чтобы не показаться маршальше заурядным, надо всего более
Остерегаться простых и разумных мыслей. Он и продолжал в этом духе, а иногда
Чуть-чуть сокращал свое многословие, судя по тому, ловил ли он одобрение или
Равнодушие в глазах этих двух светских дам, которым он старался понравиться.
В общем, существование его было теперь не столь невыносимым, как
Прежде, когда он проводил свои дни в полном бездействии.
"Что ж, - сказал он себе однажды вечером, - вот уж я переписываю
Пятнадцатую из этих омерзительных диссертаций. Все четырнадцать предыдущих я
Собственными руками вручил швейцару маршальши. По-видимому, мне выпала честь
