Забилось. Воображение его, взвинченное только что написанным рассказом, было

Полно страшных предчувствий. Он уже видел, как его хватают, связывают по

Рукам и по ногам, затыкают рот кляпом и тащат в подвал. Там его оставят на

Попечение какогонибудь холуя, который будет стеречь его, не спуская глаз. А

Если честь знатной фамилии требует трагического конца, нет ничего легче

Устроить это при помощи какого-нибудь яда, который не оставляет следов, и

Тогда скажут, что он умер от такой-то болезни, и мертвого перенесут в его

Комнату.

Подобно автору, сочинившему драму, взволнованный собственным

Произведением, Жюльен действительно содрогался от страха, входя в столовую

Он поглядывал на этих слуг, разодетых в парадные ливреи. Он изучал их лица.

"Кого из них выбрали для сегодняшней ночной экспедиции? - думал он. - В этой

Семье еще так живы предания о дворе Генриха III, так часто возвращаются к

Ним, что, конечно, эти люди, сочтя себя оскорбленными, способны, скорее чем

кто-либо другой из их круга, прибегнуть к решительным действиям". Он

Посмотрел на м-ль де Ла-Моль, пытаясь прочесть в ее глазах коварные замыслы

Ее семьи. Она была бледна, лицо ее было совсем как на средневековом

Портрете. Никогда еще он не замечал в нем столь возвышенного благородства;

Поистине она была прекрасна и величественна. Он чуть ли не почувствовал себя

влюбленным. "Pallida morte futura" [28], - решил он про себя. ("Бледность ее

выдает ее высокие замыслы".)

Напрасно он после обеда долго расхаживал по саду: м-ль де Ла-Моль так и

Не показалась. А какое бы бремя свалилось с его души, если бы он мог

поговорить с ней сейчас!

Почему не сказать прямо - ему было страшно. А так как он уже твердо

решил действовать, то сейчас, не стыдясь, предавался этому чувству. "Лишь бы

Только в решительный момент у меня хватило мужества, - говорил он себе. - А

сейчас не все ли равно, что я допытываю?" Он заранее пошел посмотреть, где

Находится лестница, попробовал, тяжела ли она.

"Видно, мне на роду написано пользоваться этим орудием, - сказал он

Себе, усмехнувшись. - Вот теперь здесь, как тогда - в Верьере. Но какая

разница! Да, там, - вздохнув, прибавил он, - мне не приходилось опасаться

Особы, ради которой я подвергал себя такому риску. Да и риск был далеко не

Тот.

Если бы меня тогда подстрелили в саду господина де Реналя, для меня не

Было бы в этом ничего позорного. Мою смерть, не задумываясь, приписали бы

Некоей необъяснимой случайности. А здесь - каких только ужасов не будут

Рассказывать обо мне в гостиных у герцога де Шона, у Келюсов, у Реца и

прочих - словом, повсюду! Меня просто чудовищем сделают на веки вечные".

"На два, на три года, не больше! - добавил он, посмеиваясь над собой. -

А чем бы можно было меня оправдать? Ну, допустим, что Фуке напечатает мой

Посмертный памфлет, - ведь это лишь еще более заклеймит меня. Подумать

только! Меня приютили в доме, и в благодарность за гостеприимство, за все

Благодеяния, которые мне здесь оказывают, я публикую памфлет с описанием

того, что здесь делается! Порочу честь женщины! Ах, нет, тысячу раз лучше

остаться в дураках".

Это был ужасный вечер.

XVI

ЧАС НОЧИ

Сад этот был очень большой, и разбит он был с изумительным вкусом тому

Назад несколько лет. Но деревья росли здесь со времен достопамятного

Прео-Клера, столь прославившегося в царствование Генриха III. Им было более

Ста лет. От них веяло каким-то диким привольем.

Мессинджер.

Он только что собрался написать Фуке, чтобы отменить свое предыдущее

Распоряжение, когда услышал, что бьет одиннадцать. Он громко стукнул

Задвижкой и несколько раз повернул ключ в дверном замке своей комнаты,

Словно запирался на ночь. Затем, крадучись, пошел посмотреть, что делается в

Доме, в особенности на пятом этаже, где жили слуги. Нигде ничего особенного