Чересчур недвусмысленный. - добавил он после некоторого раздумья - Как же

так? Эта прелестная девица может поговорить со мной в библиотеке, и, слава

тебе господи, совершенно свободно, ибо маркиз, который боится" как бы я к

Нему не пристал со счетами, никогда сюда не заглядывает. Госпожа де Ла-Моль

И граф Норбер - единственные лица, которые могут сюда войти, но их целыми

Днями дома нет, и нет ничего проще проследить момент их возвращения домой, -

И великолепная Матильда, руки которой счастлив был бы удостоиться

Какой-нибудь наследный принц, желает заставить меня пойти на такую

чудовищную неосторожность!

Ясно: меня хотят погубить или по меньшей мере сделать из меня посмешище

Сначала они рассчитывали проделать это с помощью моих писем, но письма эти

Оказались слишком осторожными. Теперь они хотят толкнуть меня на такой шаг,

Который выдаст им меня с головой. Похоже, что эти любезные господа считают

меня отменным дураком или уж невесть каким фатом. Черт возьми! Ночью сейчас

Светло, как днем, луна светит вовсю, а я должен лезть по лестнице в бельэтаж

на вышину в двадцать пять футов! Да меня тут же из соседних домов заметят.

Нечего сказать, хорош я буду на этой лестнице!" Жюльен пошел к себе и,

Насвистывая, стал укладывать свой дорожный сундук. Он решил даже не отвечать

Матильде. Однако это мудрое решение не принесло ему душевного покоя.

"А что, если вдруг, - промолвил он, уже закрыв свой сундук, - все это у

Матильды всерьез? В таком случае я окажусь в ее глазах презреннейшим трусом.

Я не могу похвастаться происхождением, мне надо обладать подлинными

Достоинствами, наличными, не такими, которые основываются на всяких там

милых предположениях, а такими, что говорят сами за себя, поступками".

Он стал прохаживаться взад и вперед по своей комнате; прошло примерно

четверть часа. "Ну что там толковать? - сказал он наконец. - Ясно, что она

Сочтет меня трусом. И я лишу себя не только самой блестящей красавицы

Высшего света - так ведь они говорили там на бале, у герцога де Реца, - но

Лишу себя и несказанного наслаждения видеть, как мне жертвуют маркизом де

Круазенуа, сыном герцога и будущим герцогом, таким бесподобным молодым

Человеком, а ведь у него все преимущества, которых у меня нет, изящное

Остроумие, знатность, богатство...

Всю жизнь меня потом будет грызть раскаяние - не из-за нее, конечно, -

мало ли на свете красоток!

...Но честь у нас одна! - как говорит старый дон Диего. И вот сейчас я

Совершенно явно, несомненно отступаю перед первой же опасностью, которая

Встречается на моем пути. Потому что дуэль с господином де Бовуази - это

Была просто забава. А тут совсем другое дело. Меня может подстрелить, как

Воробья, какой-нибудь лакей, и это еще не самое страшное, - меня могут

опозорить".

"Да, голубчик, это дело нешуточное! - молодцевато, гасконским говорком

Добавил он. - Речь идет о твоем добром имечке. Никогда уж тебе, бедному

Малому, заброшенному злосчастной судьбой на самое дно, не представится

другого такого случая. Может, еще когда и будут удачи, да не такие!?"

Он долго раздумывал, расхаживая взад и вперед быстрым шагом и время от

Времени круто останавливаясь. Ему поставили в комнату великолепный мраморный

Бюст кардинала Ришелье, на который он невольно поглядывал. Этот бюст,

Освещенный сейчас светом лампы, казалось, глядел на него сурово, словно

Упрекая его в отсутствии смелости, которую надлежит иметь истинному

французу. "В твое время, великий человек, неужели я бы задумался?"

"Представим себе самое худшее, - сказал, наконец, Жюльен, -

предположим, что это ловушка: но ведь это может кончиться очень гадко и

Позорно для молодой девушки. Они знают, что я не такой человек, который

Будет молчать. Стало быть, меня надо прикончить. Все это было очень хорошо в