Как выполнить «невыполнимое»?

Однако выполнить такую задачу было практически невозможно. Рассудительному, видавшему виды фронтовику и отлично подготовленному командиру это было понятно уже при получении задачи. Горохов обратился к командующему фронтом: «Я доложил, что это трудно выполнить. Мы можем прорвать оборону, дойти до Ерзовки и перейти к товарищу Рокоссовскому, т.к. закрепить берег некем. Мой доклад о недостаточности сил для решения поставленной задачи в полном объёме т. Ерёменко отклонил резко: «Будем судить вас за невыполнение приказания».

Я отошёл от стола т. Ерёменко и подошёл к Хрущёву с просьбой помочь нам в подвозе боеприпасов и продовольствия, т.к. наша авторота ещё в эшелоне. Он сказал, что это сейчас сделает. Я ему также заявил, что трудно будет выполнить поставленную задачу. Но он уклонился от разговора и порекомендовал мне снова обратиться к Ерёменко. Я сказал, что этого делать не буду. Потому что командующий меня не знает, а я его.

И только товарищ Василевский, ходивший сзади нас и слышавший наш разговор, обратился ко мне в момент, когда Ерёменко занялся телефонными разговорами, и посоветовал:

— Товарищ Горохов, не тратьте здесь время, поскорее езжайте на место, к СТЗ, произведите рекогносцировку, примите решение и пришлите его побыстрее на утверждение в штаб фронта. – А после паузы добавил: – Командующему ещё самому не всё ясно, что делается на севере Тракторного завода».

«Это мне придало уверенность, я так и сделал, – пишет в своих воспоминаниях С.Ф. Горохов. – Когда я окончательно освободился и получил распоряжение идти выполнять приказ, т. Хрущёв подвёл меня к т. Малышеву и попросил его помочь нам организовать разведку силами рабочих Тракторного завода как знающих хорошо местность. А потом подвёл меня к товарищу Кириченко – члену Военного совета фронта по тылу – и приказал ему обеспечить нам подвоз боеприпасов и продовольствия до прибытия нашей автороты, что и было сделано через К.И. Тихонова. Главное, конечно, боеприпасов. Надо отдать должное, в течение ночи перед наступлением подвоз недостающих в бригаде боеприпасов и продовольствия был обеспечен».

Вступая в командование группой, Горохов не был знаком с местностью, не имел сведений о противнике. Ещё на КП фронта Хрущёв обратился к наркому танковой промышленности В.А. Малышеву с необычной и, надо сказать, трудно выполнимой просьбой: выделить в помощь бригадным разведчикам заводских рабочих, хорошо знающих местность в полосе предстоящего прорыва. «Так мы убедились, что на принимаемом участке обороны нет сколько-нибудь осведомлённого подразделения войсковой разведки», – писал С.Ф. Горохов.

Сразу же из штаба фронта на место будущих боёв к Тракторному заводу на рекогносцировку вместе с Гороховым выехал полковник Сараев, чтобы помочь ему сориентироваться. Однако, когда они непосредственно прибыли в район СТЗ, Горохов убедился, что Сараев и сам почти ничего конкретного не знает об обстановке.

 

Комбриг Павел Житнев

Зато на месте выяснилось, что наиболее полно осведомлён и прозорливо оценивает обстановку командир 99-й отдельной танковой бригады П.С. Житнев. Пока Горохов беседовал с Сараевым, комбриг скромно стоял в сторонке и о чём-то беседовал с генералом Федоренко – своим прямым начальником. Бригада, как стало известно в штабе Горохова, с вечера 23 августа была переброшена на Тракторный и стала основной силой, сдерживающей натиск немецких танковых и механизированных сил на город. Прибывший на СТЗ ещё 25 августа заместитель наркома обороны Я.Н. Федоренко очень ценил командный опыт Житнева. Поэтому было приказано 99-й танковой бригаде передать все танки (два полнокровных батальона), которые тракторозаводцы поставили в оборону ещё в день прорыва немцев к Волге.

Командир 99-й танковой бригады оказался для командования группы войск настоящей находкой. Он неплохо знал детали обстановки. Всё необходимое о занимавших возле СТЗ оборону тракторозаводских отрядах и частях полковник Горохов узнал от комбрига танкистов Житнева. Своим всесторонним знанием каждого подразделения в обороне Тракторного именно Павел Семёнович Житнев, как никто другой, помог комбригу Горохову в короткий срок принять тракторозаводский участок боёв. 28-29 августа и сам Горохов, и его ближайшие помощники убедились в том, что именно командир 99-й танковой бригады подполковник Житнев действительно является наиболее осведомлённым непосредственным военным руководителем на поле боя. Его помощь оказалась очень важной для Горохова.

Бригада Житнева должна была поддерживать завтрашнюю атаку. За пять дней боёв танкисты понесли большие потери. На 18 часов 28 августа она насчитывала что-то около 20-25 боевых машин.

Как вспоминал В.А. Греков, «Житнев раскрыл нам построение боевых порядков немцев, указав, что основные силы противник сосредоточил в районе аэродрома и песчаного карьера (1 километр западнее Спартановки), в посёлке Рынок, имея передний край по западной окраине Спартановки, по южным скатам высоты 64,7 и далее на запад до отметки на карте «учхоз». Резерв – до танкового батальона за Сухой Мечёткой. Мотогренадеров поддерживают до трёх-четырёх десятков танков марок Т-3 и Т-4.

— Вот это очень важно! Значит, атаковать будем танки! – вырвалось у Сергея Фёдоровича.

Время поджимало, было не до эмоций, хотя каждый понимал необычность ситуации. Мало того, что бригада разбросана по Сталинграду, так ещё и сразу – в наступление. Сложнее не придумаешь! Пехота против танков!!!

— Товарищ Горохов, приказ отдан для исполнения, а не для обсуждения, – оживляясь, заметил присутствовавший при беседе генерал-майор Горбатов (инспектор кавалерии Сталинградского фронта), впрочем, мягче, чем обещал его мрачноватый насупленный вид. – Фронт поддержит вас одним полковылетом штурмовиков».

Войдя в подчинение Горохову, подполковник Житнев лично водил в атаку танкистов при очищении Рынка. Сергей Фёдорович Горохов очень сожалел, что бригаду Житнева очень скоро изъяли из состава группы. Сегодня, по документам, оценкам С.Ф. Горохова и В.А. Грекова, совершенно очевидно, что П.С. Житнев намного больше, чем кто-либо иной, помог Горохову и его штабу не только в рекогносцировке, но и в реальном создании группы войск для наступления утром 29 августа, активно участвовал в последующих боях. А ведь и сегодня, к сожалению, во многих изданиях, посвящённых битве на Волге, не найти даже упоминаний ни о вкладе 99-й танковой бригады в оборону города, ни об этом мужественном сталинградском танковом командире! Павел Семёнович Житнев погиб смертью героя в бою 7 сентября 1942 года и был похоронен в сквере близ главного входа на СТЗ.

 

Марш к Тракторному

Прибыв после получения приказа в штабе фронта на Тракторный, Горохов послал своего адъютанта с запиской к начальнику штаба бригады Черноусу: «Выслать на машинах комбатов в район Тракторного и вести туда бригаду». Получив новое распоряжение, части и подразделения бригады примерно в 13 часов дня начали из района сосредоточения у Садовой, на южной окраине Сталинграда, движение на северную окраину города, к СТЗ. Выдвижением частей бригады руководили начальник штаба подполковник Черноус и начальник артиллерии майор Моцак. Огромным везением для войск на марше стало то, что практически вся штурмовая немецкая авиация была брошена на прикрытие узкого коридора, пробитого 14-м танковым корпусом к Волге севернее Сталинграда. В воздухе в зоне видимости шли главным образом воздушные бои наших и немецких истребителей. О том, чем грозил обернуться дневной марш частей бригады под непрерывным воздействием немецкой авиации, говорить не приходится…

«Пока части бригады, изнывая от жары и безводья, передвигались из южной части города в северную, рекогносцировку в светлое время суток проводил только я», – вспоминал С.Ф. Горохов. У самого Горохова на поездку к СТЗ и рекогносцировку (без командиров частей и начальников служб), а точнее сказать, на ознакомление с обстановкой и местностью было всего семь часов (с 13 до 20), но для комбатов, командиров рот – светлого времени вообще не оставалось ни одного часа. На всю организацию наступления бригады, а теперь ещё и группы войск оставалось менее суток, а светлого времени – считанные предзакатные часы. «К приезду комбатов, – пишет в своих воспоминаниях С.Ф. Горохов, – я уже ознакомился с противником и нашими частями и принял решение на наступление. Командиров частей знакомил с обстановкой уже перед заходом солнца. Графических документов получить не удалось. Пришлось полагаться на словесные доклады командиров частей, вставших на оборону СТЗ несколькими днями раньше. Комбатам я уже в сумерки отдал приказ на наступление, и им приходилось в темноте выводить роты на исходный рубеж и отдавать приказ на наступление».

Как же бригаде не хватало времени! На переправу из-за недостатка переправочных средств было потрачено около полусуток. До станции Садовой подразделения добирались ещё порядка 5 часов. Да и в самом районе сосредоточения пробыли 5-8 часов. Вот эти бы 10-12 часов да на толковую подготовку к наступлению у СТЗ! Как могли, как были обучены, как хотели!

Поэтому неудивительно, что в своих мемуарах С.Ф. Горохов весьма критично оценивал решение, принятое командующим фронтом А.И. Ерёменко на поспешное наступление группы: «Более бестолкового решения от командующего фронтом я не ждал: чтобы буквально с ходу, не дав ничего светлого времени командирам частей впервые прибывшего на фронт соединения, бросить их в бой... Чего я боялся, то и вышло. А нужды вводить бригаду с ходу не было. И сутки, и двое можно было терпеть с наступлением в районе Тракторного завода. Противник тоже измотал свои силы и перешёл к обороне. От неуспеха наступления нас спасла только отличная подготовка людей».

Взводные и ротные колонны основных сил бригады, преодолев форсированным пешим маршем 33 километра по всему Сталинграду вдоль берега Волги, прибывали к СТЗ весь вечер, начиная с 16-17 часов и примерно до 21 часа. Измотанная пешим переходом с юга на север города, 124-я бригада более всего нуждалась в отдыхе. Перед этим районные власти получили предупреждение: к заводу подходит бригада, люди сильно устали, приготовьте воду. По их призыву на улицы вышли женщины с вёдрами, бочками, кое-кто даже принёс молоко. Встречали у хлебозавода № 4. Бойцы очень хотели пить. Вечером, около семи часов, они видели в районе своего нового расположения прихрамывающего командующего фронтом А.И. Ерёменко и Н.С. Хрущёва. Поступило распоряжение сытно накормить бойцов перед утренней атакой. Вскоре рядом с заводом появился целый скирд свежеиспечённого хлеба. В садике рядом с СТЗ усталые солдаты ложились кто на траву, а кто прямо на асфальт и мгновенно засыпали.

В 2 часа ночи 29 августа командующий группой С.Ф. Горохов доложил Военному совету фронта о готовности к наступлению: в предельно сжатые сроки его 124-я стрелковая бригада переместилась с юга на север города. Приняты под командование совершенно незнакомые части, оборонявшие Тракторный. Выработано и доведено до командиров частей и начальников служб решение на бой. Теперь дело за тем, чтобы скрытно начать наступление, и главное – одолеть врага.

Об этом первом бое гороховцев мы ещё расскажем подробнее. А пока необходимо пояснить, чего не знали, а потому и не учитывали комбриг Горохов и его штаб, планируя наступление на врага в последних числах августа 1942 года. «Орловский выступ» – так назовут позднее полуокружённую позицию наших войск к западу от деревни Орловка, в 8-10 километрах от Тракторного. К сожалению, в суматохе и некоторой неразберихе тех первых суток пребывания бригады на сталинградской земле командование группы войск Горохова узнало об этом «выступе» значительно позже, чем он возник, и чем следовало бы об этом знать.

Сперва это был не «выступ», а рубеж развёртывания ещё одной группы войск – под командованием генерал-лейтенанта А.Д. Штевнева, начальника бронетанковых и механизированных войск Юго-Восточного фронта. Группа включала четыре танковые и одну мотострелковую бригады 2-го и 23-го танковых корпусов и стрелковый полк 315-й стрелковой дивизии. Эта группа войск с утра 24 августа ударила по прорвавшемуся 14-му танковому корпусу противника в направлении и на Ерзовку, почти навстречу удару войск генерала К.А. Коваленко. Группа продвинулась на север от Орловки на 6 километров, но была остановлена противником. Надо сказать, что состав группы на словах звучал внушительно – ещё бы! – два танковых корпуса! Однако оба эти корпуса насчитывали лишь около сотни танков. Случилось так, что немецкий прорыв 23 августа рассёк 2-й танковый корпус как бы надвое: две бригады и корпусные части остались на севере, остальные две бригады были вынуждены сосредоточиться как резерв фронта западнее Сталинграда. В день прорыва командующий фронтом А.И. Ерёменко вынужден был бросить к участку прорыва всё, что оказалось под рукой, в том числе и бригады этих корпусов, некоторые из которых вовсе не имели танков, и экипажи дрались как пехота. В течение нескольких дней группа генерала Штевнева, действуя в едином замысле с группой генерала Коваленко, предпринимала отчаянные попытки пробиться к Ерзовке и отрезать 14-й танковый корпус противника. Но тщетно. Рубеж развёртывания превратился в полосу обороны, защищая город с севера.

В начале сентября, когда немцы подошли к городской черте, они оказались в тылу группы Штевнева. Теперь группа была вынуждена образовать фронт обороны и с юга. С этого момента и образовался «выступ», опирающийся на высоту и овражистую балку к западу от Орловки. «Выступ», как выпад шпаги, глубоко вклинился в расположение немцев и постоянно грозил ударом на север отсечь 14-й танковый корпус. Враг признавал силу и значение этого «выступа». Так, генерал-майор вермахта Ф. фон Меллентин в книге «Танковые сражения 1939-1945 годов» выпукло и объективно выделяет: «…Балка (имеется в виду район Орловки. – А.Ш.), удерживаемая русскими, находилась в тылу 3-й моторизованной дивизии. Она была длинной, узкой и глубокой, проходили недели, а её никак не удавалось захватить… Балку бомбили пикирующие бомбардировщики, обстреливала артиллерия. Мы посылали всё новые и новые силы, но они неизменно откатывались назад с тяжёлыми потерями – настолько прочно русские зарылись в землю…»

Когда 124-я отдельная стрелковая бригада 29 августа наносила удар вдоль Волги и Дубовского шоссе, как ни странно, её командование не знало, что левее уже несколько дней действовала довольно сильная группа генерал-лейтенанта Штевнева. А ведь можно было увязать оба удара воедино и добиться более существенных результатов.

Позже выяснилось: пока фронтовые инстанции у А.И. Ерёменко, что называется, «тянули резину», примерялись, какую задачу поставить трём стрелковым бригадам, переданным Ставкой для Сталинграда, в том числе и 124-й отдельной бригаде, в целом была упущена возможность если не разгромить, то отбросить части 16-й танковой дивизии, застрявшей на берегу Волги без горючего и боеприпасов. Об этом эпизоде подробно говорится в книге корреспондента при армии Паулюса Гейнца Шрётера:

«Генерал Хубе созвал командиров на совещание. Он говорил:

— Положение с горючим и боеприпасами такое, что их хватит лишь для успешного прорыва на запад… Я освобождаю вас, господа, от вашей присяги и предоставляю вам свободу действий в командовании вашими войсками для этого прорыва… Позиции больше невозможно удерживать без боеприпасов…

Наступила глубокая тишина. В этот момент прибыл офицер полка снабжения дивизии. Он привёл под охраной десяти танков 250 автомашин с боеприпасами, горючим и продовольствием. Его провели через русские заслоны 3-я и 60-я моторизованные дивизии.

Все вздохнули с облегчением».

Но всё это будет известно намного позднее. А пока 29 августа перед рассветом в 124-й бригаде все на ногах. Разведчики говорят, что здесь немец совсем рядом. Все вещи, кроме котелка, каски, плащ-накидки, бойцы сдали старшинам. Кое-где бывалые в бою солдаты, а за ними и необстрелянные бойцы стрелковых отделений мажут каски жидкой глиной, чтобы те своим блеском не привлекали врага…

Доведено: атака пехоты по сигналу – зелёная ракета, телефоном «333». Тянутся минуты до начала авиационной и артподготовки. Минуты до начала их первого боя и того, что станет для всех них – и павших, и выживших – их Сталинградской эпопеей…

 

Первый бой

Истекали последние минуты до сигнала к началу атаки стрелковых рот 124-й бригады в её первом бою на берегу Волги. За спинами изготовившихся к атаке бойцов в предрассветной мгле угадывались громады цехов знаменитого Тракторного завода. Этот первенец первых пятилеток страны многим был известен с юных лет. Но о том, что поблизости существуют населённые пункты с такими названиями, как Рынок, Спартановка, никто и не слыхал. Только, пожалуй, Гайнан Амиров, начальник отдела штаба бригады по спецсвязи, по гражданской специальности журналист и писатель, вспоминал, что у него тогда в памяти сохранилось название Рынок. Алексей Толстой упоминает его в повести «Хлеб», посвящённой обороне Царицына. «Я думал, – писал Гайнан Амиров, – наверное, это – место, где торгуют. Рынок – значит базар. Но оказалось, что это никакой не базар, а, как и Спартановка, небольшой посёлок, где жили рабочие Тракторного завода. И Рынок, и Спартановка находились всего в двух километрах от корпусов огромного Тракторного завода… Нам, нашей бригаде, вместе с некоторыми другими частями предстояло оборонять завод, выбить немцев из близлежащих посёлков. Никто из нас в эти первые дни ещё не предполагал, что именно здесь, на этом рубеже, нам придётся стоять насмерть, что названия посёлков навечно войдут в наши биографии и не забудутся никогда, как не забываются имена родных матерей и отцов».

Гороховцам в их первом бою предстояло биться за этот неизвестный Рынок. Уже было ясно, что противник – 16-я танковая дивизия немцев. В Спартановке, расположенной ближе к Тракторному, противника предположительно не было. За исключением её северо-западной окраины, где могло быть боевое охранение немцев.

Моряки и рабочие отряды, занимавшие здесь активную оборону до подхода бригады гороховцев, смело контратаковали противника. Они дважды, 25 и 27 августа, занимали Рынок и даже доходили до южной опушки Латошинской рощи, но последовательно выбивались немцами с этих позиций. Противник, хотя действовал в отрыве от своих основных сил и был озадачен отчаянными контратакующими вылазками защитников Тракторного, умело маневрировал и парировал их смелые атаки. Сказывалось здесь, конечно, и очень слабое взаимодействие моряков и рабочих отрядов с 99-й танковой бригадой П.С. Житнева.

С.Ф. Горохов, знакомясь с местностью, где его бригаде предстояло наступать в первом бою, провёл у СТЗ несколько часов светлого времени до конца дня 28 августа. Полковник очень эмоционально рассказывал комиссару бригады «об удивительной необученности моряков действовать на сухопутье: игнорировании лопаты, гранаты, маскировки, перебежек по полю боя». Моряки действовали лихо, немец их боялся. Но пехотному бою моряки обучены не были. В результате – очень большие и неоправданные потери среди морских пехотинцев. Плато между Латошинкой и Рынком было, по воспоминаниям Горохова, усеяно трупами в морских бушлатах и тельняшках. В своих записках Сергей Фёдорович с сожалением отмечал, имея в виду ополченцев и морских пехотинцев, что «вся эта необъединённая братия принесла мало пользы, неся большие потери, не добиваясь успеха».

К подходу 124-й бригады рабочих отрядов в зоне обороны СТЗ оставалось мало. Они, как отмечал Горохов, «почти все разбежались». Также и в отчётах руководства 99-й танковой бригады за 28 августа сообщается, что «в приданных подразделениях имелись случаи бегства с поля боя и бросания оружия». Первая боевая горячка, азарт начальных дней рабочей самообороны прошли. Через пятеро суток боёв сказывались усталость ополченцев, большие потери, плохо организованный тыл (импровизация по ходу боёв!). Неудивительно, что всё чаще у гражданских в сущности людей проявлялось настроение безысходности и бесперспективности дальнейшей борьбы. Враг засыпал город листовками под заголовком «К населению Сталинграда», в которых призывалось «сохранять нефтесклады, склады горючего, хлебные базы, заводы». Обстановка в городе в результате массированных бомбёжек накалилась до предела. Выжившее население с 23 по 28 августа непрерывно находилось в щелях, подвалах, землянках. Сказывалась угроза эпидемий…

Скажем честно: в такой ситуации при нарастании ожесточённости боёв тракторозаводская рабочая самооборона не могла больше противостоять кадровым немецким механизированным и танковым частям. Низкий поклон защитникам СТЗ за то, что они своим порывом позволили командованию выиграть время, подлатать оборону имевшимися под рукой частями Красной Армии и спешно перенаправить к Сталинграду несколько кадровых соединений.

В дни подхода 124-й бригады тракторозаводская самооборона из последних сил держалась на немногочисленных кадровых частях, наиболее сознательных коммунистах и комсомольцах рабочих отрядов. Упорно дрались и героически действовали зенитчики. Об ожесточённости боевых действий в районе СТЗ свидетельствуют некоторые дошедшие до нас факты. Так, по боевым донесениям зенитчиков, на этом участке городской обороны 28 августа за сутки было зафиксировано «155 самолётовылетов противника, вёлся усиленный артиллерийско-миномётный огонь по переднему краю и СТЗ». Нашими зенитчиками за 27-28 августа по воздушным и наземным целям было выпущено 243 снаряда. Свыше ста неубранных трупов солдат противника и 5 подбитых танков находились в районе боя 3-й зенитной батареи. А ведь обычно немцы убирали с поля боя и трупы своих солдат, и свои подбитые танки!

Мужественно сражалась с врагом 99-я танковая бригада, цементируя тракторозаводскую оборону. Её командование приняло на себя управление боевым участком до подхода Горохова. Она влилась в группу Горохова и действовала в её составе до начала сентября. В отчётах руководства бригады цифры красноречиво свидетельствуют о накале боёв: «в результате непрерывных боёв с 23.8 по 3.9.42 бригада потеряла танков подбитыми и сожжёнными – 26, людей убитыми и ранеными – 325 человек». Только в боях 28 августа потери бригады составили: убитыми – 89, ранеными – 54, пропавшими без вести – 31 человек. Было уничтожено до 200 солдат и офицеров противника, подбито и сожжено 10 танков. Свою лепту в сдерживание натиска врага вносили и бойцы 282-го полка НКВД.

Лишь немногие рабочие отряды были первоначально включены в созданную командованием фронта группу Горохова, да и тех «быстро сняли с позиций и распустили по домам». Исключение составил уже неоднократно упоминавшийся отдельный ремонтно-восстановительный батальон на СТЗ. Это была вполне боеспособная единица. Батальон состоял из военнослужащих ремонтных специальностей, направленных в эту часть после излечения от ранений и болезней, полученных на фронте. Его задача – помощь заводчанам в выпуске и ремонте танков на СТЗ. Вскоре и этот батальон был снят с передовой и отправлен командованием на Тракторный для ремонта подбитых и неисправных танков. Таким образом, после 30 августа на переднем крае у СТЗ ни одного рабочего батальона или отряда не осталось.

Подход кадровой 124-й отдельной стрелковой бригады («сибирская кадровая», как гласила молва) вызвал огромный взлёт настроения, духовный подъём у всех защитников СТЗ: танкистов 99-й танковой бригады, моряков, истребительного отряда Костюченко, у населения, партийных и советских органов района. Получалось, что не только Военный совет фронта, но и все жители города надеялись, что врага отгонят от завода и он вновь заработает.

Первый боевой приказ штаба 124-й бригады был отдан на северной окраине Тракторного 28 августа в десять часов вечера. Он предусматривал «решительное наступление» 124-й отдельной стрелковой бригады (без 1-го отдельного стрелкового батальона, миномётного батальона и артдивизиона) вдоль берега Волги. Справа соседей не было. Слева наступал 282-й стрелковый полк дивизии НКВД. Приказ предусматривал взаимодействие не только с 282-м полком, но и 64-й стрелковой дивизией с решительной целью «отрезать противника от дороги посёлок СТЗ – Ерзовка и уничтожить его на правом берегу р. Волга». В приказе штаба Горохова также ставились задачи танкам из состава 99-й танковой бригады и группе кораблей Волжской военной флотилии. В половине четвёртого утра приказ был разослан адресатам.

Утром 29 августа, уже после начала наступления, к бригаде наконец присоединилась, проделав восьмикилометровый путь от Центральной переправы к СТЗ, бригадная артиллерия – миномётный батальон и артиллерийский дивизион, 1-й стрелковый батальон, а также горемыка – тыл бригады, угодивший в эшелоне на пути к Сталинграду под вражескую бомбёжку и понёсший при этом первые потери.

Надо отдать должное штабу и управлениям фронта. Писанины они не разводили. За короткую ночь подвезли то, чего недоставало наступающим. Ввели в курс дела штурмовую авиацию и артиллеристов, корабли флотилии. Дальняя авиация полковника Н.С. Скрипко успела пробомбить расположение противника на направлении предстоящего наступления.

Чуть свет на наблюдательном пункте С.Ф. Горохова в Нижнем посёлке СТЗ появились и не отлучались дотемна генерал-лейтенант Я.Н. Федоренко и комбриг А.В. Горбатов, в ту пору он числился помощником командующего фронтом по кавалерии. Неподалёку, в одном из защищённых производственных помещений Тракторного завода, размещались его руководители. Вместе с ними были В.А. Малышев и его первый заместитель по танкостроению А.А. Горегляд. Многие заботы делили с ними руководители партийной организации завода и района. Председатель городского комитета обороны Сталинграда А.С. Чуянов – первый секретарь Сталинградского обкома и горкома партии встречался с людьми на обоих пунктах управления.

Среди переписки генерала Грекова с ветеранами Сталинградской битвы, воевавшими у Тракторного, хранятся воспоминания казахстанца Ивана Павловича Шишкина и дальневосточника Михаила Терентьевича Никитюка. Оба они были рядовыми бойцами, позже младшими командирами участвовали во всех до единого боях за Рынок, потом за очищение Спартановки – и так до полного разгрома гитлеровцев, окружённых под Сталинградом. Греков отмечал, что, когда возникала необходимость полнее понять архивный документ или уточнить в чьих-то воспоминаниях неясный момент, он обращался к написанному Шишкиным и Никитюком.

События того памятного дня 29 августа описываются и нашими противниками. По свидетельствам историографа 16-й танковой дивизии В. Вертена, генерал Хубе после ожесточённых трёхдневных боёв с народным ополчением приказал позиции в Рынке удерживать до последнего человека. Вертен так повествует о тех событиях: «29 августа утром русские снова атаковали наш южный фланг, но в жестоком ближнем бою были отбиты. Около 17 часов мотоциклетный батальон с танками контратаковал русских, но отступил с большим уроном. Рынок был потерян. Русские выбили немецкие части в кровопролитных уличных боях за Рынок».

 

Удержать Рынок

По воспоминаниям наших ветеранов, немцы в том первом бою 29 августа с приближением рот лейтенанта Бондаренко и Кашкина вдоль Волги к Латошинке ударили мотоциклетным батальоном с одиннадцатью танками во фланг и тыл нашим ротам. С наблюдательного пункта Горохова в доме 624 в Нижнем посёлке командование бригады видело начало внезапной контратаки. Находившийся там же начальник Автобронетанкового управления Красной Армии генерал-лейтенант Я.Н. Федоренко требовал: во что бы то ни стало удержать Рынок! Поле между Рынком и Латошинкой заволокло дымом, и ничего нельзя было разобрать, что там происходит.

Разрывы снарядов сместились в тыл к Рынку. Наша пехота залегла, пытаясь под огнём окопаться. Шишкин, задыхаясь от волнения и усталости, долбил ямку для окопа. Ох, и неподатлив прокалённый солнцем прибрежный грунт! Некстати вспомнилось: возле Центральной переправы в Сталинграде повстречалось подразделение со станковым пулемётом. Брели как попало, без строя. Пулемётчики батальона Ткаленко возмутились: «Почему стадом плетётесь? И наступаете вроде не в ту сторону?» А им в ответ: «Погодите, посмотрим на вас через денёк-два… вояки». Неужели те, встречные, знали что-то неведомое начинающему бойцу Ивану Шишкину?

Нарастали рокот танков, стрельба из пулемётов и автоматов. И вдруг Шишкин ясно увидел: ближний к нему танк давит гусеницами красноармейцев, укрывшихся в поливной канаве. Сквозь гул танкового двигателя, стрельбу донёсся страшный человеческий вопль. Ещё немного – и танк пойдёт к окопчику Шишкина. На броне стоит фашист, другой – высунулся из люка, оба строчат из автоматов. Командир пулемётного взвода лейтенант Рудик кричал: «Шишкин Ванюша, Шишкин, бей по тем, на броне…»

Танк поддал газу и пошёл прямо на окоп. Только Рудик спрыгнул в ямку к Шишкину – на обоих навалились тьма и тяжесть, которую ни с чем не сравнить. К обоим сознание вернулось поздней ночью. Свою роту они разыскали перед утром под обрывом на берегу реки. Красноармейцы перешёптывались: «Если бы не комиссар Ершов, не видаться бы нам». Танки отрезали роту от своих в Рынке, теснили её к занятой немцами Латошинке. Тут Ершов появился. Перебегая от взвода к взводу, командовал: «Всем укрыться под обрывом берега». Ершов с лейтенантом Бондаренко затемно вывели роту из окружения.

Ещё слышал Шишкин рассказ о старшем сержанте Палашкове. Два танка нацелились раздавить стрелковое отделение. Подъехали ближе и кричат, выманивают: «Рус, хенде хох!» Палашков поднялся с двумя противотанковыми гранатами в руках за спиной и пошёл к танкам. Швырнул одну, вторую. После взрывов танк дёрнулся и замер. Погиб Палашков. Какой оказался человек! Подвиг Палашкова знал каждый из бойцов батальона Вадима Ткаленко.