Это странно, потому что я понимаю: это все делает ребенок. Нас тянет друг к другу, и сопротивляться не получается, хотя я стараюсь.
С каждым днем я сравниваю тебя с Синетом все больше и больше, но он, по неизвестным мне причинам, проигрывает очередную битву на арене моих чувств.
Взгляды и прикосновения, слова и мольбы, объятия и поцелуи, ласка и страсть, свидания и будни. Составляя ваш рейтинг, невольно вздыхаю, потому что получается: ты мысленно чувствуешь меня. Нет, ты все тот же урод, что и раньше, злой, агрессивный, неудержимый, красивый, сексуальный и манящий... Черт, о чем я опять думаю?
ЧонОп говорил, что ребенок не виноват в нашей тяге; он рассказывал, как, проснувшись, часами смотрит на ДэХена, перебирая его волосы.
Малыш не может проявить такие трепетные чувства.
Я и сам прекрасно понимаю, что невозможно хотеть поцеловать этого придурка, когда он ругается матом на всю квартиру, потому что опять спалил сковородку. Что ночные прогулки и поцелуи в подворотнях - это напоминает отрывки из женских романов, где у героев любовь до гроба. Только мне до ледяной могилы уже не так много, и каждый толчок нашего малыша напоминает об этом...
О, а вот и ЧонОп в гости пришел. С оружием.
– Они здесь, пришли за нами, – по глазам напарника сразу ясно, кто и зачем.
Получается... Я могу вернуться домой с мужем, спрятаться в его объятиях и говорить обо всем на свете. Да, через двадцать минут он заткнет меня, но это же не важно? Ты обычно слушаешь до последнего, комментируешь что–то, а когда я начинаю сонно бубнить, накрываешь одеялом, одновременно со мной засыпая.
– Откуда ты знаешь? – может, Оп ошибся?
– ЁнГук пришел к Дэ, они с ХимЧаном на кухне сидели. А Дэ думал, что я сплю, ну вот они и поговорили, а как только ушли, я сразу к тебе примчался! – вот еще одна особенность беременности: ты меняешься на глазах. У ЧонОпа уже виден животик - он стал настоящим ребенком, постоянно тараторит и мило улыбается.
– Значит, Синет и ХинЁн придут за нами, осталось только дождаться их...
Поднимаю глаза на ЧонОпа и хмурюсь, почему он смотрит на меня с таким недоумением и злостью? Да, волки женили нас на себе, Дэ все так же клеится к нему, словно они развратные подростки, но ведь там, дома, есть любимые мужья.
Пускай с ними не все ладится, но они ждут, ищут, даже прилетели в этот жуткий холод из–за нас. Разве это не стоит того, чтобы просто оставаться верными?
Хотя кого я обманываю? Я столько раз целовал тебя и без боя отдавался в постели, что можно с уверенностью сказать – первый брак я променял на твои горячие поцелуи и собственнические объятие.
Смотреть после подобного в глаза своего первого мужа... А вот, кстати, и он.
– ЧонОп, тебя ДэХен ищет, – выставляя моего напарника за дверь, смотришь на оружие, которое все также лежит на столе. – Откуда?
– От верблюда, – лаконично отвечаю и снова разглядываю твои короткие белые волосы. Ты в один день решил поменяться, никому ничего не сказав, да и вообще, сделав новую стрижку ночью.
– А верблюда, случаем, не ЧонОп зовут? – киваю тебе, и сердце заходится, медленно и волнительно стуча. Что тебя так тревожит?
– Твой первый муж уже тут, – садишься за стол. – Ты был прав, сказав, что он тебя не отпустит. Я вообще узнать хотел: снег или вода?
– В смысле?
– Ну, оставить его труп на снегу или выкинуть в океан?
Богатое воображение сразу рисует картину окровавленного мужа, и я хмурюсь, недовольно разглядывая тебя.
– Как ты можешь спрашивать подобное, когда речь идет о моем муже?
– Насколько я понял, обо мне речь не идет, так что можешь не расстраиваться, – нагло, как присуще только тебе, улыбаешься, а я невольно восхищаюсь твоей эгоистичностью и самоуверенностью.
Сколько бы мы не общались, ты всегда ставишь нас в такие позиции, что третьего в наших отношениях просто физически не может быть.
– Я могу уйти с ним.
– Не можешь, потому что я твой муж, и право выбора у тебя отсутствует.
– Если в драке победит Синет - а он победит, ведь начинается ваша безумная неделя, - то тогда я смогу сделать выбор. На одной чаше весов будет брак по любви, родной мне человек, а с другой стороны будет наглый, агрессивный, жестокий убийца, который женил меня на себе и буквально изнасиловал в брачную ночь. А, точно, я забыл, еще он успел изменить мне и скоро убьет, как родится наш малыш, – заканчиваю, потому что терпеть боль внутри становится невозможно. С каждым словом она режет больше, словно плоть звериными когтями разрывают. Смотрю в твои глаза и вижу в них злую решительность, строгость и боль.
– Все сказал? – сжимаешь руки в кулаки, а внутри терзает сильнее. Резко поднимаюсь и, пересекая расстояние между нами за пару секунд, крепко обнимаю тебя за шею.
– Прости меня, Ким, прости.... Я каждый раз забываю, что ты болен, и я чувствую твою боль и злобу, – целую щеку, заглядываю в глаза и вижу, что они почернели от злобы. – Ким...
– Плевать на эту неделю безумия, – наши взгляды встречаются. – Этот урод не получит тебя ни при каких обстоятельствах, – закрываешь рот жадным поцелуем, снова вызывая во мне дрожь и трепет. Руки, словно стальные тросы, опоясывают талию, губы остервенело впиваются в мои, и, когда горячие языки встречаются, я понимаю, что снова лгал.
Нас тянет друг к другу, и это ребенок дал толчок, но он не развивает наши чувства дальше. Это не он сейчас заставляет цепляться за тебя и целовать так страстно, что губы начинают болеть. Это не он управляет твоими пальцами, которые снова не могут справиться с моим ремнем. Это не он сейчас возбуждает нас и заставляет меня дышать твоим запахом полной грудью.
Это мы, и с этим надо смириться и принять, хотим мы того или нет. Это ты сажаешь меня на свои бедра, заставляя обнимать за плечи и чувствовать твой обнаженный торс пальцами. Только ты касаешься меня, где хочешь, и знаешь, что имеешь на это полное право, хотя это не так. Ты выгибаешься, когда я дергаю тебя за волосы и, запрокинув голову, кусаю в шею, слизывая соленый пот с нее.
Это ты и я. И надо с этим смириться. Вот только другие это не примут, и мы оба это знаем.
POV ЧонОп.
– Зачем носил Джэ оружие? – возвращаюсь в квартиру, а ты встречаешь меня на пороге, критично осматривая, и, удовлетворенно хмыкнув, направляешься на кухню.
– Наши мужья...
– О... Ты уже знаешь об этом, дорогуша, это хорошо. А ты знаешь, что они не примут вас назад с нашими детьми под сердцем? – ты словно читаешь мои мысли, и от этого не по себе. Я уже который час думал о том, как все будет хорошо, что мы вернемся домой, нас не убьют на родах, дома встретят родные и близкие. Но под конец я представил, как я буду жить с сыном–оборотнем, и не простым волком, а снежным, который просто-напросто станет узником Сеула, он сможет выходить только ночью, да и то, если на улице будет не слишком тепло. Я заметил, что с каждым разом вода в душе, когда я моюсь, становится все холодней; обычная же, которая комнатной температуры, буквально сжигает кожу.
Я не хочу, чтобы мой малыш страдал. Он мой, и плевать, что в его крови течет твоя кровь. Он наш, и нужно сделать все, чтобы он был счастлив. Джэ должен увидеть записку на подушке, которую я оставил, уходя.
"Они не примут детей".
– Я знаю это, и, как могу понять, ты рад этому точно так же, как и ХимЧан, – захожу на кухню. Ты готовишь у плиты и что–то жуешь.
– Рад ли я этому? Что ты со мной, а этот индюк в пролете? Честно? Я не рад - я знал, что так будет, а он болван, потому что не хватает мозгов, чтобы понять одну вещь: плевать, какой ребенок, если он твой или твоего любимого, ты должен принимать его. Видимо, он любил тебя не так сильно, – кидаешь пластмассовую лопаточку на стол и подходишь ко мне вплотную, переходя на интимный шепот. – А вот я ценю свою семью, свое потомство и своего любовника так, как нужно. Как самое святое, дорогое и вожделенное... Тем более... – поднимаешь мое лицо за подбородок. – Мой любовник достоин того, чтобы его возжелал и боготворил любой самый сильный волк нашей стаи. Твой бывший просто незрячий глупец, не разглядел главного, – заканчиваешь и, наклонившись, проникаешь языком в мой рот, смыкая наши губы в поцелуе.
Ты точно дьявол, Чон. Нельзя доставлять такое удовольствие только одним поцелуем, обнимать так, что сердце заходится и хочется прижать к себе. Причем прижать так, чтобы хрустели кости, чтобы наши тела сливались в одно.
Ты ведешь пальцами по мышцам на моих руках - тебе нравится мое натренированное тело, и сейчас ты повторяешь свою новую, уже фирменную игру: целуешь каждую рельефную мышцу на моей руке, переходя на грудь и разрывая рубашку. Обожаю чувствовать сильные руки на спине и щекочущее прикосновение волос на шее, твое часто дыхание и наши терпкие поцелуи. Чувствую влажное прикосновение язычка к ключицами, зубы смыкаются на коже, образуя темный след, и через мгновение ты обхватываешь губами сосок, игриво рычишь и тут же отстраняешься от меня... К плите?!
– Чон, это как вообще понимать? – я даже не так сильно возмущен, как ошарашен. Нет, это вообще нормально? Ласкать своего мужа и тут же продолжить готовить, словно прервался на меня, пока жарится мясо!
– А что, тебе разве понравилось? – удивленно смотришь на меня, а я как рыба беззвучно открываю рот и, развернувшись, ухожу в спальню. Нет, это даже не смешно! Порвал рубашку, зацеловал, возбудил и пошел готовить мясо! Да чтоб у тебя сгорело все, чертов повар! Хотя... Я ведь сам в последнее время ем только мясо и пью чай, от всего иного организм отказывается, ну, не считая лакомства: бифштекс с кровью.
– Детка, я могу продолжить. Хочешь? – томно шепчешь, облизывая свои пухлые губы, которые я могу часами целовать, и мне плевать, что они краснеют и опухают еще больше.
– Нет, не хочу. Да и продолжать ты не будешь минимум неделю.
Кто меня за язык тянет? Мы как настоящие супруги, я уже даже успел наказать тебя сексом, хотя такого не было даже с ХинЁном. ЁнДжэ говорит, это ненормально, что мы с тобой ведем себя как неадекватная влюблённая парочка, но ведь и он с ХимЧаном не лучше. Чего только стоят их постоянные споры насчет мороженого: какое лучше, ванильное или фисташковое? А как они залезли в фонтан в центре города и начали танцевать? Вот кто скажет, что эти люди нормальные? Танцевать в центре города в фонтане и целоваться! Так что Джэ вообще ненормальный с этим Кимом. Ладно Ю, он всегда был не от мира сего, только вот у ХимЧана, похоже, тоже крыша приказала долго жить.
И как они держатся за руки, пока никто не видит? Ходили все вместе за продуктами, так их вообще не разделить было! Даже молоко вместе выбирали, что–то обсуждали, а потом поругались из–за мармеладок. Мда, они еще больше свихнулись, чем я и ты.
– Я приготовил мясо, как ты и просил, хорошо прожаренное, – заходишь в спальню, весь уставший, в джинсах и майке. Киваешь мне на кухню, взъерошив свои густые волосы; глаза стали чуть темнее обычного, плечи поникли.
Я совсем забыл, что сегодня, после разговором с ЁнГуком, вы вновь ходили тренироваться и до ужаса устали. Ведь вы снова были в бойцовском клубе.
– Прими ванну и ни о чем не думай, – удивленно смотришь на меня, а когда я заботливо улыбаюсь, киваешь мне и, поцеловав в губы как–то лениво и устало, уходишь расслабляться.
Мне иногда страшно рядом с тобой, но это бывает теперь очень редко, и то ты злой не из–за меня, а из-за посторонних волков. Мы выходим прогуляться, и, когда в тебе узнают кровожадного Чона, все пялятся, шепчутся, испуганно прибавляют шаг. Один раз ты чувствовал себя просто разбито, потому что понял, в каком мире будет жить наш ребенок. Он будет иметь твою репутацию, все будут знать его как сына лучшего охотника стаи, того, кого все боятся.
Я не знаю почему, но лично я этим горжусь. Горжусь тобой. Твоим статусом и положением. Я прекрасно знаю, что все это не дается от природы. Ты зарабатывал кровью и потом каждый свой мускул, ты постоянно с ошейником на шее, и это показывает твою мощь.
После увиденной тренировки волков в зале с лидером я знаю, что ты и ХимЧан практически росли в нем. День за днем доказывая всем, что вы достойные охотники. Лучшие и непобедимые.
ДжиСо рассказал мне все это, думая, что это станет очередным козырем в моем рукаве, еще одной причиной смеха.
Оказывается, ты и ХимЧан родились очень слабыми, и врачи думали, что вы умрете. Но два малыша выкарабкались, побороли смерть, а затем опустили и всех своих врагов так низко, что им уже никогда не подняться назад.
Детская жестокость бывает очень опасной, особенно если ты один на один с толпой. Да, ты познакомился с ХимЧаном, и вы решили, что нужно стать сильнее. Насмешки продолжались. Каждую вашу неудачу сверстники приумножали, и казалось, что каждый минимальный промах – фатальная ошибка.
Но спустя полгода все боялись и слово вам сказать. Ты пережил многочисленные переломы, травмы, вас тренировал лично Зело, создавая идеальных волков.
И я горжусь тобой, ДэХен.
Горжусь своим ненормальным мужем Чон ДэХеном.
Рабы системы
– Зело, они идут, и это нужно... – блондин, он же ХимЧан, застывает на пороге в зал своего вожака, видя его в объятьях лидера. Ким уже хочет сорваться, накричать, загрызть обоих за несправедливость: он настроил себя и ДэХена против своих носителей, а эти двое развлекаются друг с другом.
Тогда на крыше Чон словно слепой щенок повелся на его уговоры и праведные речи. И теперь все они превратились в пепел, когда Чан видит Зело с ЁнГуком.
– Проходите, – легко оторвавшись от пухлых губ лидера, вожак садится на трон и закидывает ногу на ногу. Снова эта надменность, безразличие, гордость и вседозволенность – такая жуткая комбинация всегда была в глазах кукловода.
ДэХен, стоявший за спиной друга, заталкивает его в зал.
Волки проходят и встают около лидера, ХимЧан закрывает глаза и, несколько раз вдохнув, тихо говорит, медленно теряя самообладание из–за злобы.
– Их бывшие мужья уже тут.
– Я знаю, но вы пришли не за этим, – Зело нутром чует волнение своих подопечных, замечает неуверенность, смятение в их глазах. И это пугает его.
Те волчата, которых он тренировал, выросли, сейчас это крепкие мужчины, но из–за носителей сильные парни снова смотрят на него глазами тех детей. Запуганных, униженных, но гордых и несломленных.
– Мы можем быть с носителями как с парами? – тихо спрашивает ДэХен и облизывает сухие губы.
Оба заранее знают ответ - даже разочароваться в лидере и вожаке главные охотники уже успели.
– Ты знаешь, что я скажу, но могу обрадовать тебя и смягчить приговор: я позволю выбрать пару, но только из нашей стаи, – Зело медленно поднимается с трона и, скинув плащ, направляется к любимцам. – Чувства к носителям - это нормально: они носят ваших детей, и вы уверены, что это настоящие чувства.
– Дай нам шанс, они люди, но это же.... Это не приговор?
– Это не приговор, это последний вздох. Люди с сильнейшими волками... Сколько они проживут? Десять, двадцать, а может, пятьдесят лет? Для нас это не срок, это просто миг, секунда, а для них это - вся жизнь. Вы увидите, как они станут старше, умнее, а затем начнут стареть и скончаются. Люди как куклы из пыли: они разваливаются от малейшего дуновения ветерка. А сейчас они в эпицентре торнадо.... – Зело складывает руки на груди и смотрит на лидера с толикой заботы и привязанности. – Пара - это... – вожак смотрит в глаза ЕнГука, и сердце пропускает удар. – Пара, особенно, предназначенная свыше, это благо, которое дается не всем. Я хочу, чтобы вы были не одни и заняли свою позицию среди сильнейших. Поэтому только вам я позволю выбрать себе пару, – вожак поднимается с трона и медленно спускается вниз, берет возлюбленного за руку. Так он чувствует себя уверенней и спокойней.
ХимЧан смотрит на пару и представляет обнаженного блондина. В крови, на снегу. Бледный, с синими губами, на ресницах застыли снежинки, а кожа уже превратилась в фарфоровую корку. При свете луны эта картина смотрится безумно пугающе. ХимЧану хочется спрятаться и зарыдать в голос, выть и бить стенку кулаками, разбивая ее на сотни мелких камушков.
ДэХен же молча смотрит на пару, словно они и есть та самая стена. Он разворачивается и идет на выход, останавливается у дверей и, подумав, что завтра может проснуться без ЧонОпа, бросает через плечо:
– Запомните: нет ничего страшнее, чем одинокие волки, потерявшие пару.
– Дэ, подумай сам. Как ты скажешь своему ребенку, что мамы нет, и он был человеком? Как ты скажешь, что он умер, когда малыш будет искать его и не найдет? И я не говорил вам, но вечная пара для волка... Это только волк. Человеком он быть не может. Они не ваши половинки.
***
– Вот мы и встретились, Синет. Я давно хотел познакомиться с тобой, – ХимЧан выходит навстречу брюнету и складывает руки на груди. ЁнДжэ и ЧонОп стоят за их спинами, в то время как он и ДэХен у самого входа в пещеру общаются с мужьями носителей. Как они нашли их, Чон все еще не может понять, потому что их охрана всегда была идеальной, можно сказать, совершенной, и тут такая брешь.
– Как вас зовут? – Синет обхватывает рукоять пистолета, но волки этого не замечают – супруги охотников в пуховиках.
– Я ДэХен, а это ХимЧан, – Чон спиной чувствует взгляд своей пары и молит бога, чтобы сейчас он не предал его.
ДэХен прекрасно понимает всю ситуацию и, поставив себя на место любовника, делает выбор не в свою пользу.
При таком обращении у него даже не возникло бы вопроса, с кем остаться.
– Значит, хочу расстроить вас... – Синет достает пистолет и наставляет его на ХимЧана, тот уже начинает превращаться, но Синет останавливает его. – Вас уничтожает тепло, и поэтому я захватил с собой тепловые пули. В них находится элемент, который всегда поддерживает температуру в сто градусов. Когда пуля попадает в тело, она начинает нагреваться. Смерть будет мучительной, я бы даже сказал, что вы растаете как лед на солнце.
ДэХен инстинктивно делает шаг назад и, чувствуя страх ЧонОпа, начинает закипать. Инстинкт самосохранения и трепет любовника перемешиваются, отчего Дэ просто путается в собственных мыслях и не знает, что ему теперь делать.
– Ты с моим ЧонОпом? От тебя он забеременел? – ХинЁн замечает любимого за спиной волка и достает пистолет, чтобы противник не дергался; он передергивает затвор и, обойдя шатена, идет к ЧонОпу. – Родной, идем.
– Куда? Мы... – Оп не успевает договорить, как ДэХен бросается на противника и вгрызается ему в шею.
Снежный волк не оставляет человеку ни одного шанса на жизнь, но Синет стреляет, и пещеру оглушает волчий визг – скулеж боли. ЧонОп хватается за стену, вцепляется негнущимися пальцами в камни, когда боль пронзает левую ногу; затем еще одна вспышка в груди и на шее.
Именно туда ранили мужа.
– Не надо...
ХимЧан закрывает глаза и, несколько раз вдохнув, становится волком. Он слушает свои эмоции, и ему становится не по себе от страха носителя, визга друга и от ярости, которая пожирает его – этот жалкий человек решил, что может забрать у него ребенка и уйти безнаказанным. Но главное, он решил, что может забрать его ЁнДжэ.
– Ты глупое отродье, которое не имеет права подходить к нему, – рычит Ким и, надвигаясь на брюнета, чувствует страх Ю, который злит его еще больше. – Они принадлежат мне: и Джэ, и ребенок. Оба - только мои... Ты даже думать о них... – ХимЧан чувствует обжигающий удар, чувствует запах паленой шерсти, а затем ощущает, как его лапа начинает гореть, и мышцы буквально тают от температуры снаряда. Тепло разъедает его, и правая лапа уже не держит.
Тепло начинает распространяться по телу, заволакивая все его органы, но ХимЧан слышит разъяренное рычание и поворачивает голову. Его лучший друг встает на лапы, и пули, которые плавятся от собственной температуры, падают на снег.
– Исцеляющий фактор делает их непобедимыми, – ЁнДжэ и ЧонОп подходят к волкам. ХимЧан, чувствуя носителя рядом, уверенно опирается на раненную лапу и, отряхнувшись, избавляется от пули.
"Он не моя половина, да, Зело? Тогда что я сейчас делаю, когда они рядом? Когда он подходит ко мне, сила словно удваивается и регенерация ускоряется. Стоит только коснуться меня, как я становлюсь непобедимым. И это все... Это не ребенок, это ЁнДжэ. Вожак был неправ, я уверен", – ХимЧан подходит к своему носителю и, наклонившись, касается мокрым носом живота. Малыш мгновенно откликается и, стукнув папу по носу, показывает свою радость от происходящего.
– Нам нужно идти, Джэ, вертолет уже ждет, – Синет не отрывает глаз от живота супруга, понимая, что до рождения отродья осталось максимум недели две, а то и меньше. Брюнет смотрит на любимого и, держась за живот, качает головой:
– Я не позволю убить своего ребенка, Синет. Да, он от волка, моего врага, но... Это мой мальчик, и я не отдам его, – Синет в сотый раз поражается любимому: как он хорошо знает его. Даже сейчас, ничего не спросив, сам отвечает на мысленный вопрос мужа
– Они отродья этих уродов! ЧонОп, родной, маленький мой, идем со мной. Я... Да черт с ним, с этим ребенком, я приму его и воспитаю как своего, – ХинЁн делает шаг на встречу к мужу, протягивает к нему руку и чуть не лишается запястья, когда Дэ захлопывает пасть и скалится, грозясь порвать в клочья и без того потрепанного охотника.
– Он мой, так что закройся, щенок, они сами вольны выбирать, с кем будут. Вы вытащили их из вашего царства, чтобы они сделали выбор. Так не мешай, ходячая шкурка, – Синет никогда не стеснялся в выражениях, он и сейчас не собирается терпеть облезлую собачонку, которая крутится около его любимого.
– Прекратите оскорблять друг друга, – тихо просит ЧонОп и берет ХинЁна за руку, не глядя на ДэХена. Глаза волка враждебно горят желтым пламенем, а затем словно в пещере становится меньше кислорода, и его очи меркнут.
– Ты мой и я забираю тебя, – ХинЁн нагло улыбается, видя, как противник смотрит на их руки с горечью и обидой. – Что, неужели не нравится, щенок?
ДэХен угрожающе медленно кивает и, бесшумно подойдя к парочке, склоняет морду к ЧонОпу, лизнув его живот через майку, тыкается носом в его щеку и через мгновение вонзается в запястье бывшего мужа своего носителя.
Крик мужчины эхом разносится по пещере, когда слышится угрожающий хруст костей, и ДэХен дергает головой, намереваясь оторвать подонку руку. Он не играется, не пытается сделать его инвалидом, он просто защищает свое. Только когда ЧонОп обнимает его за шею и как маленькому щенку разжимает пасть руками, попутно говоря:
– Выплюнь гадость, – он успокаивается.
ДэХен облизывает окровавленную пасть и, усевшись рядом с носителем, невинно хлопает глазками, словно он вообще тут не причем.
– Ненавижу... – ХинЁн с отвращением смотрит на волка и держится за изуродованную руку - благо, ЧонОп остановил снежную тварь, иначе бы он лишился запястья.
– И с этим вы хотите остаться? С животными, которым вы не нужны? Они избавятся от вас, как только вы родите, и тогда что? Смерть, логический конец? Джэ, Оп, они хоть что–нибудь знают о вас? – Синет знает, на что надо надавить, и видит, что попал в точку, когда любимый воровато оглядывается и поджимает губы, словно он провинившийся ребенок.
– Нет, не знают.
– А сколько вам лет? – ЧонОп пожимает плечами. – Какого вы знака зодиака? – Джэ хмурится. – ЧонОп, он знает дату твоего рождения?
– Нет, он ничего не знает, только о хобби имеет представление, – с каждым словом носители понимают, какое глупое решение они выбрали: остаться с волками ради детей.
– Потому что вы носите их детей, и им не нужно от вас ровным счетом ничего, – Синет подходит к ЁнДжэ и обнимает его за плечи, чувствуя дыхание ХимЧана у своего затылка. – Убери клыки от моей шеи, – угрожает брюнет, обнимая супруга.
Ким в ярости скалится, но видя, как Ю обнимает мужчину, чувствует внутри мертвенно–ледяной холод и зажмуривается от боли.
– Идемте домой, они запудрили вам мозги и теперь бегают с вами, чтобы вы не ушли от них, ничего не сделали с детьми, – ХинЁн берет ЧонОпа за руку, пачкая его своей кровью, и целует в висок.
Волки чувствуют себя идиотами, ведь они не то что не знают элементарных вещей о своих носителях, они даже и не интересовались подобным.
ХимЧан начинает скулить и тихо рычать, а когда Джэ смотрит на него, он садится и, качая мордой, подзывает его к себе.
"Что делать в подобной ситуации, когда я на его фоне... Да я даже не на его фоне, я так, стою в касте врагов и любовников, которых у Джэ могло быть с десяток. А он муж, который ухаживал, дарил цветы, обнимал на ночь, целовал в первую брачную ночь, не бил и не изменял на следующий день", – ХимЧан поднимается и, сделав шаг к ЁнДжэ, становится человеком.
– Он прав, я ничего не знаю о тебе, но мы... Я и ДэХен, мы поговорили с Зело, и он разрешил оставить вам жизнь. Мы можем быть вместе, всей семьей, и это... Я не трону тебя никогда, мы... Мы будем счастливы. Ты, я и ребенок; он уже скоро родится, а Синет уничтожит малыша. Он не нужен ему, они им не нужны, – ХимЧан путается в словах, с надеждой смотрит в глаза носителя и видит в них слезы.
– Ему не нужен ребенок, а тебе не нужен я. Все логично, Ким.
– Ты мне нужен, поэтому я поговорил с Зело и попросил оставить тебя в живых.
ЁнДжэ качает головой, не веря волку: он прекрасно знает, что он не нужен ему и никогда не будет нужен. Ребенок является ключом ко всему.
– Ты мне нужен.
Ю смотрит в глаза волка и качает головой:
– Нет, нужен ребенок.
ЧонОп смотрит на напарника в ужасе, содрогаясь всем телом, его ладонь уже "склеилась" от засыхающей крови с ладонью мужа.
– ЧонОп... – ДэХен превращается в человека, но слова исчезают, когда его носитель качает головой и ведет ХинЁна на выход, бросая его одного.
– Нет, Оп, это ведь... Ты и малыш, вы мои.... Оба мои и... – волк не понимает, что ему делать, паника сжирает его изнутри. Он никогда не любил, никогда не защищал, все всегда доставалось с легкостью, без лишних затрат сил и энергии.
– Прости, ХимЧан, – ЁнДжэ пожимает плечами и идет с супругом на выход из пещеры.
Волки смотрят вслед своим носителям, и каждый из них чувствует, что холод снова накрывает его. Как до их встречи.
Все возвращается на свои места.
– Ты сделал верный выбор, – спустя несколько минут, Синет обнимает любимого за плечи и целует в висок.
POV ЁнДжэ.
Нет, не верный. Абсолютно не верный, потому что я впервые чувствую твой страх. Ты смотришь мне вслед и пытаешься придумать хоть одно оправдание своему поведению. Хотя оно и не нужно. Ты такой, какой есть, и тебя не изменить, хотя ЧонОп говорил, что со мной ты спокойнее и не такой агрессивный. Внутри снова больно, малыш толкается, горло начинает жечь, на глазах появляются слезы, и мне становится страшно без тебя.
Страшно, что я больше не с тобой.
По телу идет дрожь, и я останавливаюсь, убираю руку от Синета, его пальцы еле разжимаются, не желая отпускать.
– К Чанни хочу, – меня накрывает такой ужас, что хочется кричать. Я не знаю, что делать, почему слезы текут по щекам, но, представив этого недовольного блондина, который читает нашему неродившимуся ребенку журналы о рок–н–ролле, я понимаю, что мне нужен только ты. Чтобы просыпаться рядом и подставлять лицо под поцелуи.
Именно это мне и надо.
Хочу к тебе.
Конец POV ЁнДжэ.
POV ЧонОп.
Ты даже не сказал, что я тебе нужен, что это вранье про ребенка – пустая трата слов.
Как ты мог промолчать? Почему ты не сказал о разговоре с Зело? Может, ты просто не успел? А я сразу развернулся и ушел.
Хотя почему я должен оставаться с тем, кто меня бьет и разговаривает сам с собой? Зачем мне твоя сонная физиономия по утрам и вечно пустующий холодильник? Хотя с холодильником я переборщил – хоть ты и ешь как слоненок, но ты всегда забиваешь его моими любимыми продуктами.
И ты знаешь, что я люблю, почему мне нравится гулять ночью и почему я хочу родить девочку, хотя это невозможно, а еще я...
А куда я собрался, когда ты остался там, ждать меня и нашего ребенка?
Мун, остановись. Что ты вообще делаешь?
Я останавливаюсь и смотрю себе под ноги. Бьет? Бьет. Заботится? Заботится. Целует, обнимает, носит на руках и успевает издеваться. Постоянно делает мне сладкий кофе, хотя я его не люблю, покупает мороженое и дарит сувениры из ближайшего супермаркета. Скупил с ХимЧаном все вещи во всех детских магазинах и поговорил с Зело.
Мы будем вместе после моих родов, нас не убьют.
Я тебе нужен и поэтому нас не убьют. Мы всю вечность будем вместе.
Конец POV ЧонОп.
Два волка стоят посреди пещеры и молча смотрят на землю, понимая, что они упустили своих носителей и малышей. Дети не пустили бы их к ним, не позволили сделать больно и убивать бывших супругов на их глазах...
ХимЧан смотрит на друга, ощущая гнетущую обстановку всем телом. Они бросили их как и все, кто были в их жизни. Родители, друзья. Они всегда были вдвоем и сейчас они стали ненужными уже собственным детям.
Хотя, может, оно и к лучшему, ведь они снова лгали о словах Зело и о будущем шансе на жизнь.
Волки переглядываются и направляются к выходу из пещеры - увидеть своих носителей в последний раз они обязаны.
ДэХен представляет своего малыша, которого воспитывает другой мужчина, и думает, что он сам во всем виноват. Он отпустил ЧонОпа, потому что тот был для него простой игрушкой, но он не узнает, что это было неправдой.
Чон останавливается, когда его крепко обнимают родные руки, а малыш так активно толкается, что он чувствует его сквозь слои ткани.
