Книга вторая Человекоубийство и кровопролитие 8 страница

 

Лайам!

Надеюсь, этот предварительный отчет пригодится. Токсикологические и серологические результаты будут еще только через пару недель, но если у вас будут какие-то вопросы, звоните. Полученные данные достаточно убедительны, но дайте мне знать, если вам потребуется прояснение некоторых моментов. Я бы хотела помочь в следствии всем, чем могу.

Кэтрин.

 

Уард отложил записку, испытывая странное ощущение прямо под солнечным сплетением. Он просмотрел первые несколько абзацев, ища единственную фразу, необходимый ключ, который помог бы ему решить эту головоломку.

 

Характер имеющихся телесных повреждений:

1. Рана острым предметом на левой стороне шеи. Характер повреждения – сложная колото-резаная рана. Видимое проникание в ткани с левой стороны шеи, над грудино-ключично-сосцевидной мышцей, в 6 сантиметрах под левым слуховым каналом. Имеет диагональное направление, приблизительная оценка краев дает 2 сантиметра в длину. Последующее вскрытие показало, что рана проходит через кожу и мягкие ткани, не задевая и не повреждая крупных артерий и вен. Характер раны не смертельный.

2. Латеральный ушиб 3 миллиметра в ширину вокруг шеи над нижнечелюстной костью, пересекающий С4 под углом 10 градусов, поднимаясь в направлении спереди назад. Есть также отпечаток пересечения лигатуры в 3 см от серединной линии сзади на С4, свидетельствующий о слегка сдвинутом от центра удушении лигатурой сзади. Характер повреждения не смертельный.

3. Наклонная и слегка изогнутая рваная рана левой стороны затылка в 12 см от верхушки головы и 6 см от серединной линии сзади. Разрыв тканей проходит сквозь скальп и повлек за собой субапоневротическое кровоизлияние. Трещин черепа не наблюдается. Характер повреждения не смертельный.

4. Множественные порезы скальпа, лица, шеи, груди и левой руки (раны при обороне).

5. Множественные ссадины на верхних конечностях (раны при обороне).

6. Частицы торфа в трахее и обоих легких.

7. Множественные мелкие ушибы на икрах, лодыжках и пятках.

 

Дальше доктор Фрайел начала более детальное описание каждой раны. Уард быстро прочитал детали, затем бегло просмотрел данные внутреннего осмотра на последней странице и перешел к итогу обследования:

 

Из результатов первичного анатомического обследования и сопутствующей информации следует, что первичной причиной смерти является утопление. Однако, судя по характеру и количеству рваных ран, ушибов и оборонительных ран, нанесенная травма, очевидно, получена в результате нападения с целью убийства.

 

Утопление. Странно, что, несмотря на все другие повреждения, он кончил тем, что задохнулся на дне болотной ямы. Судя по ранам в результате обороны, человек не добровольно шел на смерть. Порезы на руках и предплечьях были доказательством того, что он пребывал в сознании, когда на него напали с ножом, и яростно отбивался.

Уард пытался поставить себя на место мертвеца, чтобы воссоздать события в логической последовательности. Он открыл коробку с уликами и вытащил кожаную веревку. Кто-то неожиданно нападает на этого мужчину. Тот, естественно, пытается убежать, и нападающий хватается за эту веревку, скручивает ее и тянет его обратно, чтобы удержать его, вероятно, левой рукой. По этой причине отметина лигатуры на шее слегка смещена от центра. Нападающий пытается дотянуться и перерезать горло мужчины ножом, но тот все еще борется, и нападающему не удается нанести хороший удар, рана всего лишь поверхностная.

В ходе борьбы мужчина выворачивается и падает. Он сильно ударяется обо что-то головой, получая изогнутую рваную рану, и теряет сознание. Возможно, он даже выглядит мертвым. В этот момент нападающий тащит его через болото и бросает в болотную яму. Но мужчина не мертв, а всего лишь потерял сознание. Он приходит в сознание в яме и борется даже там, погружаясь в болотную тьму и пытаясь выбраться, пока, наконец, не погружается окончательно, и нападающий не засыпает яму.

Уард устал, даже просто обдумывая этот сценарий. Но где тут уязвимые места? Они всегда были. Уж слишком всего было много – удавка, нож, утопление. Ненужное применение лишней силы. Но было ли оно запланировано, или просто так вышло? Упорное сопротивление жертв часто расстраивает тщательное составленные планы.

И еще оставалась загадка пропавшей одежды. Если жертва была полностью одета, когда на нее напали, почему тогда убийца потрудился раздеть тело? Если вы просто пытаетесь усложнить опознание, почему не забрать все имущество – часы, кожаную веревку? Доктор Гейвин сказала, что тела предположительных ритуальных жертв находили обнаженными.

Была и еще одна проблема. Только что придуманный им сценарий предполагал лишь одного нападающего, а могло быть и больше. Заговор? Случалось еще и не такое. В знаменитом деле пропавшего почтальона несколько честных граждан участвовали в сокрытии случайной смерти, переносе тела и перепрятывании его в колодце.

Теперь они знали, как жертва умерла, и надо было подождать и посмотреть, не тот ли это парень, Брейзил. Это имя все продолжало беспокоить Уарда. Со вчерашнего утра, когда Тереза Брейзил сидела здесь у него в офисе, он не мог отделаться от ощущения, что он должен знать это имя, но никак не мог вспомнить, откуда. Не из недавних дел – это было что-то старое и незаконченное.

Он повернулся к компьютеру в углу стола, ввел в поле поиска фамилию Брейзил и стал просматривать десяток выпавших дел: угоны машин на короткое время, мелкие кражи с взломом, пьянство в общественных местах. Нет, все не то, имена были не те. Затем он заметил нужное дело и все вспомнил.

Он сам разбирался с этим делом, восемь лет назад, со своим прежним напарником Юджином Ларкином. Почтальон, проходя по своему обычному маршруту по болотной дороге между Килкормаком и Лугнаброном, обнаружил ягненка, подвешенного за шею на низкорослом дереве на краю болота. Тот, кто повесил его там, также перерезал ему горло и нарисовал кровью три круга треугольником на земле под ним. Как раз такие происшествия раздували пламя страха и нетерпимости в маленьком сельском местечке. Мертвого ягненка обнаружили как раз после полнолуния, и в общине началась настоящая массовая истерия. Воздух кишел слухами о тайных ритуалах и кровавых культах. Стала подозрительной совершенно невинная деятельность. Когда после следующего полнолуния нашли второе убитое животное, на том же участке дороге и в том же состоянии, посыпались анонимные звонки. Несколько звонков

Уард принял сам, и сейчас он будто снова услышал эти голоса: «Получше присмотритесь к мальчишке Брейзилов, Чарли. Он со странностями, не такой как все. У него не все дома, он круглые сутки шляется по болотам. Что он там выделывает? Ничего хорошего, это уж точно».

После второго происшествия они решили допросить мальчика, хотя бы для того, чтобы исключить его при расследовании. Почему все обвинили именно этого мальчика, осталось загадкой. От остальных он отличался только тем, что держался сам по себе, был явно лишен интереса к футболу, хоккею и девушкам, не показывался в церкви последние два года, и его видели на болоте в самое разное время суток.

Но после официального визита полицейских, похоже, подозрения и перешептывание лишь усилились. При поддержке соседей появлялись все новые и новые заявления, настоящий обвиняющий хор. Один человек заявил, что дочь его кузена видела, как мальчик танцует нагишом вокруг костра. Но когда они шли дальше, ища доказательства, физические улики, заявления очевидцев, что в нужное время Чарли Брейзил был в той части болота или рядом, то анонимные обвинители таяли как туман. Все они слышали о Чарли и его полуночных ритуалах от соседа или от кого-то в пабе. Для некоторых было достаточно того, что убитые животные принадлежали матери мальчика, естественно, она не станет обвинять собственного сына.

Последнее и наиболее жестокое нападение было совершено на козленка. В третий раз они безрезультатно допросили Чарли Брейзила, и Ларкин попытался показать несколько фотографий сцены преступления. Но мальчик не смотрел ни на фотографии, ни на допрашивавших его мужчин; он сохранял самообладание, опускал глаза и продолжал спокойно отвечать на вопросы, а фотографии были разбросаны перед ним на столе. Уард вспомнил, что для Ларкина отсутствие реакции мальчика было достаточным доказательством вины. Сам он не был так уж уверен.

Брейзилы были странной семьей, это-то было верно. Находясь с ними в одной комнате, Уард ощущал их глубокое разобщение – три человека, отдаленных друг от друга, и каждый старательно поддерживал это разделение. Он вспомнил мрачное лицо отца и то, как тот держался поближе к двери, когда допрашивали мальчика, словно ждал возможности, чтобы уйти. Мощный был человек, Доминик Брейзил, руки как две лопаты. Уарду приходилось допрашивать десятки таких отцов, подобных ему, необъяснимо молчаливых людей, чьи собственные отцы были суровы и безжалостны и не терпели слабости в своих отпрысках. Мать хотя бы заботило, что происходит с ее сыном. Тереза Брейзил, женщина, которая была в его кабинете этим утром, в тот день, не дрогнув, посмотрела на каждую жестокую фотографию. Уард был удивлен, что не вспомнил ее – тогда она произвела на него впечатление тем, как без колебаний поддержала сына. Посмотрев фотографии, Тереза повернулась и медленно сказала им с Ларкином, качая головой: «Мой сын не мог такое сделать». Словно она пыталась убедить сама себя, думал Уард. Словно достаточно было пожелать, чтобы это было не так. Конечно, возможно, мальчик и сделал это. Все могло быть.

В конце концов они не сумели найти ни одной улики, связывавшей бы Чарли Брейзила с происшествиями, и, следовательно, ему так никогда и не предъявляли обвинений. После третьего и наиболее ужасного случая калечить животных перестали, и дело было, в конце концов, положено на полку за недостатком улик. С тех пор Уард парня не видел. Должно быть, ему сейчас чуть за двадцать, работает, наверное, в Борд на Мона водителем землеройной машины, как и его отец.

Уард помнил, что с ним творилось в то время, вскоре после смерти Эйти – ночной пот, кошмары о том, как она тонет, как на глазах у него ее голова погружается под воду, а он застыл от ужаса и не в состоянии действовать. Наверное, он мягче обошелся с мальчиком, чем следовало бы. Но бесспорных улик не было. А он пошел в полицию не за тем, чтобы причинять ненужные страдания.

И увечья животных, и тело из Лугнаброна, похоже, затрагивали ритуальное кровопролитие, и это было любопытно и тревожно. Но связь ли это или просто совпадение? Сколько было Чарли Брейзилу – двадцать два, двадцать три? Значит, он еще и не родился, когда Дэнни Брейзил ушел из дома.

Ключ к Лугнабронскому делу был в том, сколько времени тело находилось в болоте. На настоящий момент дата исчезновения Дэнни из Лугнаброна была известна Уарду только со слов Терезы Брейзил. Может, он никогда и не уходил. А может, он ушел на некоторое время, вернулся и попытался связаться с кем-то, с кем связываться не стоило. Уард посмотрел на список известных контактов Дэнни, над которым он работал, людей, которых, возможно, придется опросить в ближайшие дни: семья Брейзилов, конечно, товарищи по работе Дэнни в мастерской; его бывшие товарищи по хоккейной команде, те былые местные герои, превратившиеся в мясников, электриков и трактирщиков среднего возраста. Он задумался, отправился ли Дэнни в Австралию по своей воле или он был туда изгнан – а если так, то кем?

Вернувшись в офис, Лайам Уард увидел, как Морин разговаривает с мужем по телефону, держа трубку у левого уха, и спросил себя, услышит ли он еще когда-нибудь, как женский голос становится мягче при телефонном разговоре. Он подумал, а не снять ли трубку и не позвонить ли доктору Фрайел. Может, она все еще была в их городке и согласилась бы с ним пообедать. Просто пообедать и поговорить, больше ничего.

Он как раз пролистнул телефонные номера в своем ежедневнике и собрался набрать номер ее мобильника, как вдруг перед его столом появилась сама доктор Фрайел. Она была чем-то взволнована, но, судя по ее виду, новости были хорошие.

– Привет, Лайам. Я надеюсь, вы не возражаете, что я к вам вот так заскочила, но у нас положительное опознание второго тела из болота. Это Дэнни Брейзил, никаких сомнений. Я сделала предварительное сравнение, и одонтолог только что его подтвердил; он говорит, слишком много совпадений в зубных пломбах, чтобы это мог быть кто-то другой. Я принесла оба набора рентгеновских снимков, если хотите взглянуть.

Услышав это, Морин положила трубку и присоединилась к ним. В призрачных картинках на фоне оконного стекла зубы светились белым, пломбы и металлические коронки – полупрозрачным серым.

– Видите отсутствующий малый коренной слева? А золотая коронка ясно видна на обоих снимках. Зубы человека имеют свои ясные отличительные черты, особые грани и корневые системы.

Уард посмотрел на снимки, увидел некоторое сходство и порадовался существованию экспертов, одержимость которых служила общему благу.

– Есть кое-что еще, – сказала доктор Фрайел, вытащив еще пару рентгеновских снимков и держа их на свету. – Оказывается, Дэнни Брейзила лечили после удара в лицо во время хоккейного матча – мне сказали, он играл на средней линии за Оффали. Эти рентгеновские снимки сделаны после ушиба и были в его карте в зубоврачебном кабинете.

Уард повнимательнее посмотрел на неотчетливые снимки черепа Дэнни Брейзила. На одном он разглядел кожаную веревку, болтавшуюся на шее.

Мягких тканей – глаз, ушей и языка – видно не было, а круглые глазницы смотрели в упор. Наверное, лучше не пытаться представлять себе все, что находится внутри нас, решил Уард. По крайней мере, особо об этом не задумываться. А вот Кэтрин Фрайел как раз все время об этом думала. В этом была ее жизнь, так же как его жизнь заставляла думать о том, что происходит внутри людей, но не в том буквальном физическом смысле. Однако некоторые предпочитали не думать и об этом. Уард остро ощущал ее близость, руку, что держала снимок перед окном. Обручального кольца на ней не было.

– Спасибо, что занесли снимки, – сказал он.

– Должна признать, что у меня был скрытый мотив.

Морин Бреннан откашлялась и направилась к выходу, взглядом сказав Уарду, что лучше бы ему слушать внимательно. Неужели его интерес к Кэтрин Фрайел был настолько очевиден? Они оба посмотрели вслед Морин, а затем доктор Фрайел повернулась к нему.

– Я хотела вас спросить, не согласитесь ли вы со мной пообедать сегодня вечером. Я здесь все закончила, но день был длинный, и мне не особенно хочется одной ехать в Дублин сегодня вечером. Я бы не прочь обсудить дело поподробнее, если у вас найдется свободное время.

Она словно знала, о чем он думал с их первой встречи на болотах. Конечно, прежде всего ему придется поговорить с семьей Дэнни Брейзила. Но когда долг будет исполнен, из всех его перспектив на вечер обед с доктором Фрайел был самой приятной.

Уард посмотрел на часы, прикинул расстояние, которое предстоит проехать.

– Девять часов – не слишком поздно?

– Вовсе нет. Я остановилась в «Мурз». Это за Банагерской дорогой – знаете? В отеле весьма милый ресторан, если вам это подойдет.

– Увидимся там в девять.

 

От мыслей об ужине с доктором Фрайел Уарда удерживал мрачный долг посетить семью погибшего – и это, подумал он мимоходом, было к лучшему. Он не знал, насколько важен тот факт, что Тереза Брейзил так рано предложила опознать тело. В конце концов он решил не торопиться и не упоминать пока об этом факте. Лучше помолчать и посмотреть, не понадобится ли он позже.

Во дворе стояла одна машина. Таких маленьких ферм в округе было много, и они едва оправдывали труды, которые требовались, чтобы удержать их на плаву. Рядом с домом в остатках старого фундамента росло три аккуратных ряда маленьких зеленых капустных кочанов. Вдоль них шла дюжина картофельных грядок, несколько рядов огненно-красной фасоли и грядки с другими овощами. Перпендикулярно огороду стояли два сарая с крышами в форме подковы, один с торфом, а в другом был маленький трактор. Угол двора пересекали грязные следы от копыт, говоря о том, что здесь держали скот. На веревке болталось выстиранное белье, но Уард знал по опыту, что рядом с болотом невозможно было держать вещи в чистоте. Все было покрыто торфяной пылью – белье, поверхности столов, люди. Она проникала и внутрь человека, заглушая его речь, мысли.

В заднюю часть сада выходило большое одностворчатое окно, и сквозь него он видел, как Тереза Брейзил умело чистила картофель маленьким кухонным ножом. Он наблюдал за ее уверенными, быстрыми движениями, за тем, как падала длинная спиралевидная лента очистков и как блестела почищенная картошка, опускаясь под струю воды в кастрюлю. Затем Тереза подняла глаза, увидела его и немедленно поняла причину, по которой он пришел. Она схватилась за край раковины и опустила голову. Она знала, это был Дэнни, именно поэтому и пришла, сказал себе Уард. Но все равно подтверждение подозрений, да еще такое быстрое, должно было быть ударом для нее.

Тереза впустила его, подождала, пока он войдет в комнату, и только потом закрыла дверь и снова повернулась к детективу лицом.

– Это был Дэнни, – сказала она утвердительно.

– Да, боюсь, это так. Мы только что получили положительное опознание по снимкам зубов. Я очень сожалею.

Тереза Брейзил заговорила тихим голосом, оглядываясь на дверь в гостиную.

– Он не знает, что я ходила к вам. Он даже не знает о теле. Не могли бы вы просто сказать ему… я не знаю… что кто-то анонимно позвонил?

– Если пожелаете, – сказал Уард. Пока что он был готов согласиться с этим, чтобы посмотреть, как это простое упущение все изменит. В конце концов, ее муж будет первым подозреваемым в этом деле. Когда расследуешь убийство, обычно далеко искать не требуется.

Тереза закончила вытирать руки.

– Позвольте мне сначала поговорить с ним, я скоро вернусь.

Она исчезла в коридоре, и ее шаги затихли на ковре.

Уард повернулся, осматривая комнату у себя за спиной, что-то вроде кухни и гостиной одновременно. В буфете у стены был выставлен голубой дельфтский фарфор, а на столе было накрыто на двоих. Кроме картофеля, что чистила миссис Брейзил, у плиты были приготовлены все ингредиенты для солидного обеда. Комната дышала порядком и чистотой, той жизнью, при которой было точно известно, что в какой день недели будет на обед. Где-то бормотало радио, настроенное на волну «Мидлендз». В самом дальнем от кухни углу стояли три высоких бака цвета морской волны с кислородом.

Яркие предупредительные надписи на них предостерегали против использования поблизости от открытого огня.

– Теперь вы можете к нему войти, – сказала миссис Брейзил и проводила Уарда в гостиную.

Ее муж чопорно восседал в мягком кресле. Казалось, что от его могучего тела осталась только широкая грудь, а сам он полностью растворился в одежде. К его лицу с типичными для болезни легких впавшими глазами и голубовато-серым цветом кожи тянулась тонкая прозрачная трубка. Доминику Брейзилу было лет шестьдесят, но выглядел он старше, на торчавших из рукавов бледных руках выступали голубые вены, когда-то темные волосы теперь были тускло-седыми. Из телевизора в углу доносились весело звенящие голоса, но сквозь них на всю комнату разносилось еле слышимое шипение, словно воздух, выходящий из небольшого прокола. Уард понял, что оно шло из кислородного бака, который стоял у кресла Брейзила. Человек перед ним словно медленно тонул, понемногу умирал каждый день.

Тереза Брейзил осталась в дверях, явно не зная, следует ли ей остаться или вернуться на кухню, пока Уард не сказал:

– Я бы предпочел, чтобы вы остались, если это можно.

Она села на стул с прямой спинкой возле двери.

Уард подошел и сел напротив Брейзила на диван, чувствуя себя в деловом костюме как неуклюжий ухажер. Сиплое дыхание Брейзила заметно участилось, он вдыхал через нос, но выдыхал через сжатые трубочкой губы, и каждый вздох, казалось, требовал больше сил, чем предыдущий.

– Мистер Брейзил, меня зовут Лайам Уард: я детектив.

Брейзил кивнул, очевидно, не желая тратить дыхание на ответ, поскольку каждая унция кислорода была драгоценна. Уард продолжил:

– Я здесь, чтобы рассказать вам, что два дня назад рабочие в Лугнабронском болоте обнаружили тело человека. Я с прискорбием сообщаю вам, что по снимкам зубов оно было опознано как тело вашего брата Дэнни.

Брейзил ничего не сказал и закрыл глаза, изо всех сил сосредотачиваясь на каждом вздохе. Казалось, он уже собирался заговорить, как вдруг его согнуло в яростном приступе кашля – рваного, раздирающего звука откуда-то из глубины. Его жена немедленно подбежала к нему, отводя ему плечи назад, и Уард снова заметил, какие у нее гладкие молодые руки. Муж схватился за ее предплечье так сильно, что Уард подумал, что ей наверняка больно. Он видел боль на ее лице, но она не сказала ни слова. Наконец Брейзил обессилено откинулся на спинку кресла. На лице его блестели слезы, но были ли они вызваны новостями о смерти брата или приступом кашля, Уард так и не понял.

– Я также с сожалением сообщаю, что смерть вашего брата, похоже, не была несчастным случаем. Мне придется задать вам несколько вопросов. Я могу сделать это сейчас, если вы готовы. Если нет, я могу прийти позже.

– Что вы хотите знать? – просипел Доминик Брейзил. – Он ушел. Мы думали, отправился в Австралию, – голос мужчины был похож на звук заводной игрушки, у которой кончался завод. Его рука все еще лежала на предплечье жены, но она осторожно отодвинулась и потерла то место, где он слишком сильно сжал ее. Была ли эта хватка просто рефлексом, спазмой, или они так общались?

– Когда последний раз вы видели вашего брата, мистер Брейзил?

Он на мгновение задумался.

– Это было в канун Иванова дня, но год… какой это был год?

– Завтра будет двадцать шесть лет тому назад, – напомнила ему жена.

– Вы говорите, вы думали, что он уехал. Вы когда-нибудь получали от него весточки с тех пор, как он покинул дом?

Доминик Брейзил слегка покачал головой.

– И никто не беспокоился о том, что он не поддерживал связь с семьей?

– Он иногда бывал ужасно упрямый.

– Почему он захотел уехать?

– Здесь ему не было места, а болото он ненавидел.

– Я так понимаю, он играл в хоккей за Оффали, но был травмирован?

Брейзил кивнул.

– После того удара в голову он больше не мог играть. У него начались ужасные головные боли. Вот тогда он и стал говорить об Австралии.

– Как он набрал денег, чтобы поехать в Австралию?

– У него же была премия. – Судя по лицу Брейзила, он считал, что все слышали о премии.

– За клад, что они нашли в болоте, – пояснила Тереза. – Это было вознаграждение нашедшему.

– Вы не возражаете, если я спрошу сколько?

– Двадцать тысяч… фунтов, по-тогдашнему.

Уард попытался представить себе пару парней из Борд на Мона с такими деньгами.

– Вы поровну разделили деньги?

– Я выкупил его долю фермы. На Австралию ему бы хватило.

– И никто не думал, что странно, что он никогда не писал? Никто не пытался найти его?

– А зачем, если он не хотел, чтобы его нашли?

Уард слегка опешил. Тереза Брейзил сказала точно то же самое, когда сидела у него в офисе.

– С кем он дружил? Кого-нибудь из мастерской вы можете вспомнить?

– Никогда с ними особо не водился. У него была пара приятелей из хоккейной команды, но когда он перестал играть, они разошлись. Единственное, о чем он по-настоящему заботился, это были пчелы.

– Пчелы?

– Он держал ульи на холме. Часами там торчал. Тереза Брейзил резко встала и вышла из комнаты.

– А девушки? Дэнни увлекался кем-нибудь? Брейзил покачал головой, не тратя дыхания.

– У него были споры с кем-нибудь? На работе, например? Вы говорили, он разошелся с какими-то хоккеистами?

Брейзил опять покачал головой и ни слова не произнес. Он разразился еще одним яростным приступом кашля, и на этот раз рядом с ним не было Терезы, чтобы помочь, пока приступ не прошел. Уард ощущал беспомощность, наблюдая, как человек терзается, и знал, что больше он сегодня ничего от Доминика Брейзила не добьется. Он вернется, когда они осознают, что произошло. Каждый раз, когда он сообщал семье ужасные новости, было одно и то же – потерпевшие никогда не могли представить себе, что у кого-то могли быть причины убить их родственника. Можно подумать, причина тут имела какое-то значение. Уард подождал, пока кашель Брейзила не затих, а затем поднялся и сказал:

– Тогда я пойду. У меня, возможно, будут еще вопросы через несколько дней.

Доминик Брейзил с посеревшим лицом кивнул опять.

Уард обнаружил миссис Брейзил на кухне. Она вернулась к готовке, с яростной напряженностью соскабливая с моркови кожуру.

– Извините, миссис Брейзил. У вас случайно нет фотографии Дэнни? Это могло бы помочь нам в расследовании.

Она безучастно на него посмотрела, словно никогда раньше его не видела, а затем, похоже, все же вышла из транса.

– Конечно. Я сейчас поищу.

Тереза оставила его и ушла по коридору. Через приоткрытую дверь Уард видел, как она вошла в спальню, и услышал, как она роется, вероятно, на дне гардероба. Вернулась она с потрепанным картонным чемоданом.

– Если что-то вообще есть, то только здесь.

Она щелкнула замками, и перед детективом появилась куча цветных фотоснимков и старинных портретов, собрание семейной истории, женщин в корсетах и усатых мужчин в поношенных воскресных костюмах, мертвого ребенка в коляске. Он смотрел из-за ее плеча, как она роется в сваленных в кучу свидетельствах их давно забытых триумфов и трагедий.

– Семья моего мужа никогда много не фотографировалась, а когда Дэнни… – она на мгновение остановилась. – А когда Дэнни исчез, его мать бросила те немногие его фотографии, что у нее были, в огонь. У нее нет больше сына, сказала она.

Тереза Брейзил отвернулась, по-видимому, расстроенная воспоминанием. В воображении Уарда портрет решительного молодого человека на поблекшем цветном фото завис на пару секунд на фоне оранжевого света торфяного огня, а затем свернулся и рассыпался в пепел.

Тереза продолжала искать, и на самом дне чемодана нашла газетную вырезку.

– Это было в «Трибьюн», когда ребята нашли все это в болоте, – сказала она.

Уард посмотрел на зернистый снимок, от возраста и сырости смягчившийся до желтого и смазанного серого цветов. Лицо Дэнни Брейзила было еще ясно видно, как и меч, который он держал обеими руками, словно протягивал кому-то, а за ним смотрел в камеру его брат. Странно было подумать, что один из этих полных жизни мужчин превратился в ходячий труп в соседней комнате. А другой стал иссохшей коричневой плотью, которую он видел в последний раз на безукоризненно чистом стальном столе в морге. Он засунул вырезку в карман, поблагодарил миссис Брейзил за помощь и ушел.

Направляясь обратно в участок, Уард попытался разобраться в странном ощущении, которое возникло у него в доме Брейзилов. Тут как с прогулкой по болоту; надо внимательно смотреть, куда ставишь ноги, чтобы не провалиться. Держись хорошо протоптанных тропинок, и с тобой будет все в порядке, ты переживешь переход. Но как Дэнни Брейзил сбился с тропинки? Как произошло, что он не туда поставил ногу и погиб?

 

Глава 8

 

– Майкл ждет нас в гости, – сказал Кормак, когда они закончили ужинать. – Мы могли бы пойти сегодня вечером, если ты в настроении. У М айкла припасена бутылка Тирконнельского солодового для особых случаев, а мы, оказывается, как раз относимся к такому случаю. Он очень хочет с тобой встретиться.

Нора знала, что Майкл Скалли был одним из больших друзей Гэбриела МакКроссана, а это было достаточным стимулом.

– Я с радостью зайду посидеть и выпить. Но я не пойму, зачем я ему так сильно понадобилась.

– Гэбриел рассказал ему о твоем исследовательском проекте. Он наверняка хочет встретить человека, который все это придумал. Майкл как раз тот человек, с которым тебе стоит познакомиться. Он уже несколько лет как ушел на пенсию из Службы Наследия, но интерес его был всегда куда глубже, чем того требовала работа. Если тебе интересны болота, археология, древности, история этого края, Майкл Скалли – твой человек. Он посвятил годы изучению всех анналов и старых манускриптов, особенно тех, что упоминают эту часть страны. Я не знаю, слышала ли ты когда-либо о наследственных историках, целых семьях, в чьи обязанности входило помнить всю историю края. Майкл Скалли из таких людей. Изумительный тип, по большей части самоучка, очень тесно связан со старой культурой. Здесь вокруг так много людей, которые совсем позабыли традиции. Скалли свободно говорит по-ирландски и читает на латыни и греческом. Здесь посередине болот прямо на поверхности торчит недооцененное сокровище.

Когда они подъехали к дому Скалли, первое, что заметила Нора, это бегавших повсюду птиц, цесарок со странными хохолками, важных темно-желтых кур и множество черно-белых полосатых курочек; все они были проворные, с блестящими глазами и копались тут и там в земле в поисках какой-нибудь пищи. Среди них напыщенно выхаживал единственный петух, помахивая хвостом с прекрасными черными, коричневыми и пурпурными перьями и подозрительно разглядывая посетителей, подходивших по гравийной дорожке.

Дом был простым и просторным, как и большинство сельских домов; рядом был двор, маленький клочок зелени, окаймленный гравием. Когда они проходили мимо одного из окон, Норе показалось, что занавеска шевельнулась, но, скорее всего, это было просто ее воображение – когда она обернулась, все было спокойно. Кто-то позаботился о том, чтобы трава была подстрижена, но цветов тут было не так уж и много. И вообще декоративных украшений здесь почти не было, кроме тяжелого медного молотка на двери, выкрашенного в густой сердоликово-красный цвет. Внутри все было тихо и неподвижно.