Глава 18. Ненужная награда 4 страница

- Кадер, доченька, всё будет хорошо. – приговаривала Нигяр. – Ты только не слушай, что там снизу кричат, и за тахту не смотри.

Но не прислушиваться к доносившимся крикам и ругани герцогиня не могла. Как и не сумела побороть в себе желание лишний раз направить взгляд за угол тахты, чтобы лишний раз в отвращении отвернуться и поймать себя на мысли, что готова оплакивать Френсиса Дойла, как дорогого и близкого ей человека. Более того, она была готова оплатить похороны из своего кармана, если, конечно, сэр Томас допустит это. Османка ощутила укол совести, ведь ей казалось, что сегодня ночью граф Кэмберленд погиб из-за неё.

А битва внизу и не думала прекращаться. То враги кричали, то защитники. Вот Матракчи препирается с Рустемом, и как только они умудрились найти время и место для выяснения отношений? Больше всего Нигяр боялась, что шум стихнет и нагрянет новая беда. Быть может ей суждено умереть сегодня, прижимая к груди своего ребёнка.

- Мама, когда всё это закончится? – со слезами в голосе спросила Кадер.

- Скоро, доченька, очень скоро. – ответила Нигяр, старясь не испугать малышку собственным страхом. – Нас с тобой спасут, вот увидишь.

- Кто нас спасёт?

- Там внизу дядя Насух дерётся за нас. Ему помогают верные янычары султана Сулемана – хана. Все они сейчас готовы отдать за нас свою жизнь. – успокаивала девочку мать. «Один хороший человек именно так и поступил», - мысленно добавила она.

- Я не хочу терять тебя, мамочка.

- Ты не потеряешь меня, сокровище. И я тебя не потеряю. Мы переживём эту ночь, а утром взойдёт солнышко, осветит землю и согреет нас с тобой в своих лучах. – Нигяр изо всех сил хотелось верить в собственные слова. - С нами всё будет в порядке, обещаю.

Эти слова вселили надежду в малышку. Кадер сжала в своей ладошке пальцы матери и закрыла глаза. В тот момент ей так хотелось, чтобы поскорее настало утро. Но до утра было ещё далеко. Ночь в этот раз затянулась слишком долго, и вместо спокойствия и умиротворения она принесла лишь страдания, страх, чувство неопределённости и смерть.

На мгновение Нигяр показалось, что всё стихло. Может, это сон? Или её убили, проткнули её тело острым клинком, а Кадер перерезали тоненькую шейку, как того желал её бессердечный супруг – палач?

Но это не было сном. В самый разгар битвы дверь в дом распахнулась, и внутрь вошли несколько личных телохранителей султана.

- Дорогу! – прокричал один из них командным голосом. – Султан Сулейман – хан Хазрет Лери! Его Величество Генрих Тюдор!

Волей – неволей всем собравшимся в комнате пришлось сложить оружие. В помещение вошли турецкий султан и английский король, сопровождаемые свитой из придворных. Роксолана решила не отставать от монаршего супруга и отправилась вместе с ним на место развязки действа, связанного с внебрачным ребёнком Ибрагима Паши и её бывшей служанки; её дети, Мехмет и Михримах также последовали за отцом. Гонец из Топкапы отправил весть Хатидже Султан, и та решила сопровождать брата, опасаясь его гнева в случае, если она не сделает этого. Дворяне, которых король Генрих привёз с собой в качестве делегатов, вызвались сопровождать своего государя.

- Что здесь происходит? – грозно спросил Сулейман у своих подданных, а затем повернулся к Рустему. – Паша, тебе, видимо, не удалось заставить их сложить оружие, не так ли?

- Вы правы, Повелитель, - склонив голову, ответил жених принцессы Михримах, - разбойники не сдавались, я был вынужден применить силу.

- Я ценю твоё усердие, Рустем. – спокойно ответил султан и обратился к слугам. – Что ж, начнём расследование. Но для начала уберите подальше тела. С нами женщины, они не смогут вынести этого зрелища.

Приказ султана стал приводиться в исполнение немедленно. Правитель востока оказался прав – присутствующим дамам, среди которых были Гюльфем Хатун, герцогиня Саффолк, леди Фейган, принцесса Мария и вернувшаяся Лалек Хатун, весьма не понравились последствия бойни. Получив добро от своего Падишаха, Рустем начал выводить из дома арестованных бандитов. Генрих брезгливо поморщился, осматривая помещение, а затем обратился к своему турецкому коллеге.

- Мне кажется, что начать расследование без главного действующего лица данного спектакля, то есть леди Говард, не самая удачная идея.

- В самом деле, - согласился с ним Сулейман, - тем более, что эта женщина была моей подданной, и мне не безразлична её судьба.

Подслушавшая этот разговор Нигяр поняла, что должна спуститься вниз. Теперь можно со спокойной душой снимать оборону, ведь в присутствии двух великих монархов ей никто и ничто угрожать не сможет.

- Известно ли милорду Норфолку, жива ли сейчас его супруга? – неожиданно задал вопрос король.

- Уж не намекает ли Ваше Величество на то, что я мог бы быть заказчиком этого чудовищного преступления? – попытался оправдаться Томас Говард. Откуда-то сзади раздался смешок. Никто не понял, кто его издал, но заострять на нём внимание также никто не стал.

- А разве у вас не было поводов для того, чтобы избавиться от неугодной супруги? – продолжал допрос Генрих.

- Как бы я посмел провернуть это на великой земле османов?

- Томас Эфенди, скажите честно, - Сулейман задал вопрос герцогу, заглядывая последнему в глаза, - у вас есть какие-то причины ненавидеть Османскую Империю?

- О чём вы, Ваше Величество? – испуганно спросил Томас.

- Пусть юридически Джоан Говард является английской подданной, но Нигяр Хатун почти всю свою жизнь провела в Османской Империи и служила нашей семье с юных лет. Вам было это известно, когда вы брали её в жёны. – продолжал Сулейман и его голубые глаза излучали холодную ненависть. – Вы плохо обращались с супругой именно по причине неприязни к её происхождению, следовательно, вам была бы выгодна её смерть на османской земле. Зачем вам война между нашими странами, Томас? Разве для того вы вошли в число организаторов королевской дипломатической миссии в Стамбул?

Говард побледнел, колени его затряслись. Обвинение было очень серьёзным, речь шла ни много, ни мало, об обоюдной государственной измене… Герцог взглянул на своего государя. Тот поморщился и презрительно фыркнул, встретившись взглядом со своим сановником.

- Быть может, милорд, вы всё-таки объясните нам, что вы сделали с вашей женой? – строго спросил Тюдор.

Не успел Норфолк произнести и слова в ответ, как в разговор вмешался Матракчи Насух Эфенди.

- Прошу прощения, Ваше Величество, - сказал мастер, по привычке опустив голову перед монархом, - герцогиня в безопасности. Она находится в детской комнате на втором этаже вместе с дочерью.

- Я здесь! – раздался возглас.

Присутствующие подняли головы вверх и увидели, как живая и здоровая леди Джоан Говард, в прошлом Нигяр Хатун, сбегает вниз по лестнице. Порванные рукава её платья бросались в глаза, как и следы крови. Бывшая калфа покраснела, чёрные, как смоль, волосы растрепались. Но разве могла она в такую минуту думать о внешнем виде?

- Повелитель, милорд, господа, - поклонилась герцогиня сперва султану, затем королю, и следом и остальным придворным с обеих сторон, - я признательна всем вам за это спасение. С вашего позволения, хочу отметить храбрость сэра Френсиса Дойла, графа Кэмберленда. Сегодня ночью он дрался со злодеями, как настоящий лев. – Нигяр помрачнела и едва удержалась от того, чтобы расплакаться. – Вынуждена сообщить также, что около получаса назад лорд Кэмберленд скончался от полученных ран.

Собравшиеся начали перешёптываться между собой. Многих весть о гибели Френсиса Дойла повергла в шок.

- Что значит «скончался»? – вспылил Генрих. – Его что, убили?

- Так и есть, Ваше Величество. – ответил Матракчи. – Сражаясь с разбойниками, Френсис Эфенди получил опасное ранение и скончался на руках у Нигяр Хатун. Но он проявил себя, как настоящий герой, выражаясь по-вашему, рыцарь.

- Итак, Томас Эфенди, вы всё-таки залили руки невинной кровью. – ледяным голосом произнёс Сулейман, обратившись к Говарду. – Неужели вы не осознаёте последствий этого поступка?

- Ваше Величество, Повелитель, клянусь, я не имею к сей дерзкой и кровавой выходке никакого отношения! – промолвил герцог, смертельно бледнея.

Толпа у входа начала переговариваться. События сегодняшней ночи многих застали врасплох. Поводов для сплетен появилось предостаточно.

- А я и не знал, что сэр Томас – подлец такого масштаба. – промолвил Френсис Брайан, обращаясь к Чарльзу Брендону.

- О, не спешите с выводами, сэр Френсис, - ответил тот, - всё может измениться за считанные минуты.

- На месте сэра Томаса я бы прикончила эту выскочку в Англии и не стала бы позориться перед османским правителем. – шепнула Кэтрин стоящей рядом Элеоноре.

- Я бы тоже. – ответила та, ехидно улыбаясь.

- Я ничего не понимаю. – произнесла Мария Тюдор. – Сегодня всплывает больше вопросов, чем находится ответов.

- Не нужно ничего понимать. – резко ответила Хатидже. – Из-за вашей приятельницы погиб человек, и скоро она станет вдовой опять же по собственной вине.

До сих пор молчавшая Хюррем поняла, что настало её время. Она довольно улыбнулась и кивнула Рустему. Тот жестом велел одному из своих подручных запереть дверь. Выйдя вперёд, Роксолана триумфально улыбнулась и обратилась к мужу.

- Повелитель, разрешите мне поведать вам кое – о чём.

- Говори, Хюррем. – разрешил султан.

- Как вы отреагируете, дамы и господа, если узнаете, что герцог Норфолк действительно непричастен к сему преступлению? – громко спросила султанша у присутствующих.

Вопрос вызвал резонанс. За сегодняшнюю ночь произошло столько всего, что мысли перемешивались в головах. Теперь это заявление супруги султана шокировало если не многих, то не осталось незамеченным.

- Неужели вы верите мне, Ваше Величество? – с надеждой спросил Томас.

- Я верю фактам, Ваша Светлость. – ответила Роксолана. – А факты говорят, что организатором нападения на миледи Говард является вовсе не герцог Норфолк.

- А кто же тогда?

Стоило Хюррем заявить о невиновности Томаса Говарда, одна дама из числа присутствующих пожелала поскорее удалиться из этого дома. Выражение торжества пропало с лица Элеоноры Фейган. Если Роксолана сейчас публично откроет её тайну, весь гениальный план рухнет. Элеонора понимала, что ей несдобровать, поэтому решила незаметно прокрасться к двери. К своему удивлению она обнаружила, что выход перекрыт и около него стоят двое стражников. Леди Фейган метнулась было в сторону запасного выхода, но Рустем преградил ей дорогу.

- Прочь, варвар! – рявкнула Элеонора.

- Куда ты спешишь, цыпа? – услышала она в ответ. – Боишься, что филей поджарят за все твои свершения? Так об этом раньше беспокоиться надо было, теперь же не отвертишься.

Глядя на зловещую улыбку Рустема, леди Фейган не на шутку испугалась. Похоже, что теперь её ничто не может спасти. Однако то, что далее сказала Роксолана, напугало молодую женщину гораздо больше.

- Милорд Норфолк не был заинтересован в том, чтобы пролить кровь своей супруги на Османской земле. Мы все видели, что накануне он вел себя вполне достойно и был постоянно на виду. Настоящим заказчиком сего богомерзкого действа является леди Элеонора Фейган!

Сделав попытку прорваться сквозь охрану, Элеонора была чуть ли не мгновенно скручена Рустемом и выброшена на пол под ноги к обоим монархам. Теперь точно ничего хорошего ей не светило. Состроив испуганную мину, она с надеждой глянула в толпу. Сэр Френсис Брайан не то, чтобы был недоволен обвинениями, выдвинутыми в адрес его невесты, он пришёл от них в ярость.

- Что за произвол?! – взбесился он. – Как вы смеете, Ваше Величество, обвинять благородную английскую леди в организации разбоя?

- Как вы смеете, Ваша Светлость, разговаривать с супругой великого Падишаха на повышенных тонах? – мгновенно оборвал его Рустем, чем вызвал одобрение Сулеймана.

- Благодарю, Паша. – величественно произнёс он. – Я только что хотел сказать то же самое.

- Приношу свои извинения. – смиренно промолвил Брайан. – Но всё же я не верю в виновность леди Фейган.

- Верно. – согласился с ним Генрих Тюдор. – Как – никак, но мисс Элеонора – английская подданная, а значит, все ещё находится под моим личным покровительством.

- Что ты можешь предъявить в оправдание своих слов, Хюррем? – Сулейман оставался совершенно невозмутимым.

- Что ж, я расскажу, как было. – объявила Роксолана. – Мне стало известно, что госпожа Элеонора по приезду в Стамбул долго выслеживала герцогиню Норфолк и вот, наконец, получила повод к началу активных действий. Через Через Хасана Агу она наняла банду разбойников, которых послала шпионить за Нигяр Хатун и в нужный момент убить её вместе с ребёнком, а ответственность за преступление переложить на плечи милорда Говарда, так как его отношение к супруге всем известно.

- А где же этот Хасан Ага, посредник, которого можно было бы допросить? – полюбопытствовал Генрих.

- К несчастью допросить его уже не получится, Ваше Величество. – ответил Рустем. – При задержании этот предатель предпочёл спрыгнуть со стены и предстать перед Аллахом, чем сдаться.

- Ваше Величество, милорд, - с надеждой обратилась Элеонора к своему государю, - это клевета. У этой женщины нет ни доказательств, ни свидетелей!

- Ошибаетесь, - возразила Хюррем, - здесь присутствуют свидетели, готовые подтвердить мои слова.

Собравшиеся расступились и обратили свои взгляды на свидетелей, которых вызвала султанша. Ими оказались Сюмбюль и Шакира. Слуги рассказали всё, что им было известно о похождениях леди Фейган в точности то же самое, о чём ранее стало известно Хюррем. Элеонора морщилась и краснела, обдумывая слова в своё оправдание.

- Ваше Величество, Повелитель, - в отчаянии обратилась она к монархам, - неужели вы поверите каким-то рабам? Их же можно подкупить, запугать, шантажировать, угрожать убийством в конце - концов! Ничего подобного я не совершала!

- Да покарает меня и Шакиру Хатун Аллах, если мы солгали Их Величествам, ах! – театрально пропел Сюмбюль, закатив глаза.

- Рабы складно говорят, да. – промолвил Генрих. – Чьё слово в Османской Империи ценится выше, свободного человека или говорящей вещи?

Прежде чем Сулейман успел что-то ответить, в диалог снова вмешалась Хюррем.

- Повелитель, скажите, кому вы поверите в первую очередь? Человеку, который с детства служил вам верой и правдой или иностранке, с которой вы едва знакомы и которая не далее, как прошедшим днём то и дело отлучалась, не говоря никому ни слова в объяснение? – султанша повернулась к дочери Генриха. – Леди Мария, Ваше Высочество, разве я не права? Разве вы не видели собственными глазами, как леди Элеонора периодически покидает залу, где подписывались договора?

Теперь взгляды были устремлены на принцессу Марию. Растерявшись, девушка не сразу поняла, что от неё хотят услышать. Но осознав, что от её показаний может зависеть судьба двух государств, быстро собралась с мыслями.

- Да, - выдохнула она, - конечно, я видела, как мисс Фейган отлучалась, и довольно часто. Но я и представить себе не могла, зачем она это делает!

- Ох, куда катится этот мир, раз уже подкупить принцессу не составляет большого труда. – мрачно заявила во всеуслышание Элеонора.

Её слова больно задели Марию. Король Генрих с недоверием поглядел на дочь.

- Между прочим, - шепнул он султану, - я уже рассказывал о том, при каких условиях я вступил в брак с е матерью. Англичане не владеют искусством вранья, но испанцев в этом деле ещё никому не удалось превзойти.

На глазах у девушки стали наворачиваться слёзы. Подбежав к властелину востока, она схватила край его халата и, поцеловав его, посмотрела Сулейману в глаза.

- Ваше Величество, неужели вы думаете, что я лгу?

- Встаньте, дитя моё. – ласково промолвил Сулейман. – Уж кто-кто, а вы ни в коем случае не похожи на лгунью. Я верю вам.

Тут что-то подсказало Элеоноре, что её конец неизбежен. Свидетельских показаний было более, чем предостаточно. Однако молодая женщина не могла позволить себе сдаться.

- Слова, одни слова! – вскрикнула она. – Что можно доказать одними лишь словами? Ничего!

- Ошибаетесь, у меня есть и вещественное доказательство. – возразила Роксолана, а затем обратилась к своему верному подручному. – Рустем Паша, прошу, передайте мне бумагу, которую удалось изъять у предателя.

Учтиво поклонившись своей госпоже, Рустем вынул из-за пазухи небольшой клочок бумаги, свёрнутый в трубочку и протянул его султанше. Хюррем аккуратно взяла записку и продемонстрировала её всем собравшимся, не переставая улыбаться.

- Вот, господа, это и есть вещественное доказательство. – объявила она. – Это – страница из дневника Хасана Аги. За несколько минут до того, как Рустем Паша с вверенным ему отрядом ворвался в логово предателя, он записал на ней все события дня, в том числе и организацию покушения на герцогиню Норфолк. – султанша бросила взгляд на Элеонору. – Конечно, он записал, кто передал ему деньги за приведение этого гнусного действа в исполнение. Вы догадываетесь, кого он назвал, чьё имя выведено чернилами на сем листке.

Роксолана протянула бумагу Элеоноре. Не помня себя от бешенства, та подскочила на ноги, и, выхватив записку из рук султанши, принялась с остервенением рвать её на мелкие кусочки. Но она не знала, что именно этого и добивалась коварная королева востока! Торжественная улыбка засияла на её лице.

- Это был блеф! – воскликнула Хюррем. – Бумага была пустой! Мерзавка, ты только что подписалась под собственным преступлением!

Сопротивляться дальше не имело смысла. Элеонора поняла, что проиграла эту войну и мысленно прокляла себя за то, что позволила какой-то русской бабе, плебейке по происхождению, обвести себя вокруг пальца. Жестом Сулейман приказал увести леди Фейган. Как только стражники взяли женщину под руки, она словно с цепи сорвалась. Повернув голову в сторону Томаса Говарда, она неистово прорычала:

- Норфолк, тебе просто повезло! Ты отверг мою любовь, женясь на османской выскочке! Мне не удалось отомстить тебе сейчас, но будь уверен, я сделаю это, обязательно сделаю! Ты так просто от меня не отделаешься, нет, не отделаешься!

- Заткнись, стерва! – оборвал её Френсис Брайан. – Вот гадина, а я ещё жениться на ней хотел!

Крики бесновавшейся Элеоноры стихли только во дворе.

- После сегодняшней ночи я обрету головную боль. – пожаловалась герцогиня Саффолк.

- Я, наверное, тоже. – согласился с ней Чарльз.

- Итак, дорогой Генрих, - подытожил Сулейман, - вам выпал шанс исполнить один из пунктов Договора о Вечной Дружбе прямо сейчас.

- Будьте спокойны, дорогой Сулейман, - ответил Тюдор, - за попытку нарушения мира и равновесия между нашими странами леди Элеонора Фейган предстанет перед судом и будет наказана по всей строгости закона. Что касается сэра Френсиса Дойла, то он будет похоронен со всеми почестями, как подобает герою.

После этих слов султан утвердительно кивнул и обратился взглядом к супруге. Та светилась от гордости и отвесила полупоклон в ответ. Казалось, дело решено…

Между тем, Михримах Султан заметила, как из комнаты на втором этаже выходит маленькая девочка. Присмотревшись повнимательнее, принцесса заметила, что малышка подозрительно напоминает одну из служанок её матери. Взяв под локоть старшего брата, стоящего рядом, Михримах отвела Мехмета в сторону и что-то нашептала ему на ухо, после чего шехзаде тоже обратил внимание на девочку. Воспользовавшись всеобщим замешательством по поводу разоблачения Элеоноры Фейган, принц и принцесса поднялись вверх по лестнице к девчушке.

- Привет. – улыбнувшись, добродушно сказала Михримах. – Как тебя зовут, детка?

- Кадер. – ответила малышка.

- А что ты здесь делаешь, Кадер?

- Ко мне пришла мама, а потом прибежали злые дяди и дядя Насух и его друг защищали нас с мамой.

- А как зовут твою маму? – спросил Мехмет.

- Мама Нигяр. – ответила девочка и указала вниз. – Вот она.

Мехмет и Михримах всё поняли правильно. Перед ними стояла дочь той самой калфы, которая когда-то служила во дворце, а потом её изгнали за связь с Ибрагимом Пашой. И вот теперь, когда наказание для несчастной женщины уже свершилось, продолжать эту разлуку матери и ребёнка было просто бесчеловечно. Выждав нужный момент, когда стражники выведут забившуюся в истерике Элеонору из дома, принцесса и принц решили, что факт существования малышке должен перестать быть тайной. Михримах с важным видом спустилась вниз, за ней последовал Мехмет, держа на руках Кадер.

Едва завидев девочку, собравшиеся принялись обсуждать её не менее бурно, чем инцидент с Элеонорой. Поняв, что Насух Эфенди ослушался её, Хатидже Султан помрачнела и затряслась от гнева. Опять Хюррем поборола её, и это уже в один чёрт знает какой раз! Принцессе было невыносимо видеть, как её соперница принимает своего внебрачного ребёнка и светится от счастья!

- Что это значит?! – вспылила султанша, несмотря на попытки Гюльфем утихомирить её. – Так меня за этим вытащили из дворца посреди ночи? Хюррем! – она повернулась к снохе. – Ты совсем совесть потеряла!

- Успокойся, Хатидже. – невозмутимо сказал Сулейман. – Ты хочешь, чтобы в деле об измене Ибрагима Паши была поставлена точка, или нет?

- Хочу. – рявкнула та. – Но я не хочу видеть эту женщину вместе с её выродком! Уберите её!

- Стоп-стоп-стоп, - приструнил разбушевавшуюся принцессу король Генрих. – Что делать с моей подданной, решаю я и только я.

- Быть может, вы не знаете, Ваше Величество, - обратилась к нему Хатидже, - но перед тем, как стать вашей подданной, эта женщина совершила ужасное преступление, за которое была наказана изгнанием и её ребенок – не более чем плод греха!

- Прошу прощения, тётушка, - вмешалась Михримах, - но если наказание для Нигяр Хатун заключается в изгнании, чем является ваш поступок, если не преступлением?

- Какой поступок?

- Вы ведь похитили эту девочку и разлучили её с матерью. Как это называется?

Не найдя слов в своё оправдание, Хатидже испуганно посмотрела сперва на брата, затем на Хюррем, а после на Нигяр. Все трое буравили её глазами. Принцесса замялась и стала бубнить что-то несвязное.

- Хатидже Султан, в чём вина ребёнка? – строго спросила Хюррем. – В том, что он появился на свет? За что наказывать девочку?

- Этот ребёнок вообще не должен был рождаться! – Хатидже начала переходить на крик.

- Позвольте, султанша, но если бы вы были против рождения этой девочки, вы убили бы её ещё в утробе матери. – Хюррем оставалась невозмутима. – Наказание за один проступок может быть только одно, и вы его избрали. И это не разлука матери с ребёнком!

В помещении воцарилась тишина. Хатидже поняла, что сама загнала себя в тупик. Хюррем оказалась права – за один проступок – одно наказание. Но разве могла принцесса крови публично признать свою неправоту? Вместо этого она лишь злобно глянула на Нигяр. Та не хотела показывать своё торжество, но оно угадывалось в её глазах.

- Мне кажется, окончательное решение должен принять султан Сулейман. – многозначительно произнёс Генрих Тюдор.

- Я предоставил своей сестре самостоятельно решать судьбу Нигяр Хатун. – ответил правитель востока. – Она избрала наказание – изгнание.

- Не без помощи Хюррем. – недовольно прошептала Хатидже.

- … но о том, чтобы мать и ребёнок находились в разлуке друг с другом – речи не было. – продолжил Сулейман. – Кроме того, Нигяр Хатун уже понесла наказание – больше она не является османской подданной. Следовательно, продолжать эту разлуку не имеет смысла.

- Сударь, я готов исполнить любые действия по поддержанию мира между государствами. – заявил Генрих. – Поскольку леди Джоан в моей власти, её судьбой распоряжаюсь я.

- Насколько мне известно, Томас Эфенди планирует развестись, не так ли? – спросил султан.

Норфолк утвердительно закивал головой. Факт того, что его жена наконец сумела воссоединиться со своей дочерью, его вовсе не радовал. Наоборот, он предпочёл бы, чтобы девочки вовсе не существовало.

- По возвращению в Англию, вы, любезный Генрих, прикажете ему оформить развод и предоставить леди Джоан свободу, чтобы она могла самостоятельно воспитывать дочь.

Итак, решение принято. Нигяр обрела дочь, но потеряла всё остальное. Как же тогда ей растить Кадер? Придётся снова идти в прислугу, чтобы не умереть от голода. Бывшая калфа лишь покрепче прижала к себе малышку и погладила её по головке.

- Именно так я и сделаю, Ваше Величество. – согласился Генрих.

- А учитывая вклад, который Нигяр Хатун внесла в поддержку мира и спокойствия между Османской Империей и Англией, предотвратила войну между нашими королевствами, я также ходатайствую за то, чтобы она до конца своих дней ни в чём не нуждалась.

- Это дело разрешимо. Сразу после похорон сэра Френсиса Дойла я распоряжусь о том, чтобы леди Джоан был присвоен титул графини Кэмберленд, с правом наследования для её дочери и её потомков.

Сперва Нигяр не поверила своим ушам. Мало того, что ей оставили ребёнка, так ещё и освобождают от ненавистного брака и дарят титул и земли! Лицо молодой женщины озарила улыбка. Она поглядела на свою прежнюю хозяйку – Роксолана радовалась за бывшую служанку и всем своим видом давала понять, что давно её простила. Что касается Хатидже, то она не сказала ни слова, только лишь фыркнула, отвернулась и зашагала прочь. Гюльфем выдавила из себя скупую улыбку и сразу же последовала за госпожой и подругой. Не помня себя от счастья, Нигяр бросилась под ноги обоим монархам.

- Ваше Величество, Повелитель. – обратилась она к ним. – Свою благодарность я не могу выразить словами.

- Считайте это актом милосердия, леди Говард. – ответил Сулейман.

Хюррем не нашла ничего лучшего, чем начать аплодировать. Михримах последовала примеру матери, то же самое сделал Мехмет. Вскоре все, кто присутствовал в доме, кроме Томаса Говарда, наполнили его шумом аплодисментов. Нигяр едва ли не плакала от осознания того, что всё это – в её честь.

Принцесса Мария подошла к Кадер, чтобы полюбоваться ею вблизи. Девочка мгновенно покорила её сердце. Девушка аккуратно погладила малышку по щеке.

- Какой чудесный ребёнок. – в умилении промолвила принцесса. – Элис. – она обернулась к Нигяр. – Ей подойдёт имя Элис.

- Как прикажете, Ваше Высочество. – ответила бывшая калфа.

- Теперь, миледи, вы свободны. – подытожил султан.

- Миледи. – Генрих поклонился герцогине.

С дочкой на руках Нигяр прошла сквозь толпу народа, впервые чувствуя, что находится в безопасности. Незаметно, словно кот, к ней подошёл Сюмбюль.

- Нигяр Хатун, ты, видимо, устала, да? – спросил он мурлыкающе.

- Да, очень хочется отдохнуть.

- Давай, я подержу девочку, а ты садись в карету во дворе.

- Какая у вас чудная девчушка, миледи. – умилилась Шакира. – И так на вас похожа!

- Точно! – согласился Сюмбюль. – Только фески не хватает и можно в калфы записывать, ах!

Нигяр ничего не ответила. Она лишь посмеялась. Выйдя на улицу, бывшая калфа бросила взгляд розовую полоску на небе. Рассвет. Она дожила до рассвета…

Сюмбюль усадил Нигяр в карету и пристроил рядом с ней Кадер. Леди Говард поцеловала дочь в лоб и закрыла глаза. Отныне ни ей, ни малышке ничто не угрожает.