- Томас! – раздался неподалёку отчаянный возглас.
Герцог Норфолк обернулся и увидел, как по коридору, сломя голову, бежит его супруга. Нигяр спустилась вниз по лестнице, перепрыгивая через одну, а то и через две ступеньки. Оттолкнув сэра Брайана, она склонилась над Сюмбюлем. Увидев, в каком он состоянии, герцогиня принялась бороться со вспышкой гнева, породившейся в её сердце.
- Что вы с ним сделали? – взволнованно спросила она.
- Только то, что он заслужил. – последовало в ответ.
Нигяр приподняла Сюмбюлю голову и прислушалась, чтобы определить, дышит ли он. Затем она проверила наличие пульса. Только после этого бывшая калфа смогла вздохнуть с облегчением.
- Благодарите Всевышнего за то, что этот человек жив, сэр Томас. – обратилась она к мужу.
Едва герцог раскрыл рот, чтобы ответить супруге, раздался голос глашатая:
- Дорогу! Хасеки Хюррем Султан Хазрет Лери! Михримах Султан Хазрет Лери!
Роксолана и её дочь своим появлением вызвали суету среди стражников англичан. Говард и Брайан повернулись к восточной королеве и учтиво поклонились ей. Нигяр не знала, что ей делать – попытаться остановить кровотечение или бросить всё, чтобы высказать своё почтение султаншам. Сперва герцогиня решила, что второй вариант будет более предпочтителен, но Хюррем жестом повелела ей не вставать. О том, что произошло, она догадалась без лишних объяснений. Михримах стояла рядом с матерью и также, как и она, пылала от гнева. Позади султанш стояла Шакира Хатун и, зажав рот от ужаса, всхлипывала и отказывалась верить в происходящее.
- Господа, я требую объяснений! – властно прогремел в коридоре голос Роксоланы. – По какому праву вы позволили себе поднять руку на моего слугу?
Прежде, чем англичане успели что-то ответить, султанша обратилась к подоспевшим стражникам.
- Быстрее приведи сюда лекаря. А ты найди Рустема Пашу. Скажи ему, пусть немедленно идёт в зелёную кальянную комнату.
Отослав своих людей по поручениям, Хюррем присела на корточки около Нигяр. Та старалась унять кровь, вытирая Сюмбюлю лицо куском кружева, сорванного с рукава платья.
- Он жив? – спросила султанша.
- Да, госпожа, жив, - ответила Нигяр, - но мне кажется, что у него что-то повреждено внутри.
- Вы, двое, перенесите Сюмбюля Агу к нему в покои, только осторожнее, и не поднимайте шум. Лекаря сразу ведите туда. Нигяр, ты можешь проследить, чтобы всё прошло без происшествий и осложнений? – обратилась она к герцогине Норфолк.
- Конечно, Ваше Величество.
- Валиде, неужели ей можно… - удивлённо спросила Михримах.
- Сегодня ей можно. – ответила ей мать. – Смотрите только, не привлекайте к себе внимания. – добавила Хюррем, обращаясь к стражникам.
Принцесса решила своими силами прикрыть маскировочное мероприятие. Она уверенно шагала позади слуг, прикрывая, заодно, Нигяр. Являясь настоящей дочерью своих родителей, Михримах прекрасно понимала, что если вести о сегодняшнем происшествии дойдут до сведения султана и короля, неизбежен скандал, если не война. Герцогиня Норфолк тоже понимала это. Хрупкий мир между двумя государствами, который так долго и с таким трудом выстраивался дипломатами с обеих сторон, оказался в подвешенном состоянии.
- Леди Нигяр, ведь вы не хуже меня знаете, к чему может привести столь агрессивный поступок вашего супруга. – негромко сказала она по-английски, чтобы не давать рабам пищи для сплетен.
- Да, Ваше Высочество, - ответила та, - этого я больше всего и боялась.
- Полагаю, что вы, будучи заинтересованным лицом, подтолкнёте герцога, как виновника случившегося, к возмещению ущерба, нанесённого султану Сулейману, во избежание начала военных действий Османской Империи в отношении Англии?
- Боюсь, султанша, герцог не примет мои слова к сведению как раз по причине моей заинтересованности.
- Почему?
- На столь дерзкий поступок он пошёл по личным мотивам.
- Не имеет значения, какие цели преследовал господин Говард, личные или нет, он нарушил закон. Если он не ответит за свои действия, ответит Англия и пострадают сотни, тысячи невинных людей. В любом случае его нужно склонить к действиям, которые предотвратили бы катастрофу. – Михримах помрачнела. – Есть ли среди англичан кто-то, кто может повлиять на герцога?
- Может быть, Брендон… - тихо проговорила Нигяр, как бы совещаясь сама с собой.
- Что-то?
- Ваше Высочество, вы попробуйте обратиться к милорду Саффолку. – уверенно сказала Нигяр. – Хотя он и страдает эгоизмом, но он беззаветно предан королю и сделает всё, чтобы честь монарха осталась незапятнанной. Он должен помочь.
- Хорошо, я поговорю с ним. А вы не отходите от Сюмбюля Аги ни на шаг, миледи. Вмешивайтесь, если лекарь будет делать что-то неправильно. – приказала принцесса прежде, чем разминуться с герцогиней.
Обменявшись с леди Норфолк поклонами, юная султанша оправилась в крыло, где расположились гости из Англии. Она расспрашивала у стражников, как попасть к герцогу Саффолку, приказала сообщить ему, что хочет обсудить с ним дело государственной важности. Наконец её проводили в гостевые покои Чарльза Брендона. Тот был удивлён поздним визитом принцессы.
- Ваше высочество, прошу извинить меня и мою супругу, нас никто не предупреждал… - начал оправдываться герцог.
- Ничего страшного, милорд, - ответила принцесса, - иногда неотложные дела настигают нас в самое неподходящее время. – Михримах обратилась к Кэтрин. – Леди Саффолк, прошу вас оставить меня наедине с вашим мужем для серьёзного разговора.
Отвесив реверанс, Кэтрин Уиллоуби перешла в другие покои. Нельзя не сказать о том, что молодая женщина почувствовала укол ревности. Ещё бы, эта королевская выскочка ещё наглее, чем Анна Болейн – та хотя бы стыдилась выгонять законную супругу предмета обожания посреди ночи из спальни. Леди Саффолк прислушалась к разговору Чарльза и Михримах…
- Скажите, милорд, - спросила принцесса, - если бы не английская делегация пожаловала в Османскую Империю, а наоборот, и если бы один из членов делегации поднял руку на личного слугу вашего короля, как бы назывался этот поступок?
- Хулиганство. – ответил Чарльз.
- Хорошо, а если бы король распоряжался бы судьбой своего слуги, это что-нибудь изменило бы?
- Прошу прощения, Ваше Высочество, но разве османский султан не распоряжается судьбами своих подданных? – переспросил Брендон. – Если да, то и английский король также вправе вершить судьбы простых англичан, а также дворян, духовенства и слуг. Но если вы имеете в виду рабство, то такого института в нашем государстве нет.
- Но даже если это и так, то как же тогда назвать ситуацию, когда член иностранной посольской делегации применяет насилие в отношении слуги монарха, не имея на это права?
Лицо Саффолка мгновенно изменилось. Невольно ему вспомнилось, как не далее, чем день назад вся миссия во главе с королём высмеяли султанского слугу, евнуха. Чарльз стыдливо опустил глаза, ведь он тоже принимал участие в этом безобразии. Не хватало ещё, чтобы Генрих или Френсис дали повод султану Сулейману разорвать всяческие дипломатические отношения с Англией, или, что ещё хуже, начать войну.
- Если я верно вас понял, принцесса, кто-то из милордов поднял руку на приближённого Его Величества султана? – с опаской спросил он.
- И на не просто приближённого, милорд, - уточнила Михримах, - а на главного евнуха. Вы же понимаете, что пользы это совершенно ненужное и глупое применение грубой силы не принесет пользы обоим государствам? – прибавила она, сменив тон на более серьёзный.
- Что нужно сделать?
- Вы должны любым способом заставить герцога Норфолка возместить ущерб, нанесённый султанскому дому.
- Норфолка? – изумился Чарльз. – Но ведь Томас на такое едва ли способен! Быть может, вы имели в виду милорда Френсиса Брайана? Затевание бессмысленных драк – это в его духе.
- Нет, виновником сегодняшнего происшествия является именно милорд Говард. Если вы не уговорите его принести официальные извинения Сюмбюлю Аге с возмещением ущерба, причинённого его здоровью, султан Сулейман заставит его ответить за свой поступок головой.
- Но кто вам сказал, что я могу чем-то помочь в решении этого дела?
- Одна знакомая вам особа. Но о ней вы узнаете чуть позже, господин герцог. А сейчас вам необходимо серьёзно поговорить с лордом Норфолком. – принцесса поклонилась герцогу и уже собиралась уходить, как вдруг вспомнила, что ещё должна сказать своему собеседнику. – И ещё один момент. Старайтесь держать язык за зубами. Сплетни разносятся быстро, и в результате их распространения случаются человеческие жертвы.
- Непременно, Ваше Высочество. – последовало в ответ.
В это время приближённый Роксоланы, Рустем, явился через минуту после того, как получил вызов от госпожи. Сперва Хюррем не заметила прибытия своего подручного, так как была занята препирательствами с англичанами. Разговор происходил на английском языке, но бывший конюх не обратил на это внимания, так как по тону хозяйки понял, что общение с англичанами не приносит ей удовольствия.
- Милорд, вы сами даёте Падишаху повод к войне, - говорила султанша, - После этого заявления об агрессивном поведении османских подданных просто смешны и неправдоподобны!
- Но раб остался жив, я устал вам это повторять, Ваше Величество, - парировал Норфолк, - если бы дело кончилось его смертью, тогда, быть может, я бы согласился с частью ваших доводов.
- Эй, Томас, там какой-то хмырь на нас смотрит. – прошептал сэр Брайан, положив руку на плечо Говарду.
Только сейчас Роксолана заметила своего слугу. Жестом она приказала Рустему подойти ближе. Тот повиновался, и за эти несколько секунд успел обменяться враждебными взглядами с Томасом и Френсисом.
- Я вас слушаю, госпожа.
- Рустем, тебе известно, где сейчас находятся Повелитель и король?
- В хамаме, госпожа. Правда, насколько я знаю, они уже заканчивают процедуры. А в чём дело?
Хюррем наклонила голову Рустема поближе к себе нашептала ему на ухо, вкратце объяснив, что случилось этим вечером. Говард и Брайан стояли рядом, один мрачней другого.
- Государь ни в коем случае не должен узнать об этом. – взволнованно сказал Рустем.
- Вот поэтому я тебя и позвала. – ответила Роксолана. – Как угодно, чем угодно, но непременно задержи и султана, и короля до тех пор, пока я не утрясу это дело. Делай, что хочешь, но отвлеки их! И никому ни слова! Ты всё понял?
- Да, султанша, всё.
Не дожидаясь, пока хозяйка отправит его, Рустем сам быстро вышел из кальянной комнаты и направился в сторону хамама. На его пути так некстати появился граф Кэмберленд. Он услышал какой-то шум в коридоре, который отвлёк его от переписки. К тому же, странные звуки и крик напугали принцессу Марию, и она поручила сэру Френсису разузнать, что произошло.
- Эфенди, - обратился Френсис к Рустему, - Не потрудитесь ли вы объяснить, что случилось?
- Мужик, шёл бы ты, куда шёл. – ответил тот.
- Но Её Высочество была разбужена странным шумом. Она желает знать…
- Я что, не понятно сказал?
Посмотрев на лицо Рустема, Френсис понял, что никакой информации он не получит, даже, возможно, нарвётся на неприятности. Не найдя слов, которые можно сказать в ответ, он решил пропустить несостоявшегося собеседника и вернуться к себе.
- Вам удалось что – нибудь выяснить, граф? – спросила у него принцесса Мария.
- Ничего, миледи, - ответил тот.
- Это место пугает меня с каждой минутой всё больше, - промолвила девушка, - не удивлюсь, если завтра скажут, что кого-то убили.
Между тем Рустем быстрыми шагами продвигался к хамаму. Грубо оборвав стражника, пытавшегося его остановить, он прорвался в заветный коридор. Двери распахнулись и навстречу Рустему вышли султан Сулейман и король Генрих.
- Ваши Величества. – учтиво поклонившись, обратился к ним бывший конюх.
- Что-то случилось, Рустем Паша? – спросил Сулейман. – У тебя какой-то важное поручение от Хюррем Султан?
«Да, не пустить вас и англичанина в коридор в южном крыле», - подумал тот и ответил: - Нет, вовсе нет. Я лишь хотел предложить вам попробовать чудесный напиток, привезённый флорентийскими и венецианскими купцами из Нового Света. Тем более, когда вы после хамама, эта амброзия покажется вам настоящим чудом.
- Я, пожалуй, попробую вашей амброзии, сэр, - согласился Генрих, - только учтите, я не пью из мелкой посуды.
- Давно ты полюбил кофе, Паша? – недоверчиво спросил Сулейман.
- Повелитель, вы ведь знаете, первое впечатление не всегда бывает верным. – выкрутился тот. – Покорно прошу вас составить мне компанию.
- Ну хорошо, - согласился султан, - только ненадолго. Вы идёте с нами, Генрих?
- Разумеется.
Добрых минут сорок Рустем угощал султана и короля кофе, хотя вот уже три месяца даже не думал пить его. Попутно кандидат в визири демонстрировал свою коллекцию кинжалов. Генрих проявлял искренний интерес к кинжалам, подробно расспрашивал, где произведён тот или иной клинок, и кем. Что касается Сулеймана, то кинжалы Рустема его мало волновали. Почувствовав сильную усталость, султан встал и направился к выходу.
- Спасибо тебе за приятный вечер, Рустем, но я предпочёл бы вернуться в свои покои. – сказал он. – Прикажи Сюмбюлю Аге, чтобы готовил мою комнату ко сну.
Внезапно Рустем изменился в лице. Хюррем Султан ещё не дала знака того, что дело сделано. Но кто отважится преградить путь султану, даже если ситуация располагает к тому, чтобы встать в дверях и не выпускать великого Падишаха из комнаты?
- Повелитель, вы покидаете нас так быстро? – спросил бывший конюх, изобразив изумление.
- Да. Время уже позднее.
- Не такое уж и позднее, полуночи ещё нет. – возразил Генрих. – Лично я досмотрю коллекцию до конца. Может, вы соизволите остаться, Сулейман?
- Я не против того, чтобы вы осмотрели все лучшие образцы османского холодного оружия, имеющиеся у Рустема Паши, дорогой Генрих, вас в любом случае проводят в ваши покои. Но мне будет лучше удалиться. – султан снова обратился к Рустему. – Зови Сюмбюля, не теряй времени.
Положение было безвыходным. Сказать Повелителю правду означало спровоцировать конфликт. Задерживать его дальше не имело смысла, а от Роксоланы так и не было вестей. Бывший конюх решил деликатно отойти от темы, так, чтобы это выглядело правдоподобно.
- Мне сказали, что Сюмбюль Ага заболел, Повелитель. – уверенно произнёс Рустем, чтобы не выдать своего волнения.
- Что? – Сулейман был удивлён услышанным. – Что значит заболел?
- Не знаю. Мне слуги так сказали.
- Какие слуги? – правитель востока почувствовал, что его держат за идиота. – Чем мог внезапно заболеть один из начальников моего гарема, да ещё и так, чтобы не мочь выполнить простое поручение? Или ты что-то скрываешь от меня, не так ли?
- Повелитель, я клянусь Аллахом, что мне неизвестны подробности. – выкручивался Рустем. – Евнухи говорили, что он упал с лестницы, но сейчас всё хорошо и с ним работает лекарь.
Глаза султана пылали и метали молнии. Что-то внутри него подсказывало, что пришла пора серьёзно поговорить с Генрихом Тюдором. Тем более, что не далее, как день назад, английский монарх позволил себе и своим сановникам вдоволь поиздеваться над его личным рабом, продемонстрировав, тем самым, неуважение к османским традициям, правящей семье и лично к султану. Генрих почувствовал то же самое. Взаимное недоверие в одночасье поселилось в сердцах великих монархов.
- А зачем вы так на меня смотрите, Сулейман? – спросил Тюдор, поднимаясь на ноги. – Вы думаете, я приказал кому-то покалечить вашего слугу?
- В связи с последними событиями, Генрих, я склонен думать о вашей делегации всё, что угодно. – последовало в ответ.
- И даже если выясниться, что причина происшествию – несчастный случай, вы всё равно будете обвинять меня в наведении порчи и ворожбе против какого-то евнуха?!
- На востоке подобные слова, исходящие от гостей, считаются оскорблением хозяина, а я – не просто хозяин, и вы – не просто гость!
- Государи, нет поводов для ссоры. – вмешался в зарождающийся конфликт Рустем. – Говорю же вам, всё хорошо.
- А может, ты говоришь это для того, чтобы для чего-то задержать и меня, и Генриха. – отрезал Сулейман. – Где сейчас находится Сюмбюль Ага?
- Не могу знать, Повелитель.
- Хорошо. Тогда мы с Генрихом отправимся к нему и проверим его состояние. – султан был суров и непреклонен.
- Это верно. – согласился англичанин. – Может быть, все ваши подозрения окажутся напрасными, Ваше Величество.
- Молитесь своему богу, чтобы ваши предположения оказались верными, Ваше Величество. – ответил османский правитель.
Между тем, Роксолана продолжала отчитывать Томаса Говарда и Френсиса Брайана за недостойное поведение. Те парировали и не желали признавать своей вины.
- Я слышала, что западные люди бывают жестоки и аморальны, но чтобы до такой степени! – восклицала султанша.
- Непривычно слышать обвинения в жестокости и аморальности от королевы самых беспощадных в мире головорезов. – ответил ей Брайан.
- Мы не обсуждаем действия османских воинов на полях сражений, я требую от вас, господа, чтобы вы возместили вред, нанесённый здоровью слуги правящей Династии!
- Я готов извиниться перед вашим слугой за спонтанное проявление эмоций, - согласился Норфолк, - Но с какой стати я должен делиться с ним своими личными денежными средствами?
- То есть, вы предпочли бы войну, да, милорд?
Чарльз Брендон подоспел как нельзя вовремя. Он стал свидетелем разборки и поспешил вмешаться.
- Моё почтение, Ваше Величество, - сказал он, поклонившись Хюррем. – Если вы позволите, я переговорю с сэром Томасом и сэром Френсисом.
- Очень мило с вашей стороны, лорд Саффолк, присоединиться к нашей беседе. – ответила ему Роксолана. – Однако в данный момент я обсуждаю с ними одно дело государственной важности.
- Если вы о нападении на вашего слугу, то я мог бы уговорить господ Говарда и Брайана не противиться вашей воле.
Последние изумлённо переглянулись. Они явно не ожидали, что герцог Саффолк вмешается в конфликт. Что касается Хюррем Султан, то она была готова принять помощь любого посредника, лишь бы правда о происшествии не стала достоянием общественности. Кивком головы она позволила Чарльзу увести своих коллег в сторону. Османской королеве не оставалось ничего другого, кроме как ждать. И вот, через четверть часа герцог Томас Говард и Френсис Брайан заявили ей о готовности принять любые условия, необходимые для поддержания мира…
Пока над Сюмбюлем колдовал лекарь, Нигяр стояла у входа и молилась Аллаху. Она понимала, что у неё больше нет права обратиться к мусульманскому богу, но жгучее желание помочь старому другу оказалось сильнее неё самой. Несколько раз бывшая калфа бросала встревоженный взгляд в щель, но никак не могла успокоиться. Если вдруг на почве сегодняшнего происшествия возникнет вооружённый конфликт, ей можно навсегда распрощаться с мечтой узнать правду о дочери. Конечно, Хюррем Султан сделает всё, чтобы этого не случилось, но кто знает, мало ли кто может случайно проболтаться, а новости разносятся по дворцу Топкапы, и гарему в частности, быстрее вспышки молнии. Решив, что больше метаться из угла в угол она больше не в состоянии, Нигяр решительно распахнула двери и вошла внутрь помещения.
- Он будет жить? – обратилась она к доктору. – Скажите мне правду.
- Не знаю, как ответить на ваш вопрос, султанша, - опустив голову, ответил лекарь, - минуту назад дыхание аги остановилось, я не смог выяснить, почему.
Нигяр побледнела от страха. Инстинктивно она разорвала халат на груди Сюмбюля и несколько раз с силой нажала кулаком в область сердца. В комнате раздался взрыв страшнейшего хрипа, после чего главный евнух задышал спокойно и ровно. Герцогиня Норфолк, обливаясь слезами, упала на колени и принялась читать молитву.
Глава 17. После грозы
Работорговец по имени Али давно мечтал о том, чтобы его товар заинтересовал двор султана Османской империи. Сколько раз он нахваливал невольников и невольниц, которых ему привозили пираты и разбойники всех мастей с разных уголков мира, но долгое время доверенные лица султана не обращались к нему со спросом лучших рабов для правящей династии. И вот Али оказался на пороге осуществления заветного желания. Через несколько дней он должен отправиться в Стамбул, чтобы представить живой товар на выбор служителям султанского дворца. Али спешил к своему молочному брату, лучшему изготовителю ковров в Египте Ахмеду Эфенди чтобы поделиться с ним своей радостью.
- Я всегда знал, что ты преуспеешь в своём деле, брат. – радостно промолвил Ахмед, затягиваясь кальянной трубкой. – Небеса и вправду на твоей стороне.
- Дело остаётся за малым – продать пленников султану, а угодить ему непросто. – ответил Али.
- Аллах да поможет тебе.
- Аминь.
Приятный разговор внезапно был прерван криками и руганью, доносившимися со двора. Хозяин и его гость поспешили на шум. Надсмотрщик повалил в пыль мальчишку лет девяти – десяти и с силой пнул его ногой.
- Что у вас произошло? – грозно спросил Ахмед, а затем указал на мальчишку. – Этот маленький мерзавец опять что-то натворил?
- Эфенди, Хамзат уронил ведро с водой. – ответил надзиратель. – Видите вон там тёмное пятно? Так вот, это его работа. И ладно бы, если бы он просто разлил воду, так он ещё и ведро разбил!
Али взглянул на мальчика и почувствовал, как у него всё сжимается внутри. Маленький даже для своего возраста, очень худой, грязный, с тяжёлыми мешками под глазами и засаленными волосами, он был похож больше на чёрта, чем на живого ребёнка. Паренёк жалостливо взглянул на своего хозяина и его большие чёрные глаза наполнились слезами. Что-то подсказывало ему, что сейчас его накажут, притом очень серьёзно.
- Ах ты, бестолочь! – взорвался Ахмед. – За эти два дня ты в третий раз не удерживаешь ведро с водой!
- Пр…простите, эфенди. – пролепетал мальчик. – Это вышло случайно. Ведро такое тяжёлое…
- Молчать! – грубо оборвал его хозяин. – Я не позволял тебе открывать твой грязный вонючий рот, ты, ничтожная скотина!
Дважды обойдя вокруг лужи, Ахмед Эфенди покачал головой. Мальчишка доставлял ему столько неприятностей, что в какой-то момент он пожалел, что не продал его сразу же, как только заполучил.
- Мурад, отвесь этому засранцу двадцать ударов палкой и запри в подвале. – приказал он надсмотрщику. – И не давай ему ни есть, ни пить. Пусть знает, что бывает с теми, кто своей неуклюжестью тормозит производство.
Грубо схватив мальчишку за запястье, надзиратель потащил его на задний двор, чтобы исполнить приказ о наказании. Маленький раб даже не думал сопротивляться, но его всего трясло от страха. Али наблюдал за этой картиной и пришёл к выводу, что все эти годы он плохо знал своего молочного брата… И хотя он сам промышлял торговлей живым товаром, его подручные обращались с пленниками подобающе. Работорговец уличил подходящий момент и решил порасспросить его о мальчике поподробнее.
- Скажи мне, Ахмед, зачем ты так жесток к ребёнку?
- О, Али, если я буду слишком снисходителен к кому-то из рабов, они перестанут трудиться. – улыбаясь и чуть ли не смеясь ответил тот. – Не имеет значения, взрослый или ребёнок, все они не понимают хорошего обращения с ними.
- Но ведь он слаб и изнеможен. Как он у тебя оказался?
- Конкретно этот малой у меня уже почти четыре года. Его родители умерли от голода, и я сделал его вместе с его сестрой своими рабами. Через год девчонка умерла, и теперь он работает за двоих. – Ахмед самодовольно погладил бороду. – А тебе зачем знать?
- Послушай, брат, - неожиданно попросил Али, - продай того мальца мне. Я дам за него пятьдесят золотых.
- Хм… А ты, видать, сильно богат, раз предлагаешь за столь жалкое существо такие огромные деньги. – удивился Ахмед. – Я продам тебе мальчишку, но за сто золотых. – ехидно прибавил он. - Идёт?
- Идёт.
Через час сделка была надлежаще оформлена. Али передал молочному брату нужную сумму денег и спросил у него разрешения забрать только что купленного мальчика, на что тот ответил, что паренёк отныне принадлежит ему, и что он вправе забрать его, когда угодно. Старший надсмотрщик за рабами проводил работорговца в подвал, куда посадили мальчугана, и открыл ему дверь. Али вошёл внутрь тёмного и холодного помещения и первым делом поспешил успокоить испуганного малыша.
- Тихо, тихо, я не причиню тебе вреда. – спокойно сказал он и ещё раз осмотрел своё приобретение.
Мальчик трясся от страха и боялся взглянуть в глаза господину. За совершённую оплошность его жестоко наказали – щуплое тельце невыносимо болело после ударов виноградными прутьями, а темница пугала паренька сама по себе. Али присел рядом с ребёнком.
- Значит, тебя зовут Хамзат, не так ли? – спросил он, старясь говорить ровно и по возможности ласково.
- Да. – еле слышно выдавил из себя мальчик.
- А кем были твои мама и папа?
- Не знаю. Они давно умерли. Была ещё сестра, но однажды она плохо сделала свою работу и её сильно высекли. Она не выдержала ударов. Я сам её похоронил.
Мальчик учащённо задышал и Али понял, что он готов заплакать. Осторожно он погладил ладонью своего маленького пленника по голове. Отвыкший от ласки Хамзат непроизвольно дёрнулся в сторону, ожидая подвоха.
- Да не бойся ты, не обижу я тебя. – твёрдо промолвил Али, стараясь не сорваться на крик. – Скажи лучше, чем ты занимаешься у Ахмеда Эфенди? Он жалуется на тебя, говорит, что ты бездельник и разгильдяй.
- Я перебираю шерсть. – ответил паренёк, всё ещё опасаясь незнакомца. – Светлую раскладываю в одни мешки, тёмную – в другие. Раньше это делала Разие, но когда она умерла, её работу поручили мне. Но чаще мне приходится таскать мешки с шерстью, с нитями, воду, убирать нечистоты. Мешки такие тяжёлые, я не всегда могу их поднять, чаще тащу. Но агам всё равно, они никогда не помогают ни мне, ни кому либо ещё. А Мурада Агу я боюсь больше остальных: он постоянно бьёт меня, обзывает, не даёт еду.
- Понимаю – сочувственно выдохнул Али. – Но разве тебе никогда не хотелось уйти куда-нибудь?
- Куда? – вопрошающе сказал Хамзат, и в его голосе слышалась нотка отчаяния. – Идти мне некуда, эфенди. – он отвернулся от собеседника. – Правда, я каждый день молюсь о том, чтобы кто-нибудь пришёл и забрал меня с собой из этого ада. Я буду делать всё, что мне скажут, лишь бы не голодать, не мёрзнуть и не терпеть побоев. Как же есть хочется. – прибавил он, согнув колени и поджав их под себя.
Выслушав мальчонку, Али понял, что обязан представить такого послушного, на всё согласного и работящего паренька покупателям из султанского дворца. Вероятно, его купят за большие деньги, учитывая его усердие и сговорчивость. Но в следующую секунду делец понял, что продать мальчишку так просто не получится – неприглядный и болезненный внешний вид был скорей минусом, нежели плюсом. Если только…
- Великий Аллах услышал твои молитвы, Хамзат. – промолвил он. – Я могу сделать так, что ты станешь слугой при султанском дворе.
- А вы не лжете? – опасливо спросил тот.
- Никак нет. Только что я купил тебя у Ахмеда Эфенди и собираюсь перепродать в Стамбуле, столице Османской Империи. Тебе будут платить неплохое жалование за выполняемую работу, каждый день ты сможешь лопать сладости и покупать себе дорогие и красивые вещи, какие только пожелаешь, а когда твои хозяева решат, что ты заслужил отдых, тебе предоставят собственный дом со слугами и рабами. Но если тебе повезёт, и султан или шехзаде сделает тебя своим приближённым, тебе станут доступны если не все, то многие государственные тайны, ты будешь посвящён в секреты частной жизни правящей семьи и твоё слово будет иметь высокое значение при решении тех или иных вопросов организации жизни при дворе.
Мгновенно слёзы в глазах Хамзата исчезли. Мальчик не верил своим ушам. Значит, его страдания закончились и теперь он уезжает в столицу… Нет, это, наверное, сон, а незнакомец, сидящий рядом, всего лишь мираж, плод фантазии измученного голодом детского ума. Впервые за пять лет по лицу паренька скользнула слабая улыбка.
- Правда, для того, чтобы попасть во дворец тебе придётся сделать небольшую операцию. Она несложная, но очень болезненная. – предупредил его Али. - И после этой операции в будущем у тебя не может быть потомства.
- Я согласен на всё, только возьмите меня, эфенди. – Хамзат бросился под ноги работорговцу и схватил его за край халата. – Аллах да ниспошлёт вам здоровья и всех благ!
- Вот и славно, что ты согласен. Но для начала тебе нужно вымыться и поесть.
Вечером того же дня корабль с невольниками, принадлежащий Али, отплыл из порта. Последнее приобретение дельца, маленький Хамзат до сих пор не верил своему счастью. В то время, когда другие дети плакали и настраивали себя на ненависть к своим потенциальным хозяевам, он не мог сдержать улыбки. Товарищи по несчастью недоверчиво поглядывали на мальчишку, который, в отличие от них всех, радовался предстоящему рабству, и не решались заговорить с ним, но Хамзат не придавал этому значения. Его вырвали из рук жестоко и бессердечного человека, а это самое главное. Единственное, что расстраивало мальчугана, было чувство непрекращающегося голода. Те жалкие крохи, которые раздавали детям во время пути, он уничтожал за считанные секунды, но этого не хватало.
Так через день пути судно прибыло на остров Крит, относящийся к территории Греции, а следовательно, являвшийся османской провинцией. Маленьких пленников вывели на берег и часть из них, включая Хамзата, повели пешком через весь город к странного вида дому, стоявшему особняком от поселения. Мальчиков заставили спуститься в подземелье и приказали сидеть тихо и ожидать, пока за ними придут. Естественно, Хамзату не могло понравится, что его самого и его товарищей по несчастью заставляют сидеть в непонятном подвале, а когда одного из мальчиков увели, и спустя какое-то время принесли обратно без сознания, ему стало страшно. Что если тот человек, обещавший сладкую и безбедную жизнь при султанском дворе, всего лишь подлый обманщик? К тому же, от стресса у малыша обострилось чувство голода. До того, как пришли за ним, незнакомые и зловещие люди увели с собой и принесли на руках обратно ещё четверых мальчиков, едва живых и с пропитавшимися кровью бинтами между ног. Когда Хамзата схватили за руку, он сделал попытку вырваться, однако успехом она не увенчалась.
- А ну уймись! – услышал он окрик.
Мальчика протащили через узкий и тёмный коридор в почти пустую комнату, где молодой парень – христианин тщательно отмывал пол от следов крови, а пожилой мужчина зачем-то кипятил какие-то угрожающего вида ножи. Внутри маленького раба всё сжалось от страха.
- Чего уставился? – рявкнул на него стражник. – Быстро раздевайся!
У мальчика не было выбора, ему пришлось повиноваться. Страшно стесняясь, он стащил с себя грязные лохмотья и аккуратно сложил их у входа. Надзиратель грубо схватил его за руку и приволок к столу, который был подготовлен к операции, о которой рассказывал Али. Взгляд Хамзата упал на острые ножи, которые раскладывал христианский врач, и сердечко малыша заколотилось с бешеной скоростью. Между тем, надзиратель схватил мальчика, насильно уложил на поверхность и крепко – накрепко привязал. Как никогда Хамзату хотелось выжить и бежать от всех этих страшных людей как можно дальше.
- Завяжите ему рот и заставьте его не смотреть сюда. – сказал врач.
Надсмотрщик выполнил его просьбу. Мальчику не хотелось, чтобы ему завязывали рот, однако кого в тот момент интересовало, чего он хочет, а чего не хочет? Грубые руки с силой прижимали его голову к столу, а повязка мешала дышать. Ноги малыша с силой раздвинули, а через несколько секунд маленький пленник потерял сознание от пронзившей его резкой острой боли…
Проснувшись, Хамзат обнаружил себя в трюме корабля. Тело его болело, а ноги совсем не слушались. Мальчик попытался сесть, но его словно приклеили к деревянным доскам. Мучительное жжение не давало ему и вздохнуть спокойно. Вспомнив, что случилось, он стал испуганно огладываться по сторонам. Рядом сидели и лежали такие же измученные дети и кое-кто из них злобно сверлил Хамзата глазами.
- Ну, что теперь не радуешься? – спросил кто-то из мальчишек.
- Чему я должен радоваться? – не понял Хамзат.
- Ты, кажется, был доволен тем, что попал в рабство, а теперь нас покалечили. – ответил другой, чуть ли не трясясь от гнева. – То, что с нами случилось, всё из-за тебя!
- Молчи, дурак!
- Он прав! Ты хотел быть рабом, ты им будешь, как и мы все! Но никто из нас не хотел, чтобы нас мучили страшные дядьки!
- Ты тоже молчи!
- Да кто ты такой, чтобы закрывать нам рты?!
- Я будущий приближённый шехзаде и султана! – взорвался Хамзат. - Мне будут доверять секреты правящей Династии, и все другие рабы будут слушаться меня! И вы тоже!
Напряжение в трюме резко возросло. Возникла реальная опасность драки. Все дети, которых везли на продажу в Стамбул, мгновенно возненавидели Хамзата. А тот лишь выше задрал голову и сделал вид, будто его уже назначили самым главным из слуг.
- Я тебе сейчас голову откручу! – крикнул тот самый мальчишка, который первый начал задирать Хамзата.
- Тебе самому голову открутят за то, что ты поднял руку на султанского слугу! – уверенно ответил тот. – И вообще будет так, что вершить твою судьбу буду я! И вообще вы навсегда останетесь никем, а я достигну великих высот на службе у султана!
Внезапно обрушившийся на мальчика град ударов заставил его замолчать. Надсмотрщикам категорически не понравились речи маленького раба.
- Вот же наглый какой говнюк! – воскликнул один. – Ничего из себя не представляет, а требует, чтобы его почитали, словно господина! Да ты сам всю свою никчёмную жизнь будешь пресмыкаться перед господами, лишь бы в живых оставили!
- Никому твои дешёвые понты и дурацкие амбиции в Стамбуле интересны не будут. – добавил другой. – И не корчи такую злобную рожу, не то будешь бит нещадно.
- Запомни, гадёныш, - подытожил третий, - если откажешься хозяину ноги вылизывать – мигом с жизнью простишься. И просто так тебя никто никогда главным не назначит. А теперь сиди тихо.
Мужчина окатил мальчика водой, такой холодной, что зуб на зуб не попадал. Стражники ушли, недовольно ворча. Хамзат поднялся и ещё раз бросил гордый взгляд на других мальчишек. Пусть другие хихикают, обсуждают его, но наступит день, и его будут уважать и почитать. Без сомнений, своим поведением Хамзат поселил в сердцах своих товарищей ненависть. Только один круглолицый мальчик сочувствовал ему искренне, словно понимал, что
Прошло ещё какое-то время, и маленьким пленникам принесли скромный обед. Мальчикам раздали сухие лепёшки, а до завтрашнего дня другой еды не предвиделось. Желая проучить смутьяна, дети сговорились и отобрали у Хамзата лепёшку.
- А ну отдай! – закричал тот.
- Попробуй, отними! – раздалось в ответ.
Мгновенно лепёшка была разорвана и съедена. С трудом подавляя в себе желание избить этих мерзких чертят, Хамзат сел в угол и опустил голову. Он не должен плакать, не должен доставлять им удовольствие видеть, как он плачет. Наблюдая за тем, как товарищи издеваются над гордым и не сдающимся пареньком, круглолицый мальчик разломил свою лепёшку на две части и подошёл к Хамзату.
- Вот, возьми моё. – сказал он, протягивая ему половинку лепёшки.
- Спасибо. – едва слышно пробормотал тот, не понимая, зачем бы кому-то помогать такому самоуверенному рабу, как он.
Три дня продолжалось путешествие, и все эти три дня Хамзату приходилось отбиваться от противных мальчишек, то и дело норовящих унизить его или высмеять и терпеть нападки стражников, постоянно напоминающих ему о том, что он – никто и ничего в жизни не добьётся, если не будет угождать хозяевам и демонстрировать характер. Наконец корабль с юными невольниками прибыл в турецкий порт. Мальчиков вывели на берег и строптивый Хамзат впервые за три дня почувствовал, что зря позволил впутать себя в ссору со всеми подряд. После операции он ещё плохо ходил, а от сидения в полутьме и в голоде страшно кружилась голова. Пройдя всего несколько метров, мальчик рухнул на землю. Неужели он проделал такой путь и вытерпел страшнейшую боль для того, чтобы умереть на чужбине?
- Чего разлёгся, мерзавец?! – гаркнул надсмотрщик.
- Вставай, ну же. – кто-то из товарищей всё же решил помочь Хамзату подняться. – Надо идти.
Малыш поднял глаза и увидел перед собой того самого круглолицего мальчика, который не смеялся над ним, делился едой и даже защищал перед остальными. Пришлось снова принять его помощь.
- Ты хороший. – сказал мальчик Хамзату, чем вызвал у него слабую улыбку. – Я бы хотел дружить с тобой.
- Эй, вы, там, прекратите разговорчики! – прикрикнул надсмотрщик.
- Простите, эфенди. – пролепетал круглолицый.
- Не позорься перед ним, он же туп, как баран. – тихо сказал ему Хамзат.
- Ах, вы не слушаетесь, значит? – мужчина начал беситься. – Сейчас вы у меня оба заработаете!
Он расправил длинный кожаный хлыст и к великому ужасу мальчиков занёс его над ними. Дети приготовились к порке и закрыли глаза. Внезапно кто-то схватил стражника за руку. Это был Али Эфенди, хозяин живого товара.
- На выставленных на продажу руку поднимать не смей. – грозно прошипел он и повернулся к детям. – Не пугайтесь. Идите. – сказал он строго, но не грозно.
Несчастным пришлось продолжить путь. Спотыкаясь и шатаясь от голода, дети шли туда, откуда их должны были увезти в незнакомые города навстречу туманному будущему. Хамзат постоянно оглядывался. Он не мог понять, где же Али был раньше, почему не защищал его от нападок других мальчишек? Работорговец, поймав взгляд мальчика, всего – навсего потрепал его по плечу.
- Не волнуйся. – добродушно сказал он. – Скоро тебя заберут во дворец, дадут образование и ты приступишь к службе. Кроме того, тебе подарят новое имя, и обращаться к тебе будут, уважительно добавляя приставку «Ага». Думаю, неплохое будущее тебя ждёт.
- А зачем мне новое имя? – робко спросил ребёнок.
- Все рабы, поступающие на службу к правящей Династии получают новые имена. Обычно это названия цветов и плодов. – Али сдержанно улыбнулся. – Какой цветок твой любимый?
- Я не знаю. – ответил Хамзат. Он действительно не знал названий цветов.
- Ну ладно… - Работорговец бросил взгляд на цветы, распустившиеся вдоль дороги. – Вот там растут гиацинты. Тебе нравятся гиацинты?
Мальчик покачал головой в знак согласия.
- Значит, с сегодняшнего дня ты будешь зваться Гиацинтом. Отныне твоё имя – Гиацинт Ага, Сюмбюль Ага.
Мальчик слушал работорговца, открыв рот. Ему хотелось верить, что всё, сказанное им, правда. Но что, если его не возьмут на службу в султанский дворец? Что если его снова заставят таскать тяжести и будут наказывать избиением за провинности? Когда детей выстроили в ряд на невольничьем рынке, он не мог думать ни о чём другом, кроме как о собственном стремлении стать слугой султана и шехзаде.
Мальчики простояли несколько часов под палящим солнцем. Только сейчас они поняли, для чего их изувечили – детей кастрировали, чтобы продать подороже. Время шло, а из дворца султана так никто и не пришёл. Иные малыши теряли сознание от жары и голода. Хамзат, названный Сюмбюлем, уже начал терять надежду на ту жизнь, которую ему ловко пообещал Али. Что касается самого работорговца, то он также волновался из-за того, что представители султана не спешили ему на встречу.
И вот, наконец, удачливый делец дождался покупателей. Исмаил Ага, доверенное лицо султана Баязета, пожелал тщательно осмотреть товар, ввиду чего мальчикам приказали раздеться донага. Строгий отбор в султанские слуги происходил больше часа. Каждый из юных евнухов подвергся тщательнейшему осмотру. Наконец представитель двора объявил своё решение.
- Благодарю тебя, Али Эфенди, - обратился он к хозяину живого товара, - я возьму у тебя вот этого, вот этого, этого, этого, этого и этого.
Исмаил Ага указал на того самого круглолицего мальчика, который сжалился над Сюмбюлем, но последний в число избранных не попал. Сердце юного евнуха сжалось. Похоже, его мечтам о хорошей жизни сбыться не суждено. Провожая взглядом недавно обретённого друга, мальчик почувствовал, что не может сдержать наворачивающиеся слёзы.
- Уважаемый, возьмите ещё и вот этого. – сказал Али, указывая на Сюмбюля. – Это самый послушный и ответственный раб, с которым мне когда-либо приходилось встречаться.
- Благодарю, Али Эфенди, но свой выбор я уже сделал. – последовало в ответ.
Для Сюмбюля это означало одно – султанскому двору он не нужен. Мальчик закрыл глаза и беззвучно заплакал. Каким же глупым он был, когда поверил Али! И вот теперь, когда его измучили и покалечили, его точно никто никуда не возьмёт.
Всё на свете решают случаи. Так произошло и на этот раз. Один из купленных Исмаилом Агой мальчиков, слишком долго страдавших от голода и зноя, рухнул замертво, пройдя всего несколько шагов. Представитель султана обрушил свой гнев на работорговца и потребовал либо вернуть уплаченные деньги, либо предоставить бесплатно другого раба. Огонёк надежды снова загорелся в глазах Сюмбюля. На минутку ему показалось, что удача вот-вот улыбнётся ему. Он с упоением слушал, как Али рассказывал Исмаилу Аге о всех его достоинствах. Наконец покупатель не устоял.
- Ну, хорошо, я беру его.
Не веря своему счастью, Сюмбюль шагал к своим товарищам едва ли не в припрыжку, несмотря на острое желание есть и спать. Его друг был рад за него.
- Теперь ты будешь служить шехзаде вместе с нами, Хамзат. – сказал он ему.
- Хамзата больше нет. – ответил тот. – Называй меня теперь Сюмбюль и добавляй «Ага».
- А я пока не знаю, как меня будут звать во дворце.
- Не страшно, тебе придумают имя – название цветка. Главное, что теперь я – слуга правящей Династии, и зовут меня Сюмбюль Ага.
***
Главный евнух дворца Топкапы открыл глаза и обнаружил себя лежащим в собственной комнате. Около него сидела герцогиня Джоан Говард, в прошлом Нигяр Хатун, и меняла старому другу компрессы. Сюмбюлю всё ещё было больно от слов Нигяр, но он нашёл в себе силы заговорить с ней в спокойном тоне.
- Нигяр… - прошептал он. – Ты здесь…
- Да, я здесь. – ответила бывшая калфа.
- Так ты не брезгуешь мной?
- Ну что ты. – Нигяр глубоко вздохнула. – Сюмбюль, прости меня. Я не хотела говорить тебе это, но я была вынуждена. Я всего лишь хотела защитить тебя от моего мужа. Думала, это поможет. Видимо, не помогло. Мне очень жаль.
- Понимаю. – сочувствующе сказал Сюмбюль. – Тебе, наверное, нелегко далось это решение, так ведь?
Нигяр покачал головой в знак согласия. Лицо главного евнуха озарила неизменная лучезарная улыбка. Несмотря на возражения герцогини, он приподнялся и поманил её к себе.
- Иди сюда, сестрёнка.
Нигяр и Сюмбюль обнялись впервые с того момента, когда прощались перед отплытием бывшей калфы в Англию. В эту минуту они не держали зла друг на друга. Да и зачем? Политика – политикой, но человеческие отношения не должны становиться помехой в этом деле, и не важно, к какому миру ты принадлежишь, восточному или западному, какое место в социальной нише занимаешь, близкие люди любят тебя совсем не за это.
- Госпожа Говард, - окликнул стражник Нигяр, - Хюррем Султан зовёт вас.
- Хорошо, я иду. – ответила та. – Но Сюмбюлю Аге всё ещё нужна посторонняя помощь.
- Ой, позови ты Шакера Агу и Шакиру Хатун, и смело иди к султанше. – отозвался Сюмбюль. – Неужели ты думаешь, что они обо мне не позаботятся?
- Ладно, пусть их приведут. – сказала герцогиня и вышла в коридор. Как и сообщил стражник, её ждала Роксолана.
- Нигяр, идём со мной. – властно сказала она.
Султанша повела бывшую служанку по коридору, ведущему в гарем. Каково же было удивление Нигяр, когда её действительно провели по гарему. Его обитательницы с интересом разглядывали женщину, одетую по-западному. Многие шептались между собой, кто это такая, и почему Хюррем Султан удостоила её чести проследовать за ней. Бывшая калфа удивилась ещё больше, когда Роксолана привела её в свои покои, когда-то принадлежавшие покойной Валиде Султан.
- Сегодня ты будешь ночевать у меня. – объявила султанша. – И это не обсуждается.
- Госпожа, это такая честь для меня… - промолвила было Нигяр, но Хюррем прервала её.
- Сиди здесь, пока я улаживаю проблему с твоим мужем. – сказала она и направилась к выходу. – Кстати, я слышала, ты спасла Сюмбюля. Благодарю тебя за это. – добавила Роксолана перед тем, как исчезнуть за дверью.
На дворе стояла глубокая ночь, но герцогине Норфолк не спалось. Она бродила по покоям взад – вперёд, заломив руки и нервно вглядываясь в темень за окнами. Где-то внизу сейчас решалась судьба двух королевств, и бывшая калфа чувствовала, что этот конфликт косвенно разгорается из-за неё. Несмотря на поздний час, Нигяр даже не думала о том, чтобы раздеться и лечь спать.
И вот, наконец, когда герцогиня уже подумывала о том, как бы спуститься к остальным и поучаствовать в обсуждении, в покои вошла Михримах. Нигяр учтиво поклонилась султанше.
- Ваше Высочество.
- Герцогиня Нигяр, - обратилась к ней принцесса, - наверное, вам будет интересно узнать, чем закончилась эпопея с избиением Сюмбюля Аги.
- Чем же, султанша?
- Благодаря усилиям Валиде и милорда Саффолка конфликт удалось замять. Повелитель и король Генрих считают, что произошёл несчастный случай.
Не зная, к какому богу обратиться, Нигяр просто рухнула на колени и залилась слезами. Спасены! Обе страны спасены от войны и разрушения, от человеческих жертв и злорадствования общих врагов!
- Миледи, разве вы не рады? – удивлённо спросила Михримах.
- Что вы, Ваше Высочество! – ответила та. – Я счастлива!
- Вот и замечательно. А теперь ложитесь спать, герцогиня Нигяр. Так приказала Валиде.
Принцесса позволила бывшей калфе поцеловать край платья, дала знак служанкам и направилась к выходу. Нигяр очень хотелось благословить её, но она понимала, что не должна этого делать – герцогиня Норфолк является христианкой, и поминать мусульманского бога будет ересью с её стороны. Однако, она так и не смогла побороть в себе это желание.
- Султанша, - окликнула герцогиня Михримах, - пусть Бог хранит вас.
- Говоря подобные слова, миледи, всегда уточняйте, какого Бога вы имеете в виду. – поправила её принцесса. – Однако спасибо за пожелание. Вам того же, Нигяр Хатун.
Принцесса удалилась в сопровождении трёх служанок. Теперь Нигяр могла спокойно ложиться спать и не бояться реакции своего мужа. Сюмбюль жив и война Англии не грозит. Завтра будет новый день, а все тяготы дня сегодняшнего останутся в прошлом.
