Мэри остается в доме священника 3 страница

Фейт кивнула, на ее щеках появились ямочки.

- Мы почувствовали запах вашей жареной форели и заинтересовались, что бы это могло быть.

- Вы должны сесть с нами за стол и помочь съесть ее, - улыбнулась Ди.

- Может быть, вам самим мало, - возразил Джерри, бросив голодный взгляд на жестяную сковороду.

- Рыбы полно... будет по три штуки на каждого, - сказал Джем. - Садитесь.

Дополнительного приглашения не потребовалось. Все расселись на обомшелых камнях. Пир был веселым и долгим. Нэн и Ди, вероятно, умерли бы от ужаса, знай они о том, что было отлично известно Фейт и Уне, - у Карла в кармане курточки сидели два мышонка. Но Нэн и Ди так и не узнали об этом, так что неприятно им не было... Где можно познакомиться лучше, чем за обеденным столом? Когда исчезла последняя рыбка, дети доктора и дети священника уже были близкими друзьями и верными союзниками. Они всегда знали друг друга, и так будет впредь. Племя знающих Иосифа поняло, что встретило «своих».

Каждая из сторон изложила другой историю своего маленького прошлого. Дети священника услышали об Авонлее, Зеленых Мезонинах, о традициях Долины Радуг и о маленьком Доме Мечты на берегу гавани, где родился Джем. Дети доктора узнали о Мэйуотере, где до переезда в Глен жили Мередиты, о любимой одноглазой кукле Уны и о петухе Фейт.

Фейт всегда возмущалась, когда люди смеялись над тем, что ее домашний питомец - петух. Блайты понравились ей тем, что приняли это как нечто вполне естественное.

- На мой взгляд, такой красивый петух, как Адам, ничем не хуже собаки или кошки, - заявила она. - Если бы он был канарейкой, никто не удивлялся бы, что я его так люблю. Я сама вырастила его. Миссис Джонсон из Мэйуотера подарила его мне, когда он был еще совсем маленьким желтеньким цыпленочком. Всех его братьев и сестер загрызла ласка. Я назвала его в честь мужа миссис Джонсон. А куклы и котята мне никогда не нравились. Кошки ужасно коварные, а куклы - неживые.

- Кто живет в том сером доме на холме? - поинтересовался Джерри.

- Две сестры - мисс Розмари Уэст и мисс Эллен Уэст, - ответила Нэн. - Мы с Ди будем брать этим летом уроки музыки у мисс Розмари.

Уна смотрела на счастливиц двойняшек глазами, полными печали, слишком кроткой, чтобы ее можно было назвать завистью. О, если бы она тоже могла брать уроки музыки! Это было ее мечтой, одной из самых заветных. Но никому никогда не приходило в голову, что стоило бы учить ее музыке.

- Мисс Розмари такая милая и всегда так красиво одевается, - сказала Ди. - У нее волосы цвета свежих конфет из патоки, - добавила она печально. Ди, как ее мать в давние годы, никак не могла примириться со своими рыжими локонами.

- Мисс Эллен мне тоже нравится, - отозвалась Нэн. - Она всегда угощала меня леденцами, когда приходила в церковь. Но Ди ее побаивается.

- У нее такие черные брови, и голос ужасно грубый, - сказала Ди. - Ох, как боялся ее Кеннет Форд, когда был маленьким! Мама рассказывала, что в первое воскресенье, когда миссис Форд взяла его в церковь, там оказалась мисс Эллен - она сидела прямо у них за спиной. И как только Кеннет увидел ее, так завизжал... и визжал, и визжал, пока миссис Форд его не увела.

- Миссис Форд? Кто это? - спросила Уна с любопытством.

- Форды не живут здесь постоянно. Они только приезжают на лето. А в это лето совсем не приедут. Здесь у них есть маленький домик - далеко, далеко на берегу гавани, - где раньше жили наши папа и мама. Жаль, что вы не видели Персис Форд. Она очень хорошенькая - просто картинка.

- Я слышала о миссис Форд, - вмешалась Фейт. - Берти Шекспир Дрю мне про нее рассказывал. Она четырнадцать лет была замужем за мертвецом, а потом он ожил.

- Глупости! - возмутилась Нэн. - Все было совсем не так. Берти Шекспир никогда не может ничего объяснить толком. Я знаю всю историю и когда-нибудь расскажу вам, но не сейчас. Слишком долго рассказывать, а нам пора домой.

В этот час тетушка Марта уже лежала в постели, а священник был по-прежнему слишком глубоко погружен в размышления о бессмертии души, чтобы помнить о том, что тело смертно. Но дети священника тоже пошли домой, и в их головах роились видения предстоящих радостных дней.

- Я думаю, в Долине Радуг даже веселее, чем на кладбище, - сказала Уна. - И я прямо-таки влюбилась в этих славных Блайтов. Так приятно, когда можешь полюбить других людей, - а ведь очень часто бывает так, что просто не можешь. Папа сказал в своей проповеди в прошлое воскресенье, что мы должны любить всех. Но как такое возможно? Как мы могли бы полюбить, например, миссис Дейвис?

- О, папа так говорит только с церковной кафедры, - беспечно отозвалась Фейт. - У него достаточно здравого смысла, чтобы не думать так, когда он выходит из церкви.

Тем временем дети доктора направились в Инглсайд - все, кроме Джема, который ускользнул от остальных на несколько минут, чтобы заглянуть в отдаленный уголок Долины Радуг. Там росли перелески, а Джем никогда не забывал принести букетик матери, пока они еще не отцвели.

 

ГЛАВА 5

Появление Мэри Ванс

 

- В такие дни, как этот, чувствуешь, что вот-вот произойдут какие-нибудь события, - сказала Фейт, готовая немедленно откликнуться на манящий зов чистого как хрусталь воздуха и голубых холмов.

В безудержном восторге она тут же пустилась в пляс на могильной плите Хезекаи Поллока, к превеликому ужасу двух почтенных старых дев, которым случилось проезжать мимо как раз тогда, когда Фейт скакала на одной ножке, дрыгая другой и размахивая в воздухе обеими руками.

- И это, - простонала одна из почтенных старых дев, - дочь нашего священника!

- Чего же еще ожидать от детей вдовца? - простонала вторая почтенная старая дева. И обе они покачали головами.

Это было ранним субботним утром, и Мередиты вышли из дома в омытый росой мир с восхитительным сознанием, что впереди свободный день. Им всегда нечего было делать в дни, свободные от учебы и посещения церкви. Даже у Нэн и Ди Блайт имелись кое-какие домашние обязанности, которые они выполняли в субботу утром, но дочерям священника ничто не мешало бродить где вздумается с румяного утра до росистого вечера, если у них было такое желание. Фейт радовалась этому, но Уна испытывала тайное горькое чувство унижения, оттого что их никогда ничему не учили дома. Ее одноклассницы уже умели готовить, шить и вязать, лишь она оставалась маленькой невеждой.

Джерри предложил обследовать окрестности, и они побрели через еловый лесок, прихватив с собой по пути Карла, который уже давно стоял на коленях в сырой траве, наблюдая за своими любимыми муравьями. За рощей веселая компания вышла на пастбище мистера Тейлора, усеянное белыми призраками отцветших одуванчиков. Здесь, в отдаленном уголке пастбища, стоял старый полуразрушенный сарай, куда мистер Тейлор иногда складывал излишки сена - ни для чего другого сарай уже не годился. В этот сарай и направились гурьбой Мередиты. Несколько минут они бродили по нему, когда Уна вдруг прошептала:

- Что это?

Все прислушались. На сеновале над их головами слышалось слабое, но отчетливое шуршание. Мередиты переглянулись.

- Наверху что-то есть, - прошептала Фейт.

- Я поднимусь и погляжу, - решительно заявил Джерри.

- Ой, не ходи! - взмолилась Уна, хватая его за руку.

- Пойду!

- Тогда пойдем все вместе, - сказала Фейт.

Все четверо вскарабкались по шаткой приставной лестнице: Джерри и Фейт - очень смело, Уна - бледная от страха, а Карл - довольно рассеянно думая о том, не удастся ли найти на чердаке летучую мышь. Ему очень хотелось увидеть летучую мышь при дневном свете.

Одолев лестницу, они огляделись и увидели, что было причиной таинственных шорохов, и необычное зрелище заставило их на несколько минут онеметь от изумления.

В маленьком углублении в высокой куче сена, лежала, свернувшись калачиком, девочка; вид у нее был такой, словно она только что проснулась. Увидев их, она вскочила - слегка, как им показалось, пошатываясь, - и в ярком солнечном свете, который лился через покрытое паутиной оконце за ее спиной, они заметили, что в ее худом загорелом лице нет ни кровинки. У нее были прямые густые волосы цвета пакли, заплетенные в две толстые косы, и очень странные глаза - «белые глаза», как подумали дети священника, пока она смотрела на них в упор, с вызовом и вместе с тем жалобно. Глаза эти были такого бледного голубого цвета, что казались почти белыми, особенно по контрасту с узкой черной полоской, окружавшей радужную оболочку. Девочка была босая, с непокрытой головой, в очень старом, полинявшем и рваном, клетчатом платье, слишком коротком и тесном для нее. Что до ее возраста, то она, если судить по осунувшемуся лицу, могла быть почти любого возраста, но ее рост позволял предположить, что ей около двенадцати.

 

 

- Ты кто? - спросил Джерри.

Девочка огляделась, словно искала возможного пути для бегства, но затем, казалось, примирилась с неизбежным, содрогнувшись от ужаса.

- Я Мэри Ванс, - сказала она.

- Ты откуда? - продолжил Джерри.

Вместо того, чтобы ответить, Мэри неожиданно села - или, скорее, упала - на сено и заплакала. Фейт тут же бросилась к ней и, присев рядом, обхватила одной рукой худенькие вздрагивающие плечи девочки.

- Не приставай к ней, - приказала она Джерри, а затем крепко обняла беспризорную девочку. - Не плачь, дорогая. Просто расскажи нам, что случилось. Мы друзья.

- Я так... так... хочу есть, - прорыдала Мэри. - Я... я последний раз ела в четверг утром... а с тех пор только водички попила там, из ручья.

Дети священника переглянулись в ужасе. Фейт вскочила на ноги.

- Пойдешь прямо к нам, в дом священника, и поешь, а уж потом начнешь рассказывать.

Мэри съежилась.

- Ой... я не могу. Что скажут ваши папаша с мамашей? И... они отправят меня обратно.

- У нас нет мамы, а папа на тебя и внимания не обратит. И тетушка Марта тоже. Идем, говорю тебе. - Фейт нетерпеливо топнула ногой. Неужели эта странная девочка собирается упорствовать и хочет умереть от голода почти у самого их порога?

Мэри уступила. Она так ослабела от голода, что едва могла самостоятельно слезть с сеновала по лестнице, но кое-как им удалось спустить ее на землю, провести через пастбище и доставить в кухню своего дома. Тетушка Марта, как всегда по субботам, стряпала что-то с грехом пополам на следующую неделю и не обратила на нее никакого внимания. Фейт и Уна бросились в кладовую и перевернули там все вверх дном в поисках еды. Нашлось немного «того же самого», хлеб, масло, молоко и сомнительной свежести пирог. Мэри Ванс набросилась на еду с жадностью, не особенно разбирая, что поставили перед ней, а дети священника стояли вокруг и смотрели на нее. Джерри отметил, что у нее красивый ротик и очень ровные белые зубки. Фейт, не без тайного ужаса, пришла к выводу, что кроме рваного, полинявшего платья, на Мэри нет абсолютно ничего. Уна была полна искренней жалости, Карл - удивления, и все они - любопытства.

- Теперь пойдем на кладбище, расскажешь нам о себе, - распорядилась Фейт, когда Мэри начал отказывать аппетит.

Мэри согласилась, на этот раз вполне охотно. Поев, она вновь обрела присущую ей от природы живость и разговорчивость.

- Вы ничего не передадите вашему папаше, если я расскажу? И никому другому тоже? - предварительно уточнила она, когда ее усадили, как на троне, на могильной плите мистера Поллока.

Дети священника уселись в ряд на другом надгробии напротив нее. В происходящем были и возбуждающая интерес необычность, и тайна, и приключение. Не зря этот день обещал какие-то события: нечто и в самом деле произошло.

- Нет, не передадим.

- Взаправду?

- Вот тебе крест!

- Ну... я сбежала. Жила я у миссис Уайли, на той стороне гавани. Знаете миссис Уайли?

- Нет.

- Ну, не жалейте, что не знаете! Кошмарная тетка! Ух, до чего я ее ненавижу! Замучила меня работой почти до смерти и держала впроголодь, а порола, почитай, каждый день. Вот, гляньте-ка.

Мэри показала худые руки, сплошь в ссадинах и черных синяках. Мередиты содрогнулись. Лицо Фейт вспыхнуло ярким румянцем негодования. Голубые глаза Уны наполнились слезами.

- В среду вечером она отлупила меня палкой, - бесстрастно продолжила Мэри. - За то, что корова у меня, пока я ее доила, взбрыкнула и разлила ведро с молоком. Да откуда мне было знать, что треклятая корова собирается взбрыкнуть?

Дрожь волнения - не столь уж неприятного - пробрала ее слушателей: им самим никогда не пришло бы в голову произносить такие не совсем общеупотребительные слова, но слышать, как их употребляет кто-то другой - и к тому же девочка... такое в известной мере щекотало нервы. Несомненно, эта Мэри Ванс была интересным созданием.

- Я тебя совсем не осуждаю за то, что ты убежала, - воскликнула Фейт.

- Да я убежала не потому, что она меня отлупила. Порка для меня в порядке вещей. Я к этому привычная. Нет, я еще за неделю до этого собиралась дернуть... потому как узнала, что миссис Уайли собирается сдать свою ферму в аренду и переехать на житье в Лоубридж, а меня отдать своей родственнице, которая живет под Шарлоттауном. Уж такое я терпеть не собиралась! Эта ее родственница еще похуже, чем сама миссис Уайли. Я-то уж знаю: миссис Уайли одолжила меня ей на месяц прошлым летом. Я бы охотнее к самому дьяволу жить пошла.

Сенсация номер два! Но Уна, казалось, была немного испугана.

- Ну я и решила, что смоюсь. У меня было семьдесят центов. Мне их весной миссис Крофорд заплатила - я для нее картошку сажала. Миссис Уайли про это не знала. Она в то время гостила у родственницы. Я решила, что проберусь сюда в Глен, куплю билет до Шарлоттауна и попробую там найти какую-нибудь работу. У меня, я вам скажу, любое дело спорится. Уж я-то не лентяйка! Так что усвистала я в четверг утром, прежде чем миссис Уайли встала, и прошла пешком до Глена - шесть миль. А когда пришла на станцию, обнаружила, что деньги свои потеряла. Не знаю как, не знаю где. Так или иначе, а они пропали. Я не знала, что мне делать. Если бы я вернулась к старой Уайли, она бы с меня шкуру спустила. Тогда я пошла и спряталась в том сарае.

- А что ты будешь делать теперь? - спросил Джерри.

- Не знаю. Придется, видно, вернуться и получить от старухи сполна. Думаю, теперь, когда в животе у меня кой-какая жратва есть, я это вынесу.

Но, несмотря на браваду, в глазах Мэри был страх. Уна неожиданно перебежала с одной могильной плиты на другую и обняла Мэри.

- Не возвращайся. Оставайся здесь с нами.

- Ох, миссис Уайли меня все равно разыщет, - сказала Мэри. - Она, наверное, уже напала на след. Хотя, думаю, я могла бы оставаться здесь, пока она меня не найдет... если у вас в доме никто не будет против. Я была круглой дурой, что надеялась от нее удрать. Она кого хочешь выследит. Но я была так... нещасна.

Голос Мэри дрогнул, но она стыдилась проявлений слабости.

- Так и собаки не живут, как я эти последние четыре года жила, - пояснила она с вызовом.

- Ты жила у миссис Уайли четыре года?

- Угу. Она взяла меня из приюта в Хоуптауне, когда мне было восемь.

- Миссис Блайт из того же самого приюта! - воскликнула Фейт.

- Я в приюте два года жила. Попала туда в шесть лет. Мамаша моя повесилась, а папаша глотку себе перерезал.

- Ну и дела! А почему? - спросил Джерри.

- От пьянки, - сказала Мэри коротко и выразительно.

- И у тебя нет никакой родни?

- Ни единой души, насколько я знаю. Хотя когда-то, должно быть, родня была. Меня назвали в честь полудюжины родственничков. Мое полное имя - Мэри Марта Лусилла Мур Болл Ванс. Слыхали что-нибудь подобное? Мой дед был богатым человеком. Побогаче вашего деда - готова об заклад побиться! Но папаша все пропил, и мамаша ему помогла. Они меня тоже били. Ух, меня так часто лупили, что мне это теперь вроде как даже нравится.

Мэри гордо вскинула голову. Было очевидно, что детям священника жаль ее, а она не хотела, чтобы ее жалели. Она хотела, чтобы ей завидовали. С веселым видом она огляделась кругом. Ее странные глаза, прежде тусклые от голода, теперь ярко блестели. Уж она покажет этим мальцам, что она за особа!

- Я страшно много болела, - объявила она с гордостью. - Мало найдется ребят, которые перенесли бы столько хворей, сколько перенесла я. У меня была скарлатина, и корь, и рожа, и свинка, и коклюш, и невмония.

- А у тебя была когда-нибудь смертельная болезнь? - спросила Уна.

- Не знаю, - сказала Мэри неуверенно.

- Конечно же, не было, - презрительно фыркнул Джерри. - Если человек смертельно болен, он умирает.

- О! Ну, до конца-то я ни разу не умерла, - сказала Мэри, - но однажды была чертовски близка к этому. Они уже думали, что я покойница. Собирались тело на стол выложить, когда я вдруг взяла да очнулась.

- А что ты чувствуешь, когда полумертв? - спросил Джерри с любопытством.

- Да ничего. Я узнала об этом только через несколько дней. Это случилось в тот раз, когда у меня была невмония. Миссис Уайли не хотела звать доктора - говорила, что не собирается входить в такие расходы из-за приютской девчонки. Старая Кристина Макаллистер выходила меня припарками. Это она меня к жизни вернула. Но иногда я думаю, что уж лучше бы я померла не наполовину, а целиком - и со всем этим покончила. Мне было бы лучше.

- Если бы ты попала на небеса, то полагаю, что да, - заметила Фейт с некоторым сомнением в голосе.

- А что, есть еще какое-то место, куда попадают после смерти? - спросила Мэри озадаченно.

- Еще есть ад, - сказала Уна, понижая голос и обнимая Мэри, чтобы намек звучал не так ужасно.

- Ад? Это где?

- Ну, это там, где дьявол живет, - пояснил Джерри. - Ты же о дьяволе слышала... сама о нем упоминала.

- Ну да, слышала, но я не знала, что он где-то живет. Я думала, он просто бродит по свету. Мистер Уайли, когда был жив, частенько ад поминал. Всегда туда других людей посылал. Я думала, это какой-то городок в Нью-Брансуике, откуда он был родом.

- Ад - ужасное место, - сказала Фейт, испытывая приятный трепет, который ощущаешь, рассказывая о чем-нибудь страшном. - Плохие люди попадают туда после смерти и горят там в огне целую вечность.

- Кто это тебе такое сказал? - спросила Мэри недоверчиво.

- Это в Библии написано. И мистер Айзек Кродерз говорил нам то же самое в воскресной школе, когда мы жили в Мэйуотере. Он был церковным старостой и все-все про это знал. Но тут не о чем беспокоиться. Если человек хороший, то он отправится на небеса, а если плохой, то, я думаю, сам захочет в ад.

- Я в ад не хочу! - заявила Мэри однозначно. - Какой бы плохой я ни была, вечно гореть в огне не хотела бы. Уж я-то знаю, что это такое. Я однажды случайно схватилась за раскаленную кочергу. Что надо делать, чтобы быть хорошим?

- Надо посещать церковь и воскресную школу, читать Библию, молиться каждый вечер и жертвовать на зарубежные миссии, - сообщила Уна.

- Многовато, - покачала головой Мэри. - Еще что-нибудь?

- Еще ты должна попросить Бога простить тебе грехи, которые ты совершила.

- Да я никогда никаких грехов не совершала, - сказала Мэри. - А что это вообще такое - грех?

- О, Мэри, наверняка ты какие-нибудь грехи совершала. Все совершают. Разве ты никогда не лгала?

- Тыщу раз, - сказала Мэри.

- Это ужасный грех, - торжественно заявила Уна.

- Ты хочешь сказать, - уточнила Мэри, - я попаду в ад за то, что мне случалось иногда соврать? Да не могла я не врать. Однажды такое дело было, что, не соври я мистеру Уайли, он бы мне все кости переломал. Вранье меня не раз от порки спасало это я вам точно могу сказать.

Уна вздохнула. Разрешить такое множество теоретических трудностей, с которыми она столкнулась в данном случае, ей явно было не под силу. Она содрогнулась, когда подумала о том, каково это - подвергнуться жестокой порке. Вполне вероятно, что она тоже солгала бы в такой ситуации. Она сочувственно стиснула маленькую мозолистую руку Мэри.

- Это твое единственное платье? - спросила Фейт; слишком веселая по натуре, она не могла долго рассуждать на неприятные темы.

- Да я просто напялила это платье, потому как оно уже никуда не годилось! - воскликнула Мэри, покраснев. - Вся одежда, в какой я ходила, была куплена для меня миссис Уайли, а я не хотела ничем быть ей обязанной. Я честная. Хоть я и решила удрать, совсем не собиралась брать с собой ничего из того, что ей принадлежало и хоть сколько-нибудь стоило. Когда вырасту, куплю себе голубое атласное платье... Вы и сами не особо модно одеты. Я думала, дети священников всегда разряжены.

Было очевидно, что Мэри вспыльчива и в некоторых отношениях довольно обидчива. Но странное очарование, которым обладала эта грубоватая девочка, оказалось неотразимым для всех них. В тот же вечер они взяли ее с собой в Долину Радуг и представили Блайтам как «нашу подругу - она живет на той стороне гавани, а сейчас гостит у нас». У Блайтов не возникло никаких вопросов - возможно, по той причине, что к тому моменту она уже выглядела довольно прилично.

После обеда - во время которого тетушка Марта что-то бормотала себе под нос, а мистер Мередит пребывал в полубессознательном состоянии, обдумывая предстоящую воскресную проповедь, - Фейт уговорила Мэри переодеться, предложив одно из своих собственных платьев и некоторые другие предметы одежды. А когда ей вдобавок аккуратно заплели косы, она не стала так заметно отличаться от остальных. Проводить с ней время оказалось довольно интересно - она знала несколько новых увлекательных игр, а ее речи были отнюдь не скучными. Правда, некоторые из ее выражений заставили Нэн и Ди взглянуть на нее довольно косо. У них возникли некоторые сомнения относительно того, что подумала бы о ней их мать, но они отлично знали, что подумала бы Сюзан. Однако эта девочка гостила в доме священника, так что, должно быть, ее общество могло считаться вполне приемлемым.

Когда пришло время ложиться спать, возник вопрос, где устроить постель для Мэри.

- Ты же знаешь, мы не можем положить ее в комнате для гостей, - смущенно сказала Фейт Уне.

- У меня ничего такого в волосах нет! - обиженно воскликнула Мэри.

- Да я не об этом, - запротестовала Фейт. - В комнате для гостей вся постель рваная. Мыши прогрызли большущую дыру в перине и устроили там гнездо. Мы ничего не знали об этом, пока на прошлой неделе тетушка Марта не положила там спать преподобного мистера Фишера из Шарлоттауна. Но он все очень быстро выяснил. Тогда папе пришлось уступить ему свою кровать, а самому лечь на кушетке в кабинете. У тетушки Марты еще не было времени разобраться с кроватью в комнате для гостей - так она говорит, - поэтому там никого нельзя положить спать, какая бы чистая голова у него ни была. А наша комната ужасно маленькая, и кровать тоже, так что с нами ты спать не сможешь.

- Я могу вернуться на ночь в сарай и спать в сене, если только вы мне одолжите одеяло, - сказала Мэри с философским спокойствием. - Прошлой ночью там было очень холодно, а в остальном ничего - у меня и похуже постели бывали.

- О нет, нет, тебе нельзя туда возвращаться! - перебила ее Уна. - Фейт, у меня отличная идея! Помнишь тот маленький топчан в отгороженном конце чердака - со старым матрасом? Его оставил там прежний священник. Давай возьмем простыни и подушки из комнаты для гостей и устроим Мэри постель на чердаке. Ты ведь не против того, чтобы спать на чердаке, правда, Мэри? Это прямо над нашей комнатой.

- Мне любое место подойдет. У меня в жизни не было приличной кровати. У миссис Уайли я спала на чердаке над кухней. Летом в дождь крыша протекала, а зимой снег залетал. И вместо кровати - соломенный тюфяк на полу. Так что я не очень привередлива насчет того, где спать.

Чердак был длинным, сумрачным, с низким потолком. Один конец его был отгорожен, так что образовалась маленькая комнатка. Там и устроили на ночь Мэри. Все пожелали друг другу доброй ночи, и в доме воцарилась тишина. Уна уже засыпала, когда услышала в комнате над головой звук, который заставил ее сесть в постели.

- Прислушайся, Фейт... Мэри плачет, - прошептала она.

Фейт не ответила - она уже спала. Уна выскользнула из постели и не одеваясь, в одной ночной рубашке, пробежала через переднюю и поднялась по чердачной лестнице. Скрипучий пол громко возвестил о ее приближении, и когда она добралась до отгороженной части чердака, то ее встретили лунный свет и тишина, а на топчане виднелся небольшой неподвижный холмик.

- Мэри, - прошептала Уна.

Ответа не последовало. Уна осторожно подошла к кровати и потянула за покрывало.

- Мэри, я знаю, ты плачешь. Я слышала. Тебе одиноко?

Мэри неожиданно выглянула из-под покрывала, но ничего не сказала.

- Позволь мне лечь рядом с тобой. Я зябну, - сказала Уна, дрожа на холодном воздухе, так как маленькое чердачное окошко было открыто и чувствовалось свежее дыхание северной приморской ночи.

Мэри подвинулась, и Уна улеглась на топчане рядом с ней.

 

 

- Теперь тебе не будет одиноко. Мы нехорошо поступили, что оставили тебя одну в первую же ночь.

- Мне не было одиноко, - презрительно фыркнула Мэри.

- О чем же тогда ты плакала?

- Да просто начала думать всякое разное, когда осталась здесь одна. Думала, что придется вернуться к миссис Уайли... и она меня выпорет за то, что я убежала... и... и... и что я попаду в ад за вранье. Меня все это жутко растревожило.

- О, Мэри... - сказала бедная Уна огорченно. - Я уверена, Бог не отправит тебя в ад за то, что ты лгала, - ты же не знала, что лгать нехорошо. Он не может послать тебя в ад, ведь Он такой добрый. Но, конечно, ты не должна лгать теперь, когда знаешь, что это грех.

- А если мне теперь нельзя лгать, что со мной будет? - спросила Мэри с рыданием в голосе. - Тебе не понять. Ты о такой жизни, как моя, ничего не знаешь. У тебя и дом есть, и вроде как папа... хотя мне кажется, что у него малость не все дома. Но все же он тебя не бьет, да и еды тебе хватает... хотя эта ваша старая тетка ни бельмеса в готовке не смыслит. Да сегодня первый день, сколько себя помню, когда я наелась досыта! Меня всю жизнь лупили, если не считать тех двух лет, что я в приюте жила. Там меня не били, и жилось мне не так уж плохо, хотя директриса была пресердитая. Всегда глядела так, будто готова мне голову оторвать. Но миссис Уайли - сущая ведьма... да, именно так, и мне до смерти страшно, как подумаю, что надо будет к ней вернуться.

- Может быть, тебе не придется возвращаться. Может быть, мы сумеем придумать какой-нибудь выход. Давай вместе попросим Бога, чтобы тебе не пришлось возвращаться к миссис Уайли. Ты ведь читаешь молитвы, Мэри?

- Да, я всегда, перед тем как лечь спать, говорю тот старый стишок «Когда сладкий сон ко мне слетит», - сказала Мэри равнодушным тоном. - Правда, мне никогда даже не приходило в голову просить о чем-нибудь в молитве. Никто в этом мире никогда не заботился обо мне, так что, думаю, Бог тоже не захочет. Может быть, Он готов больше хлопотать ради тебя, потому как ты дочка священника.

- Он готов сделать ровно столько же для тебя, Мэри, я уверена, - сказала Уна. - Неважно, кто твои родители. Ты просто попроси Его... и я тоже попрошу.

- Ладно, - согласилась Мэри. - Если и не поможет, то хуже все равно не станет. Если бы ты знала миссис Уайли так же хорошо, как я, ты тоже решила бы, что вряд ли Бог захочет с ней связываться. Ну да ладно, я больше об этом плакать не буду. Тут гораздо лучше, чем прошлой ночью в сарае, где мыши вокруг бегали. Посмотри на маяк в гавани. Красивый, правда?

- Это единственное окно в доме, из которого его видно, - сказала Уна. - Я люблю на него смотреть.

- Правда? Я тоже. Я его видела с чердака Уайли и только этим утешалась. Когда на мне живого места не было после порки, я любовалась на него и забывала, где у меня болит. Я думала о кораблях, которые уплывают все дальше и дальше от берега, и мне хотелось оказаться на одном из них, чтобы уплыть далеко-далеко - прочь от всего. В зимние ночи, когда он не горел, мне было ужасно одиноко. Слушай, Уна, а почему вы все так добры ко мне, когда я вам совсем чужая?

- Потому что это хорошо и правильно. Библия велит нам проявлять доброту к каждому.

- Вот как? Ну, тогда я думаю, большинство людей не обращают особого внимания на то, что в ней написано. Не помню ни одного человека, который был бы добр ко мне прежде - сущая правда, не помню. Слушай, Уна, а правда, эти тени на стенах красивые? Они как стайка маленьких птичек, которые скачут по веткам... И слушай, Уна... мне вы все нравитесь, и мальчики Блайтов тоже, и Ди, но только не эта Нэн! Она гордячка.

- Нет-нет, Мэри, она ничуть не гордая, - горячо возразила Уна. - Ни чуточки.

- Не верю. Любая девчонка, которая так держит голову, - гордячка. Мне она не нравится.

- Нам всем она очень нравится.

- О, я думаю, она тебе нравится больше, чем я? - спросила Мэри ревниво. - Да?

- Ну, Мэри... мы знаем ее уже несколько недель, а тебя только несколько часов, - с запинкой произнесла Уна.

- Значит, она тебе больше нравится? - гневно воскликнула Мэри. - Ладно! Как хочешь! Мне плевать. Я обойдусь без тебя.