Что сделал Питу с луидорами, найденными им в кресле тетушки Анжелики

 

Читатели не забыли, что на следующий день должны были продаваться с торгов ферма Бийо и замок графа де Шарни.

Читатели помнят, несомненно, и о том, что ферма оценивалась в четыреста тысяч франков, а замок — в шестьсот тысяч ассигнатами.

С наступлением утра следующего дня г-н де Лонпре купил для пожелавшего остаться неизвестным господина ферму и замок за тысячу триста пятьдесят луидоров, то есть за миллион двести сорок две тысячи франков ассигнациями.

Он заплатил наличными.

Это произошло в воскресенье, то есть накануне того самого дня, когда должна была состояться свадьба Катрин и Питу.

В это воскресенье Катрин спозаранку отправилась в Арамон, то ли потому, что собиралась заняться приготовлениями к свадьбе, как это свойственно даже самым бедным женщинам накануне свадьбы, то ли она не хотела оставаться в городе в то время, когда там продавали с торгов красавицу ферму, где прошла ее юность, где она была так счастлива, где она вынесла столько страданий!

А на следующий день в одиннадцать часов вся эта толпа, собравшаяся перед мэрией, жалела и превозносила Питу за то, что он берет в жены нищенку, у которой, к тому же, есть и ребенок: он должен был однажды стать много богаче своей матери, а стал таким же нищим, как и она!

Тем временем г-н де Лонпре спрашивал, как того требовал обычай, у Питу:

— Гражданин Пьер-Анж Питу! Согласны ли вы взять в жены гражданку Анну-Катрин Бийо? Обращаясь к Катрин Бийо, он спросил:

— Гражданка Анна-Катрин Бийо, согласны ли вы взять в мужья гражданина Пьера-Анжа Питу?

Оба в один голос ответили: «Да».

В голосе Анжа Питу чувствовалось волнение, голос Катрин прозвучал ясно и спокойно; когда г-н де Лонпре именем закона объявил молодых людей мужем и женой, он знаком подозвал маленького Изидора.

Малыш подошел к мэру.

— Мальчик мой! — обратился к нему г-н де Лонпре. — Передай вот эти бумаги своей маме Катрин, когда папа Питу приведет ее домой.

— Хорошо, сударь, — кивнул мальчик.

И он зажал в руке два листка бумаги.

Все было кончено; к величайшему изумлению присутствовавших, Питу вынул из кармана пять луидоров и протянул их мэру со словами:

— Это для бедных, господин мэр! Катрин улыбнулась.

— Мы разбогатели? — спросила она.

— Кто счастлив, тот и так богат, Катрин! — отвечал Питу. — А вы только что сделали меня самым богатым человеком на всей земле.

Он подал ей руку, и Катрин с радостью на нее оперлась.

Выйдя из мэрии, они оказались перед толпой, собравшейся, как мы уже сказали, у входа.

Толпа приветствовала молодых радостными криками.

Питу поблагодарил своих друзей, раздавая налево и направо крепкие рукопожатия; Катрин приветствовала своих подружек, раскланиваясь во все стороны.

Питу пошел направо, увлекая Катрин за собой.

— Куда вы меня ведете, друг мой? — спросила Катрин.

В самом деле, если Питу собирался вернуться в Арамон, ему следовало бы повернуть налево и пойти через парк.

Ежели он хотел возвратиться к тетушке Анжелике, он должен был бы пойти прямо через площадь.

Куда же он направлялся, спускаясь к площади Фонтен?

Этим вопросом и задавалась Катрин.

— Идемте, любимая моя Катрин, — молвил Питу, — я отведу вас туда, где вам будет приятно оказаться вновь. — Катрин не сопротивлялась.

— Куда это они направляются? — спрашивали глядевшие им вслед любопытные.

Питу, не останавливаясь, пересек площадь Фонтен, пошел по улице Лорме и, дойдя до конца, свернул на узенькую улочку, где шесть лет тому назад он встретил Катрин верхом на ослике в тот самый день, когда его выгнала тетушка Анжелика и он не знал, куда податься.

— Надеюсь, мы идем не в Писле? — останавливая мужа, спросила Катрин.

— Идемте, Катрин, идемте, — только и сказал в ответ Питу.

Катрин вздохнула, пошла улочкой и скоро вышла на равнину.

Спустя десять минут она уже стояла на мостике, где Питу нашел ее лежавшей без чувств в тот вечер, когда Изидор ускакал в Париж.

— Питу! — решительно заговорила она. — Дальше я не пойду!

— О мадмуазель Катрин! — взмолился он. — Ну, хоть до дуплистой ивы!..

Это была та самая ива, где Питу оставлял письма Изидора.

Катрин вздохнула и продолжала путь. Когда они подошли к иве, она взмолилась!

— Давайте вернемся!

Питу положил руку ей на плечо со словами:

— Еще двадцать шагов, мадмуазель Катрин, больше ни о чем я вас не прошу!

— Ах, Питу! — прошептала Катрин; в ее голосе послышались упрек и, вместе с тем, такое страдание, что Пи-ту замер на месте.

— О мадмуазель! — воскликнул он. — А я-то надеялся доставить вам удовольствие!..

— Вы думали, Питу, что мне будет приятно снова увидеть ферму, на которой я выросла, которая принадлежала моим родителям, которая должна была бы принадлежать и мне, а теперь продана и является собственностью чужака, чье имя мне даже не известно.

— Мадмуазель Катрин, еще двадцать шагов; я ни о чем больше вас не прошу!

Через двадцать шагов они повернули за угол и оказались перед главными воротами фермы.

У ворот столпились все прежние наемные работники фермы, пахари, конюхи, скотницы, а впереди всех стоял папаша Клуи.

Все были с цветами.

— А-а, понимаю, — проговорила Катрин. — Пока не приехал новый владелец, вы решили сводить меня сюда в последний раз, чтобы попрощаться с моими бывшими работниками… Спасибо, Питу!

Оставив мужа и сына, она пошла навстречу этим славным людям; они ее окружили и увлекли в самую большую комнату фермы.

Питу поднял маленького Изидора на руки — малыш по-прежнему крепко сжимал бумаги — и пошел вслед за Катрин.

Молодая женщина сидела посреди комнаты, протирая глаза, словно желая поскорее проснуться.

— Богом заклинаю вас, Питу, — срывающимся голосом пролепетала она, затравленно озираясь, — что они говорят?.. Друг мой, я ничего не понимаю из того, что они мне тут наговорили!

— Может быть, бумаги, которые передаст вам наш сын, помогут вам понять, в чем дело, дорогая Катрин! — заметил Питу.

И он подтолкнул Изидора к матери.

Катрин взяла бумаги из рук малыша.

— Читайте, Катрин, — попросил Питу.

Катрин развернула наугад одну из бумаг и прочла:

 

«Подтверждаю, что замок Бурсон и прилегающие к нему земли были куплены и оплачены мною вчера для Жака-Филиппа Изидора, несовершеннолетнего сына мадмуазель Катрин Бийо, и вышеуказанный замок Бурсон с прилегающими к нему землями переходит в полное его владение.

Подпись:

Де Лонпре,

Мэр Виллер-Котре».

 

— Что это значит, Питу? — изумилась Катрин. — Как вы догадываетесь, я ни слова из всего этого не понимаю!

— Прочтите другую бумагу, — предложил Питу. Катрин развернула другой листок и прочла:

 

«Подтверждаю, что ферма Писле вместе со службами были куплены и оплачены мною вчера для гражданки Анны-Катрин Бийо и что ферма Писле вместе со службами переходит в полное ее владение.

Подпись:

Де Лонпре,

мэр Виллер-Котре».

 

— Ради Бога, скажите мне, что все это значит, или я сойду с ума! — вскричала Катрин.

— Это значит, — отвечал Питу, — что благодаря тысяче пятистам пятидесяти луидорам, найденным мною третьего дня в старом кресле моей тетушки Анжелики, том самом, которое я разломал на дрова, чтобы вы согрелись, когда вернетесь с кладбища, земли и замок Бурсон не уйдут из семьи Шарни, а ферма и земли Писле будут принадлежать семейству Бийо.

И Питу подробно рассказал Катрин то, о чем мы уже поведали нашим читателям.

— И вы могли сжечь старое кресло, дорогой Питу, когда у вас была тысяча пятьсот пятьдесят луидоров?!

— Катрин! — отвечал Питу, — ведь вы должны были вот-вот вернуться; вам пришлось бы ждать, пока я принесу дрова и затоплю камин, и вы бы совсем замерзли.

Катрин распахнула объятия; Питу подтолкнул к Катрин маленького Изидора.

— И ты тоже, ты тоже, дорогой Питу! — промолвила Катрин.

И Катрин разом прижала к себе сына и мужа.

— О Господи! — пробормотал Питу, задохнувшись от радости и в то же время уронив последнюю слезу о судьбе старой девы. — Как подумаю, что она умерла от голода и холода!.. Бедная тетушка Анжелика!

— Могу поклясться, — С добродушной миной воскликнул толстый извозчик, обращаясь к свеженькой прелестной скотнице и указывая ей на Питу и Катрин, — что этим двоим такая смерть не грозит!

 

 

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора

[1]Линия — старинная мера длины, равная 1/12 дюйма или приблизительно 0,25 см.

 

[2]Мы ведем наш рассказ, будучи уверены или, но крайней мере, надеясь, на то, что наши сегодняшние читатели были и вчерашними нашими читателями и, следовательно, знакомы с нашими героями. Мы думаем, что им стоит напомнить лишь то, что мадмуазель Андре Де Таверне — не кто иная, как графиня де Шарни, сестра Филиппа дочь барона де Таверне-Мезон-Руж. (Прим, автора.)

 

[3]Простой люд (лат).

 

[4]Чернь (лат.).

 

[5]Помещение для обряда крещения

 

[6]Персонаж сказки Перро «Синяя борода»

 

[7]Речь, видимо, идет о дочери Людовика XV, Виктории-Луизе (1733–1799).

 

[8]Локоть — мера длины, равная приблизительно 120 см.

 

[9]Ин-октаво — в восьмую долю листа (о формате)

 

[10]В облачении (лат).

 

[11]Эти записи, обнаруженные в бумагах Мирабо после его смерти, были собраны в книге, опубликованной г-ном де Бакуром; она проливает свет на два последних года жизни Мирабо (Прим автора)

 

[12]Будь здоров и люби меня (лат.)

 

[13]Таково в самом деле было обвинение, которое этот негодяй выдвинул перед Конвентом против королевы. (Прим, автора.)

 

[14]Святая святых (лат.).

 

[15]«В этой области, — говорит Рюисегюр, — используют топор, закрепленный между двумя деревянными брусками, когда голова ложится на блок, палач отпускает веревку топор падает и отделяет голову от тела» (Прим автора.)

 

[16]«Из глубины» (лат.) — начало католической заупокойной молитвы.

 

[17]Мы приводим слово в слово собственные показания его высочества (Прим, автора.)

 

[18]Тебя, Бога, хвалим (лат.) — церковный гимн, который исполняется по случаю какого-либо торжества.

 

[19]Избави нас. Господи! (лат.) — католическая заупокойная молитва.

 

[20]«О деревня, когда я вновь тебя увижу?» (лат.) — Гораций, Сатира VI.

 

[21]Не путать шевалье Жюля де Буйе с графом Луи де Буйе, уже появлявшимся в ходе этой истории под видом подмастерья слесаря в кузнице короля. (Прим, автора.)

 

[22]«Король! Королева!» (нем.)

 

[23]Паснфая (греч. Pasiphae — вся светящаяся), дочь Гелиоса, жена царя Крита Миноса, мать Ариадны и Федры, воспылавшая любовью к посланному Посейдоном быку и родившая от него Минотавpa — чудовище с бычьей головой.

 

[24]Бурбоны были одной из младших линий королевской династии Капетингов (X — XIV вв.), отсюда и прозвище Людовика XVI.

 

[25]Конклав (от лат. conclave — запертая комната), собрание (с 1274 г.) кардиналов, созываемое после смерти папы Римского для избрания нового. Происходит в изолированном от внешнего мире помещении.

 

[26]«Повинуйся, сын» (лат.).

 

[27]Муниципия — город с правом самоуправления.

 

[28]Легат — папский посол.

 

[29]Желтый балахон — одежда осужденного инквизицией.

 

[30]Санкюлот (от франц. sans culotte) — буквально без штанов. Так во время революции называли бедняков, которое носили не culotte (короткие штаны), как представители высших и средних сословии, а длинные панталоны.

 

[31]Мишле. — Если бы я цитировал нашего великого историка всякий раз, как я у него что-либо заимствую, наши читатели видели бы его имя в конце каждой страницы. (Прим, автора.)

 

[32]«Верую» (лат.).

 

[33]Се Человек (лат.) — слова Пилата, восхищенного мужеством Христа. (Евангелие от Иоанна, XIX, V).

 

[34]Помазанник (на царство) (греч.).

 

[35]Фавор — гора в Палестине, место Преображения Иисуса Христа.

 

[36]Доктрина умеренных в эпоху Французской революции XVIII в.

 

[37]Тиртеи — поэт-лирик, жил в Спарте. Во время 2-й Мессенской войны (VII в, до н. э.) в своих песнях призывал спартанцев к героической борьбе и стойкости.

 

[38]Начальные слова молитв; здесь имеется в виду отпевание деспотизма и величание свободы.

 

[39]Паллада (греч. — дева) — прозвище богини Афины.

 

[40]Антиной — красавец юноша, любимец царя Адриана; в 130 г, утонул в Ниле.

 

[41]Давайте есть и пить, потому что завтра мы умрем! (лат.)

 

[42]Семела — возлюбленная Юпитера. По совету ревнивой Геры, явившейся к ней в образе кормилицы, Семела потребовала от Юпитера, чтобы тот предстал перед ней во всем своем божественном величии. Связанный обещанием исполнить любое ее желание. Юпитер появился среди молний и грома и испепелил ее.

 

[43]В стенах (лат.).

 

[44]За стенами (лат.).

 

[45]Позднее, из «Истории революции 10 августа», мы узнаем, что двести человек были расстреляны за воровство. (Прим, автора)

 

[46]Мы видели, как эта народная мера наказания вновь была применена по отношению к расхитителям в 1830 и 1848 годах. (Прим, автора.)

 

[47]Читайте Мишле, правдивого и единственного историка народа. (Прим, автора.)

 

[48]Вулкан — римский бог огня (в греч, мифологии — Гефест).

 

[49]Ифигения — в греческой мифологии дочь Агамемнона и Клитемнестры. Ее отец убил священную лань богини Артемиды. Прорицатель Калхас объявил, что Ифигения должна быть принесена в жертву во искупление проступка отца. Во время жертвоприношения Артемида заменила ее ланью и перенесла Ифигению в Тавриду, где та стала жрицей богини.

 

[50]См. Мишле, единственного историка, осветившего кровавые сентябрьские потемки. См, также в префектуре полиции приводимый нами документ, который наш просвещенный друг г-н Лаба, архивариус, с удовольствием покажет всем интересующимся, как показал его нам, (Прим, автора.)

 

[51]См, архивы полиции — расследование событий, имевших место 2 сентября. (Прим, автора.)

 

[52]Клери был камердинером дофина. (Прим, автора.)

 

[53]Адамастор — персонаж из поэмы португальского поэта Луиса де Камоэнса (1525–1580) «Луаиады».

 

[54]См. «Шевалье де Мезон-Руж», являющийся продолжением «Графини де Шарни» (Поим автора.)

 

[55]«Неистовый Роланд» — поэма Лудовико Ариосто (1474–1533); «Орлеанская девственница» — поэма Вольтера.

 

[56]Имеется в виду Филипп, герцог Орлеанский (1747–1793), в 1792 г принявший данное ему коммуной Парижа имя Филипп Эгалите (букв: Филипп-Равенство)

 

[57]Начало католической мессы (лат.).

 

[58]Филимон и Бавкида — в античной мифологии благочестивая супружеская чета из Фригии, дожившая до глубокой старости.

 

[59]Септембризер (от франц. septembre — сентябрь) — участник септембризад — массовых убийств в сентябре 1792 г.

 

[60]Речь идет о поэме «Освобожденный Иерусалим» великого итальянского поэта Торквато Тассо (1544–1595).