Ради бога, не делайте этого, милорд! – в один голос воскликнули Ричард и Питер

– А ведь граф прав, – возразил им Рис. – Представьте, лорд Мартин добровольно сдается солдатам, их внимание целиком будет занято графом, и это даст нам возможность незаметно подойти к дому и окружить его. Нас будет четверо, и мы…

Нас будет пятеро, если вы согласитесь взять меня с собой, – раздался с порога юношеский голос.

Рис поднял голову и улыбнулся своему кузену и сквайру Дэвиду: юноша был одет и вооружен, как опытный воин.

Я считаю, что ты достаточно подготовлен, чтобы присоединиться к нам, Дэвид. Действуй, как я тебя учил, – поддержал юношу Рис.

Вот вам мое слово, – сказал Дэвид, улыбаясь. – Думаю, леди Филиппа скоро станет моей хозяйкой, так что я сочту за честь принять участие в ее освобождении.

На все воля Божья, – произнес Рис и пристально посмотрел на графа.

Когда Питер и Ричард ушли готовиться к предстоящему захвату дома, где прятали Филиппу, Рис решил отправить Дэвида в Греттон, чтобы сообщить графине, что она очень скоро увидится с дочерью. Об участии графа в освобождении дочери Рис предусмотрительно не написал.

Пусть это останется между нами, – сказал граф Рису.

Дэвид, отдашь это графине лично или в крайнем случае леди Греттон, – сказал Рис, передавая письмо молодому человеку.

Тот кивнул и ушел. С минуту граф и Рис молчали, потом Рис спросил:

Почему вы так уверены, что нам удастся освободить леди Филиппу?

Я считаю, что мы смелее и опытнее людей Хильярда. К тому же они служат ему за деньги и не станут проявлять чудеса самоотверженности и храбрости, – сказал граф.

Да, вы правы, – согласился Рис.

Когда наступил вечер, пятеро товарищей по оружию были полностью готовы осуществить задуманное. Они оседлали своих коней и выехали из усадьбы Риса Гриффита.

Подъехав к особнячку, где томилась Филиппа, всадники осмотрелись. В доме была только одна дверь и три окна, причем третье, закрытое ставнями окно, было в самой дальней части дома.

Они держат Филиппу именно там, – сказал Рис.

Все пятеро спешились и бесшумно подкрались к дому.

Было темно и холодно, тонкий серп нарождавшегося месяца заволокло облаками.

Клянусь всеми святыми, я освобожу тебя, Филиппа, – прошептал Рис.

Филиппа приподнялась на своем топчане, когда за дверью ее каморки раздались громкие голоса. Часовой, сидевший у двери, прислушался, но даже не шевельнулся, продолжая следить за пленницей. Шум нарастал. Филиппа знала, что двое солдат, которых Хильярд послал, чтобы пополнить запасы продовольствия, давно вернулись. Все люди Хильярда были в сборе. Она похолодела от ужаса, когда представила, что произошло то, чего она больше всего боялась.

Вдруг за дверью раздался голос Хильярда, приказавшего открыть дверь каморки. Часовой поднялся и открыл дверь. На пороге появился Роджер Хильярд с горящей свечой в высоко поднятой руке. Филиппа вдруг поняла, кого он старался осветить, и вскрикнула. Хильярд улыбнулся, довольный впечатлением, какое он произвел на свою пленницу.

Вот видите, миледи, я был прав. Милорд граф не мог допустить, чтобы его единственная дочь томилась в неволе. Он сдался с единственной просьбой позволить ему увидеть дочь и поговорить с ней. Естественно, я не мог отказать ему в этой просьбе, но встреча будет короткой, всего несколько минут. – Хильярд повернулся к часовому. – Оставь их вдвоем. Граф совершенно безопасен, так как я велел разоружить его.

Филиппа бросилась к отцу, и когда Хильярд и солдат вышли, граф крепко прижал ее к груди и шепнул на ухо:

Успокойся, дитя мое. Мы освободим тебя. Рис с тремя храбрыми воинами притаился во дворе и ждет условленного сигнала. Перестань плакать и делай то, что скажу тебе я или Рис.