Моя дорогая Сесиль,
Должен предупредить, что вы поощряете мою смелость на свой страх и риск…
Мужчина, стоящий во главе длинного стола, мог бы стать украшением любой гостиной Лондона. От сверкающей алмазной булавки, скрепляющей безупречные складки его белоснежного шейного платка, до жизнерадостных кожаных кисточек на его второй паре отличных гессенских сапог, он выглядел так, что любой камердинер мог бы раздуваться от гордости. Его кружевная манишка и манжеты отлично оттенялись коротким темно-синим фраком и парой панталон буйволиного цвета, которые облегали его узкие бедра, как вторая кожа.
Его старомодно длинные волосы были стянуты сзади черной бархатной лентой, обнажая сильную линию его челюсти и резкие черты его лица. Мягкий свет свечи смягчал края его шрама и скрывал пустоту взгляда.
У Саманты перехватило горло от желания, которое она не могла себе позволить чувствовать.
- Надеюсь, я не заставила вас ждать, мой лорд, - сказала она, делая легкий реверанс, который он не мог видеть. - Я планировала обедать в комнате для слуг. Где я и должна обедать по праву.
Правый уголок его рта дернулся.
- В этом нет необходимости. Сегодня вечером вы не моя медсестра. Вы - моя гостья.
Габриэль заботливо подошел к стулу справа от своего и, отодвинув его, выгнул золотистую бровь в приглашении. Саманта заколебалась, зная, что для нее было бы намного безопасней, если бы она села на противоположном конце стола, вне его досягаемости. Но Габриэль выглядел таким по-мальчишески полным надежд, что она быстро обошла вокруг стола и присоединилась к нему. Когда он наклонился, чтобы помочь ей пододвинуть стул, она тут же ощутила силу его мускулистых рук и жар, исходящий от его широкой груди.
Он опустился на свое место за столом.
- Надеюсь, что вы не возражаете против Вустерского фарфора. Я боюсь, что Веджвуд стал жертвой неудачного несчастного случая.
Губы Саманты дернулись.
- Как трагично. Оглядевшись вокруг, она поняла, что буфет пуст, а на покрытом скатертью столе стоит множество блюд, все в пределах легкой досягаемости. Она посмотрела на блюдо, полное свежей земляники.
- Я не вижу, чтобы кто-то собирался нам прислуживать. Вы отпустили слуг?
- Я подумал, что они заслужили передышку. На этой неделе они были очень усердны.
- Я так и подумала. Должно было потребоваться много часов работы на одно это платье.
- К счастью, в этих новых стилях используется очень мало ткани, и Мэг смогла сметать его всего за одну или две бессонных ночи.
- А сколько бессонных ночей страдали вы, мой лорд?
Вместо ответа Габриэль дотянулся до бутылки кларета, которая стояла между ними. Саманта развернула свою салфетку, готовясь к худшему, но его рука аккуратно сомкнулась вокруг изящного горлышка бутылки. Она с открытым ртом смотрела, как он наливает рубиновую жидкость в их бокалы, не пролив ни единой капли на чистую скатерть.
- Я вижу, что не только слуги были на этой неделе очень усердны, - мягко заметила она, делая глоток дорогого красного вина.
- Я могу обслужить вас? - спросил он и потянулся ложкой к серебряному блюду куриного фрикасе.
- Конечно, - пробормотала она, восхищенно наблюдая, как он аккуратно раскладывает фрикасе им в тарелки.
Презрев вилку и нож, он взял ложку и начал есть.
- Итак, я предполагаю, что платье было встречено вами с удовлетворением?
Саманта разгладила юбку.
- Оно почти так же прекрасно, сколь непрактично. Как Мэг удалось так точно подобрать размер?
- У нее хороший глаз на такие вещи. Она сказала, что вы лишь немногим выше моей младшей сестры Гонории.
На его губах заиграла улыбка.
- Конечно, если бы я ориентировался на измерения Беквита, на вас оно, наверное, было бы как палатка.
- А туфли? Должна ли я предположить, что у вас есть так же одаренный башмачник?
- Есть преимущества в том, чтобы жить так близко к Лондону, знаете ли. Это подбодрило Беквита съездить в магазины на Оксфорд Стрит. А миссис Филпот было не трудно прокрасться в вашу комнату и измерить один из ваших сапожек, пока вы обедали внизу.
- Слуги в Ферчайлд-Парке такие хитрюги, прямо как их хозяин. Вы же должны понимать, что я не могу принять эти прекрасные вещи. Это было бы неправильно.
- О, не надо. Я не придерживаюсь условностей так строго. Обратите внимание, что я не включил ни единого предмета нижнего белья.
- Это то же самое, - медоточиво ответила Саманта, беря губами вкусный кусочек цыпленка. - Поскольку я не ношу нижнее белье.
Габриэля с грохотом уронил ложку на стол. Он сделал большой глоток вина, но явно все еще испытывал трудности с глотанием.
- Должен сказать, что никогда еще я так не сожалел об отсутствии зрения, - наконец выдавил он. Он откашлялся, его лицо прояснилось.
- Я надеюсь, что вы примете не только мои подарки. Я надеюсь, что вы примете извинения за мое отвратительное поведение в тот вечер.
Саманта увидела, что его рука терпеливо ощупывает скатерть в поисках ложки, и ее улыбка исчезла. Ложка была всего в нескольких дюймах от его пальцев, но это было все равно, что в соседней комнате.
- Боюсь, это я должна просить у вас прощения. Я не понимала, каким вызовом для вас была такая простая задача как еда.
Он пожал плечами.
- Нож и вилка довольно хитры в использовании. Если я не смогу нащупать пищу, я не смогу ее найти. Он задумчиво свел брови.
- Почему бы мне не показать вам?
Отодвинув стул, он поднялся и обошел ее стул сзади с салфеткой в руке. Пульс Саманты участился, когда он склонился над ней. Его пахнущее кларетом теплое дыхание коснулось волос на ее затылке, заставляя ее пожалеть, что она стянула волосы в такой фривольный пучок.
Прежде чем она смогла запротестовать, он вытянул руку и снял с нее очки. На ощупь он скатал салфетку и мягко приложил ее к глазам Саманты, не туго завязав сзади узлом.
Без освещения, которое давали свечи, у Саманты остался только Габриэль - его тепло, его аромат, его прикосновения. Когда тыльная сторона его ладони задела ее горло, высекая из нее беспомощную дрожь, она поняла, насколько уязвима сейчас перед ним.
- Вы хотите мне отомстить, заставив на ощупь есть куриное фрикасе? - спросила она.
- Я никогда не поступил бы так жестоко. Не в случае, когда слепой кормит слепого. Она услышала скрип тарелок, которые он перетаскивал к ней, ставя одну рядом с другой.
- Попробуйте это, - сказал он, вкладывая вилку ей в руку.
Чувствуя себя очень неуютно, Саманта ткнула вилкой по тарелке, что стояла перед ней. Она не была уверена, в чем состоит ее цель, поскольку та ускользнула от нее по тарелке. Погоняв предмет по тарелке несколько кругов, ей, наконец, удалось поймать эту неуловимую вещь. Когда она подняла вилку, сочный аромат свежей земляники достиг ее носа. Ее рот наполнился слюной. С трудом завоеванный кусочек был всего в дюйме от ее губ, когда упал с ее вилки и с нахальным шлепаньем приземлился на столе.
- Черт подери все это! - выругалась она, ожидая язвительного замечания Габриэля.
Но он просто обошел вокруг и мягко забрал вилку из ее руки.
- Видите ли, мисс Викершем, когда человек лишен зрения, он вынужден полагаться на другие чувства. Такие как обоняние… - Сладкий аромат земляники заполнил ее нос, и Саманта могла бы поклясться, что чувствует, как нос Габриэля касается ее горла мягким прикосновением.
- Осязание… - Его теплые пальцы собственнически прошлись по ее шее, прежде чем он стал водить земляникой по ее дрожащим губам, уговаривая их раскрыться. Его голос стал более глубоким. - Вкус…
Захваченная восхитительной слабостью, она не смогла сопротивляться и открылась ему. Как она могла сопротивляться дьяволу в облике змия, когда он приближается к Еве в Эдемском саду и соблазняет ее запретным плодом. Принимая ее невысказанное приглашение, Габриэль толкнул крупную ягоду земляники в ее приоткрытые губы, и сладкая мякоть взорвалась у нее на языке. Она издала тихий стон удовлетворения.
- Еще? - спросил он, его хрипловатый голос соблазнял, словно дьявол, у ее уха.
Саманта хотела еще. Намного больше. Но она покачала головой и отодвинула его руку, боясь, что он может пробудить голод, который никогда не удовлетворится.
- Я не ребенок, - сказала она, намеренно подражая ему. - И я не буду есть таким способом.
- Очень хорошо. Будет по-вашему.
Она услышала, как он снова перетасовывает блюда и пробует каждое, причмокивая губами.
- Вот, - наконец сказал он, возвращая вилку ей в руку. - Попробуйте это.
Несмотря на то, что вкрадчивая нотка в его голосе должна была предупредить ее, Саманта смело погрузила вилку в блюда, настроенная доказать, что она может с первой попытке попасть в пищу, какой бы она ни была. Она охнула, поскольку ее рука до самого запястья опустилась миску с какой-то охлажденной массой.
- О силлабабе Этьена ходят легенды, - Габриэль пробормотал ей в ухо (силлабаб - напиток из сливок или молока с вином, сидром и сахаром - прим. пер). - Он известен тем, что часами взбивает сливки, добиваясь нужной консистенции.
- Да вы просто трусливый негодяй! - Саманта вытащила руку из липкого угощения. - Вы это сделали нарочно.
Она стала нащупывать салфетку, но рука Габриэля сомкнулась на ее запястье.
- Позвольте мне, - сказал он, поднося ее руку к своему рту.
Шок застал Саманту врасплох, когда ее указательный палец скользнул между губами Габриэля. Влажный жар его рта был абсолютным контрастом по сравнению с холодным силлабабом. Он слизывал густые сливки с ее пальца с такой чувственной энергией, что ее защита начала плавится. Было слишком легко представить себе, как он использует свой искусный язык на другом, гораздо более уязвимом, месте ее тела.
Саманта выдернула руку, ее щеки горели.
- Когда вы пригласили меня поужинать с вами, мой лорд, я не знала, что я окажусь основным блюдом.
- Напротив, мисс Викершем. Вы стали намного более привлекательным десертом.
- Из-за сладости моей натуры? - она не смогла сопротивляться искушению и задала этот вопрос самым уничтожающим тоном, на какой была способна.
Он громко рассмеялся. Неспособная отказаться от такого редкого зрелища, Саманта стянула с глаз повязку. Габриэль расположился на своем стуле, откинувшись на спинку, его изогнутая усмешка делала соблазнительные морщинки вокруг его глаз более глубокими.
Оставшуюся часть вечера он оставался идеальной компанией за ужином, позволяя ей увидеть отблеск легендарного очарования, которое заставляло огромное количество женщин соперничать за его привязанность. После того, как они, теперь уже пользуясь ложками, а не пальцами, покончили с оставшимся силлабабом, он поднялся и предложил ей свою руку.
Саманта прижала к губам салфетку, боясь, что последует за ним, куда бы он ее ни повел.
- Становится поздно, мой лорд. И мне уже пора уходить.
- Еще пока нет. У меня есть еще кое-что, что я хочу вам показать.
Неспособная сопротивляться такой серьезной просьбе, Саманта поднялась и вложила свою руку в его, но ее осторожность удвоилась. Ощупывая дорогу тростью, он прошел вместе с ней от столовой через длинный и темный коридор к паре позолоченных дверей, которые она никогда прежде не замечала.
Нащупав медные ручки, он толчком открыл обе двери сразу.
- О, Боже! - выдохнула Саманта, глядя на порождение своей собственной фантазии, воплощенное в реальность.
Это был бальный зал, который она видела, когда впервые знакомилась с особняком. Но теперь она уже не смотрела на него сверху, с галереи, она оказалась в самом сердце его великолепия. Свечи в медных люстрах отбрасывали мерцающие блики на венецианские плитки с голубыми прожилками. Ряд французских окон, с застекленными фрамугами, обрамленными изящными арками, выходил в залитый лунным светом сад.
Габриэль прислонил трость к стене. Здесь она ему была не нужна. Здесь не было ни мебели, которая могла бы опрокинуться, ни хрупких статуэток, которые могли бы разбиться.
- Могу я пригласить вас на танец, моя леди? - спросил он, предлагая ей руку.
- Так это вы практиковались, верно? - осуждающе сказала Саманта, вспоминая таинственные звуки музыки и озадачивающие удары, которые она слышала из гостиной. - А я думала, что у Беквита и миссис Филпот было полуночное свидание.
Габриэль засмеялся, ведя ее к центру сверкающего пола.
- Сомневаюсь, что я оставил им достаточно стойкости. Мы с Беквитом сталкивались головами больше раз, чем я мог сосчитать, а ноги бедной миссис Филпот остались бы отдавленными на всю оставшуюся жизнь, если бы я был в сапогах, а не в носках. Мы довольно быстро выяснили, что я ужасен и в менуэтах и в контрдансе.
- Если вы не чувствуете своего партнера, - она начала, вспоминая его слова, сказанные ей когда-то.
- … я не смогу найти своего партнера. Вот почему я провел большую часть прошлой ночи, вальсируя с Беквитом. Он вздохнул. - Какая жалость, что миссис Филпот не вальсирует.
- Не вальсирует? - повторила Саманта, не в силах скрыть шок. - Да ведь сам архиепископ назвал вальс верхом распущенности!
Глаза Габриэля заискрились весельем.
- Только представьте себе, что бы он подумал, если бы видел, что я вальсирую со своим дворецким.
- Даже Принц Уэльский утверждал, что совершенно неприлично для мужчины держать женщину так близко. Такая близость между партнерами может привести к нарушению всех приличий.
- Действительно? - пробормотал Габриэль, его голос был гораздо более заинтригованным, чем шокированным. Он продел свои пальцы в ее и привлек ее поближе.
Дыхание Саманты стало частым, словно она уже сделала несколько кругов по залу.
- Такой прогрессивный танец мог бы быть приемлем в Вене или Париже, мой лорд, но он под запретом на всех балах в Лондоне.
- Мы не в Лондоне, - напомнил Габриэль, беря ее в руки.
Он кивнул в сторону галереи. Когда на стоящем там клавесине стал играть невидимый им слуга, Габриэль положил руку ей на спину и одним движением вовлек в танец, сопровождаемый нежной мелодией - Барбары Аллен. Эта медленная баллада, рассказывающая об утраченных возможностях и потерянной любви, всегда была одной из самых любимых у Саманты. Она никогда прежде не слышала, чтобы ее играли как вальс, но она отлично подходила к плавному ритму этого танца.
Когда его тело вошло в постоянный ритм движений, Габриэль почувствовал, что к нему возвращается его привычное изящество. Он закрыл глаза, и другие, еще более восхитительные ощущения так же вернулись к нему - дрожь от ощущения в руках теплого женского тела, шелковистый шепот ее юбок и доверие, с которым она подчинялась его ведущей роли. Впервые со времени Трафальгара, Габриэль не горевал о потере зрения. Кружась по пустынному залу с Самантой в руках, он снова ощущал себя здоровым.
С ликующим смехом откинув назад голову, Габриэль сделал вместе с ней несколько головокружительных оборотов.
К тому времени, когда последние такты Барбары Аллен стихли, они оба уже задыхались от смеха. Клавесин начинал играть "Приди", приятную мелодию, больше подходящую для аллеманды, чем для вальса, и они, наконец, остановились. Габриэль быстро обхватил Саманту, не желая отпускать ни сам момент, ни ее.
- Если вы пытаетесь убедить меня, что очень цивилизованны, то вам это не удастся, - сказала она.
- Возможно, под отполированными манерами и модными шелками мы все в глубине души имеем что-то от варваров.
Поднеся ее руку ко рту, он поцеловал ладонь, позволяя своим губам немного задержаться на ее шелковистой коже.
- Даже вы, моя чопорная мисс Викершем.
В его голосе отчетливо прозвучала хрипловатая дрожь, которую невозможно было и с чем спутать.
- Если бы я от природы была бы более циничной, мой лорд, то заподозрила бы Вас в подготовке не извинения, а соблазнения.
- А что бы вы предпочли? - не способный больше сопротивляться искушению, Габриэль опустил голову, желая получить ответ от ее губ.
Саманта закрыла глаза, словно таким образом она могла отрицать свою вину за то, что вот-вот должно случиться. Но она не могла отрицать дрожь желания, которая захватила ее тело, когда губы Габриэля с нежностью прошлись по ее губам. Это было совсем не непохоже на поцелуй, который был у них в библиотеке. Это было страстной атакой на ее чувства. Это был поцелуй любовника - неторопливый образец удовольствий, которые он ей предлагал, еще более заманчивый и опасный для ее одинокого сердца.
Он ласкал пухлые округлости ее губ своими, молчаливо уговаривая их раскрыться и принять сладкую настойчивость его языка. Чувствуя, что бархатистый жар с каждым поцелуем все глубже проникает в ее рот, Саманта поняла, что просто тает под ним, и рушится последняя стена бастиона ее сопротивления. Внезапно она оказалась нищенкой на пиру - пиру чувств, которых ее тело слишком долго отрицало. Она хотела наесться ими, насытиться каждой лаской грубоватого удовольствия его поцелуя.
Когда ее язык присоединился к первобытному танцу и стал смаковать его язык, подслащенный кларетом, Габриэль издал горловой стон. Ему не нужно было зрение, чтобы просунуть руку в ее лиф и найти мягкость ее груди через ее шелковую блузку, чтобы легонько похлопывать большим пальцем по ее увеличившемуся соску, пока она не застонала, не отпуская его рот, наводненная удовольствием - столь же сильным, сколько и запретным.
Стыдясь своего беспомощного стона и боясь того, куда его жадные пальцы могли бы рискнуть добраться, Габриэль убрал от Саманты руку и остановил поцелуй.
Пытаясь выровнять дыхание, он прижался лбом к ее лбу.
- Вы ведь не были полностью правдивы со мной, мисс Викершем?
- Почему вы так говорите?
Отметив в ее голосе панику, которая стала результатом его неосмотрительности, он провел носом до изящной раковины ее уха и пошептал:
- Потому что, к моему большому неудовольствию, на вас определенно есть нижнее белье.
В этот момент песня закончилась и наступила резкая тишина, которая напомнила им, что в галерее у них есть аудитория.
- Сыграть еще одну мелодию, мой лорд? - веселый голос Беквита спланировал по позолоченным перилам, заверяя их, что дворецкий не обратил внимания на драму, разыгрывавшуюся в зале для танцев.
Из них двоих именно Саманта нашла в себе силы отцепиться от его рук, и именно Саманта ответила:
- Нет, спасибо, Беквит. Лорду Шеффилду нужно отдохнуть. Он возобновит свои занятия завтра ровно в два часа дня. - Ее голос не утратил своей твердости, когда она обратилась к Габриэлю. - Спасибо за ужин, мой лорд.
Ошеломленный ее трансформацией обратно в строгую медсестру, он отвесил ей официальный поклон.
- И вам спасибо, мисс Викершем… за танец.
Он повернул голову, прислушиваясь к ее убегающим шагам, и уже не в первый раз задался вопросом, какие еще тайны хранит его медсестра.
Беквит вернулся в комнату для слуг и нашел там миссис Филпот, сидящую в полном одиночестве перед очагом и смакующую чашку горячего чая.
- Как прошел вечер? - спросила она.
- Я бы сказал, это был потрясающий успех. Как раз то, что им обоим и требовалось. Но, как оказалось, мы не были так осторожны, как думали. Очевидно, мисс Викершем услышала нас вчера вечером в гостиной. - Он хихикнул. - Она подумала, что у нас было полуночное свидание.
- Могу себе представить. - Миссис Филпот поднесла к губам чашку, скрывая улыбку.
Беквит покачал головой.
- Кто бы мог вообразить суетливого старого холостяка и уравновешенную вдову, барахтающихся в темноте, как влюбленные подростки?
- Действительно, кто? - Поставив чашку на плиту, миссис Филпот начала вытаскивать шпильки из волос одну за другой.
Пряди черных шелковистых волос упали ей на плечи, и Беквит, потянувшись, погрузил в них руку.
- Ты знаешь, мне всегда нравились твои волосы.
Она поймала его пухлую руку и прижала к своей щеке.
- А я всегда любила тебя. По крайней мере, с тех пор, как ты нашел в себе храбрость назвать одинокую молодую вдову "Лавиния" вместо "миссис Филпот".
- Ты понимаешь, что это было почти двадцать лет назад.
- А кажется, что только вчера. Так какие песни ты играл для них?
- Барбару Аллен - и твою любимую "Приди".
- Приди, любимая моя, - она сказала, цитируя бессмертные стихи Марло (имеется в виду начало стихотворения Кристофера Марло (1564-1593) - Страстный пастух - своей возлюбленной - прим. переводчика).
- С тобой вкушу блаженство я, - закончил он, поднимая ее на ноги.
Она улыбнулась, ее глаза по-девчоночьи сверкали искорками.
- Думаешь, хозяин уволил бы нас, если бы знал?
Беквит покачал головой и нежно поцеловал ее.
- Судя по тому, чему я был сегодня вечером свидетелем, я думаю, он бы нам позавидовал.
