предполагает причинение вреда личным или общественным интересам и его социальную оценку. Как коммуникативно-правовые отношения воспринимаются обществом в качестве позитивной ценности, формы добра, так и их нарушение расценивается как причинение зла, т. е. как то, чему необходимо воспрепятствовать, а в определенных случаях — воздать должным образом за содеянное.
Отнесение обществом каких-либо деяний к проявлению зла имеет исторически изменчивый характер. Тем самым создается основание для трактовки пра-вонарушающих действий как зла относительного и даже явления, выполняющего в рамках общества важную социальную функцию. Наибольшую известность в связи с этим получили мысли Э. Дюркгейма. Знаменитый французский социолог отмечал, что во всех исторически известных человеческих обществах существовала преступность. И хотя ее формы и содержание меняется, повсюду есть люди, которые ведут себя таким образом, что это навлекает на них уголовное наказание. Поэтому, полагал Э. Дюркгейм, нет никакого другого феномена, который обладал бы столь бесспорно всеми признаками нормального явления, ибо преступность тесно связана с условиями жизни любого коллектива. Э. Дюркгейм признает, что преступность может принимать ненормальные формы, но это имеет место тогда, когда ее уровень необычно высок. Такого рода превышение нормы он и называет патологией. Сама же преступность неизбежна, поскольку не может быть общества, в котором индивидуумы не отличались бы в большей или в меньшей степени от среднего коллективного типа и, следовательно, не совершали бы деяний, характеризуемых большинством как преступные. При этом, «если достаточным авторитетом, чтобы подавить эти отклонения, оно само становится вместе с тем более чувствительным, более взыскательным и, выступая против малейших отклонений с энергией, проявляемой до этого только в отношении более значительных нарушений, это сознание придает им столь же серьезное значение, какое раньше придавалось преступлениям. Другими словами, оно определяет их в качестве преступных (выделено нами.— Авт.)». Э. Дюркгейм по-своему обыгрывает возможное противостояние морали и права. «Преступность не только предполагает наличие путей, открытых для необходимых перемен, но в некоторых случаях и прямо подготавливает эти изменения. [...] Действительно, сколь часто преступление является лишь предчувствием морали будущего, шагом к тому, что предстоит! Согласно законам Афин Сократ был преступник, и его осуждение имело бесспорное основание. Однако вменяемое ему в вину преступление, а именно независимость мысли, послужило на благо не только человечеству, но и его собственной стране. Оно помогло сложиться новой морали и вере, в которой нуждались жители Афин, ибо традиции, в соответствии с которыми они жили до этого, не соответствовали более существовавшим условиям жизни. Случай с Сократом не единственный; такого рода случаи периодически повторяются в истории. Свобода мысли, которой мы пользуемся ныне, была бы невозможна, если бы запрещавшие ее правила не нарушались вплоть до того момента, когда они были торжественно отменены... С этой точки зрения основополагающие факты преступности предстают перед нами в совершенно ином свете. В отличие от ходячих представлений, преступник уже не
