Попытка дать периодизацию и систематизировать — одна из первых, предпринимаемых человеческим разумом при встрече с незнакомым материалом: чем приблизительнее его знание, тем легче он укладывается в схему. Вместе с тем, обозримая и легко схватываемая схема безусловно нужна излагателю любого осмысленного материала. При написании истории — в том числе истории философии, не говоря уже об изложении философии как таковой, — меньше всего можно достичь абсолютной объективности; более того, неразумно даже задаваться такой целью. Определенный схематизм при общем изложении неизбежен. Поэтому важно сразу указать существо предлагаемой схемы, а также искать такую схему, которая по возможности не чужда излагаемому материалу, а в идеальном случае заимствуется из него. И нужно сказать, что античность опять-таки прекрасно соответствует исполнению данного разумного требования.
В философии позднего платонизма для описания любого процесса развертывания, раскрытия, эволюции некоего начала была продумана и разработана триада пребывание-выступление-возвращение. Прекрасные образцы этой тончайшей разработки мы находим у схолархов Платоновской Академии в V и VI вв. Прокла и Дамаския. Для того чтобы нечто могло проявляться и развиваться, оно должно устойчиво пребывать. Именно полнота бытия-пребывания (μονη) всякой реальности, которая является ее благом, провоцирует исхождение, выступление, продвижение вперед (προοδος), сопровождающееся раскрытием возможностей и дробным воспроизведением пребывающего; но чтобы это продвижение не ушло невозвратно в дурную бесконечность и не рассталось навсегда со своим благом, необходимо обращение к нему, возвращение к исходной полноте (επιστροφη), стремление обрести ее если не во всей ее жизненной проявленности или безусловности ее неточного бытия, то по крайней мере в полноте ее познания. Так и античная мысль, её специфическое качество и направленность, названные философией, обретя однажды собственную полноту и раскрыв все богатство своих отдельных возможностей, неизбежно вновь устремилась к себе самой — к своим истокам и к своей полноте: завершив тем самым свой путь и таким образом вновь представ в виде полноты своего бытия-пребывания, она дала возможность развиться этой новой полноте уже в пределах средневековой мысли и вновь вернулась к себе в эпоху Возрождения. Такого рода выступления и возвращения мысли неизбежно происходят и в каждом ее более частном движении, обеспечивая до наших дней единство европейской философии и культуры в целом.
Первый этап античной философии был завершен Платоном; философия эллинистического периода знаменовала продвижение вперед, а поздняя философия — начиная с I в. до н.э. — устремилась в едином, хотя и разнообразном, возвратном порыве обрести первоначальную полноту и собрать все то, что было ею до сих пор сделано, чем она до сих пор была. Поскольку Платон символизирует полноту пребывания и тем самым завершает первый период, вполне естественно, что последней философской школой, достигшей полноты возвращения, был поздний платонизм. Все прочие школы помещаются в промежуточной области — между Платоном и поздним платонизмом. Так — от Платона и к Платону — развивалась античная философия начиная с Аристотеля.
Обратим внимание на то, что, когда речь идет об античности, мы очень редко говорим об анонимных направлениях: мы всегда сталкиваемся с личностями и именами. "Направления" появляются, когда мельчают личности и портятся имена. Античная философия — это двенадцать веков крупных личностей и славных имен.
Пифагор, учреждая первую философскую школу, очерчивает принципиальный характер и круг возможностей философии. Эти возможности по видимости слишком велики и кажутся на деле нереализуемыми. В поле зрения школы Пифагора — все предшествующие и новые авторитеты, тексты и идеи, которые собираются и продуцируются в великом множестве; а также новые дисциплины: грамматика и риторика; учение о числе, геометрия и музыка; учение о человеческом теле — медицина, а также о человеческом социуме — политика, которой пифагорейцы энергично занимаются и в практическом плане; и кроме того — начало и цель всего — языческое богословие. Мы с трудом и неполно восстанавливаем историю раннего пифагореизма, но даже если бы в сознании живших после него греков Пифагор остался только как изобретатель философии и создатель первой философской школы, — ив таком случае он совершил бы самое важное, поскольку таковым оказывается само открытие этой сферы совершенно нового применения человеческого ума и новой организации жизни, сферы, которая мгновенно начинает разрабатываться и наполняться конкретным содержанием.
Первый дошедший до нас представительный корпус философских текстов — корпус сочинений Платона. Мы можем вместе с Платоном проявлять подлинно философское недоверие к человеческому записанному слову, но, изучая философию и ее историю, никогда не пренебрежем им. То, что у Пифагора и пифагорейцев только обозначено, уже сформулировано у Платона. Философия явственно опознана как любовь к мудрости, к богу и к самому себе. Задача философа — бежать из этого мира, но, поскольку он находится в нем, — культивировать добродетели и выполнять законы. Для этого необходимо правильное воспитание — физическое и мусическое; изучение определенного круга наук: по овладении грамотой — арифметики, геометрии, астрономии и музыки, а также диалектики. Кроме того, необходимо правильное государственное устройство, а за неимением такового — создание в себе его совершенного образа, поскольку справедливость столь же хранит государство, сколь и отдельную человеческую душу. Все науки уже названы, они явственно используются Платоном и дают результаты. Но по текстам Платона мы не можем их восстановить и учить им, хотя и можем воспитать свою душу так, чтобы — оттолкнувшись от текстов Платона — обратиться к названным им наукам и учениям и с их помощью снова вернуться к текстам Платона.
Другой наиболее представительный корпус философских текстов, дошедший до нас от античности, — корпус сочинений Аристотеля. Здесь впервые не только рассуждения о науках, их необходимости, пользе, последовательности их изучения, но и пособия, по которым можно учиться тому, о чем идет речь: риторике, поэтике, диалектике, или топике, аналитике; физике, науке о небе, первой философии; этике, психологии, биологии; наконец политике. Философия представляет собой конкретный набор конкретных дисциплин, большая часть которых изложена самим Аристотелем. Правда, логика так и осталась аристотелевской логикой, физика — аристотелевской физикой; но ведь и геометрия платоника Евклида осталась Евклидовой геометрией и, несмотря на то что появились неевклидовы, не перестала быть наукой.
Нельзя сказать, что какая-то из этих наук не была предположена Платоном. Но в полноте платоновского представления об универсуме еще не было места для такой дробности, какую мы находим у Аристотеля. Именно поэтому мы и говорим о том, что Аристотель — начало исхождения, отступления, отхода от изначальной целостности, обнаружение большей дробности и свидетельство определенного ущерба этого целого, ущерба, который как раз и компенсируется великолепным развитием философии, которое Аристотель демонстрирует.
Едва ли случайно, что философия III-I вв. до н.э. представлена преимущественно — почти исключительно — фрагментами: именно таким и должно быть наиболее адекватное представление об эпохе исхождения, дробления, частичного воспроизведения образца, сохраненного в своей безущербной полноте (Платоновский корпус), тогда как уже его первое совершенное подобие (Аристотелевский корпус), сохранив существо своей внутришкольной определенности, утеряло полноту и внешнюю представительность.
Значительно превосходят по объему оба эти корпуса текстов тексты комментаторов того и другого, созданные в последние пять веков, отпущенные античной философии. Все остальное — за редкими исключениями — либо вторично, либо дошло до нас во фрагментах. Задумаемся над этим очевидным фактом: самый большой корпус текстов, дошедший до нас от античности, — комментарии к двум наиболее представительным текстам предшествующего периода.
Таким образом, десять веков античной философии распределяются примерно так.
Первые двести лет, или эпоха пребывания (μονη), — формирование того устойчивого целого, в котором европейская мысль уверенно опознает свое начало и начало своей философии; завершается этот период организацией первой постоянной философской школы — платоновской.
Следующие триста лет, или эпоха исхождения (προοδος), — дробление и развитие этого начала, разработка отдельных философских дисциплин и одновременное существование нескольких философских школ; завершается этот период стремлением обнаружить общий исток у разных философских школ, обретением и изданием потерянных текстов Аристотеля и новым изданием текстов Платона.
Третий период, или эпоха возвращения (επιστροφη), длившийся в общей сложности пятьсот лет, отмечен стремлением философии — как и античной культуры в целом — вернуться к своим истокам, максимально осознать специфику своей школы и развить школьную организацию путем освоения и интерпретации текстов ее основателей.
Первыми исчерпывают свои возможности эпикурейцы: ко второму веку нашей эры мы решительно теряем их из поля зрения. Между тем, эпикурейская школа в Афинах продолжала существовать, стоявшие во главе ее осознавали себя преемниками Эпикура — диадохами — и получали поддержку от римских императоров.
Во втором веке пришел черед стоиков: после Марка Аврелия мы не знаем ни одного представителя этой школы и самих стоических школ, хотя стоическое влияние заметно и в неоплатонизме, и в христианстве.
К концу III в. окончательно угасают перипатетики. Вместив все эти традиции, пифагорейски окрашенный платонизм оказывается единственным репрезентантом античной философии, которая некогда была им открыта и развита в своей полноте. Вдобавок платонизм вмещает все достижения античной общеобразовательной школы и потому оказывается для средневековья — а значит, и для всей последующей европейской философии (но также и для мусульманской культуры) — репрезентантом всей античности.
Замечательно, что в середине 50-х годов III в. н.э. сходная схема истории предшествующей философии была предложена Плотином. Начиная свой пятый по хронологии трактат «Об уме, идеях и сущем» (V 9), Плотин приводит знаменитое сравнение:
„Получается так, что все люди сначала опираются на чувства, а не на ум, и, прилежа в первую очередь к чувственному, одни, постоянно пребывая в нем, живут в уверенности, что оно — начало и конец, и что ежели понять, что огорчающее и доставляющее удовольствие в этом мире суть соответственно зло и добро, — так того и довольно, почему они и проводят жизнь, к удовольствию стремясь, а огорчения избегая. Те из них, кто притязает на собственное учение <эпикурейцы>, даже объявили такое воззрение мудростью, — поистине, грузные птицы, которые, будучи обильно нагружены тем, чем снабжает земля, не могут взлететь, хотя от природы они и снабжены крыльями.
Другие же <стоики> к дольнему почти не привязаны, поскольку лучшая часть души подвигает их от удовольствия к прекраснейшему; однако же, будучи неспособны увидеть горнее и не имеющие потому возможности утвердиться в чем-нибудь ином, они, провозглашая "добродетель", свергаются к практической деятельности и к "предпочтительному" в том самом дольнем мире, от которого они поначалу попытались подняться.
Однако третий род божественных людей <платоники> благодаря большей мощи и зоркости взора увидели — как раз в силу своей зоркоглазости — горнее сияние, и вознеслись туда, так сказать, сквозь тучи и здешнюю мглу, и стали обретаться там, презрев все здешнее, — ради того, что там — подлинное их обиталище, — совсем как тот, кто возвратился в милую землю отца из долгого странствия" (V 9, 1, 1-21 Henry-Schwyzer).
Таким образом, три основные философские школы античности рассматриваются Плотином и другими поздними платониками на фоне иерархии бытия и знания а также типов жизни, причем в данную последовательность включаются и прочие философские школы: Аристотель как ученик Платона и воспитанник Академии явно располагается ниже Платона, так сказать, в преддверии, но несомненно выше стоиков и, разумеется, эпикурейцев; а Пифагор, Орфей и прочие божественные теологи, древнейшие основатели таинств и священнодейств, соотносятся с высшей ступенью иерархии. Ниже об этой иерархии пойдет речь специально, а сейчас рассмотрим каждый из периодов подробнее.
Литература:
Шичалин Ю.А. Периодизация античной философии./История философии. Запад-Россия-Восток. Книга первая. Философия древности и средневековья.- М.:Греко-латинский кабинет, 1995 - с.24-28
