Источниковедческие и общекультурные барьеры

Античная философия представляет собой не некое первозданное неисследованное пространство. Наоборот, она есть с самого своего возникновения сфера постоянной рефлексии. Поэтому изложение ее сталкивается с целым рядом препятствий, для неискушенного ума неожиданных.

В самом деле, с первыми изложениями предшествующей философской традиции мы сталкиваемся уже в самой античности, и уже в античности этих изложений много; вместе с тем, дошедшие до нас тексты античных философов представляют собой достаточно неравномерную выборку из значительно большего числа созданных в античности, причем выборку, произведенную как античностью, так и средними веками и Возрождением. Вот почему перед нами неизбежно встает проблема источников.

Другое — неожиданное, на первый взгляд, — затруднение состоит в том, что несмотря на неполноту наших источников мы знаем античную философию достаточно хорошо, и поэтому затруднительным оказывается ее исследование: действительно, трудно заставить себя исследовать то, что хорошо известно, и трудно этому известному удивиться; а без удивления нет не только философии (об этом мы знаем от Платона и Аристотеля), но, как оказывается, и истории философии, потому что история философии в такой же степени философская дисциплина, как и историческая.

Ещё от Аристотеля мы знаем, что история греческой философии начинается с Фалеса. Упоминавшийся уже Диоген Лаэртий, например, который опирается на достаточно длительную традицию, выделяет ионийскую, италийскую, платоновскую, аристотелевскую, стоическую и эпикурейскую школы, а ряд философов рассматриваются Диогеном отдельно — вне этих школ. Но мы знаем также, что такое деление на школы, в частности выделение четырех ведущих школ античности — Академии, Перипата, Портика и Сада — до известной степени отражает реальное положение в эпоху эллинизма, тогда как более ранний период оказывается представлен в данной классификации совсем условно, а на более поздний она естественным образом вообще не распространяется.

Ряд ранних философов были в 1903 г. объединены в собрании «Фрагменты досократиков», составленном знаменитым Германом Дильсом и впоследствии дополненном его учеником Вальтером Кранцем; шестое издание Дильса-Кранца вышло в 1951-1952 гг. и выдержало еще ряд репринтов, а сам термин досократики постепенно приобрел несвойственный ему смысл исторического понятия, за которым невольно начинают усматривать самостоятельную историческую реальность, некий особый, самобытный феномен.

Точно так же в XIX в. возникает понятие неоплатонизма, заменившее собою также условное понятие александрийской школы. Но те, кого мы называем неоплатониками, сами себя считали просто платониками — последователями учения Платона и почтительными

толкователями его сочинений: более всего они опасались упреков во введении новшеств, неведомых Платону и другим божественным мудрецам древности.

Возникшее в том же XIX в. понятие эллинизма, войдя в обиход, также обросло целым рядом ассоциаций, никак не предполагавшихся в исходном греческом слове: оно стало Противопоставляться эллинству и обозначать синкретическую культуру на просторах империи Александра Македонского, распавшейся на отдельные монархии. О том, что само слово (ελληνισμος) означало "подражание грекам" и "использование чистого греческого стиля речи", при размышлениях об эпохе эллинизма вспоминается редко.

Поколения философов, историков философии, филологов работали с этими категориями, далеко не всякий раз задумываясь об их историческом содержании. Сами древние вообще не были озабочены тем, что мы называем исторически корректным изложением истории философии: в такой форме задача просто не ставилась. Поэтому проблема классификации исторических фактов, разделения истории на периоды, именования того, с чем мы имеем дело, не должна превращаться в самоцель. Но наличие такой проблемы нужно иметь в виду, и при чтении того или иного изложения античной философии необходимо пытаться найти за схемами и терминами то, что характеризует автора схемы и термина, а что — историческую реальность. Сама же уверенность в том, что совершенно определенная историческая реальность действительно существовала и что при этом она доступна нашему познанию, — совершенно необходима историку философии.

Литература:
Шичалин Ю.А. Источниковедческие и общекультурные барьеры./История философии. Запад-Россия-Восток. Книга первая. Философия древности и средневековья.- М.:Греко-латинский кабинет, 1995 - с.18-19