Проблема метода в психологии и ее современное решение

Проблема метода «в единственном числе» из отечественных психологов наиболее глубоко была поставлена С. Л. Рубинштейном. В своем классическом руководстве он писал: «Психология, как каждая наука, употребляет не один, а целую систему частных методов или методик. Под методом науки — в единственном числе — можно разуметь систему ее методов в их единстве», отражающую основную методологию исследования.

Как справедливо требовал Гегель, — пишет далее С. Л. Рубинштейн, — необходимо, чтобы метод соответствовал внутренней логике предмета исследования. Это значит, что рассмотрение должно быть объективным, во всей совокупности отношений и с учетом саморазвития вещи, явления, ее собственной жизни.

Все эти требования к «методу в единственном числе» в приложении к психологии оказались трудновыполнимыми, а понятое буквально требование объективности едва не завело теоретическую психологию в исторический тупик.

Первым в XX в. развернул знамя объективности нобелевский лауреат за работы в области пищеварения И. П. Павлов. В речи, произнесенной в 1903 г. на Международном психологическом конгрессе в Мадриде, он провозгласил развернутую программу построения теории психологии физиологическими методами с опорой на рефлекторную теорию Декарта-Сеченова.

В соответствии с этим принципом каждый сотрудник его лаборатории, использовавший какое-либо психологическое рассуждение типа «собака сосредоточилась, подумала и решила», тут же, «не отходя от кассы», подвергался денежному штрафу.

Идея И. П. Павлова в модифицированном на американский манер виде расцвела в инициативе Уотсона, основавшего бихевиоризм. Бихевиоризм был призван заменить психологию как науку о сознании и бессознательном на другую — науку о поведении, базирующуюся на стимульно-реактивном принципе (S-R) описания объективного стимула и соответствующей ему реакции.

Упомянутые две и все иные поведенческие концепции в психологии (рефлексология Бехтерева и другие) являлись проявлением крайнего редукционизма. Тем не менее они сыграли большую и в основном положительную роль в истории психологии и ныне составляют авторитетное направление, особенно в США, причем не только в теории, но и на практике, например психотерапии.

Как это может быть? Дело в том, что сам по себе редукционизм — это обычный прием любой науки, в том числе психологии. Редукция, т. е. сведение сложных явлений к более простым, легче изучаемым, — прием законный и эффективный. Классический пример эффективного редукционизма — построение и исследование физических и логико-математических моделей.

Будучи намного проще настоящего объекта исследования (физического, биологического или социального), но повторяя его некоторые существенные особенности, модель дает возможность получения конкретных выводов, проливающих свет на основной объект. Выводы эти можно и нужно использовать, но с должной осмотрительностью.

Пренебрегая тем, что исследован не истинный объект, а его модель, легко впасть в заблуждение. Например, компьютеризированный робот имитирует поведение человека и моделирует работу психики. Это интересно? Да. Это полезно для психологии? Да. Однако наивно думать, что, совершенствуя математическую программу и «железное тело», из которого построен робот, мы в конце концов создадим живого человека с живой психикой.

Бихевиоризм сначала упрощает объект исследования, заменяя психику (сознание и бессознательное) на стимульнореактивную модель (заведомо неадекватную природе психики), а потом выводы, скажем, о законах мышления, полученные на крысе в лабиринте, пытается перенести на человека.

При этом какие-то простые законы можно сформулировать и даже использовать в педагогике, как это сделал Скиннер, но наивно ждать на этом пути решения ключевых проблем психологии мышления или педагогики.

Самый авторитетный приговор редукционизму как альтернативе полноценной психологической теории прозвучал из уст его основоположника. На склоне лет Первый физиолог мира (такой титул закрепили за ним коллеги-физиологи на Международном конгрессе в Москве) И. П. Павлов признал, что физиологически можно убедительно объяснить далеко не все, а только более простые факты поведения.

Этим заявлением он не принизил, а возвысил роль физиологии для психологии таких достижений, как теории динамического стереотипа, фазовых состояний коры большого мозга и многих других.

Тем не менее факт остается фактом. Чем сложнее психическое явление, тем менее эффективным становится физиологическое объяснение и все необходимее обращение к психологическим, а не физиологическим законам. Не случайно Павлов намеревался пригласить к себе в качестве сотрудника психолога Г. И. Челпанова, но не успел этого сделать.

А ученики И. П. Павлова, организовавшие пресловутую сессию двух академий, уже не смогли этого сделать как по внешним, так и по сугубо внутренним причинам, состоявшим в полном их погружении в догматический физиологический редукционизм, не оставлявший места для сотрудничества с научной психологией.

Не намного проще обстоит дело с требованием учета всей совокупности отношений. Никакое расширение поля объективных показателей (в бихевиористском смысле) не ведет к успеху. А включение субъективных показателей недопустимо в рамках классического поведенчества.

Где выход? В признании относительной объективности самой психики и невозможности только объективного ее исследования. В самом деле, если один человек считает другого умным (или глупым), то в этом суждении весьма велика роль субъективного фактора.

Однако в ситуации, когда все члены малой контактной группы дают однозначную психологическую оценку одному из своих членов, то при отсутствии какого-либо специального обстоятельства, толкающего к тенденциозности, эта оценка, формально оставаясь субъективной, на самом деле может быть в высокой степени объективной.

В специальном исследовании, проведенном одним из авторов данной главы, было показано, что экспертные количественные оценки летных способностей курсантов по девятибалльной шкале, сделанные летчиками-инструкторами, с высокой корреляцией (до 0,9 и выше) соответствовали строго объективной оценке, полученной при обработке данных учебного процесса (число часов до первого самостоятельного вылета, число грубых ошибок и др.).

О чем это говорит? Это говорит о том, что фактором субъективности в психологических исследованиях можно управлять! Значит, его не надо бояться, а надо научиться им грамотно пользоваться. На этом принципе построены такие тестовые методики, как ГОЛ (групповая оценка личности) и МОНХ (метод обобщения независимых характеристик).

Итак, в «совокупность отношений», в которых существует и проявляется психика, можно и нужно включить не только объективные, но и субъективные отношения. Это законно, необходимо и достаточно доказательно, если при этом соблюдаются определенные ограничения и специальные приемы верификации. Их разработка и является непременной задачей методологии психологического исследования.

Нет непреодолимых препятствий и на пути познания внутренних законов психического развития. Конечно, их нельзя непосредственно увидеть. Психику, душу, к сожалению, нельзя взвесить. Эта задача по силам только журналистам — творцам сенсаций.

Впрочем, согласно гениальной гипотезе Л. С. Выготского об интерпсихике как совокупности субъективных и объективных проявлений психофизиологического взаимодействия мамы и младенца, эту «младенческую психику» можно видеть воочию и измерить физическими мерами (хотя опять-таки взвесить нельзя).

К сожалению, психические процессы взрослого человека увидеть и измерить непосредственно физическими способами нельзя. О них можно и должно судить, но уже по косвенным показателям, например электрофизиологическим и поведенческим.

Кроме наблюдения процессов интерпсихики у младенца, есть еще один способ непосредственного исследования психики — уже у взрослого человека. Это — беседа. Она отвечает требованию если не всесторонности, то все же многосторонности исследования, поскольку, кроме речевого обмена, включает элементы и наблюдения, и эксперимента (подробнее об этом см. в следующем разделе данной главы).

Ограничения беседы как метода связаны как с необходимостью грамотного управления фактором субъективности, так и поисками средств объективизации ее результатов. Последнее в принципе достижимо с использованием современной аудио, видео и компьютерной техники.