Русская философия XVIII в

Второй крупный период развития русской философии начи­нается с XVIII в. Исторически и логически он совпадает с пере­ходом от Руси Московской к Руси Петровской. Два важных вза­имосвязанных фактора, под влиянием которых развивается не только философия, но и вся духовная культура этого време­ни, — процесс европеизации России, связанный с реформами Петра Великого, и секуляризации общественной жизни.

Раскол русской церкви положил начало разрушению идеала «Святой Руси». В XVIII в., когда Московское государство стано­вится Российской империей, старый идеал замещается идеа­лом «великой Руси», который и утверждается в национальном сознании. Этому способствовала и отмена Петром I патриар­шества и установление для церкви синодального правления. Церковь попала под власть царя и в зависимость от государственной власти.

В это время Россия многое перенимает из западноевропейкой культуры, которая развивалась под знаменем эпохи Просвещения. Огромное значение для развития всей духовной культуры россии имело основание в 1755 г. Московского уни­верситета. С этого времени философия отходит от схоластичес­ких образов и становится свободной от церкви. Первыми пропа­гандистами научного знания и философии Нового времени на Руси были Феофан Прокопович, В.Н. Татищев, А.Д. Кантемир и др. Но наиболее видными представителями философского знания этого периода являются М.В. Ломоносов и А.Н. Радищев.

Михаил Васильевич Ломоносов (1711—1765) свое место в истории русской философии определил прежде всего тем, что заложил основы материалистической традиции. Он создал теорию «корпускулярной философии», основанной на атомис­тическом учении. В качестве вывода этой философии он фор­мулирует знаменитый закон сохранения материи и движения. Согласно этому закону, в основе мироздания лежат мельчай­шие частицы, которые Ломоносов вслед за Лейбницем назвал монадами. Однако в отличие от последнего Ломоносов говорит не о духовных, а о материальных монадах и материальных ато­мах. Понятие материи он определяет следующим образом: «Ма­терия есть то, из чего состоит тело и от чего зависит его сущ­ность»¹. Надо сказать, что эта дефиниция материи известна еще со времен Аристотеля. Так же, как и последний, Ломоносов говорит, что «тела состоят из материи и формы»², но при этом он утверждает зависимость формы от материи, а не наоборот, как это делал Аристотель. То есть Ломоносов выступает с мате­риалистических позиций, но, как и все материалисты своего времени, он понимал материю только в качестве вещества.

Однако материализм Ломоносова не следует понимать упро­щенно. Его философия носит секуляризованный, антиклери­кальный характер. Это бесспорно. Ломоносов довольно резко критикует и церковь, и невежество попов. Но вместе с тем он стремится примирить естественно -научное и теологическое объяснение мира и в принципе не отвергает Бога-творца. «У многих глубоко укоренилось убеждение, — писал он, — что метод философствования, опирающийся на атомы, либо не может объяснить происхождение вещей, либо, поскольку может, отвергает Бога-творца. И в том, и в другом они, конечно, глубоко ошибаются, ибо нет никаких природных начал, которые могли бы яснее и полнее объяснить сущность материи и всеобщего движения, и никаких, которые с большей настоя­тельностью требовали бы существования всемогущего двига­теля». Налицо, таким образом, позиция классического деизма.

Близка к этой характерной для XVIII в. деистической пози­ции была и философия Александра Николаевича Радищева (1749—1802). Он, как и Ломоносов, был хорошо знаком с запад­ной философией, в том числе и с французским материализмом. После выхода его знаменитой книги «Путешествие из Петер­бурга в Москву», в которой он беспощадно обличает крепостни­чество и самодержавие, Радищев становится первым русским философом, провозгласившим идею человечности не в лоне ре­лигиозной философии, а в качестве основного стержня секуля­ризированной, светской общественной мысли. В своей соци­альной философии он опирался на идеи естественного права, что давало превосходную возможность показать весь ужас су­ществующей социальной реальности. Отсюда проистекает и тот пафос гуманизма и свободы, которым проникнута его фи­лософия и его стремление к установлению «естественного» об­щественного устройства.

Радищев был убежден в объективном характере природы. «Бытие вещей, — пишет он, — независимо от силы познания о них и существует само по себе»². Человек же, хотя и является самым совершенным продуктом этой природы, но «взоры свои отвращает от тления, устремляет за пределы дней своих, и паки надежда возникает в изнемогающем сердце»³. Другими словами, чтобы обрести надежду и жизненный смысл, человек все-таки стремится обратить свои помыслы «за пределы дней своих», т.е. в потусторонний мир.