Происхождение человека

Что есть человек, что Ты помнишь его?

Псалом 8:5

В 1971 году на юге Филиппин было обнаружено племя тасадай. Жур­налисты назвали это событие «самым значительным антропологи­ческим открытием XX века, а то и всех веков»¹. Двадцать шесть че­ловек, живших в пещерах в дождевом лесу, вели палеолитический образ жизни и были охарактеризованы как ультрапримитивное, затерянное пле­мя, находящееся на уровне каменного века. В качестве одежды они носи­ли только листья и не имели представления об охоте или земледелии. Пле­мя перебивалось ягодами, кореньями и дикорастущими бананами, а также крабами, личинками и лягушками. Они ничего не знали о существовании большой деревни, находившейся всего лишь в трех часах пути, и об океа­не, до которого было 30 километров, и, по некоторым сообщениям, даже считали себя единственными жителями Земли. У них был свой язык, дос­таточно близкий к языку соседней народности, так что их все-таки можно было понять.

Открытие племени тасадай привлекло внимание мировой обществен­ности, и правительственные чиновники тщательно контролировали все по­сещения последнего пещерного племени на Земле. Журналисты и с деся­ток ученых получили разрешение наблюдать за жизнью племени и общать­ся с ними через переводчиков, но не более нескольких часов в день. В прес­се данное событие освещалось достаточно широко, а вот число научных отчетов было более чем ограничено. Национальное географическое об­щество, которому принадлежит журнал, выходящий девятимиллионным ти­ражом, опубликовало две статьи, посвященные этой горстке первобыт­ных людей. Журнал и корпорация Эн-Би-Си подготовили несколько теле­визионных программ, показанных по всему миру. Большим тиражом вы­шла книга под названием Кроткие дикари².

Три года спустя всякое общение с тасадай прекратилось и не возобнов­лялось на протяжении 12 лет, когда наконец новое филиппинское прави­тельство позволило нарушить вынужденную изоляцию. Именно тогда один швейцарский антрополог-журналист пробрался к пещерам и обнаружил, что они пусты. Как оказалрсь, члены племени уже носили цветастые ру­башки, пользовались металлическими ножами и спали на кроватях. Один из «дикарей» сообщил, что они и раньше жили в хижинах и обрабатывали землю, но власти заставили их переселиться в пещеры, чтобы их называли пещерными людьми³. Через несколько дней до племени добрались репор­теры из Германии. Они сфотографировали того же самого человека, кото­рого фотографировал и швейцарский журналист. На этот раз «троглодит» вернулся к одеянию из листьев, однако сквозь них проглядывало нижнее белье. Эти и другие случаи многих навели на мысль о том, что племя таса­дай было фальсификацией. А в антропологическом сообществе возник се­рьезный спор по столь специфичному поводу.

Вернувшись на родину, швейцарский журналист, обнаруживший, что племя тасадай живет в современных условиях, сразу же связался с Наци­ональным географическим обществом, предложив им свежую информа­цию. На следующий день руководители общества прислали телеграмму, в которой сообщали, что данная информация их не интересует. Более того, на последующее письмо швейцарца они даже не ответили. Два года спус­тя журнал Нэйшнл Джиогрэфик сообщил, что гипотеза о фальсифика­ции, связанной с племенем тасадай, была «в значительной степени опро­вергнута»⁴. С другой стороны, на экраны вышли два документальных филь­ма, в которых история с тасадай была представлена как фальшивка. Один фильм назывался «Племя, которого никогда не было», а другой — «Скан­дал: затерянное племя».

Многие люди задаются вопросом, а являлось ли тасадай настоящим пе­щерным племенем. Могла ли подобная группа людей выжить и остаться в изоляции, живя неподалеку от других, более развитых групп? Большин­ство антропологов, прибывших первыми к местонахождению «племени», поддерживают мнение о его примитивности и подлинности. Однако из-за появления версии о фальсификации по данной проблеме были прове­дены по крайней мере три международных антропологических конфе­ренции. На карту поставлены существование государственных служб, надзирающих за тасадай, честность самих тасадай и доверие к науке антропологии.

Несомненно, тасадай представляют собой уникальную группу, живу­щую в несколько примитивных условиях. Впрочем, немалое число людей считают, что их заставили по каким-то экономическим или политическим причинам разыграть спектакль со сценами пещерной жизни. Эту историю иногда еще называют «лесным Уотергейтом»⁵. Допускается также возмож­ность того, что за период с 1971 по 1986 годы племя претерпело множе­ство изменений. В любом случае, много вопросов, зозникших из-за проти­воречий между мнением первооткрывателей племени и более современ­ными интерпретациями, остаются без ответа.

Один из наиболее важных вопросов, касающихся племени тасадай, свя­зан с их языком. Насколько серьезно язык тасадай отличается от других наречий и может ли он свидетельствовать в пользу утверждений, о дли­тельной изоляции данного племени? Мнения исследователей расходятся. В 1971 году у тасадай имелось три каменных орудия, которые загадочным образом исчезли прежде, чем кто-либо успел их сфотографировать. Это был вроде бы единственный зафиксированный в наше время случай ис­пользования каменных орудий на Филиппинах. Несколько орудий, сделан­ных тасадай или людьми из ближайших селений взамен утраченных, уче­ные определили как очевидные подделки. Еще одна полемика разгорелась по поводу точности генеалогических данных, собранных антропологами, поскольку они имеют важное значение для определения степени изолиро­ванности тасадай. Много споров идет и по вопросу питания, которого яко­бы придерживаются тасадай. Одни исследователи считают, что лес, в ко­тором, как полагают, уединилось это племя, не может прокормить их из-за явного недостатка углеводов. Другие с ними не согласны. Можно привес­ти много пунктов, по которым идут споры, но вышеизложенные примеры в достаточной мере иллюстрируют разнообразие существующих мнений⁶.

Пытаясь проанализировать развернувшуюся по поводу тасадай поле­мику, нельзя не задаться вопросом, откуда взялось так много противоре­чий. Этот случай наглядно свидетельствует о трудностях, с которыми свя­зана правильная интерпретация прошлого, и о легкости, с которой мы при­ходим к выводам, продиктованным сложившимися убеждениями, не удос­товерившись в подлинности имеющихся данных. Подобные проблемы осо­бенно характерны для исследований, касающихся происхождения чело­века. В данной главе мы увидим, что информация, говорящая в пользу эво­люции человека; в лучшем случае очень скудна и что предполагаемое эво­люционное происхождение человеческого разума по-прежнему остается непостижимым явлением.

ОТКУДА ВЗЯЛИСЬ ЛЮДИ?

В биологической классификации, ведущей от простого к сложному, Homo sapiens стоит на самой высокой ступени развития. Люди, являясь самыми совершенными организмами из всех населяющих Землю, облада­ют выдающимися мыслительными способностями и могут добиваться та­ких свершений, как роспись Сикстинской капеллы и путешествие на Луну.

Хотя люди не так уж велики по сравнению с китами, никто не станет отрицать, что наши тела чрезвычайно сложно устроены. Наш организм со­держит триллионы клеток. В ядре каждой клетки сокрыто более трех мил­лиардов оснований ДНК. Если все ДНК из одного ядра выстроить в линию, то получится тончайшая нить длиною около метра. ДНК всех клеток наше­го организма, выстроенные в единую цепь, могут более шестидесяти раз покрыть расстояние от Земли до Юпитера и обратно. Мы восхищаемся тончайшими компьютерными технологиями, позволяющими поместить не­сколько миллионов транзисторов на одном единственном плоском чипе площадью чуть более одного квадратного сантиметра, но даже это почти ничто по сравнению с клеточным ядром, которое вмещает в 100 милли­онов раз больше информации на единицу объема, чем компьютерный чип⁷.

Вопрос о происхождении человека был самым щепетильным из всех, поднятых Дарвином в Происхождении видов. Гипотеза, предполагавшая, что животные и растения возникли в результате эволюции, была еще тер­пимой. А вот допущение, согласно которому люди произошли от менее развитой формы жизни, можно расценивать совсем иначе. Эта идея про­тиворечила библейскому учению о сотворении человека по Божьему по­добию. Каким образом человеческие мыслительные способности и ду­ховные ценности связаны с животным происхождением? Спустя несколь­ко лет после выхода в свет книги Происхождение видов, Дарвин опуб­ликовал еще одну книгу под названием Происхождение человека, в ко­торой окончательно высказался в пользу животных предков человека. В свою аргументацию он включил несколько историй, призванных сгладить негодование, которое могли вызвать высказывания о слишком близком родстве человека и животных. Дарвин рассказал о «настоящем герое», павиане, с риском для жизни спасшем детеныша, которого чуть не ра­зорвала стая собак. Далее он подробно описал случай, когда один пави­ан напал на хозяина зверинца, и мартышка, увидев «своего друга» в беде, стала громко кричать и молотить лапками агрессивного павиана. В каче­стве противоположного примера Дарвин рассказал о «дикарях», за кото­рыми он наблюдал близ южной оконечности Южной Америки. Эти люди мучили своих врагов, убивали новорожденных и с собственными жена­ми обращались, как с рабынями. В заключение Дарвин сказал, что он предпочел бы произойти от героического павиана или альтруистичной мартышки, а не от человека-дикаря⁸.

Примеры, приведенные Дарвином, конечно же, производят сильное впе­чатление, но его аргументация свидетельствует о селективном подходе к данным. Сравнение наихудших поступков человека с благороднейшим по­ведением животных звучит малоубедительно. Героический павиан, кото­рого Дарвин выбрал для сопоставления с дикарями, отличался от павиана, напавшего на содержателя зверинца. Дарвин не упомянул о родительской любви, свойственной человеку, и о человеколюбивых поступках, которые совершают люди. Кроме того, с точки зрения интеллектуальности боль­шинство из нас предпочли бы отнести себя скорее к людям, чем к мартыш­ками и павианам.

Происхождение рода человеческого вызывает немало споров, особен­но со времен Дарвина. Многие люди верят, что человечество имеет перед собой особую цель и ему уготована определенная судьба. С другой сто­роны, классическая эволюционная теория утверждает, что люди являются продуктом слепого эволюционного процесса. Джордж Гэйлорд Симпсон из Гарвардского университета считает, что «человек представляет собой случайный результат нецеленаправленного и естественного процесса»⁹.

Среди ученых, занимающихся палеоантропологией (изучением челове­ческих ископаемых остатков), ведется оживленная полемика, и на это есть много причин. Вторая половина XX в., в течение которой ученые сделали много важных открытий, была особенно неспокойной. Писатель и антро­полог Роджер Льюин в книге Кости раздора подчеркивает, что в данной области исследования идет борьба более ожесточенная, чем в других на­уках¹⁰. Ученые шутят, что два антрополога не смогут договориться даже о том, где им вместе пообедать! С. Л. Уошберн, антрополог из Калифорний­ского университета, однажды заметил: «Есть ли смысл заниматься изуче­нием эволюции человека как игрой — игрой с неопределенными правила­ми, где давно умершие игроки представлены одними лишь фрагментами. Пройдет еще много лет, прежде чем игра станет наукой и мы узнаем насто­ящие, достоверные "факты"»¹¹.

Дэвид Пилбим, сотрудничающий с Йельским и Гарвардским универси­тетами, размышляет о все той же проблеме: «Я пришел к мнению, что мно­гие утверждения, которые мы делаем относительно того, как и почему про­текала эволюция человека, говорят скорее о нас — палеоантропологах и окружающих нас людях, чем о том, что происходило на самом деле»¹². А Роджер Льюин добавляет, что палеоантропология — это «наука, которая зачастую испытывает недостаток в данных и переизбыток в мнениях»¹³.

Одна из причин подобных разногласий заключается в отсутствии твер­дых, проверенных фактов, необходимых для подтверждения выдвигаемых теорий. Антропологи ведут бесконечные споры по поводу связи между различными ископаемыми остатками¹⁴ и их полноценности как видов. Пол­века назад проблема выглядела просто «ужасающей»¹⁵, когда между собой соперничали более 100 «видов» ископаемых людей. Пересмотр классифи­кации позволил снизить это число до десятка. Однако в настоящее время оно вновь растет¹⁶. В качестве примера субъективности, отличающей клас­сификационные схемы, можно привести Луиса Лики, который пересмотрел род Homo таким образом, чтобы в нем появилось место для Homo habilis, обладавшего меньшим по объему мозгом. Данный пересмотр хо­рошо вписывается в его теории¹⁷.

ИСКОПАЕМЫЕ ОСТАТКИ

Креационисты часто говорят о скудости остатков древнего человека и о субъективных реконструкциях черепов, основывающихся всего лишь на нескольких фрагментах, как о слабых местах эволюционной модели. Хотя материала по-прежнему не так много, данный довод в настоящее время понемногу теряет свой вес, поскольку за последние несколько десятков лет ученым удалось собрать много важной информации, и в большинстве своем группы классифицированных остатков значительно пополнились. Ниже представлен их краткий обзор.

1. Австралопитеки

К этой группе принадлежат по крайней мере четыре вида мелких и сред­них обезьяноподобных созданий, которые, возможно, были прямоходя­щими. Их остатки находят в восточной и южной Африке. Объем черепной коробки составляет от 350 до 600 см³, что соответствует показателям не­которых человекообразных обезьян. Среди прочих экземпляров можно отметить «ребенка из Таунга» и «Люси». Последний, возможно, был осо­бью мужского пола¹⁸. Эволюционная связь между различными представи­телями этой группы и с более совершенными формами прослеживается с большим трудом. Палеонтологи предложили по крайней мере шесть моде­лей их развития¹⁹.

2. Homo habilis

Весьма спорный «вид»; некоторые эволюционисты называют его загад­кой²⁰, другие отмечают, что «есть люди, склонные отрицать его существо­вание»²¹, прочие полагают, что речь, должно быть, идет о двух видах²². Впервые это существо было обнаружено в 1959 году Луисом Лики в зна­менитом Олдовайском ущелье на севере Танзании. Многие считают его чрезвычайно важным звеном между примитивными австралопитеками и че­ловекоподобными Homo erectus. По оценкам исследователей объем череп­ной коробки Homo habilis составляет от 500 до 800 см³. Палеонтологи обнаружили фрагменты более двух десятков особей, но остается еще много вопросов. Какие-то экземпляры можно исключить из этой группы, а дру­гие, наоборот, включить. По некоторым сообщениям, одни экземпляры име­ют человеческие черты, другие более походят на человекообразных обе­зьян, а третьи, похоже, совмещают и то, и другое²³. У этой категории еще нет четких границ.

 

 

3. Homo erectus

Данный вид отличается осанкой, близкой к современному человеку, а также объемом черепа в 750 — 1200 см³. Он представлен такими извест­ными в палеоантропологии находками, как остатки питекантропа (яванс­кий человек) и синантропа (пекинский человек). Целый ряд экземпляров, принадлежащих к данной группе, был найден в других частях Азии, а так­же в Африке. К этому виду причисляют и несколько образцов, найденных в Европе. Некоторые антропологи считают его звеном между Homo habllis и современным человеком, в то время как другие полагают, что он может быть разновидностью Homo sapiens.

4. Древний Homo sapiens

Эта новая группа включает в себя большое число ископаемых остатков, считающихся более близкими к современному человеку, чем Homo erectus. Средний объем черепной коробки составлял от 1100 до 1750 см³. Экзем­пляры, принадлежащие к данной группе, были найдены в Африке, Азии, Европе и на Среднем Востоке. Как правило, в эту группу включают всем известных неандертальцев, которых нередко изображают как первобыт­ных людей с выступающими надбровными дугами и сутулой осанкой. Этот образ²⁴, основанный главным образом на экземпляре, страдавшем тяже­лой формой артрита, по всей видимости, не соответствует действительно­сти. Проведя дополнительные исследования, два антрополога пришли к выводу, что если бы можно было «воскресить здорового неандертальца и отправить его в нью-йоркскую подземку — предварительно отмыв, побрив и одев его в современную одежду, то едва ли он привлек бы больше внима­ния, чем прочие ее обитатели»²⁵. Неандертальцы, похоже, были очень хо­рошо развиты. Есть твердые данные, указывающие на то, что средний объем их черепной коробки превышает тот же параметр у современного человека (1625 см³ против 1450)²⁶.

Если говорить в самых общих чертах, то группам видов, имевших мень­шие размеры (например, австралопитекам), устанавливается более зна­чительный возраст, но именно по поводу датировки и разгорелись серьез­ные баталии между палеоантропологами. Считалось, что слой пепла близ озера Туркана в Кении имеет возраст в 2,61 миллиона лет. Эти сведения были получены с помощью калиево-аргонового метода датировки²⁷. Зна­чение турканского слоя заключается в том, что по нему был определен воз­раст некоторых весьма важных остатков Homo habilis. Однако эти дан­ные не вписывались в общепринятые взгляды и оспаривались на протяже­нии целого ряда лет. Впоследствии исследования, проведенные по тому же методу, показали более приемлемый возраст в 1, 88 миллиона лет²⁸.

Еще одна полемика, породившая «серьезные сомнения»²⁹, связана с про­исхождением Homo erectus. Традиционно считается, что этот вид возник в Африке около 1, 8 миллиона лет назад. С другой стороны, Homo erectus с острова Ява, который, по мнению ученых, пришел из Африки около 1 мил­лиона лет назад, имеет возраст 1, 8 миллиона лет, что было определено с помощью модифицированной калиево-аргоновой тест-системы. Исследо­ватели сообщают о подобных результатах и для древних Homo из Китая³⁰. Отсюда возник вопрос, где же впервые появился Homo erectus, а за ним и более широкий вопрос, откуда согласно теории эволюции ведет свое про­исхождение человечество — из Африки или из Азии.

У палеоантропологов есть и точки соприкосновения. Последние откры­тия показывают, что несколько предполагаемых промежуточных звеньев существовали в одно и то же время³¹, т. е. периоды их существования на Земле в значительной мере накладывались друг на друга. Однако в неко­торых случаях в общую картину вносят путаницу проблемы с отождеств­лением данных. Специалисты ставят под вопрос прежнюю гипотезу о ли­нейной, постепенной эволюции человека от примитивных австралопите­ков по этапам, представляющим собой более развитые виды. Есть данные, свидетельствующие, что Homo erectus могли существовать еще 27 тысяч лет назад³², и потому согласно эволюционным гипотезам были современ­никами Homo sapiens на протяжении полумиллиона лет. Данное совпаде­ние сроков существования снижает значимость временных взаимосвязей. Некоторые ученые согласны также и с тем, что мы до сих пор еще не обна­ружили древнейших предков рода Homo³³ и что эволюционная взаимосвязь приматов (человекообразных и прочих обезьян) по-прежнему неизвест­на³⁴. Серьезные дебаты идут по поводу того, является ли человекообраз­ный австралопитек одним из предков человека, как предполагает Дональд Йохансон³⁵, или нужен еще какой-то, до сих пор не открытый вид, как доказывает Ричард Лики³⁶. Отдельные антропологи утверждают, что раз­ные виды людей могли развиваться в разных местах независимо друг от друга

Сравнение схожих сложных органических молекул (биополимеров) у различных групп приматов (обезьян, людей и т.д.) играет важную роль в изучении эволюции человека. Чем ближе сходство между молекулами, тем ближе предполагаемая эволюционная взаимосвязь. Что удивительно: не­которые тесты, основанные на приблизительных темпах эволюционных изменений, показывают, что люди и человекообразные обезьяны отдели­лись от своего общего предка всего лишь пять миллионов лет назад, а не двадцать, как свидетельствовали прежние исследования, основанные на изучении ископаемых остатков. Это также стало поводом для полемики³⁸. Еще одна проблема связана с тем, что гипотезы об эволюционных взаимо отношениях, основанные на молекулярных данных, существенно отлича­ются от гипотез, вытекающих из морфологического анализа формы кос­тей, как показано на рис. 7.1 А-В. Линии расходятся в том месте, где про­изошло предполагаемое эволюционное разделение. Несовпадение данных, полученных в результате исследования антител, ископаемых остатков и ДНК, указывают на противоречивость моделей эволюции человека. Рас­хождения между молекулярными и морфологическими данными имеют ме­сто не только у приматов³⁹.

Креационисты не соглашаются с гипотезами, выдвигаемыми в связи с находками ископаемых остатков приматов, будь то люди или человекооб­разные обезьяны. Они приходят к общему выводу, что мелкие австрало­питеки представляют собой группу вымерших сотворенных приматов. Не­андертальцы, оставившие немало следов своего существования в пеще­рах, как правило, рассматриваются в качестве мигрировавших после по­топа людей. Разногласия среди креационистов возникают по поводу зага­дочных Homo habilis и более современных Homo erectus (остатки пите­кантропа, синантропа и пр.)⁴⁰. Согласно одной из общепринятых интер­претаций, сотворенное человечество включало в себя развитые типы (Homo sapiens, неандертальцев, древних Homo sapiens и группы Homo erectus). У загадочной группы Homo habilis нет точного определения, и она нуждается в дальнейшем исследовании.

Стоит отметить еще один момент. Человечество (Homo sapiens), суще­ствующее по крайней мере полмиллиона лет, почему-то оставило отчетли­вые следы своей деятельности лишь в недалеком прошлом. История, пись­мо, археология (включая такие признаки цивилизации, как города, древ­ние торговые пути и пр.) — все это отражает лишь несколько тысяч лет активной деятельности. Имеющиеся данные ставят перед эволюционной теорией вопрос: если возраст человечества составляет полмиллиона лет, то почему убедительные свидетельства его деятельности относятся к от­носительно недавнему времени? И если человечество развивалось посте­пенно, то зачем ему было ждать большую часть этого срока, чтобы за очень короткое время совершить такой скачок?

Креационисты время от времени задаются вопросом, почему в горных породах так редко встречаются находки, связанные с допотопными людь­ми, более тысячи лет населявшими Землю в промежутке между Творением и всемирным Потопом. Обнаружение ископаемых человеческих остатков в средних и нижних слоях пород стоит под большим вопросом. Твердые данные, такие, как хорошо сохранившиеся остатки, по всей видимости, ограничиваются самой верхней частью геологической колонки (рис. 10.1). Креационисты предлагают следующие возможные объяснения: 1) до по­топа, вероятно, жило не так уж много людей, и шанс обнаружить их остат-

 

 

Рис. 7.1. Предполагаемые эволюционные взаимосвязи между высшими приматами, осно­ванные на различных тестах. Схема А основана на сходстве ДНК, схема Б построена, исходя из реакций на антитела, а схема В является результатом изучения ископаемых остатков*.

'Edey and Johanson, p. 367 (note 14с).

ки весьма невелик. Темпы роста населения, судя по библейской летописи, в допотопный период были значительно ниже, чем сейчас. Например, в Библии указывается, что Ной родил лишь трех сыновей за 600 лет жизни и что первенцы у большинства допотопных патриархов рождались, когда им было уже далеко за 100 лет⁴¹. 2) Во время потопа люди, превосходя все остальные творения в части интеллекта, могли прежде других оказаться на возвышенных местах. Следовательно, вероятность их погребения под осадочными породами не очень велика. 3) В период, предшествовавший библейскому потопу, люди, возможно, населяли более возвышенные и про­хладные регионы допотопной Земли, и потому их остатков не оказалось в нижней части геологической колонки. 4) Следы существования допотоп­ных людей были уничтожены бурными водами потопа.

Трудности, которые испытывают креационисты при объяснении ску­дости данных о существовании людей в течение непродолжительного пред-потопного периода, все-таки не так уж велики по сравнению с проблема­ми эволюционистов, которым приходится искать объяснение малочислен­ности следов человеческой жизнедеятельности на протяжении по край­ней мере полумиллиона лет гипотетической эволюции человека (Homo sapiens). Каковы бы ни были наши взгляды, у нас пока нет достаточных научных сведений об истории человека как вида, чтобы делать какие-то твердые выводы.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО РАЗУМА

Самой сложной структурой из всех известных нам во Вселенной явля­ется человеческий мозг. Этот впечатляющий орган представляет собой вме­стилище нашего загадочного разума. Всю сложность строения головного мозга трудно себе представить; он состоит приблизительно из 100 миллиардов нервных клеток (нейронов)⁴², соединениями между ними служат 400000 километров нервных волокон. У нервных волокон зачастую много ответвлений, идущих к другим нервным клеткам, по волокнам передаются возбуждающие импульсы, возникающие благодаря изменениям в элект­рических зарядах. В передаче информации от одной нервной клетки к дру­гой участвуют по крайней мере тридцать различных химических веществ, а скорее всего во много раз больше. Некоторые крупные нервные клетки имеют соединения с 600 другими клетками, используя 60000 соединений. По приблизительным подсчетам мозг содержит 100 триллионов (10¹⁴) свя­зей. Подобные цифры слишком велики, чтобы иметь какое-то отношение к нашему повседневному опыту. Если говорить на более понятном языке, то можно отметить, что во внешней оболочке полушарий головного мозга, где нервные клетки не так сконцентрированы, как в затылочной его части, один кубический миллиметр ткани содержит 40000 нервных клеток и при­мерно один миллиард соединений. Хотя это лишь приблизительные оцен­ки, в любом случае сложность механизма, с помощью которого мы думаем, просто поражает воображение.

При всем этом в вопросе о разуме (нашем мыслительном процессе) яс­ности еще меньше. Ученые начинают изучать загадочный феномен созна­ния, наше осмысление собственного существования. С этим связаны и по­пытки создать искусственный интеллект на компьютерной основе, кото­рый позволил бы машинам также осознать свое существование⁴³. Что та­кое разум — сложная, обладающая самосознанием машина, которая могла развиться из более простых машин⁴⁴, или сущность более высокого по­рядка? У нас нет достаточных знаний о том, как работает разум, чтобы эф­фективно разобраться в этом вопросе. Однако когда мыслящие люди со­здают мыслящие машины, вряд ли кто станет отрицать, что эта деятель­ность более сродни концепции разумного творения, чем происхождению в результате эволюционного процесса без разумного вмешательства.

Следует отметить, что отдельные виды животных демонстрируют неко­торую степень разумности, близкой к разуму человека⁴⁵. Исследователи сообщают об ограниченном наборе знаков, которым пользуются в обще­нии шимпанзе⁴⁶. Собаки тоже демонстрируют какие-то зачатки интеллекта, пусть даже и не столь явные, как это представляется обожающим их хозяе­вам. Но пропасть между животным и человеческим интеллектом все равно остается безбрежной. Возникает вопрос: зачем человечеству понадобилось развивать гигантские мыслительные способности, намного превосходящие минимум, необходимый для эволюционного выживания. Павианы, например, прекрасно обошлись без столь сложного мозга. Этот вопрос был поднят еще Альфредом Расселом Уоллесом (1823—1913), наряду с Дарвином разра­ботавшим концепцию естественного отбора. Он считал, что для объяснения такого феномена, как разум, недостаточно одних только слепых сил природы. Некоторые эволюционисты до сих обсуждают данный вопрос. Иногда можно услышать такое мнение, что избыток умственных способно­стей человека, превышающих необходимый для выживания уровень, про­является в том, что он успешно уничтожает ту самую среду, в которой нуж­дается⁴⁷. Говоря о гипотетическом росте темпов воспроизводства конкурен­тоспособных видов (т. е. о выживании самых приспособленных), эволю­ционист Джон Мэйнард Смит проницательно и откровенно замечает, что «число детей в семье не зависит от того, способны ли их родители решать дифференциальные уравнения или играть в шахматы с завязанными глаза­ми»⁴⁸. Скорее всего мы не сможем объяснить особые качества, присущие людям, одним лишь эволюционным процессом.

У Дарвина, жившего в Англии, был добрый друг и сподвижник в Соеди­ненных Штатах, ботаник Аса Грэй, с которым Чарльз делился многими со­кровенными мыслями. Однажды он написал Грэю: «Я хорошо помню то вре­мя, когда одна мысль о строении глаза приводила меня в дрожь, но я уже миновал эту стадию болезни, и теперь даже незначительные, пустяковые особенности строения живых существ зачастую совершенно выводят меня из равновесия. Всякий раз, когда я смотрю на перо из павлиньего хвоста, мне становится дурно!»⁴⁹

Почему же петушиное перо причиняло Дарвину такие страдания? Не могу с уверенностью сказать, что у меня есть ответ на этот вопрос, но я подозре­ваю, что вряд ли кто, размышляя о красоте переливающегося всеми цветами радуги петушиного пера, не задумается о нем как о результате определен­ного замысла, и не просто по причине его сложного устройства, но главным образом из-за его красоты. Почему мы ценим красоту, наслаждаемся музы­кой и восхищаемся великим чудом жизни? Подобные умственные качества, пожалуй, превосходят механистический уровень и требования, которым должен отвечать вид, чтобы выжить в процессе естественного отбора.

Происхождение разума представляет собой загадку для любой натура­листической концепции. Рассматривая строение мозга, мы с замиранием сердца осознаем, что в этом полуторакилограммовом органе заключено наше самосознание. Каким образом множество связей упорядочилось так, чтобы мы могли рассуждать⁵⁰, разрабатывать математические теоремы, задавать вопросы о своем происхождении, учить новые языки и сочинять симфонии? Еще большую проблему для натуралистических теорий о про­исхождении человека представляет наша способность делать выбор и та­кие качества, как моральный долг, верность, любовь и духовное измере­ние. Физическое строение мозга и исключительные способности челове­ческого ума предполагают разумный замысел высочайшего порядка, а не механистическое, эволюционное происхождение.

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исследования, связанные с происхождением человека, были и остают­ся сферой непрекращающихся дискуссий. Мы можем отнести споры, по крайней мере отчасти, на счет отсутствия твердых данных и предвзятости ученых. Свидетельств, которые говорили бы в пользу эволюции человека, явно недостаточно, и они могут толковаться по-разному. Наличие таких благородных качеств человеческого разума, как совесть, способность к творческой деятельности, свободная воля, эстетика, мораль и духовность, свидетельствует о том, что люди были задуманы и созданы как существа высшего порядка и что они не произошли от животных в результате чисто механистического эволюционного процесса.

ССЫЛКИ

1. Nance J. 1975. The gentleTasaday: a Stone Age people in the Philippine rain forest. NewYork and London: Harcourt, Brace, Jovanovich, p. 134.

2. Там же.

3. Iten О. 1992. The «Tasaday» and the press. In: Headland TN, editor. The Tasaday controversy: assessing the evidence. Scholarly series. Special Publications of the American Anthropological Association, No. 28. Washington, D.C.: American Anthropological Association, pp. 40-58.

4. McCarry C. 1988. Three men who made the magazine. National Geographic 174:287-316.

5. Berreman QD. 1982. The Tasaday: Stone Age survivors or space age fakes? In:

Headland, pp. 21-39 (note3).

6. Общие сведения о племени Тасадай можно найти в: a) Anonymous. 1971. First glimpse of a Stone Age tribe. National Geographic 140(6):880-882b; b) Bower B. 1989a. A world that never existed. Science News 135:264-266; c) Bower B. 1989b. The strange case of the Tasaday. Science News 135:280, 281, 283; d) Headland (note 3); e) MacLeish K. 1972. Stone Age cavemen of Mindanao. National Geographic 142(2):219-249; f) Nance (note 1).

7. Это довольно сдержанные оценки. Вполне может быть, что данная цифра за­нижена в несколько сотен раз, но ведь и компьютерные чипы становятся все

совершеннее.

8. Darwin С. 1874. The descent of man, and selection in relation to sex. Rev. ed. Chicago: National Library Association, pp. 116, 118, 643.

9. Simpson GG. 1967. The meaning of evolution: a study of the history of life and of its significance for man. Rev. ed. New Haven and London: Yale University Press, p. 345.

10. Lewin R. 1987. Bones of contention: controversies in the search for human origins. New York: Simon and Schuster, p. 20.

11. Washburn SL. 1973. The evolution game. Journal of Human Evolution 2:557-561.

12. Pilbeam D. 1978. Rethinking human origins. Discovery 13(1):2-10.

13. Lewin, p. 64 (note 10).

14. Данные о предполагаемых связях можно найти в: a) Avers CJ. 1989. Process and pattern in evolution. New York and Oxford: Oxford University Press, pp. 496-498; b) Bower B. 1992. Erectus unhinged. Science News 141:408-411; c) Edey MA, Johanson DC. 1989. Blueprints: solving the mystery of evolution. Boston, Toronto, and London: Little, Brown, and Company, pp. 337-353; d) Martin RD. 1993. Primate origins: plugging the gaps. Mature 363:223-233; e) Wood B. 1992. Origin and evolution of the genus Homo. Nature 355:783-790.

15. Mayr E. 1982. Reflections on human paleontology. In: Spencer F, editor. A history of American physical anthropology, 1930-1980. New York and London: Academic Press, pp. 231-237.

16. Например, a) Leakey MG, Feibel CS, McDougall I, Walker A. 1995. New four-million-year-old hominid species from Kanapoi and Allia Bay, Kenya. Nature 376:565-571; b) White TD, Suwa C, Asfaw B. 1994. Australopithecus ramidus, a new species of early hominid from Aramis, Ethiopia. Nature 371:306-312.

17. a) Leakey LSB, Leakey MD. 1964. Recent discoveries of fossil hominids in Tanganyika: at Olduvai and near Lake Natron. Nature 202:5-7; b) Leakey LSB, Tobias PV, Napier JR. 1964. A new species of the genus Homo from Olduvai Gorge. Nature 202:7-9; c) Lewin, p. 137 (note 10).

18. a) Ндш1ег M, Schmid P. 1995. Comparison of the pelvis of Sts 14 and AL 288-1: implications for birth and sexual dimorphism in australopithecines. Journal of Human Evolution 29:363-383; b) Shreeve J. 1995. Sexing fossils: a boy named Lucy. Science 270:1297, 1298.

19. a) Grine FE. 1993. Australopithecine taxonomy and phylogeny: historical background and recent interpretation. In: Ciochon RL, Fleagle JG. The human evolution sourcebook. Advances in Human Evolution Series. Englewood Cliffs, N.J.: Prentice Hall, pp. 198-210; b) Wood B. 1992. Origin and evolution of the genus Homo. Nature 355:783-790.

20. Avers, p. 509 (note 14a).

21. Stanley SM. 1981. The new evolutionary timetable: fossils, genes, and the origin of species. New York: Basic Books, p. 148.

22. Wood (note 14e).

23. a) Bromage TG, Dean MC. 1985. Reevaluation of the age at death of immature fossil hominids. Nature 317:525-527; b) Johanson DC, Masao FT, Eck GG, White TD, Walter RC, Kimbel WH, Asfaw B, Manega P, Ndessoia P, Suwa G. 1987. New partial skeleton of Homo habills from Olduvai Gorge, Tanzania. Nature 327:205-209; c) Smith BH. 1986. Dental development in Australopithecus and early Homo. Nature 323:327-330; d) Susman RL, Stern JT. 1982. Functional morphology of Homo habilis. Science 217:931 -934.

24. Boule M, Vallois HV. 1957. Fossil men. Bullock M, translator. New York: Dryden Press, pp. 193-258. Translation of: Les Hommes Fossiles.

25. Straus WL, Jr.. Cave AJE. 1957. Pathology and the posture of Neanderthal man. Quarterly Review of Biology 32:348-363.

26. Эти данные обнародованы в Американском музее естественной истории в Нью-Йорке, как утверждается в: Lubenow ML. 1992. Bones of contention: a creationist assessment of human fossils. Grand Rapids: Baker Book House, p. 82.

27. Этот метод обсуждается в главе 14.

28. Lewin, pp. 189-252 (note 10).

29. Gibbons A. 1994. Rewriting—and redating—prehistory. Science 263:1087,1088.

30. a) Huang W, Ciochon R, Yumin G, Larick R, Qiren F, Schwarcz H, Yonge C, De Vos J, Rink W. 1995. Early Womoand associated artefacts from Asia. Nature 378:275-278; b) Swisher CC 111, Curtis GH, Jacob T, Getty AG, Suprijo A, Widiasmoro [n.a.]. 1994. Age of the earliest known hominids in Java, Indonesia. Science 263:1118-1121.

31. a) Leakey R, Lewin R. 1992. Origins reconsidered: in search of what makes us human. New York, London, and Sydney: Doubleday, p. 108; b) Lubenow, pp. 169-183 (note 26).

32. Swisher III CC, RinkWJ, Anton SC, Schwarcz HP, Curtis QH, Suprijo A, Widiasmoro [n.a.]. 1996. Latest Homo erectus of Java: potential contemporaneity with Homo sapiens in Southeast Asia. Science 274:1870-1874.

33. a) Edey and Johanson, p. 352 (note 14c); b) Wood (note 14e).

34. a) Martin (note 14d); b) Martin L, Andrews P. 1993. Renaissance of Europe's ape. Nature 365:494; c) Moya Sola S, КцЫег М. 1993. Recent discoveries of Dryopithecus shed new light on evolution of great apes. Nature 365:543-545.

35. a) Edey and Johanson, p. 353 (note 14c); b) Johanson DC, Edey MA. 1981. Lucy: the begin nings of humankind. New York: Simon and Schuster, p. 286.

36. Leakey and Lewin, p. 110 (note 31 a).

37. Aitken MJ, Stringer CB, Mellars PA, editors. 1993. The origin of modern humans and the impact of chronometric dating. Princeton, N.J.: Princeton University Press.

38. Edey and Johanson, pp. 355-368 (note 14c).

39. Например, Patterson C, Williams DM, Humphries CJ. 1993. Congruence between molecular and morphological phylogenies. Annual Review of Ecology and Systematics 24:153-188.

40. Например, DTGish ([a] 1985. Evolution: the challenge of the fossil record. El Cajon, Calif.: Creation-Life Publishers, pp. 130-206) проводит разделительную линию выше Homo erectus, в то время как ML Lubenow ([b] p. 162 [note 26]) включает некоторые из Homo habllis, a AW Mehlert ([c] 1992. A review of the present status of some alleged early hominids. Creation Ex Nihilo Technical Journal 6:10-41), очевидно, ставит Homo erectus на один уровень с людьми.

41. Быт. 5;7:11-13.

42. Существуют самые разные оценки количества нейронов в головном мозге. В мозжечке их гораздо больше, чем в полушариях. Более подробно см.: Williams PL, Warwick R, Dyson M, Bannister LH, editors. 1989. Gray's anatomy. 37th ed. Edinburgh, London, and New York: Churchill Livingstone, pp. 968, 972, 1043. По их оценкам в мозжечке может быть до 300 миллиардов нейронов.

43. Davidson С. 1993.1 process therefore I am. New Scientist (37 March), pp. 22-26.

44. a) Calvin WH. 1994. The emergence of intelligence. Scientific American 271:101 -107 b) Penrose R. 1994. Shadows of the mind: a search for the missing science of consciousness Oxford, New York, and Melbourne: Oxford University Press.

45. Здесь можно упомянуть полемику по поводу эволюции альтруизма в результа­те кин-отбора, который предоставляет альтруизму эволюционную основу, но имеет тенденцию к отрицанию существования свободной воли. См.: a) Barbour IG. 1990. Religion in an age of sci-ence. The Gifford Lectures 1989-1991, vol. 1. San Francisco and New York: Harper and Row, pp. 192-194; b) Brand LR, Carter RL. 1992. Sociobiology: the evolution theory's answer to altruistic behavior. Origins 19:54-71; c) Dawkins R. 1989. The selfish gene. New/ ed. Oxford and New York: Oxford University Press, pp. 189-233; d) Maynard Smith J. 1988. Did Darwin get it right? Essays on games, sex, and evolution. New York and London: Chapman and Hall, pp. 86-92; e) Peacocke AR. 1986. God and the new biology. San Francisco, Cambridge, and New York: Harper and Row, pp. 108-115.

46. a) Lewin R. 1991. Look who's talking now. New Scientist (27 April), pp. 49-52; b) Seyfarth R, Cheney D. 1992. Inside the mind of a monkey. New Scientist (4 January), pp. 25-29.

47. Edey and Johanson, pp. 371-390 (note 14c).

48. Maynard Smith, p. 94 (note45d).

49. Darwin F, editor. 1887-1888. The life and letters of Charles Darwin, vol. 2. London: John Murray, p. 296.

50. Несколько предлагаемых объяснений, не затрагивающих сложный характер моделей мышления, можно найти в: a) Lee D, Malpeli JG. 1994. Global form and singularity: modeling the blind spot's role in lateral geniculate morphogenesis. Science 263:1292-1294; b) Stryker MP. 1994. Precise development from imprecise rules. Science 263:1244, 1245.

 

 

ПРОЧИЕ БИОЛОГИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ

Все из яйца.

Уильям Харвей¹

Чудеса биологии практически не исчерпаемы. Недавно ученые об­наружили, что в ДНК каждой клетки мельчайшего круглого червя заключено 100 миллионов пар нуклеотидов. Эта ДНК управляет самыми разнообразными процессами, поддерживающими жизнь в черве. Подобная информация поступает и о других организмах, вызывая глубокий интерес и удивление. Период «многообразия» в эволюционной мысли,
о котором речь шла в 5-й главе, наступил в том числе и благодаря значительному прогрессу молекулярной биологии. Эти достижения открыли обширные и важные биологические перспективы, хотя об их существовании ученые не подозревали еще несколько лет назад. В этой главе мы рассмотрим несколько связанных с биологией тем, начиная с вопросов, возникших в период многообразия в эволюционной мысли. Далее мы сделаем краткий обзор ряда новых открытий, а затем порассуждаем об изменениях, которые данные вопросы и открытия произвели в умах части эволюционистов.

ТРАДИЦИОНАЛИСТЫ И КЛАДИСТЫ

Исходная предпосылка эволюции заключается в том, что все живые орга­низмы имеют общие корни. Начав с простейшей изначальной формы и пере­жив многочисленные изменения на протяжении миллиардов лет, живые су­щества наконец достигли современного разнообразия. По мере того, как орга­низмы преобразовываются в более сложные формы, должно расти и число видов. Первоначальный вид якобы произвел прочие виды, каждый из кото­рых эволюционировал в целый ряд других видов, и так далее. В результате этого повторяющегося процесса возникло эволюционное древо, в основании которого лежит первоначальный вид, более развитые формы образуют вет­ви, а ныне существующие виды представлены «листьями» древа (рис. 11.1).

Расположение ветвей на эволюционном древе может существенно раз­личаться по конфигурации, поскольку не у всех видов присутствуют ха­рактеристики, позволяющие им представлять ствол или ветви. Из-за недо­статка надежных данных о предках гипотезы об эволюционных взаимо­связях требуют многочисленных перетасовок.

Традиционный эволюционный метод служит для установления взаимо­связей посредством всеобъемлющего анализа схожих черт у множества организмов. Чем ближе сходство, тем меньше срок, прошедший с момента предполагаемого перехода от одного организма к другому. Некоторые уче-ные-таксономисты, занимающиеся классификацией организмов, придают характерным признакам числовые значения и высчитывают коэффициент общности. Отбор оцениваемых характеристик и оценка значимости каж­дой из них — процесс достаточно субъективный. Эрнст Майр, видный эво­люционист-традиционалист из Гарварда, отмечает, что классификация орга­низмов — это своего рода «искусство»². Недостаток стабильности и объек­тивности вызвал к существованию еще один подход к систематизации, на­зываемый кладистикой. Этот термин не имеет четкого определения.

Кладисты, обладающие большим влиянием, считают, что общее подобие мало что может сказать об эволюции. Общие признаки могут привести ко множеству вариантов эволюционного развития. Кладисты рассматривают только уникаль­ные общие черты (синапоморфии) как играющие важную роль в определении взаимосвязей, но такие признаки встречаются редко, и некоторые кладисты по­лагают, что, возможно, им так никогда и не удастся удостовериться в эволюцион­ных взаимосвязях. Борьбу, идущую между традиционалистами и кладистами, можно проиллюстрировать словами ведущего кладисга Нормана Платника, изу­чающего пауков в Американском национальном музее естественной истории. Он очерчивает данную проблему следующим образом: «Биологи, изучающие эво­люционные процессы, стоят перед выбором: либо согласиться с Майром в том, что суть их работы заключается в художественных толкованиях, и все дальше удаляться от остальной биологии в область, где правят лишь авторитет и консен­сус, либо мы настоим, чтобы при любой возможности наши толкования подвер­гались проверке и впоследствии опровергались и чтобы эволюционная биология воссоединилась с остальной частью научного сообщества»³.

Кладисты придерживаются эволюционистских взглядов, но для них это скорее вопрос веры, чем уверенности⁴. Они особенно озабочены поис­ком поддающихся проверке признаков, играющих важную роль в установ­лении подлинных взаимосвязей между организмами.

ГРАДУАЛИСТЫ И ПУНКТУАЛИСТЫ

Изучение природных явлений показывает, что даже близко родственные виды, например, два вида кузнечиков, могут достаточно сильно отличаться друг от друга. Неодарвинисты выдвигают гипотезу, согласно которой мед­ленный, постепенный процесс незначительных изменений в конце концов приводит к возникновению новых форм. Они называют это медленное пре­образование градуализмом. По мере накопления изменений группы орга­низмов разделяются, и между ними возникает все больше различий. Обилие промежуточных звеньев, по всей видимости, следует искать только в лето­писи ископаемых остатков минувших эпох. Однако окаменелости демонст­рируют все ту же дискретность. Некоторые ученые относят эти пробелы на счет неполноты данных об окаменелостях, порожденной либо тем, что они не сохранились, либо тем, что их поиск идет недостаточно интенсивно.

В 1972 году два известных палеонтолога — Найлс Элдредж из Амери­канского музея естественной истории и Стивен Джэй Гулд из Гарварда — выдвинули иное объяснение дискретности ископаемых остатков⁵. Они предположили, что эволюция идет в неравномерном темпе с продолжи­тельными периодами стабильности, перемежающимися быстрыми каче­ственными скачками. Они назвали новую концепцию «прерывистым рав­новесием». Прерывистость относится к изменениям, а равновесие обозна­чает периоды стабильности. Данное предположение «вызвало необычай­но жаркие споры»⁶, не прекращающиеся до сих пор. Согласно этой гипо­тезе значительные эволюционные изменения не происходят в больших по­пуляциях. Если по какой-то причине небольшая группа особей оказыва­ется изолированной, то эволюция в ней будет происходить быстрее, пото­му что изменения лучше закрепляются среди немногочисленных членов небольшой популяции. Следовательно, промежуточные звенья встреча­ются редко или вообще не встречаются в летописи окаменелостей, пото­му что их было не так уж много.

Прерывистое равновесие, которое еще называют пунктуализмом, не решает более серьезную проблему, связанную с отсутствием целого ряда промежуточных звеньев между крупными, основными группами ныне су­ществующих или ископаемых организмов⁷. Эта теория имеет дело с не­значительными изменениями. Ее сторонники применяют свою концепцию только на видовом уровне. Она не затрагивает важнейший вопрос об эво­люционном механизме, способном производить новые классы, типы, от­делы и царства организмов.

СЕЛЕКЦИОНИСТЫ И НЕЙТРАЛИСТЫ

Пожалуй, самый ожесточенный конфликт за весь период многообразия в эволюционной мысли разгорелся между селекционистами и нейтралис­тами. Он напоминает одну из прежних полемик по поводу генетического дрейфа, которая возникла в начале периода современного синтеза. Селекционисты отстаивают важность естественного отбора. Нейтралисты при-

Разница в процентном соотношении в аминокислотной последовательности в ферменте цитохром-с по сравнению с человеком (колонка А) и дрожжами (колонка Б)*.

 

Род	Особь
Приматы	Человек
	Макак резус
Другие	Свинья, корова, овца
Млеко-	Лошадь
питающие	Собака
	Серый кит
	Кролик
	Кенгуру
Птицы	Курица, индейка
	Пингвины
	Пекинская утка
	Голубь
Пресмыка-	Каймановая
ющиеся	черепаха
	Гремучая змея
Земно-	Лягушка-бык
водные
Рыбы	Тунец
	Пеламида
	Карп
	Колючая акула
	Минога
Насекомые	Плодовая мушка
	Мясная муха
	Тутовый шелкопряд
	Огневка
Растения	Золотистая фасоль
	Кунжут
	Касторовое растение
	Подсолнечник
	Пшеница
Дрожжи	Candida kruses
	Debaryomyces kloeckeri
	Пекарские дрожжи
Плесень	Neurospora crassa
Бактерия	Rhodospirillum rubrum c2

 

 

 

'Dayhoff МО. 1972. Atlas of protein sequence and structure, vol. 5. Washington, D. C.: National Biomedical Research Foundation, p. D-8.

держиваются того мнения, что эволюция продвигается вперед в основном благодаря нейтральным мутациям, не подверженным влиянию среды. Они считают, что основные эволюционные изменения происходят в результа­те аккумуляции таких нейтральных мутаций⁸.

В 1968 году в статье, напечатанной в журнале Нейчер⁹, Моту Кимура подчеркнул важность нейтральных мутаций. Вскоре эта идея получила под­держку со стороны двух других молекулярных биологов — Джека Лесте­ра Кинга и Томаса Г. Джукса, публиковавшихся в журнале Сайнс¹⁰. Селек-ционисты, которые не могут себе представить, чтобы какие-либо генети­ческие изменения не имели ни позитивного, ни негативного эволюционно­го значения, резко раскритиковали новую концепцию. С тех пор с обеих сторон было выдвинуто немало предположений¹ и догадок.

Мы сможем лучше понять это противостояние, если рассмотрим его в свете новейших методов исследования в молекулярной биологии, позволяющих определять специфическую последовательность нуклеотидов в ДНК. Некоторые из отмеченных генетических изменений не воздействуют на фи­зическую структуру организма, и, следовательно, естественный отбор не оказывает на них влияния. Подобные невыраженные генетические измене­ния лучше вписываются в концепцию нейтральных мутаций. Возникли воп­росы и о том, насколько небольшие изменения важны для выживания (на­пример, одна лишняя щетинка на теле мухи). Нейтралисты, которые, как правило, не отвергают естественный отбор полностью, предполагают, что нейтральные изменения распространяются посредством случайного дрей­фа генов в популяции. Селекционисты, однако, сомневаются, что этот про­цесс может привести к каким-либо значительным изменениям без помощи естественного отбора. Дебаты по-прежнему не утихают.