В соответствии со ст. 21 Закона о судебно-экспертной деятельности комиссионный характер экспертизы определяется не только лицом, назначившим экспертизу, но и руководителем экспертного учреждения, который организует ее производство. Комиссионная экспертиза может быть произведена экспертами нескольких государственных экспертных учреждений. При комиссионной экспертизе каждый эксперт проводит исследования, оценивает полученные им и другими экспертами результаты и формулирует выводы самостоятельно и независимо. Один из экспертов может при этом выполнять функции эксперта-организатора.
Комиссионная экспертиза повышает надежность заключения экспертов, однако требует персонализации ответственности экспертов. Поэтому если мнения экспертов, совместно производивших исследования, не совпадают, то по вопросам, вызвавшим разногласия, каждый из экспертов дает отдельное заключение (ч. 2 ст. 200 УПК, ч. 2 ст. 22 Закона о судебно-экспертной деятельности). В остальных случаяхкомиссия экспертов подписывает общее заключение.
Сложнее решается вопрос при проведении комплексной экспертизы, когда в состав комиссии входят эксперты разных специальностей, при этом один или несколько экспертов используют для своих выводов результаты исследовательской деятельности другого или других экспертов и не обладают при этом достаточными знаниями для оценки этих результатов. Ошибка одного эксперта может повлечь ошибку и,
соответственно, ответственность другого. УПК РСФСР комплексной экспертизы не предусматривал. Однако на практике потребность в таких экспертизах постоянно возникала и возрастала. В связи с этим Пленум Верховного Суда СССР сформулировал правила, которые в настоящее время закреплены в ст. 201 УПК и ст. 23 Закона о судебно- экспертной деятельности. Эти правила состоят в том, что при производстве комиссионной экспертизы экспертами разных специальностей каждый из них проводит исследования в пределах своих специальных знаний, а в заключении экспертов указывается, какие исследования и в каком объеме провел каждый эксперт, какие факты он установил и к каким выводам пришел. В связи с этим заключение комплексной экспертизы состоит из нескольких частей, каждая из которых содержит описание проведенных каждым экспертом исследований и сделанные им выводы. Каждый эксперт подписывает свою часть заключения и несет за нее ответственность. После описания всех видов исследований обычно излагается так называемая синтезирующая часть, в которой дается общий анализ итогов исследования и обосновываются общие выводы.
Закон о судебно-экспертной деятельности (ч. 2 ст. 23) добавляет, что общий вывод делают лишь эксперты, компетентные в оценке полученных результатов и формулировании данного вывода. Если основанием общего вывода являются факты, установленные одним или несколькими экспертами, это должно быть указано в заключении. В случае возникновения разногласий каждый эксперт вправе дать отдельное заключение.
Сформулированные правила весьма важны, поскольку Усложнение и увеличение экспертных методик вызывает все более узкую специализацию экспертов. В то же время комплексность экспертного исследования значительно расширяет возможности судебной экспертизы, а ее значение для практики очень высоко. Применение разных методов исследования повышает и надежность выводов экспертов. С комплексной экспертизой не следует путать комплексное исследование, которое проводит эксперт, обладающий специальными знаниями в различных областях науки или искусства.
По последовательности исследования экспертиза может быть первоначальной и повторной, а по объему исследова-
ния — основной и дополнительной. Различие в повторной и дополнительной экспертизах отражено в законе (ст. 207 УПК, ст. 20 Закона о судебно-экспертной деятельности) и не вызывает затруднений. Однако в теории и практике существует вопрос о характере экспертизы, назначаемой и проводимой в судебном заседании.
Широко распространенное мнение о том, что любая экспертиза, проведенная в судебном заседании, является первоначальной, не может быть признано верным. Оно ведет к выводу о недействительности заключения, полученного в досудебном производстве. Надо полагать, что характер экспертизы как первоначальной или повторной, основной или дополнительной зависит от того, проводилась ли экспертиза в досудебном производстве. Если в судебном заседании экспертиза назначается в связи с возникновением сомнений в обоснованности имеющегося заключения или при наличии противоречий в выводах эксперта или экспертов, то назначаемая экспертиза носит характер повторной. Она поручается другому эксперту или другим экспертам, на разрешение которых могут быть поставлены как те же, так и дополнительные вопросы.
Если необходимость в назначении судебной экспертизы обусловлена недостаточной ясностью или полнотой имеющегося заключения, то эта экспертиза является дополнительной. Такая экспертиза в суде может быть назначена по инициативе обвиняемого или потерпевшего, не имевших ранее возможности поставить свои вопросы в отношении исследовавшихся ранее обстоятельств, а также по инициативе суда.
Если же в суде возникает необходимость исследования ранее не исследовавшихся обстоятельств, например, в стадии расследования не проверялся вопрос о психическом состоянии обвиняемого или стороны представили суду новые доказательства, требующие исследования и проверки, назначаемая экспертиза является первоначальной и основной. Следовательно, в отношении этих новых обстоятельств и доказательств в суде возможны как дополнительная, так и повторная экспертизы.
К таким выводам ведет последовательностьрасположения правил о допросе эксперта (ст. 282)и о производствеэкспертизы в суде (ст. 283 УПК).
В случае возникновения у сторон или суда вопросов, относящихся к ранее проведенной экспертизе, суд вправе выдать для допроса эксперта. Но прежде чем ему могут быть заданы вопросы, данное им заключение подлежит оглашению. Таким образом, допрос эксперта в суде представляет собой исследование его заключения. Если после допроса эксперта возникла необходимость в дополнительных или повторных исследованиях, то применяется ст. 283 УПК, т.е. назначается первоначальная, повторная или дополнительная экспертиза. Количество дополнительных и повторных экспертиз законом не ограничено.
Различают также экспертизы, проводимые в государственном экспертном учреждении и вне его (основание классификации — место проведения экспертизы), а также амбулаторные и стационарные экспертизы живых лиц (основание классификации — место нахождения лица, являющегося объектом экспертизы). Некоторые авторы различают также экспертизы, назначаемые в судебном заседании, по ме сту их проведения в суде и вне суда. [244]
Заключение эксперта — один из видов доказательств, который в силу прямого указания ст. 17 УПК не имеет никаких преимуществ перед другими. Однако в действительности заключение эксперта, как правило, оценивается именно как доказательство, имеющее значительно большую силу. Имеющая исторические корни, эта тенденция основана на авторитете научных знаний, без которых на многие вопросы вообще не может быть получено ответа. Отсутствие у следователей, прокуроров и судей таких знаний обусловливает повышенное доверие к выводам экспертов, имеющих эти знания. Однако, как представляется, именно в этом повышенном доверии и таится основная угроза возможной ошибки, поскольку уверенность эксперта в том, что ни следователь, ни суд не усомнятся в обоснованности его заключения, способна привести к негативным последствиям. Исследователи отмечают, что «ошибки и разногласия в оценке и интерпретации экспертных выводов стали явлением вполне заурядным»[245]. Заключение эксперта в связи с этим должно быть подвергну то такому же строгому и придирчивому анализу, как и все другие доказательства.
Как представляется, именно такой подход к оценке заключения эксперта нашел свое отражение в УПК. В ч. 3 ст. 80 УПК РСФСР содержалось правило: «заключение эксперта не является обязательным для лица, производящего дознание, следователя, прокурора и суда, однако несогласие их с заключением должно быть мотивировано». Такая формулировка, по сути, и служила правовым основанием для постановки вопроса об особом доказательственном значении заключения эксперта. В действующем УПК нет особых правил для оценки этого вида доказательств, чем подтверждается основное правило: ни одно из доказательств не имеет преимуществ перед другими.
Рассмотрим, какие обстоятельства должны быть учтены при оценке заключения эксперта.
В первую очередь, оценивая заключение эксперта, необходимо обратить внимание на соблюдение тех требований уголовно-процессуального закона, которые обеспечивают допустимость этого вида доказательств. Речь идет о процедуре назначения судебной экспертизы. Порядок назначения экспертизы определен в ст. 195 УПК, которая предусматривает не только содержание постановления о назначении экспертизы, но и обязанность ознакомления с этим постановлением подозреваемого, обвиняемого, защитника, а также потерпевшего в случаях, когда экспертиза проводится в отношении него, и разъяснение принадлежащих им в соответствии со ст. 198 УПК прав.
Нарушение порядка назначения экспертизы может привести к признанию заключения эксперта недопустимым доказательством. По мнению Ю. К. Орлова, недопустимым должно быть признано также заключение эксперта по специальности, имеющейся в государственном экспертном учреждении, но данное иным специалистом, не являющимся судебным экспертом[246]. Это суждение требует небольшого комментария. Закон не делает различий между государственными судебными экспертами и иными экспертами (ч. 2 ст. 195 УПК). Основной критерий выбора эксперта — наличие у него специальных знаний, т.е. обладание необходимой для производства экспертизы ком-
петенцией. Нельзя исключить возможности обладания более высокой компетенцией лицом, не являющимся государственным судебным экспертом. Поэтому рекомендация отдавать предпочтение государственному экспертному учреждению, хотя и может быть учтена при оценке обоснованности заключения эксперта, не является обязательной. Допустим, экспертиза проведена вне государственного экспертного учреждения, поскольку единственный работающий в нем специалист в соответствующей области знания, подлежит отводу.
Поручение производства экспертизы лицу, подлежащему отводу в соответствии со ст. 70 УПК, является основанием для решения о признании заключения недопустимым. Это нарушение может быть допущено, в частности, в связи с тем, что обвиняемому не было обеспечено право заявить эксперту отвод, поскольку ему не было объявлено о назначении экспертизы. Такое нарушение, например, было допущено при назначении повторной комиссионной психолого-психиатрической экспертизы в отношении обвиняемого в убийстве и покушениях на убийство М. С постановлением о назначении такой экспертизы следователь ознакомил только защитника обвиняемого адвоката Н.
По этому же уголовному делу после назначения экспертизы и объявления об этом защитнику следователь составил другое постановление, расширив его мотивировочную часть[247]. С этим постановлением, которое и было направлено в экспертное учреждение, ни обвиняемый, ни защитник ознакомлены не были. По сути, следователь совершил подлог, однако суд не принял во внимание доводы защиты о незаконных методах ведения следствия и нарушении прав обвиняемого.
Недопустимость заключения эксперта может быть обусловлена также недопустимостью представленных на экспертизу объектов вследствие нарушения закона при получении вещественных доказательств (теория «плодов отравленного Дерева»), а нарушением порядка оформления заключения, например, отсутствие подписи эксперта, в том числе удостоверяющей, что он предупрежден об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения.
Оценивая заключение эксперта, следует обратить внимание на соблюдение экспертом пределов своей компетенции и принадлежащих ему прав. Эксперту, в частности, запрещено самостоятельно собирать относящиеся к предмету экспертизы доказательства, уничтожать объекты исследования или существенно изменять их свойства без разрешения лица или органа, назначившего экспертизу, сообщать кому-либо о результатах судебной экспертизы (ст. 16 Закона о судебно-экспертной деятельности). Поясним важность этих правил на примере.
По уголовному делу по обвинению Л. в незаконном хранении огнестрельного оружия — пистолета Макарова, якобы извлеченного в ходе досмотра из-под сиденья принадлежащей Л. автомашины, экспертом ЭКО Сызранского РУВД Самарской области были обнаружены два пальцевых отпечатка, идентичные экспериментально полученным отпечаткам пальцев руки Л. В нарушение правил о порядке производства экспертизы эксперт произвел не фотографирование отпечатков пальцев руки, обнаруженных на кожух-затворе указанного пистолета, в целях использования при последующей идентификации, а перенес их на следокопировальную пленку, фотоснимки с которой и поместил в фототаблицу, приложенную к его заключению. Вещественное доказательство, по сути, было уничтожено. В ходе повторной комиссионной судебной экспертизы эксперты, потребовавшие представления дополнительных материалов — самого пистолета Макарова, пришли к выводу, что один из представленных им на дактилоскопической пленке отпечатков пальцев руки не пригоден для сравнительного исследования вследствие низкого качества (смазан). Второй отпечаток пальца по своим размерам превышает размеры поверхности кожух-затвора пистолета Макарова, с которой он якобы был снят в ходе предыдущей экспертизы. Проще говоря, первое заключение эксперта было сфальсифицировано, что и повлекло прекращение уголовного дела в отношении Л. в связи с отсутствием события преступления.
Оценка достоверности заключения эксперта зависит от многих факторов. Следователь и суд должны принять во внимание степень научной компетенции эксперта именнов этой области знания, соответствие примененных им методик современным научным разработкам, полноту исследования представленных ему материалов, ясность ответов
на поставленные вопросы, соответствие выводов исследовательской части. Сомнения в полноте или обоснованности выводов эксперта являются основанием для назначения дополнительной или повторной экспертизы. В то же время следует учитывать, что назначение повторной экспертизу не всегда приводит к устранению сомнений: вследствие повторной экспертизы в уголовном деле могут возникнуть взаимоисключающие заключения, оценку которым придется давать с учетом всей совокупности доказательств, относящихся к предмету экспертизы.
В уголовном деле по обвинению М. по вопросу о его вменяемости в момент совершения преступления было проведено три комиссионные психолого-психиатрические судебные экспертизы. Первая — амбулаторная — высказала сомнения в способности М. осознавать значение своих действий и руководить ими. Вторая — стационарная — пришла к выводу о невменяемости М., а в ходе третьей он признан вменяемым. При наличии взаимоисключающих выводов специалистов в области психиатрии, основанных на изучении одних и тех же материалов дела и использовании одинаковых методов клинико-психопатологического исследования, суд отдал немотивированное предпочтение последнему заключению, отказав при этом защите в вызове и допросе экспертов в судебном заседании и оставив без внимания другие материалы уголовного дела, свидетельствующие о развитии и нарастании у М. посттравматического стрессового расстройства в связи с ранее совершенными на его жизнь двумя покушениями и похищением с целью получения выкупа. Отменяя приговор, Верховный Суд РФ обратил внимание суда на необходимость при повторном рассмотрении дела тщательнее исследовать психическое состояние обвиняемого, а при необходимости — Допросить экспертов.
9.3. Заключение и показания специалиста
В 2003 г. в УПК были внесены дополнения, вследствие которых в науке и практике уголовного судопроизводства появилось ранее не известное понятие «заключение специалиста», а в системе средств уголовно-процессуального доказывания
появился новый вид доказательств. Эти изменения вызвали множество как теоретических, так и практических вопросов, нуждающихся в осмыслении.
Учитывая, что в уголовном процессе традиционно используется такая форма применения специальных знаний, как заключение эксперта, в первую очередь полезно уяснить, чем обусловлено введение в уголовное судопроизводство нового вида доказательств. Как представляется, потребность в появлении новой формы использования в уголовном процессе специальных знаний могла быть вызвана лишь продолжающимся расширением его состязательного начала. Если стороны обвинения и защиты равноправны в представлении суду доказательств, они должны иметь равные возможности и в их собирании, в том числе с привлечением специальных знаний.
Сопоставление содержания ряда процессуальных норм (ч. 1 ст. 58, п. 3.1 ч. 2 ст. 74 и ч. 3 ст. 80 УПК) позволяют определить заключение специалиста — как письменное суждение обладающего специальными знаниями лица по вопросам, поставленным перед ним сторонами. Указание на связь содержания заключения с вопросами сторон позволяет утверждать, что, создавая новый институт, законодатель стремился уравнять стороны обвинения и защиты в возможности привлечения специальных знаний для доказывания или опровержения выдвигаемых ими или второй стороной положений.
Необходимость создания сторонам равного доступа к специальным знаниям вряд ли может быть опровергнута. Давно и хорошо известно, что сторона защиты по существу полностью устранена из процесса назначения и производства судебных экспертиз. Также давно распространена, хорошо известна и остается без внимания и реагирования суда практика ознакомления обвиняемого с постановлением о назначении экспертизы одновременно с предъявлением ему заключения эксперта, причем весьма часто — при окончании предварительного расследования. При проведении экспертиз в государственном экспертном учреждении, т.е. почти всегда, обвиняемых не знакомят с составом экспертных комиссий, затрудняя реализацию права на заявление отвода экспертам. Положения закона, формально позволяющие обвиняемому присутствовать при производстве экспертизы, на деле трудно реализуемы.
Не в меньшей степени ограничены возможности использования специальных знаний для потерпевшего. Это обстоятельство служило предметом критики и в период действия УПК РСФСР, но при разработке и принятии нового УПК высказываемые в науке предложения предоставить потерпевшему при назначении и производстве экспертизы те же права, что и обвиняемому[248], не были в полной мере учтены. Статья 198 УПК фактически уравнивает потерпевшего со свидетелем, предоставляя ему право ознакомиться с заключением эксперта лишь в случае, если сам потерпевший являлся объектом экспертного исследования. Указание на право потерпевшего знакомиться с постановлением о назначении экспертизы, заявлять отвод эксперту или ходатайствовать о производстве экспертизы в другом экспертном учреждении, сформулировано столь неопределенно, что оставляет сомнение: касается ли это право всех назначаемых следователем экспертиз или тех, что проводятся в отношении самого потерпевшего. Учитывая, что закон (ст. 206 УПК) не представляет потерпевшему права на ознакомление с заключениями всех проводимых по делу экспертиз, приходится констатировать, что положения ст. 198 в части обеспечения прав потерпевшего при назначении экспертизы носят не только двусмысленный, но и дискриминационный характер.
Формально предоставляя участникам процесса право ходатайствовать о назначении любой экспертизы, закон отнюдь не гарантирует, что экспертиза будет назначена, поскольку удовлетворение ходатайств сторон не является безусловной обязанностью органа расследования. Обстоятельства, для установления которых подозреваемый, обвиняемый просит назначить экспертизу, с точки зрения следователя могут не иметь того значения, которое им придается подозреваемым, обвиняемым, что, учитывая их нахождение по разные стороны состязания, вполне естественно. Однако предоставление одной стороне (следователю) права оценивать обоснованность ходатайства другой стороны (обвиняемого) не соответствует состязательному характеру уголовного судопроизводства.
По описанному выше делу М. защита неоднократно заявляла ходатайства, как о допросе экспертов, проводивших судебно-психиатрические экспертизы, так и о проведении еще одной судебной экспертизы с привлечением экспертов из всех трех экспертных учреждений, ранее проводивших по этому делу экспертизы. Защита настаивала также на постановке перед экспертами вопросов, которые не были предметом этих экспертиз, в частности, о степени влияния посттравматического стрессового состояния, вызванного похищением М. и покушениями на его жизнь, на способность адекватно оценивать реально существующую опасность для жизни его брата А. при нападении на последнего троих мужчин. Ни одно из ходатайств защиты удовлетворено не было.
Таким образом, УПК, с одной стороны, недостаточно полно обеспечивает права стороны защиты при назначении и производстве экспертизы, с другой — сохраняет неравенство прав потерпевшего и обвиняемого. Фактически все возможности привлечения необходимых в доказывании специальных знаний сосредоточены в руках официальных лиц — дознавателя и следователя. Закон не обеспечивает неофициальным лицам равного с официальными органами и должностными лицами доступа к назначению и производству экспертиз. Это неравенство усугубляется принадлежностью большинства экспертных учреждений к тем ведомствам, в состав которого входит большая часть следователей и дознавателей. Ликвидации описанного неравенства процессуальных возможностей сторон, как представляется, и призвано служить новое доказательство.
Введение в процесс доказывания заключения специалиста, таким образом, предоставляет неофициальному лицу возможность самостоятельно получить ответ на имеющие с его точки зрения значение для дела вопросы и использовать полученные от специалиста сведения в качестве доказательства своих доводов.
Однако, учитывая новизну рассматриваемого института и определенное этим отсутствие соответствующих научных разработок и практических рекомендаций, следует признать, что правовая регламентация нового вида доказательства является чрезмерно лаконичной и недостаточной для правильного применения связанных с этим доказательством возможностей.
В целях выявления сущностных признаков нового доказательства, позволяющих отграничить заключение специалиста от заключения эксперта, рассмотрим его форму и содержание.
Содержанием заключения специалиста являются, как следует из буквального смысла ст. 80 УПК, суждение специалиста по вопросам, входящим в его профессиональную компетенцию. Сопоставление с тем, как определено в той же статье содержание заключения эксперта, позволяет говорить о неидентичности содержательной стороны двух внешне схожих доказательств. Однако различие между ними заключается не в объеме специальных знаний и не в степени научной компетенции того и другого. Главное отличие состоит в том, что специалист не проводит каких-либо исследований и потому не вправе делать какие-либо выводы, он лишь высказывает свое мнение по имеющим значение для дела вопросам. Отсюда видно принципиальное различие в доказательственной сущности сравниваемых видов доказательств: проводя работу по исследованию представленных ему объектов, эксперт обнаруживает скрытую в следах преступления новую информацию, специалист же оперирует уже выявленной информацией, высказывая свое мнение, он, по сути, дает ей оценку с учетом своих специальных знаний. Специалист не может заменить собой эксперта, но эксперт может быть допрошен и как специалист для разъяснения суду вопросов, требующих специальных знаний.
С учетом сказанного различные требования законодатель предъявляет и к форме двух видов доказательств. Характер содержания заключения специалиста не требует четкой процессуальной формы, обеспечивающей его допустимость, однако отсутствие вообще какой-либо регламентации процедуры формирования заключения специалиста вряд ли можно считать правильным. Введя в закон новый процессуальный институт, законодатель не озаботился должным образом приведением в соответствие с этим нововведением других правовых положений, связанных с участием в уголовном процессе специалиста. Подтвердим сказанное.
Если заключение специалиста — это письменное суждение по вопросам, поставленным перед ним сторонами, то стороны должны иметь возможность поставить эти вопросы, т.е. получить доступ к специалисту, привлечь его к участию в деле. Однако УПК не содержит чётких указа-
ний на то, в каком порядке сторонами привлекается специалист. Статья 53 УПК хотя и предоставляет защитнику право привлекать специалиста, однако отсылает к ст. 58, которая в свою очередь гласит, что вызов специалиста и порядок его участия в уголовном судопроизводстве определяется ст. 168 и 270 УПК. Обратившись к названным статьям, видим, что в одной из них речь идет об участии специалиста в следственных действиях, другая, касающаяся участия специалиста в судебном заседании, вновь отсылает нас к порядку, установленному ст. 58. Таким образом, круг замыкается на ст. 58, которая, хотя и подверглась определенным коррективам в июле 2003 г., тем не менее, непригодна для приглашения специалиста сторонами в целях получения от него заключения. Статья 58 по-прежнему ориентирована лишь на использование специалиста для содействия в обнаружении, закреплении и изъятии предметов и документов и применении технических средств при производстве следственных действий. Поэтому и право вызова специалиста закон предоставляет исключительно следователю. Могут ли и каким образом другие участники процесса (обвиняемый, защитник, потерпевший) самостоятельно пригласить специалиста, не ясно. Добавим к этому, что в законе (ст. 42, 46, 47) ничего не сказано и о праве потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого привлекать к участию в процессе специалиста, как это сделано в ст. 53 в отношении защитника. Отсутствует указание на право участников процесса привлекать специалиста, ставить перед ним вопросы и получать на них ответы в виде письменного заключения и в ст. 86, регламентирующей способы собирания доказательств при производстве по уголовному делу. В УПК ничего не сказано о том, в каком порядке допрашивается специалист в ходе предварительного расследования и в судебном разбирательстве, хотя показания специалиста названы в качестве вида доказательств наравне с его заключением.
Таким образом, право стороны защиты, а также потерпевшего обратиться к специалисту с просьбой дать заключение по интересующим их вопросам не обеспечено соответствующим процессуальным механизмом, что хотя и не может, на наш взгляд, рассматриваться как основание отказа в принятии представленных участниками процесса заключений, порождает определенную сложность в реализации ими данного права.
Другая сложность выявляется при анализе полномочий специалиста.
Специалист, как это следует из ч. 3 ст. 58 УПК, вправе:
- отказаться от участия в производстве по уголовному делу, если он не обладает соответствующими специальными знаниями;
- задавать вопросы участникам следственного действия с разрешения дознавателя, следователя и суда;
- знакомиться с протоколом следственного действия, в котором он участвовал, и делать заявления и замечания, которые подлежат занесению в протокол;
- приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, следователя, прокурора и суда, ограничивающие его права.
Часть 4 данной статьи гласит, что специалист не вправе уклоняться от явки по вызовам дознавателя, следователя или в суд, а также разглашать данные предварительного расследования, ставшие ему известными в связи с участием в производстве по уголовному делу, если он был об этом заранее предупрежден в порядке, установленном ст. 161 УПК. За разглашение данных предварительного расследования специалист несет ответственность в соответствии со ст. 310 УК.
Указанный перечень принадлежащих специалисту прав и возложенных на него обязанностей не согласуется с данным в этой же статье определением специалиста как лица, привлекаемого не только к участию в процессуальных действиях для содействия в обнаружении, закреплении и изъятии предметов и документов, применения технических средств в исследовании материалов уголовного дела, но и для постановки вопросов эксперту, а также для разъяснения сторонам и суду вопросов, входящих в его профессиональную компетенцию. В первую очередь, следует выяснить, вправе ли специалист знакомиться с материалами уголовного дела, содержание которых вызвало у сторон вопросы. Иными словами, является ли письменное суждение специалиста, составляющее содержание его заключения, теоретической консультацией, отражающей его специальные знания, или же оно
может содержать также оценку доказательственной информации, содержащейся в иных источниках.
Учитывая допускаемую законом возможность привлечения специалиста для постановки вопросов эксперту, следует признать, что специалисту могут быть предъявлены предметы и документы, направляемые на экспертизу. Это согласуется и с правом следователя привлечь специалиста к участию в осмотре места происшествия, осмотре вещественных доказательств и других следственных действиях. Нет видимых препятствий к тому, чтобы специалист высказал рекомендации о возможности назначения судебно- психиатрической или судебно-психологической экспертизы на основе наблюдения за поведением лица, например, в ходе его допроса. Представляется возможным и ознакомление специалиста с материалами дела в целях формулирования вопросов для посмертной экспертизы психического состояния лица. Сложнее обстоит дело с правом специалиста знакомиться с заключениями экспертов и высказывать свое суждение о полноте и обоснованности выводов экспертов, научности примененных ими методик. Именно в этих целях чаще всего и прибегает к помощи специалиста сторона защиты, добиваясь изменения основанной на выводах экспертов судейской оценки обстоятельств дела.
