Сгорел закат в полночный час,
И старый марш волнует нас,
Грохочет шаг, солдатский шаг,
Идет отряд, и вьется флаг,
И блеск кирас
Завидев раз,
Сдается враг.
Теперь для нас
Седой Кавказ —
Родной очаг!
Затем идет отряд кубанских казаков. Пляшут и поют (массовый номер Краснодарского ансамбля песни и пляски):
Взвейтесь, соколы, орлами,
Полно горе горевать,
Нам пора на карнавале
Песню спеть да и сплясать,
Да и сплясать!
Ой, вновь пора на карнавале
Спеть и русского сплясать,
Да, эх! Сплясать! И тут же переходят на более близкую нашим дням мелодию.
Казаки! Казаки!
Пляшут вновь на карнавале
Наши казаки!
Поднимают плакат: «Если нельзя поднять врага на штык, надо поднять его на смех!» Уходят с песней.
Едет машина, декорированная под фрегат. Надпись на носу «Иоанн Златоуст». На корабле — матросы, солдаты, пушки. Текст по радио.
И вот тому полтораста лет,
Как бухта Геленджика
Встретила первый русский корвет,
Русского моряка.
В том далеком суровом году
Дул, как всегда, норд-ост, —
У иностранных держав на виду
Был построен форпост.
Корабль медленно едет по площади. Матросы (хор Дома культуры) поют:
Море — наша сила,
Море — наша жись!
Веселись, Россия,
Англия, держись!
Иноземный глянь-ка
С берега народ, —
Скоро русский Ванька
В гости приплывет!
Эх, дубинушка, ухнем!
Эх, зеленая, сама пойдеть!
Подернем, подернем,
Да и ухнем!
Турку воевали
Видно мы не зря,
Крепко поминали
Батюшку-царя!
Иноземный глянь-ка
С берега народ, —
Здеся русский Ванька
В крепости живет.
Эх, дубинушка, ухнем!
Эх, зеленая, сама пойдеть!
Подернем, подернем,
Да и ухнем!
Накладываясь на припев, звучит твердый голос:
— Его сиятельству, наместнику государя-императора на Черном море, графу Воронцову от генерал-аншефа Раевского:
«Сего июля 23 дня в бухте был высажен десант в составе 4138 человек под командованием генерал-майора Берхмана. Сим оказаны важнейшие услуги Отечеству: он первый из русских генералов стал твердым копытом на восточном берегу Черного моря и основал форпост Геленджик...»
По флагштоку корабля медленно ползет вверх андреевский флаг.
Звучит трехкратный орудийный салют. Палят все пушки корабля. Солдаты и матросы машут шапками, кричат «Ура!». Звучат стихи:
Взвился над крепостью русский флаг,
Грянул салют. И там
Сам государь устроил парад —
Смотр русским войскам.
Начинается парад духовых оркестров. Каждый исполняет номер на ходу, шагая вокруг площади. Все оркестры в форме различных родов русских войск того времени.
Едет телега. На ней — позорный столб. У столба в офицерском мундире — Бестужев-Марлинский. Вокруг — солдаты, барабанщики. Сухая барабанная дробь и текст:
— Штабс-капитан лейб-драгунского полка Бестужев Александр. 27 лет. Умышлял на цареубийство и истребление императорской фамилии. Привлекал к бунту товарищей и сочинял возмутительные стихи и песни...
Издалека возникает песня. Поет звонкий юношеский голос.
Вот идет кузнец да из кузницы.
Что несет кузнец? Да три ножика.
А как первый нож — на злодеев-вельмож,
А другой-то нож — на попов-святош,
А молитву сотворя — третий нож на царя!
Кому вынется, тому сбудется!
Кому сбудется — не минуется...
Стихает песня, на нее накладывается вновь сухой, чиновничий голос:
—...сочинял возмутительные стихи и песни. Лично действовал в мятеже и возбуждал к оному нижних чинов...
Властный голос перебивает:
— Лишить всех чинов и званий, забрить в рядовые, сослать навечно в Кавказскую армию, местом службы положить крепость Геленджик!
Снова барабанная дробь. Офицер ломает над головой осужденного шпагу. С него сдирают офицерский мундир с эполетами, натягивают солдатский кафтан, протягивают сквозь строй солдат — наказание шомполами, шпицрутенами. А в это время снова звучит песня:
Ах, и тошно мне
Во чужой стороне,
Все в неволе,
В тяжкой доле,
Видно, век вековать.
Долго ль русский народ
Будет рухлядью господ,
И людьми,
Как скотом,
Долго ль будут торговать?
Кто же нас закабалил,
Кто нам барство присудил,
И над нами,
Бедняками,
Кто их с плетью посадил?
Они кожу с нас дерут,
Мы посеем — они жнут.
Они воры,
Живодеры,
Они кровь из нас сосут.
Чтобы нас наказать,
Царь решил нас сослать
В поселенье,
В разоренье,
Где не выживет трус.
Здесь до бога высоко,
До царя далеко,
Да мы сами
С усами,
Так мотайте на ус.
Пока звучит эта песня Бестужева, его группа уже проехала, а под ту же мелодию идет следующая. Полуголые босые рабочие тянут на канатах платформу. Она декорирована под богато накрытый стол с блюдами, вазами, яствами, напитками, бокалами. Вместо ножек стола — мешки с надписью «цемент». Прямо на скатерти среди больших бутафорских бутылок и блюд возлежат и гуляют купцы, разбогатевшие на местном цементе. Они едят, пьют, играют в карты, целуют женщин. Тут же цыгане поют им и пляшут (самодеятельность Дома культуры). Вокруг стола нищие, слепцы, калеки. Бредут, просят милостыню.
Едет коляска курортников XIX века. В ней дамы в длинных платьях, в широкополых шляпах, с кружевными зонтиками в руках. Здесь же кавалеры в канотье и с тросточками. На фоне томной мелодии звучит текст:
Элегантная коляска
В элегическом томленьи
Эластично шелестела
По курортному песку,
В ней две дамы с кавалером
В быстро-темном устремленья,
В страстно-встречном упоеньи
Ехали к Геленджику!
Звучит трубный сигнал — первая строчка песни «Смело, товарищи, в ногу!». Идет духовой оркестр в форме бойцов 1-й Конной. Следом идут Крестьянин, Рабочий, Красногвардеец, везут на тачках Помещика, Фабриканта и Генерала (большие куклы на крестовинах, как в «Окнах РОСТА»). Следом за ними идет машина с круглой афишной тумбой, обклеенная плакатами первых лет революции и декретами. В машине комиссар в кожанке. Он читает в мегафон:
«Москва. Кремль. 4 апреля 1919 года.
Декрет о лечебных местностях государственного значения.
...Лечебные местности, или курорты, где бы таковые на территории РСФСР ни находились и кому бы ни принадлежали, отныне составляют собственность Республики и используются для лечебных целей... В отношении снабжения продовольствием, жилищами и топливом все учреждения в лечебных местностях или курортах приравниваются к больницам. Все курорты — трудящимся!
Председатель Совета Народных Комиссаров
Ульянов-Ленин».
Следом въезжает несколько подвод, запряженных лошадьми и волами. К одной из них привязана пушка. На стволе — люлька с младенцем. В одной телеге — на пирамиде из винтовок— котелок над костром. В другой — копна сена, в третьей — зарядные ящики, на них граммофон. Звучит «Блоха» Мусоргского в исполнении Шаляпина. Вокруг бойцы и бабы. Оборванные, одетые кто во что горазд. Один — во фраке и дамских кружевных панталонах. На всех красные банты. Несколько раненых с перевязанными руками и головами, старики, дети. Двое матросов, комиссар в кожанке на коне. У матросов — пулеметные ленты через плечо, у комиссара — маузер. Одна баба кормит ребенка грудью. Гармошки, балалайки, танцы. Подпевают Шаляпину, хохочут вместе с ним. Все очень похоже на табор, но в то же время все вооружены и готовы к отпору. Над телегой плакат: «Поход Таманской армии от Геленджика до Туапсе — «Железный поток».
Следом едет конная казачья сотня. Все — в волчьих папахах. Белые маски вместо лиц, шашки, пики. Впереди офицеры. За ними едет телега с виселицами. Под виселицами надпись: «Для краснопузой сволочи!» На одной болтается труп в мешке. Надпись на мешке: «Комиссар».
Под «Марш Буденного» скачет по площади отряд бойцов 1-й Конной. Сзади — тачанка (прогулочный фаэтон с подлинным «максимом» из музея). Один боец лежит у пулемета, второй стоит с красным флагом. И сразу — лихой танец «Тачанка» (Кировский ансамбль «Дымка»).
Звучит «Марш энтузиастов». Идут физкультурники, одетые, как на физкультурных парадах 30-х годов. Четкие перестроения, пирамиды с лозунгами: «Пятилетку в 4 года!», «Все — в Осоавиахим!» Среди физкультурников — машина с «Окнами РОСТА» 30-х годов.
В это время фоном звучат стихи Маяковского:
Я планов наших люблю громадье,
Размаха шаги саженьи,
Я радуюсь маршу, которым идем
В работу и в сраженья!
Я с теми, кто вышел строить и месть
В сплошной лихорадке буден,
Отечество славлю, которое есть,
Но трижды — которое будет!..
Такую страну и сравнивать не с чем,—
Где еще мыслимы подобные вещи?
И думаю я обо всем, как о чуде.
Такое настало, а что еще будет!..
Пронзительно воет сирена воздушной тревоги. Замерло все на площади. И вот мощно вступает мелодия песни «Священная война». Марширует по площади духовой оркестр в форме бойцов 1941 года. За ним идут представители всех родов войск, ополченцы. Девушки в черных шалях провожают их на священный бой. Едут машины, обклеенные плакатами первых лет войны: «Родина-мать зовет!», «Наше дело правое, победа будет за нами!»
На площади — танец-пантомима «Вечно живые» (Кировский ансамбль танца «Дымка»).
Едет на нескольких машинах «тюлькин флот» (шаланды, баркасы, шлюпки, ялы). На борту-—десантники. В бушлатах и бескозырках, с гранатами и автоматами, некоторые перепоясаны пулеметными лентами, некоторые перебинтованы.
Лихой свист. Отчаянное «Полундра!». Моряки прыгают с машин на землю. Звучит «Яблочко». Лихая матросская пляска.
Песня:
Эх, яблочко,
Куды котисси?
Фрицу в пасть попадешь
Не воротисси! Ох, яблочко, Да больно хитрое, Скоро силой вобьем В горло Гитлеру.
Ух, яблочко,
Цвета красного,
Будеть жизнь у немца
Ужасная.
Ах, яблочко,
Вернусь с победою
Вместе с милкой тебя
Я отведаю.
С песней идут вдоль трибун моряки. Звучит текст диктора:
— В годы войны на катерах-охотниках, сопровождавших «тюлькин флот» во время десанта на Малую землю, служил старший лейтенант Анатолий Луначарский, сын наркома Анатолия Васильевича Луначарского, близкого друга Ленина, члена первого Советского правительства. Толя Луначарский был молодым писателем. В своей повести о Малой земле он писал:
«Каждый вечер... эти маленькие кораблики-герои, «тюлькин флот», выходили из бухты и шли к Малой земле — туда, где взвивались столбы огня и воды от бомб, снарядов и мин, туда, где бесновался враг, не в силах сбросить наших десантников с захваченного ими клочка побережья. И знал я, что на Малой земле восхищаются «тюлькиным флотом», что каждую ночь тысячи людей ждут прихода смешных, нескладных суденышек, которые каждую ночь, идя под смертью, над смертью, сквозь смерть приносят им, советским десантникам, и жизнь, и силы...»
Свист снаряда. Взрыв. И смолкла на полуфразе песня. Все замерло. После паузы — глухой голос диктора:
— 12 сентября 1943 года во время высадки Новороссийского десанта погиб старший лейтенант, сын наркома культуры, начинающий писатель Анатолий Луначарский.
Звучит реквием Р. Щедрина на слова А. Твардовского «Вам, павшие в той битве роковой...». Расступаются солдаты и матросы, снимают пилотки, шлемы и бескозырки. Медленно едет военная машина. На ней — скромный фанерный обелиск — пирамидка со звездочкой. Возле нее солдат и матрос. У одного в руках каска, у другого — автомат. Они опускаются на одно колено, кладут каску и автомат у пирамидки. А пока все это происходит, по радио на фоне реквиема звучит текст:
— Из последнего письма Толи к матери и жене: «Любимые мои! Сейчас я стою перед важным моментом моей жизни: иду в сложную морскую операцию. Чем она кончится для меня?.. Мне хочется сейчас, когда все готово к битве, когда от рева пушек, грохота бомб и воя мин меня отделяют несколько часов, сказать вам, как безмерна моя любовь к тебе, мама, к тебе, Аленушка, к моей Родине, к жизни. Я люблю вас! Эти слова твержу, как девиз. Я люблю вас — и поэтому я иду на опасность, я хочу быть достойным своего счастья... И такого народа, как мой народ!..»
Пауза. Тишина. Бьет метроном. Звучит вокализ Глиэра. Дети несут к обелиску цветы. Матросы и солдаты, опустившись на одно колено, поднимают к небу автоматы, винтовки и пистолеты. Звучит троекратный салют. Текст по радио:
Словом чеканным вбил точку поэт, —
Сколько пройдет нескончаемых лет,
Силы своей не утратит оно,
Лучше сказать никому не дано,—
«Гвозди бы делать из этих людей,
Крепче бы не было в мире гвоздей».
Моряки встают. Звучит песня Шостаковича «Ветер мира колышет знамена побед». Солдаты уходят, а над стадионом звенит детский голос:
Снова мир и весна!
И решила страна —
Будут здравницы, пляжи и порт!
В этих древних местах
На морских берегах Образцовый построим курорт.
Звучит веселая детская мелодия. На площади — массовый детский номер (песня, танец, спорт, цирк).
Затем снова звучит песня Э. Колмановского «Люди в белых халатах». И вновь идет колонна врачей в белых халатах и шапочках (но не та, что в первом представлении). На фоне песни звучит текст:
Трубачи полковые протрубили отбой.
Снова мир на земле!
Снова море огней!
Только нет нам покоя, не кончился бой,
Бой за счастье, здоровье советских людей!
Звучит музыка. Все машины и колонны уезжают в той же последовательности, чтобы сыграть все снова на следующей площади. Герои представления прощаются со зрителями.
Гиппократ.
Вот и все... Прощаемся мы с вами...
Мы свою уже сыграли роль.
Пирогов.
Непростое все-таки призванье —
Сердцем ощущать чужую боль.
Парацельс.
Мы хотим, чтоб дни любой болезни
Были до секунды сочтены.
Авиценна.
Мы, наверно, будем
вам всего полезней,
Если станем вовсе не нужны!
Смeхapь.
Мы не только смеемся и шутим,
Мы умеем всегда и везде,
Добираться до самой сути
Самых важных и сложных дел.
Королева.
И на Марсе, и в невесомости
Нам придется рассветы встречать,
Мы за твердую руку,
Мы за чистую совесть,
Мы за доброе сердце врача.
Все, кроме Королевы и Смехаря, уезжают, а на площади начинается третье представление.
«СМЕЙТЕСЬ НА ЗДОРОВЬЕ!»
(Сатирико-оптимистическое представление)
Вновь раздаются позывные (фонограмма). Но теперь в исполнении не фанфар, а саксофонов — с визгом и хохотом. На площадь вступает седьмая колонна. Впереди, как обычно, униформист. На штандарте надпись: «Геленджик — город здоровья». За ним оркестр — «Бременские музыканты» (куклы). Осел, собака, кот и петух, играя, на ходу выстраиваются перед подмостками. К микрофону выходят Королева карнавала и Смехарь.
Королева. Дорогие друзья! Только что в адрес нашего праздника пришла срочная, заверенная, международная телеграмма-«молния» с уведомлением о вручении. (Читает.) «В ознаменование десятилетия достославного геленджикского карнавала и учитывая огромную роль смехотерапии в укреплении здоровья советских граждан, присвоить городу Геленджику звание первого смехокурорта Советского Союза! От имени и по поручению всех веселых людей на свете — Царевна Несмеяна».
Музыка. Аплодисменты.
Смехарь. Еще в семнадцатом веке английский врач Си-денхелл писал: «Прибытие в город комедиантов важнее для здоровья его жителей, чем прибытие обоза с лекарствами». Смех — это лучшее в мире лекарство от многих болезней, особенно социальных. Поэтому мы и говорим вам: «Смейтесь на здоровье!»
Королева. И мы решили по случаю десятилетнего юбилея нашего карнавала пригласить нам в помощь консилиум виднейших смехоцелителеи всех времен и стран.
Смехарь.
Всех веселых, остроумных и смешливых,
Клоунов, шутов и арлекинов,
Юмористов, пародистов и паяцев
Мы зовем смехолечением заняться!
Слышен клаксон машины. Въезжает допотопный автомобиль, влекомый запряженным в него ослом. На автомобиле плакаты: «Скорая юмористическая помощь!», «Главное — иметь смеющихся на своей стороне!» и т. д. Королева и Смехарь объявляют, и из машины на сцену поочередно поднимаются названные персонажи, каждый со своим номером. Это большие шаржированные куклы, надетые целиком на человека.
Королева. Представляю вам первого великого смехоцелителя. У него очень много заслуг перед медициной. В кинофильме «Огни большого города» он вылечил слепую девушку, а в кинофильме «Огни рампы» поставил на ноги тяжелобольную балерину. А скольким людям он помог в зале? Итак — академик смехотерапии Чарли Чаплин.
Звучит знаменитая мелодия из кинофильма «Новые времена». Чарли Чаплин танцует так же, как в фильме (с разлетающимися манжетами и т. п.). Впоследствии он во всем представлении не произносит ни одного слова, а действует молча, средствами пантомимы, так как является героем немого кино.
Смехарь. Вместе с Чарли Чаплиной на наш праздник прибыл человек, который совмещает в себе одновременно профессии короля и шута. Король смеха и шут Его Величества Народа, профессор смехолечения Олег Попов!
Звучит цирковой марш. Появляется кукла в знакомой клетчатой кепке, жонглирует картошкой. В это время по радио звучат стихи:
Унынье — прочь!
И скука — прочь!
На сцене — клоунада!
Пускай смеются надо мной —
Обиды в этом нет.
Ведь смех для клоуна звучит,
Как лучшая награда,
Хотя любой из нас в душе
Немножечко поэт!
Попов. Здравствуйте, дорогие друзья! Я имею самое непосредственное отношение к вашему солнечному городу, потому что я — солнечный клоун.
Все мы любим, обожаем циркача —
Акробата, силача и трюкача,
Вместе с нами он шагает по земле.
Музыканты, гряньте марш!
Парад-алле!
Звучит «Выходной марш» Дунаевского. Идут вставные номера артистов цирка. Это могут быть профессионалы из цирков Новороссийска или Краснодара, могут быть участники детских самодеятельных цирковых коллективов Анапы и Туапсе, наконец, могут быть и пародийные номера: жонглеры, которые крутят тарелочки на палочках (пластмассовые тарелочки прибиты к палке гвоздями), атлеты-культуристы, демонстрирующие невероятные бицепсы (мячи под тельняшками), номер «борьба с удавом» (удав сделан из пожарного шланга) и т. д. и т. п. Упражнения с цветными зонтиками, с хулахупами, несложные пирамиды и т. д.
Королева. Известный специалист восточной медицины, доктор сатирического осмысления действительности Ходжа Насреддин.
Появляется Ходжа Насреддин. Это такая же кукла. Ходжа.
Тут одни помирают от смеха,
А другие родятся — ей-ей!
Смех беспутный, себе на потеху
Наплодил незаконных детей.
И пустил их по жизни скитаться,
Будоражить умы и сердца.
Дети смеха — шуты и паяцы
Славят по миру имя отца.
Пожелаем им в жизни успеха,
Безмятежных, безоблачных лет.
Чтобы мы помирали от смеха
И от смеха рождались на свет!
Смехарь. Салям алейкум тебе, о мудрейший из мудрых. А где же твой досточтимый осел, с которым ты раньше никогда не расставался?
Ходжа. Мой ишак получил персональную машину, почтеннейший. (Показывает на осла, впряженного в драндулет.) И клянусь Аллахом, это не единственный ишак с персональной машиной!
Веселье ругают у нас то и дело,
Хоть лечит веселье и душу и тело,
Пусть тот, кто не любит веселого слова,
Уходит от нас подобру-поздорову!
Королева. И наконец, самый правдивый человек на свете, барон Карл Фридрих Иероним Мюнхгаузен.
Раздается залп пушки и неизвестно откуда появляется барон Мюнхгаузен. Это тоже кукла, но чуть сложнее. Дело в том, что барон сидит на половине лошади, так что ноги актера-кукловода вставлены в ноги лошади, а ноги барона привязаны к поясу и болтаются в стременах.
Барон.
Клянусь, ради единого правдивого словца
Не пожалею брата и любимого отца!
Ведь я — самый правдивый на свете человек,
И режу правду-матку я на лапшу весь век.
А после ту лапшу я на уши вам вешаю,
И пудрю вам мозги, и проедаю плеши вам,
И голову морочу, рассказываю байки,
Но искренне и честно, без лжи и без утайки!
Попов. Правильно, барон! Чего путного можно ждать от человека, если он даже толком соврать не умеет?
Ходжа.
Ври, Мюнхгаузен!
Выдумывай, барон!
Выдавай за чистую монету!
Не стесняйся, старый пустозвон, —
Все равно на свете правды нету!
Смехарь. Простите, барон! А что общего у вас с медициной?
Барон. То есть как это что? Да знаете ли вы, что русское слово «врач» произошло от слова «враль», а «врачевать» означало «заговаривать зубы». Доктор обязан был успокоить пациента, убедить его, заговорить, утешить, наконец, просто рассмешить!
Смехарь. Психотерапевт, значит.
Барон. Вот-вот! А зачем вы нас всех сюда собрали?
Королева. Друзья! В связи с десятилетием нашего достославного карнавала мы решили, что ему не помешает получить дополнительную инъекцию юмора и сатиры.
Барон. О, сколько всего ушло навсегда за истекшие десять лет! Первая любовь, второе дыхание, третья молодость, четвертая высота, пятый угол, шестое чувство, седьмое небо, восьмая жена...
Ходжа. Да... Десять лет — это большой срок. Даже если провести его на свободе...
Попов. А сколько воды утекло за эти десять лет?.. Целое Аральское море!..
Смехарь. Итак, коллеги по веселому цеху, мы оставляем вам все, что нажили тяжелым совместным трудом за десять карнавальных лет.
Королева. Не теряйте юмора. А то подберут!..
Провожаемые смехоцелителями Королева и Смехарь уезжают. (Им ведь надо догнать предыдущие колонны, чтобы в финале сказочного представления, начавшегося на следующей площади, вновь «родиться на свет».)
Ходжа. Ну что же, пошутили — и будя, как сказал Аллах, создав женщину. Пора за работу.
Барон. Начинаем с приема пациентов?
Попов. Нет. Сначала проведем переаттестацию геленджик-ского медперсонала. Поглядим, что они стоят в плане юмора и сатиры и в свете последних постановлений.
Барон. Поехали!..
«Бременские музыканты» играют веселую музыку. Чарли Чаплин дирижирует. На площадь въезжают различные медицинско-юмористические машины. Олег Попов, Ходжа Насред-дин и барон Мюнхгаузен принимают этот парад, выбрасывают оценки, как в фигурном катании, из шести баллов. Иногда вмешиваются.
Первой выезжает машина рентгенологов. На ней — аппарат с экраном и врач. Надпись иа борту: «Просвечивание сердца и души». По радио текст:
Наш аппарат сконструирован ловко:
Передвижная рентген-установка.
Эта машина видит насквозь,
Не спрячешь камень за пазухой,
Жена ль надоела, как в горле кость,
Медведь ли наступит на ухо,—
Машина не лечит ни горло, ни уши,
Берет на просвет она сердце и душу
И ставит сама диагноз, то есть
Пишет рецепт: «Имейте совесть!»
Машина останавливается. За экран по очереди входят «больные».Первым входит заядлый курильщик с сигаретой. На экране — сердце в виде урны, полной окурков. Текст:
Ни на Кавказе, ни в Крыму
Здоровья не будет, коль все в дыму.
Бросай, товарищ, курить табак,
Иначе скоро подцепишь рак!
Следующий!
Входит пьяница с бутылкой. На экране — - сердце в виде бокала,из которого вылезает «зеленый змий».
Товарищи! Граждане! Водка — яд!
Пьяница может пропить все подряд,—
Зарплату! Имущество! Отчий дом!
Лучше, товарищи, пить боржом!
Следующий!
Входит картежник с колодой карт. На экране — сердце в виде туза червей.
Правей прошу вас! Теперь левей!
У вас не сердце, а туз червей!
Сам на себе ты поставил крест —
Казенный дом, Пустой интерес!
Следующий!
Входит человек в черном костюме, в шляпе, с портфелем. На экране — сердце, опутанное цепью и на замке.
У нас человек человеку — друг!
Не хмурь лицо, оглянись вокруг,
Идем все вместе, рука в руке.
Не надо сердце держать на замке.
Следующий!
Входит легкомысленная девица, накрашенная и весьма фривольно одетая. На экране — сердце, пронзенное десятком разноцветных стрел.
От этой болезни хоть век лечи,
Но тут не могут помочь врачи.
Любовь — зараза, и плачь не плачь,
Но ей заразиться может и врач.
Врач сам уходит за экран, на нем возникают два сердца, пронзенные общей стрелой. Голос врача:
Прием окончен!
Барон. Это не врач, а шпион-просветитель. Зачем просвечивать в людях камни? Я всегда говорил — не держи камень за пазухой, брось его в чужой огород, и у тебя никогда не будет камней ни в почках, ни в печени.
Ходжа. Но юмор высвечивает не только камни. Как гласит восточная мудрость:
Порок воспитания, недоразвитость скромности,
Недержание слова, искривление совести,—
Любой изъян обнаружит мгновенно,
Не скрыться, не смыться тебе от рентгена!
Попов. Переаттестация пройдена. Следующий! Выезжает машина кардиологов. На ней какой-то фантастический аппарат. Текст по радио:
Мы решаем проблему вечную,
Наиболее актуальную—
Укрощаем болезнь сердечную,
Возвращаем вам жизнь нормальную.
Открываем в сердце дверцу
И снимаем камень с сердца,
Чтоб больному помогло,
Чтоб от сердца отлегло
И чтоб был его пробег
Без ремонта целый век.
Врачи направляют аппарат на трибуны.
— Внимание! Предъявите ваши сердца!
По радио — стук сердца. Из аппарата ползет огромная лента. Врачи разворачивают ее, на ней надпись: «Сердце! Тебе не хочется покоя?..?..?..» И ритм стука сердца переходит в ритм песни Дунаевского. Звучит песня о сердце из кинофильма «Веселые ребята», а на фоне музыки говорит Ходжа Насреддин. Ходжа.
Сердца — не камни.
Им знакома боль.
Удары жизни их страшат порою.
И часто, утомленные борьбой,
Сердца людей мечтают о покое.
Но каменеют лучшие сердца,
Когда они в покое пребывают.
А камни под ударами резца
И красоту, и душу обретают.
Попов. Переаттестация пройдена!
Барон. А интересно, коллеги, как с этим делом обстоит у них (делает жест пальцем через плечо), «за бугром»? Говорят, там вообще уже не лечат сердце, а просто вставляют новое, чик-чик и готово!
Попов. Пожалуйста, могу вам показать! Он делает жест. Вступает современный рок. Въезжает машина западной медицины. Супермаркет. За прилавком — типичный гангстер, хоть и в белом халате. Вывеска «Внешторгбанк внутренних органов. Продажа в рассрочку и в кредит, оптом и в розницу, по чекам и за наличные». Далее — прейскурант, выставка разнообразных сердец и цены в долларах. На бортах надписи: «Коль денег нет на лечение — ты обречен от рождения», «Наш паралич — самый прогрессивный!» Звучит песня.
Пересадка сердца,
Пересадка сердца,
Пересадка сердца нынче очень модная!
Открывают дверцу,
Вынимают сердце,
Взамен его, горячего, вставляют холодное.
И человек доволен:
Он — живой.
Не чувствует боли
Своей и чужой.
Исправно сердце служит,
Хоть мир сокрушись,
Пусть смерть снаружи,
В середке — жизнь!
Закон несовместимости,
Закон несовместимости,
Закон несовместимости преодолен!
Закон несовместимости?
Лишь надо совесть вымести —
И станет совместимостью любой закон.
Не ноет и не колет,
Не рвется в бой.
Не чувствует боли
Своей и чужой.
И ни о чем не тужит —
Хоть мир вокруг гори:
Ведь все — снаружи,
Оно — внутри!
Машина уезжает без остановки.
Барон. Безобразие! Это просто какая-то белая халатность!
Ходжа. Как гласит восточная мудрость:
Пускай в больнице работает врач,
И никогда палач!
А то чуть запор,
Он схватит топор,—
И нет живота, хоть плачь!
Попов. А теперь посмотрим на последние достижения нашей медицины.
Делает знак. Звучит космическая музыка.
Выезжает машина, опутанная проводами, повсюду какие-то мелькающие лампочки, экраны... На машине — робот в белом халате. Вместо глаз — фары, вместо рук — разводные ключи, на квадратной голове — антенны. Сидит, болтает ногами, лопает бутерброд из гаек и болтов и поет. Робот.
Чтобы вашу болезнь в пять минут угадать
И, не видя больного, диагноз узнать,
Пригодится практикующему медику
Очень важная наука — кибернетика!
А чтоб помнить о том, чем болел пациент
В яслях, в детском саду и в текущий момент,
Пригодится нашим медикам в их практике
