Высоко в небе упала звезда.
Девушка подняла кверху руку и показала ему: «Скорей, загадывай желание!». Несколько секунд они стояли, обнявшись, а потом сошлись в поцелуе. Он загадочно сказал: «Только не говори никому, иначе наши желания не сбудутся». В их глазах еще долго стоял след, прочерченный падающей звездой…
Жадный нос вдыхал белую дорожку кокаина, зрачки расширились, и наступило удовлетворение. Удовлетворение миром, который катился в пропасть забвения. Лица, голоса слились в тягучую, клейкую массу. Он пробирался к выходу из прокуренного подвала, алкоголь и наркотики струились по его крови, доставляя в голову долгожданные глотки счастья. Сильные, четко очерченные скулы слегка подергивались предрассветной дрожью. Выйдя из помещения, он вдохнул запах августовской ночи. Непослушные пальцы полезли в карман кожаной куртки и нашарили в его закоулках ключи от старенькой «Жигули». Окрики друзей и почитателей позади слились в монотонный шум. Зажглась сигарета, и легкие окутал никотиновый слой. Ветерок развивал его темный кудри. Отбросив бычок, он сел за руль и нажал на педаль газа почти до упора, машина взвизгнула и рванула по темной дороге мимо фонарей и редких освещенных окон. Радио молчало – в такой поздний час самая пора ловить «глас врага» но только не сейчас, не в эту ночь, ведь для него происходило что-то особенное, то что он порой чувствовал, когда творил, только сейчас чувство было глубже, сильнее и дольше – чувство высокой судьбы.
Люди в окнах собирались вставать или уже давно встали с окосевшими со сна глазами, жарят на конфорке в своих коммуналках завтрак, им было все равно, что творится вокруг, тем более, до борьбы в его души. Скудно поев они оденутся и окунутся в свою повседневную жизнь, пропахшую бытом, отправятся к станку и будут работать, а их губы станут наплевывать какую-нибудь незамысловатую мелодию. Он взглянул вниз, на свою черную футболку, на ней белыми буквами был написан девиз всей его жизни, с ним он и сам просыпался и брел на работу в котельную.
Здесь, в Латвии ночи были совсем иные, чем в родном Петербурге, они были мягче и безмятежнее, именно эта безмятежность заставила его достать из кармана пачку сигарет, закурить еще одну, наполнив легкие горьким дымом, а голову - сладкой иллюзией спокойствия. Куря, он обратил внимание на знак у обочины с цифрой тридцать пять, именно столько он успел проехать от веселого шумного городка Слок.
Внезапно, свет фар едущей навстречу машины ослепил водителя, а когда он мало-помалу рассеялся, то словно отнял его способность видеть – вокруг стояла тьма, тьма, которая почему-то тащила его наверх, будто засасывала, он не стал сопротивляться и отдался этому странному потоку…
Высоко в небе упала звезда.
Его было не узнать это просто чудовищно, Майк не мог поверить своим глазам, это был его лучший друг, нет! НЕТ! Не был, он есть! Есть и будет всегда, Майк перебарывал жуткий ком в горле. Он клялся, клялся, что отомстит. Тут же он осознал, что в этом нет никакой необходимости – он бы этого не захотел. «Я скоро приду к тебе – думал он, - я чувствую». «Так вы опознали тело?» - толстый санитар в очках настойчивым и нетерпеливым голосом дал понять, что сентиментальность не присуща ему. «Да. Это он, это его футболка». Тут же взгляды присутствующих устремились на грудь тела. Под разодранной в клочья косухой белела почти не тронутая аварией надпись: «Спасем мир».
Они оба не дожили совсем немного, их мечты, надежды оправдались – три месяца, три месяца, которые им не суждено было пережить, чтобы увидеть вожделенный Новый мир. Тот Рай, который они и еще миллионы человек, их друзей, знакомых и просто соотечественников так ждали. Три месяца. Карточная пирамида, которую строили на протяжении семидесяти лет – рухнула. Слишком много карт ее оказались гнилыми, чтобы она могла выстоять. И вот в начале октября, на рассвете народ узрел этот Новый мир. Народ увидел жестокость, кровь, насилие, а те, что стояли за этим насилием оказались улыбчивые дородные люди, обещавшие рассвет, обещавшие счастье и спокойствие.
Если бы они были здесь, они бы задались вопросом, а хотели ли они этого?
С тех пор прошло двадцать лет. В одной загородной деревеньке шальные ребятишки тащили в полуразвалившийся шалаш из фанерных досок гитару и величественно положили ее на прокуренный матрас у кострища, потом радостные поскакали по домам, дожидаться вечера. И вот, в тот самый час, когда сумерки стали уступать свои права ночи, они показали свои любопытные носы из почти всех дверей и окон деревни, выбежали на улицу, те, что были постарше – через дверь, помладше – через окно, тайком от родителей. Они сбрасывали с себя свои неудобные кроссовки и шли по дороге босиком, не обращая внимания на острые камни, смеялись и оживленно болтали, на небо высыпали звезды и они, запрокинув головы, любовались ими, этими маленькими, словно живыми существами в небесах. Один из них, открыв рот, не отрывая глаз от звездного неба, заявил: «А знаете, ребят, сегодня ночью обещают звездопад, это какой-то астероидный пояс Персеиды мимо пролетает!», остальные широко раскрыли глаза и наперебой заспорили «Да нет, быть не может!», другие с энтузиазмом шептали «Как не может, так и есть! ВОН! Смотри, первая полетела!!». И они совсем уж по-детски взяли друг друга за руки и загадали желание… а потом дружно засмеялись и зашагали дальше.
Вот, пройдя до самого конца дороги, они пролезли через самую заветную дыру в заборе и оказались на поле, которое когда-то давно, в незапамятные времена, было картофельным, теперь здесь была трава по колено, конечно, кроме того места, где они играли в футбол у самодельных ворот. Самые смелые закатали брюки аж до колен и специально выбирали места погуще, чтобы больше капелек вечерней росы осталось на их нежной коже. Наконец ребята добрались до своего шалаша и по очереди пролезли внутрь, кто-то побежал за дровами, а один, чуть кудрявый с приветливыми глазами и добрым лицом взял в руки гитару и начал подкручивать тюнеры, одним ему известным образом, остальные смотрели на него словно на волшебника из старых книжек. Вскоре вернулись добытчики с охапками сухого хвороста, один притащил здоровый пень и гордый, положил его рядом с кострищем. Теперь пришла очередь другого волшебника, который был по части огня, несколько энергичных пассов руками и вот – приветливый огонь заполыхал, словно красная змея выползла из-под его пальчиков. Взрослые достали откуда-то пиво и под его шипение откупорили крышки, но пить никто не стал, первое слово уступили мальчонке с гитарой. Он провел по струнам, словно подготавливаясь, откашлялся в кулак, размял руки, разогрел их дыханием, достал из кармана треугольный предмет, оказавшийся медиатором и ударил по струнам. На первый взгляд, казалось он мучает несчастную гитару, но напротив – из нее полились чудеснейшие звуки прекрасной мелодии. Все словно замолчали на миг, лишь головы двигались в такт прекрасной музыки, и тут они запели, нет, это была не самая стройная, отлаженная песня, из тех, что вам приходилось слышать. Но о чем они пели! Каждое слово наполнялось смыслом, надеждой, не доступной сердцам живущих теперь людей, только лишь они, мальчишки, знали всю глубину этой песни, они пели о скором счастье, о переменах, о серости жизни. Жизни, которой они не знали. Их рождение даже не задумывалось, когда еще существовала та жизнь. Только они знали, знали, что ничего не изменилось. Все осталось прежним, изменилось лишь внешнее, внутреннее, как и их душа рыдала и пела, пела, пела…
Они пели час, два, возможно даже больше и когда, наконец немного притомились, то трое из них выбежали из шалаша под открытое небо, дальше от шумной, немного пьяной компании, дальше от приветливого, но в эту ночь не уместного костра, вышли в поле, над ними светили звезды… тут одна за одной, они начали словно осыпаться на землю, каждый из них просто обомлел от восторга - сначала две робкие звездочки, потом пять, семь, десять, двадцать, не звездопад, а звездная река осыпалась с ночного неба. Не в силах пошевельнуться или сказать что-либо, троица так и смотрела на небо, шеи затекли, языки от восторга вываливались изо рта. Тут один очнулся, словно сбросил оковы этого колдовства и произнес: «Это он нам посылает», а другой ответил: «Да, представляешь, он там сейчас, смотрит сверху на нас и точно-точно улыбается!» а третий сказал: «Он был бы рад быть с нами сейчас…». Так они и стояли, пока звездопад не закончился, а потом пошли к своим друзьям – петь до рассвета песни и вспоминать его.
Он сидел, болтая ногами, на облаке, сидел, смотря вниз, и улыбался.
Высоко в небе упала звезда.
Москва, 16.10.2011
Ложь
Дверь кабинета приоткрылась и внутрь просунулась голова: волосы чуть темные прямые, хоть и не длинные, нос был такой, какой бывает у большинства подростков лет семнадцати, выразительные глаза смотрели исподлобья. Он робко постучал по обратной стороне двери и вошел, попадая в мрачный кабинет с одним-единственным окном. Примечательным было то, что диваны и кресла, обитые кожей придавали ему жуткое сходство с кладбищем. В центре стоял дорогой стол, за которым возвышалась глыба в очках с отвратительно прилизанными сальными волосами и не свойственно выглаженном костюме. «Проходи» - буркнула глыба. Мальчик прошел и, попытавшись присесть в свободное кресло, получил урок негостеприимства: «Я не разрешал тебе садиться» - глыба поднялась и крючковатым носом, почти касаясь головы мальчика, уставилась на него. «Скажи мне, Алексей, ты знаешь нормы, установленные в нашем учебном заведении?» «Да, я ведь…» - он не успел закончить, потому что его собеседник побагровел и буквально-таки набросился на него: «Так как же ты посмел нарушить установленный регламент, ты хоть отдаешь себе отчет в том, что ты сделал!?» «Пропустил экзамен» «Пропустил? Нет, это уже высшая степень наглости! Прогулял, ты прогулял экзамен, да что, какой экзамен, это ведь была государственная аттестация ты представляешь как это отразится на статусе нашего колледжа??» Сначала Алексей немного сконфузился, затем ответил: «Вы говорите слишком сухо, мне этого не понять. В тот день я посчитал жизнь человека дороже, чем какой-то статус…» «Что вы можете знать о жизни, молодой человек, не надо рассказывать как вы спасали девушку от маньяка или догнали бандита, укравшего ребенка, нет уж, довольно откровенного вранья прозвучало в этом кабинете!» Глыба плюхнулась в кресло и, сняв очки, стала нервно протирать их старым испачканным носовым платком: «Впрочем знаешь, я послушаю, все эти душещипательные истории мне весьма по душе», по его крысиному лицу пробежало пародия улыбки. Молодой человек поднял понурую голову и спросил: «Мне можно сесть?» пренебрежительный жест рукой в направлении кресла и Алексей, расставив ноги, сидел на кресле и перебрал вспотевшие пальцы. Вопросительный взгляд в его сторону лаконично потребовал объяснений, мальчик немного помялся, отер со лба пот и начал: «Понимаете, в тот день я шел сюда, в колледж, светило солнце, и я решил пойти напрямик – через кладбище, пройдя почти половину я увидел девушку…» «Нет-нет и еще раз нет, это очень не оригинально, где страсти, молодой человек, неужели за все это время вы не научились по-настоящему врать? Вам тяжело придется жить, не умея убедительно лгать» «Но может быть я не умею, может и не собираюсь учиться» «Что ж, очень жаль, я вынужден…» «Разрешите мне прежде продолжить?» «Извольте уж» «Так вот, среди аллей между могил я увидел девушку, она лежала распростертой посреди дорожки и, похоже, была без сознания, рядом со мной шли люди, но наверное у них была масса дел и других забот в голове и они попросту не замечали ее…» Глыба надменно усмехнулась «…я тот час же бросился к ней и приложил к губам стекло, знаете, я всегда ношу с собой стеклышко весной, чтобы пускать солнечных зайчиков они такие…» «Ближе к делу» «Хорошо, так вот на стекле отразился паровой след, значит она дышала и ее можно было спасти, перевернув хрупкое тело я увидел жуткую рану на спине от ножа или другого режущего предмета, я не знаю. Тем не менее, я взвалил ее к себе на плечо и, придерживая голубое платье, понес к выходу, там недалеко был госпиталь и совсем скоро, я оказался близ него. Ко мне подбежали суетливые доктора, принесли носилки и быстро унесли несчастную в лабиринт палат. Минут через пять подошел бородатый врач и сказал: «Молодой человек, вы ошиблись, вам не следовало самому нести ее, так она могла потерять много крови и сейчас из-за вас она находится на грани смерти», я пошатнулся и не мог вымолвить ни единого слова, события перемешались в голове и я мигом выстроил цепь своих ошибок в закономерность…» «Твоя главная ошибка – вранье и твое отсутствие на аттестации, а теперь достаточно, мне надоело слушать эту чушь» «Но сэр, я настаиваю, пожалуйста, совсем немного» «Ладно валяй, но только по существу» молодой человек кивнул и уже быстрее продолжил: «Я выяснил, в какую палату ее отвезли и примчался туда, внутри шла операция и меня не пустили, я остался снаружи и стал ждать, в голове так и крутились молитвы, хотя я и никогда не был верующим, но сегодня мне казалось, что без помощи Бога я не справлюсь…» Его собеседник приподнял брови и смачно фыркнул «…я провел три часа в ожидании окончания операции, наконец из палаты вышел хирург в халате цвета морской волны и сказал мне, что в целом операция была успешной и он обещает скорую поправку, хоть состояние весьма тяжелое. Тогда земля практически ушла у меня из-под ног, я упал в обморок, очнулся почти сразу же – уж в больнице проблем с нашатырем не бывает…» «Как мелодраматично!» «…и тут на каталке ее вывезли из палаты, только теперь я увидел и разглядел ее лицо – нежное, с милым носом и блестящими фиалковыми глазами, а волосы, что это были за чудные волосы! Водопад солнца! Сотканный изо льна солнечный свет! Это было невероятно, я проследовал за процессией до самой палаты, где девушку должны были оставить на лечение, дождался, пока сиделка отойдет попить чай со своими коллегами и пронырнул внутрь. Лучи весеннего солнца проникали сквозь полуоткрытые шторы и падали на ее чудесное личико, омраченное лишь темными кругами под глазами, да жуткого вида кислородной маской. Время словно исказилось – не могу вспомнить сколько так я простоял, любуясь ей, но помню как затрепетало мое сердце, когда она вдруг открыла глаза, совершенно осмысленно взглянула на меня и поманила пальцем к себе. Я нагнулся, подверженный невиданной силе, а она вдруг стянула с носа и рта маску и поцеловала меня в щеку, а потом подняла руку и сняла со своей шеи цепочку. На цепочке раскачивался кулон. Это была жемчужная слеза, она протянула его мне и тихо-тихо шепнула: «Спасибо», а потом, надев маску, вновь превратилась в застывшую статую, в коридоре послышались шаги, и я выбежал из палаты, сбежал по лестнице и только очутившись на улице, в квартале оттуда, позволил себе отдышаться и обдумать увиденное чудо… удивительная история, правда?» «О, Господи, меня так это тронуло, я растроган до глубины души – он достал платок и театрально утер несуществующие слезы, - значит так, Алексей. Завтра ты приходишь в этот кабинет со своими родителями и мы обсудим подробности этой истории еще раз. А теперь – вон отсюда, у меня есть ворох других дел, мне некогда слушать подобные по своей жалости россказни позорящих мое имя учеников» «Поймите, Александр Ефимович, я раскрыл вам такую личную часть этого происшествия, я надеялся на понимание а вы…» «Да-да, согласен, все это было очень доверительно и интимно, а теперь проваливай отсюда!» «Но я…» «ВОН!» - глыба хватила кулаком по столу и посиневшим от злости лицом уставилась на мальчика, тот поспешно выбежал из кабинета.
Он шел по улице и попятам его преследовал весенний дождь, грусть переполняла его изнутри. «Ты лгун, лжец, обманщик – твердил он себе, этого всего не было, не происходило на самом деле, это лишь отговорка». Мимо проносились серые прохожие и серые машины, а он кутался в черный плащ, чтобы не дрожать от слякоти, было зябко, хотя вообще погода была теплой. Придя домой, он принял душ, сел за стол в своей комнате и, застыв, глядел в одну точку сидел так час, два, а может и больше, пока не пришли с работы родители. Им пришлось рассказать, что директор завтра ожидает их в колледже, и, по-видимому, разговор будет не о самых приятных вещах, подумать только, как он, отличник мог оказаться в такой ситуации. У родителей эта новость вызвала разные реакции – отец нахмурился и начал пальцем закручивать один ус, после чего удалился к себе в комнату, мать же начала причитать, мол она так и знала, что самого начала догадывалась, что дурная компания влияет на ее сыночка отрицательно и пора бы уже вырастать… он не стал это слушать и спокойно ушел, словно поставив невидимый щит от их истерик.
Усевшись за прежнее место, он сложил на коленях руки и начал наблюдать за происходящим за окном, там стояли сумерки, по небу летали самолеты, по деревьям скакали и распевали песни жизнерадостные весенние птахи, горизонт, насколько его можно было увидеть через нагромождение кирпичных домов уже окрасился в багровые тона, а он сидел и все думал, думал, думал… и вот, наконец, он дождался, того, чего ожидал все это время – одна за другой улицы стали оживать оранжевым потоком – это включались фонари, вот и к его дому подбежала цепь и раскачивающийся на ветру фонарь приветливо загорелся прямо напротив его окна. «Добрый вечер» - сказал Алексей, «Добрый» - покачал своей железной головой фонарь.
Посидев еще несколько минут, он откинулся на спинку кресла, одну руку заведя за него, полюбовался зрелищем оранжевого города, потом взгляд его упал на верхний ящик стола, Алексей открыл его, запустил внутрь руку, немного пошарил и из-под вытаскивающейся фанерной пластины, что служила прикрытием его тайника, извлек позолоченную цепочку, чуть потертую от времени, на конце цепочки неподвижно висела жемчужина, по форме напоминающая человеческую слезу. «Нет, не лгун» - подумал Алексей, убрал кулон в ящик и лег спать.
