1.
Следует пережить эти недетские страхи, прикушенные языки, золотые минуты Кюхли,
брачную бессонницу, ее золотые брошки.
Увидеть, как от недосыпания веки порозовели, припухли.
Слава Богу, Испания греет меня и хранит, видит насквозь, ласково душит.
Пусть паршивый бес, который в голове моей двигается как поршень,
растягивает себя, пытаясь завладеть большим.
От каждого слова, от каждой птицы головные боли.
Как говорила Зоя: у меня свое подполье.
Я пойду дальше своей подруги, помня до подробностей ее уроки, ее шопот, вату алкоголя.
Тяжело тело премещать под взрывчаткой, под ее недосказанностью, молчаньем,
под прощальным недописанным письмецом, в котором отмечаю:
"Береги меня, Испания, отгораживай, ври.
Выходят из меня воздух, вода, тепло, только дети остались внутри".
2.
Запри меня в комнате, в центре Берлина, не вынимай из каменного кармана.
Еще сверху ладонью прикрой, держи крепче, пальцев не разжимай.
У кирпичного платья особый крой: проведут подсвеченные ходы от Бергмана до Нотр-Дама.
Оставь меня здесь, запри в ванной: нужно много холодной воды для головы больной.
Не помню, что я сама себе говорила, укоряла, много курила.
"Над Россией солнце ярче, согреет тебя Ярило, выбирайся из черной ваты, идет время.
Нет здесь принцев на конях, умерли в Риме".
Гладь меня, Софья, по голове, прижимай к сердцу, гони от дворца всех Педро,
вылей им на головы кипяток, сыпь в глаза пудру, красный перец.
В общем, охраняй меня как Сцилла Харибду, медведь Машеньку, школьник парту.
Не жалей меня, скажи правду: когда жизнь такая войдет в моду, когда родится у нас первенец.
3.
Все главное осталось позади.
Чужие дети растут, уже осыпаются лепестки.
Мимо нельзя пройти и не засмотреться.
Софья, растягивай паутину, живее тки.
Какие тяжелые камни в твоих руках.
Самородки эти тянут тебя по земле на скошенных каблуках.
Подслеповатые бесы, спрыгнувшие с лубков,
не записанные никем - их не заметил Барков -
поднимают за волосы, раскручивают, затаскивают в альков.
Повернись на своих шпильках: везде тюрьма.
Только подумаешь о том - уже проскочила зима.
Самое время встать за чьей-то спиной,
прижаться, не поворачивать головы, любить как убийца,
ввинчиваться внутрь, подбрасывать, тянуть за собой на дно и
никому о том не рассказать в полиции.
4. Бал
Комар пищит, грызет меня, кто выйдет живым из этой корриды.
Кто пройдет через глухие коридоры, принесет воду, мыло,
чтобы белье постирать, ребеночка умыть.
Я тянула все это, не думала, не верила, а все получилось.
Казалось не умею ничего, ничему не училась.
Ходила, собирала полынь, вереск, искала змею, жабу, летучую мышь, василиска.
Раньше читала только по-русски, рисовала окружности, плоскости.
Теперь увидела Его так близко, много цветов увидела,
будто у памятника стою, у подножия обелиска.
Оказывается, чтобы быть счастливой, никуда ходить не надо.
Все рядом, все под рукой - и любовь, и золото, и наряды.
Все это бесценно, но все исчезло, остались только розы, как платок у Фриды.
5.
Завариваю чай, стелю постель, думаю: "Мне совсем не жалко эту страну, ее людей".
Мало выпили сегодня, сожгли бордель.
За день: половина грязного золота намыта, половина белья постирана.
Соня Б., я лягу, а ты потрогай мой висок, скажи, что я болен.
Скажи, что я сладкий, разорвут меня на кусочки нищий и барин.
Не стоять мне как цветок посреди бани, не летать над замками Британии.
Кто богатый, кто даст мне серебра, кто вырежет мне ребеночка из ребра.
Не арапа, не азиата - комнатного идола, ангела, будущего короля.
Выдержит ли нас двоих земля.
Имя моему золотцу в каком искать словаре.
Сидит у меня внутри, спрашивает: "Выйдут ли из моря цари, загорится ли шапка на воре.
Пора заканчивать шоу, давит на веки димедрол.
Скажи сто неприличных сказок, воронежский декамерон."
Слушай. Отняли солдат у санитарок, дали солдатам бром, спят мертвым сном.
Всю их солдатскую жизнь засняли, спроецировали на экран.
Сидят санитарки без любви, солдаты без одежды, короли без корон, смотрят в окно.
Сонечка, видела ли ты более грустное кино.
6.
Повторенье пройденного - святое дело для нас, надо все уметь: постирать, украсть.
Королева и нищенка встанут здесь, мир моей комнаты им не тесен.
Попробуй под их взглядами раздеться, попробуй их прогнать,
иначе будут всю вечность стоять, нести за тобой крест.
Таких Бог послал тебе невест: могут всю кровь выпить в один присест,
позвать на пиршество взвод солдат, симфонический оркестр.
Королева все умеет, все ей дается без труда.
Может тебя наказать, голову отрубить, если не получит твоей любви, не коснется рта.
Ее подруга - самая нищая на земле, у нее ничего нет: ни имени, ни платья, ни семьи.
У нее один орган чувств вместо шести, и тот она обронила, не нашла во тьме.
Зато есть в ее сердце бессонница, неудержимая страсть, она полна твоими детьми.
7.
Софья, ты была хорошей ученицей, подросла, покинула королевство, каменное платье.
Кто мне за менторство мое заплатит.
Нужно начинать новую историю, расставлять фишки, сядет напротив небесный fisher.
Я как всегда проиграл, с бритвою в ванную вышел.
Бегут уже, стучат санитарка и фельдшер.
Это повторяется каждый вечер.
За что груз такой взвалили на плечи твоему золотку, твоей Фелице.
Теперь ищи меня в тридевятом царстве, в психиатрической больнице.
Встану пред тобой в облике птичьем, такой у народа моего обычай.
Попробуй теперь отыскать между мной и собой сорок отличий.
Александр Анашевич
Рецензии на "Сигналы Сирены"
Воронежская, а значит, и провинциальная, жизнь поэта естественным образом окружает его и решительно звучит в его текстах. Прежде всего это сказывается в стремлении отказаться от быта как такового (столь мерзок он, что "повернись на шпильках: везде тюрьма") и насытить окружающее пространство деталями собственного производства. Это могут быть и любимые литературные реминисценции и образы (всем давно уже опостылевшие Гиллепси, "Mr. Филонов", "Клер и Соланж" и проч.), которых в книге достаточно, но это и сознательный акцент на собственной инфантильности как способе противостояния мозолистости и безэмоциональности мужских "возмужавших" членов, тел, грубых широких ладоней. Автор видит поэтичность в той тонкой хрупкой взвешенности мальчишеских фантазий и уже упомянутой инфантильности, чтобы, как улитка, спрятаться в этом прошедшем возрасте, не желая идти на контакт с жестким миром..
(Александр Шаталов, "Знамя", #10, 1999)
"СС", конечно, сильное и стильное до спекулятивности название для книги. Веер значений прочитается не без удовольствия поклонниками аллы пугачевой. СС - декодированный временем ужас Европы, элита Третьего рейха, наконец, суперстиль: после Штирлица, портье-Богарта и садомазохистского порно - декоративная косметика масскульта & ПМ. "СС" - это сокращенное название сборника, полностью оно представлено на развороте, а выглядит так: "сигналы СС сирены". То есть "Сигналы. Сирены", "сигналы сирены", - учитываются оба варианта. Первый: бесконечные гудки, азбука-морзе, потрескивание эфира в ушах, "занято", после длинного гудка оставьте сообщение или отправьте факс, "эта обстановка становится безразличной и нервной при поступлении ко мне потусторонних сигналов" (А. А., из сборника "Столько ловушек", 1997), "всю ночь через меня летели колючих радио лучи" (Ходасевич), пожар, воздушная тревога, скорая помощь, заводской гудок, подъем, будильник, боевой рожок, список м.б. продолжен. Вариант второй: песни сладкоголосых убийц ("Какие сладкие убийцы в моих краях / Приплывают с Корсики на боевых кораблях / Переливается жемчуг в густых бровях"), дев обиды, сигналы поющих и завораживающих, губящих моряков творений, тварей, существ (все оттенки, все русские аналоги слова "креатура", кроме социального марионеточного оттенка куклы), нечеловеческие песни.
Эти сигналы и впрямь потусторонние, а воспринимают их сомнамбулы, которыми книга населена, воспринимают и посылают далее, творят и повторяют. Мир прозрачен, колеблющийся, не вызывает особого доверия идея его достоверности, а настоящая реальность для автора - вполне осознанный виртуальный мир, где жизнь происходит в неевклидовых пространственно-временных координатах. Впали в транс, поехали. Герои книги - персонажи, которые не совсем все-таки люди, существуют в дневном забытьи, в психоделической реальности. В книжке все они летают и плавают, перемещаются и путешествуют, как в новых "Звездных войнах", проникая в толщу вод или поднимаясь над землей со всеми соответствующими визуальными, тактильными и кинестетическими эффектами.
(Елена Фанайлова, "Новая Русская Книга" №1, 1999)
