Петербург

*

Ты меня преследуешь и я бегу бегу, больное сердце согнуто в дугу
высушено, похоже на курагу
твоя любовь полная fiction, ведь я шикса
у меня в голове сплошные игреки и иксы, я безумная железнодорожная птица
люблю свой домашний освенцим, где меня травят словами, жгут перцем и
я прослеживаю твой путь медленно, как в. херцог:
ты любишь вуди аллена, его нарисорванные еврейские
песни подражаешь ему - сутулая спина, невидимые
пейсы незаметный польский акцент, тонкие пальцы
никому не разрушить твой каменный панцирь
но внутри ты как устрица, слишком мягкий
между ног у тебя третий глаз. в грудной клетке живут василиски
ты кормишь их дорогим табаком щедро, по-королевски
смотришь на мир из окна, из-за занавески.

*

Ты как мертвая катя сел, написал мне письмо
отнес его к нотному переписчику, к аврааму фельдману, что живет на моховой
у него под веками черное бельмо
он переписал нотами твое письмо левой рукой
ты вложил письмо в желтый конверт, ты отнес письмо на почту
за тобой тащилась твоя бледная тень, твой сексуальный конкурент
Ты наклеил сто марок, от ревности почтальонку убил
ты написал на конверте: это тебе от меня
все как в шестидесятых, модный сюрреализм
когда воду могли делать из огня
все девушки любили поэзию, прыгали в бездну, становясь на оконный карниз
требуя исполнять любой их каприз
сколько пропало в той бездне трагических актрис
ты стоял уже без письма на невском, курил житан
двадцатый век просачивался сквозь нас
ты стоял, как упрек всем московским жидам
потом вернулся в свой дом, где тебя никто не ждал.

*

Демон меня заставлял утопиться в неве
хотел отправить меня на дно и приступить к новой главе
уносил меня в петропавловском вертолете на облака
как собака заглядывал в рот, в глаза
сватал за меня дворника и проводника
предлагал червивые алмазы с собственного рудника
но меня спасла зимняя канавка, рахитичная искусственная река
а потом еще жан татлян со своим бесконечным мостом любви и
петродворцовые золотые истуканы и невыполотые ковыли
грели, лелеяли меня, под руку вели и
мне было виденье у дерева, из которого лилась вода
как будто со мной говорили папоротник, пустырник и череда
целовали, прижимались к груди
никогда и не думал, что они от этого могут синими огнями цвести и
добрый саша, и мертвые швейцарцы, и гигантские муравьи
сказали, что нельзя бояться сырой земли
не надо бояться подземных переходов, бесконечных катакомб
все равно все под его железной пятой, под каменным каблуком
а еще нужно носить святую воду во рту
в левой руке мировую карту, на шее надгробную плиту
никогда не произносить его имени, даже не держать в голове
пройти по невскому, утопиться в неве.

*

строитель, кочегар, шофер и проводница
поехали на острова, чтобы увидеть птиц
они подняли к небу обветренные лица
их привела сюда не улица, не огромная рыба, не интуиция
а говорящий клубок, заколдованная спица
их четверо, они как знак огня
их много, они как саранча, как тля
смотрят, видят лишь луну, ведь птицы засыпают в конце дня
проводница стоит вся в железнодорожной пыли
строитель забивает под нее клинья, кочегара в топке сожгли
все острова избороздил шофер в своем автомобиле
но не увидели птиц они - те умирают в начале зимы
складывают крылья, как пламя вылетают в морозной кутерьме.