Симона Ш. - Симоне В.: краденые подарки

*

Фанайлова спасает дом от нуворишей
как демон, как сова летит над крышей
бросает вниз свои цветы, брильянты
впадает в водосточную трубу, как в лузу шар бильярдный
фанайлова известный лицедей и
плачет третий глаз между ее грудей
она до кончиков волос полна святою злобой
сражается с врагом то топором, то словом
в ночное небо запускает фейерверки
она в любом аду, в любом огне - в своей тарелке
когда ей голос слышется: убей убей
она босой ногою топчет голубей
увидев то, строители бегут на исповедь, не дотянув до воскресенья и
дом обрушается, не выдержав такой цены спасенья.

*

Тяжело и темно в первомайском саду
где ночные сильфиды горят на лету
закрываю глаза и иду
мне до смерти осталось четыре шага
ватным месивом падают облака
вурдалака встречаю в костюме французского моряка
он идет с равнодушным лицом как у жанны моро
в помутневших глазах у него зияет зеро
перед титрами все умирают в дешевом кино и
я словно в бреду прохожу сквозь экран
хлещет синяя кровь из надкусов и ран
не спасут это тело лсд, героин
в первомайском саду, как в домашнем аду
каменею, немею, замерзаю во льду
мертвую воду пью, продаю последнее пальто
голубые цветы растут на руках
онемевшее сердце разбивается в прах
словно памятник встал, местный идол, король, патриарх

*

Я как вдова клико
ты на небе, ты далеко
с облака сыпется крупа, льется молоко
кто у меня младенца украл
взял, положил в карман
три килограмма, шестьсот грамм
желтая клеенчатая бирка у него на ноге
сладкое детское мясо в чьм прячется пироге
от горя слышу сто голосов
сижу в одиночной камере, запертой на засов
спрашиваю у пауков:
когда в эту страну придет война
я мать будущего воина, бывшего воина жена
в сердце давно цветет моя палестина, мой вьетнам
смогу ли читать пальцами коран
я хожу по жизни как вертер, по могилам как сержант бертрам.

*

Еби меня, родина, любимая страна
я вижу твои замки из говна
ты мне разбавленный алкоголь, горячечная слюна
от тебя отвернусь, зайди со спины
не увижу героиновый бред русской зимы
съедобные китайские змеи выползают из-под земли
сто лет живу без семьи
смотрю как ладожский лед путешествует на невской волне
как глеб идет с бубновым королем в голове
как сумасшедший дед-раввин умирает в орле
только это помню
другого не помню - забыл
никого никогда не жалел, не любил
азбука морзе пробивается сквозь километры, сквозь этажи
точки точки тире сладкой лжи
отпусти меня, родина, в кулаке не держи.

*

Видишь, меня убивает твоя любовь
я становлюсь мужчиной, вслед за авророй дюпон
я поняла, как толкователь провидческих снов:
сердцем зовется, живущее в грудной клетке сверло
меня ослеплял твой беспощадный сатурн
когда я под капельницей лежала в белом больничном аду
о муках своих рассказала подушке - не доверила дневнику
зеркалу все нашептала, своему стеклянному двойнику
симона симона симона, очнись ото сна
смогу ли зачать, если в меня попадет твоя слюна.

*

Все праздники сижу в пустом дому
родственники уехали умирать в кострому
а за окном безумие, карнавал
нервничаю, пью корвалол
в форточку залетел воздушный шар
никогда не закончится этот кошмар
а на улице гремят барабаны, гудят рожки
люди несут в руках семечки и пирожки
я бы могла затеряться в этой толпе
я бы могла протащить их всех на своем горбе
но не могу подняться, дойти до двери
бросили меня все друзья, попутчики, поводыри
а за окном фейерверки, гулянье, бардак
все веселятся: клоун, солдат и дурак
я же лежу, папироской прожгла простыню
сердцем прижалась к смерти, к ее ледяному огню

Шоу

Вот такая шутка: девушка плюнула в девушку, порвала платье.
Чего ожидать от официантки, артистки, бляди.
Уронила клиенту на голову чашку и блюдце.
Спотыкается, падает и все смеются.

Вот еще шутка: смерч Валентину поднял над землею.
За что?: была доверчивой, глупой, не злою.
Сыпятся чечевица, бисер с небес, прокисают сливки.
Снег идет - непрерывный перистый липкий.

Еще шутка: девушка в порванном платье бросилась в реку.
Беглый плывет пароход, идет время.
Мимо Кракова плывет, мимо Риги.
Врунгель вышел на мостик, закурил, услышал крики.
В морях он привык к разным играм.
Смело снял с себя бархатный китель, в воду прыгнул.
Облепила лицо ряска, прилипла тина.
Не для слабого сердца такая встряска, такие взрывы.
С неба надменно и прямо на это глядит Валентина.
Она не одна все это видит сверху.
У нее есть масса причин для смеха,
только текут по щекам слезы.
Эти шутки дойдут до нее, но не сразу.

***

Птица летит на меня, впивается клювом в предплечье.
Не в глаз, не в сердце, но мне от того не легче.
Ранка будет кровоточить вечно.
Думала: зачем сквозь пальцы протекает время,
почему не подходят знакомиться, когда без платья и грима.
Я злая девушка, мне в рот не клади пальца,
купцы не купили меня, не выкрали оборванцы.
Сокровищница у меня в голове, но заперта дверца.

Зима

Какие-то циркули, весы, необъяснимые письмена.
Кому это нужно, через три дня нас накроет зима.
Как будто в черной дыре: не видно, что впереди.
Молоток стучит стучит у меня в голове.
Золотой самолет заблудился, летает, ненужный этой стране.
"Никуда не ходи, - говорит говорит полисмен. -
Эта оттепель - время обманов, побоев, измен".
Я не верю, чувствую: за спиной стоит Рождество, сияет вертеп.
Мне такой приготовлен подарок, не увидишь во сне:
беспризорные нежные звери, брильянты, снег.

***

Смерть катает меня на
Меня меня одну
Вижу: праздник, цветы, голоса
Все с собой возьму.
Золотые волосы в косы никто не научил заплетать.
Глаза застилают, мешают лететь.
Между машин, между мужчин
Посмотри посмотри: все о чем сейчас говорю, у меня внутри.
Возьми меня, на землю верни.
Холодно, здесь долго нельзя
Капли, туман, воздушные пузыри
Смерть катает, пугает, говорит: воскресни воскресни умри

Памятник Жанне Эбютерн: в сантиметре от окна

Кто бы видел, как она летала, как будто готовилась к удару
А окно ее догоняло, било створками по каблукам
Она уже когда ступала на подоконник, была мертва.
Она меж Амедео и адом была.
Окно ее преследовало, пыталось схватить, засосать обратно,
прикладывало к пяткам поцелуй шестикратный.
"Жанна, стукни его, либло обними, отдайся.
Только смотри: к стеклам не прикасайся".
Вот уже над Сеной пролетели, пролетели над всем Парижем.
Опускаются Жанна и окно все ниже.
"Cara, cara Italia, - она повторяла и
серебряные перстни на землю роняла.
Потом и сама к земле прикоснулась,
между землей и Жанной воздуха не осталось.
В это мгновенье окно от нее отвернулось.