В какой-то момент мы единодушно пришли к решению, что надо отработать воздействие человека на физические датчики. Держать перципиента на подлодке в течение месяцев — это дорогое и неблагодарное занятие. А вот если бы удалось поставить некий датчик, реагирующий на мысленное воздействие, — канал связи мог бы стать практически полезным. Я сразу вспомнил о наших экспериментах с Вадимом Поляковым и за полдня нарисовал чертежи датчика. Через месяц была готова экспериментальная установка.
К этому времени мы уже накопили опыт работы с экстрасенсами и поняли, что эта работа требует особых условий. В городе, когда человек приходит на эксперименты на несколько часов, отрываясь от других дел, определенное время у него уходит на то, чтобы настроиться, отрешиться от текущих дел и забот и войти в измененное состояние сознания. В дальнейшем это состояние можно поддерживать довольно долго, но рабочий день быстро заканчивается, и эксперименты приходится сворачивать. Поэтому было принято решение организовать летнюю выездную сессию. Как я уже отмечал, денег по тем временам не считали. Мы написали обоснование, объяснили все руководству и через некоторое время уже подыскивали летнюю базу. Перебрав несколько вариантов, остановились на здании медицинского училища в Прибалтике. Летом занятия не проводились, и здание удалось арендовать на два месяца. Условия там были идеальные: маленький прибалтийский городок, сохранивший за 40 лет советской оккупации свой национальный стиль и очарование: уютные домики под черепичными крышами; костел, сохраненный от большевистского разорения героическими усилиями местных патриотов; огромный тенистый парк. К этому времени жители Прибалтики уже смирились со своим положением в составе советской империи, отношение к русским было доброжелательным, и только при близком знакомстве и задушевных разговорах можно было почувствовать затаенную ненависть к стране-оккупанту. В 80-е годы мы чувствовали себя в Прибалтике уютно и комфортно.
Завезли грузовик аппаратуры, и через неделю все было готово для работы. Половина комнат была отведена для работы, часть — для проживания. Здание стояло в глубине парка, в окружении высоких дубов, и наша деятельность не привлекала постороннего внимания.
По результатам проводимых в течение года экспериментов мы отобрали группу талантливых сенситивов, и они по две недели жили и работали в летнем центре, покидая его, только чтобы прогуляться по аллеям парка или сходить в ближайший магазин. Уже через пару дней человек забывал о своих делах и заботах и полностью погружался в атмосферу медитаций, измерений и неторопливых вечерних бесед. Для энтузиастов была возможность посещения вечеров отдыха соседнего санатория, где группы скучающих девушек и женщин с удовольствием не противились настойчивым атакам молодых ученых. Начальник лаборатории смотрел на эти похождения сквозь пальцы, да и сам периодически задерживался в номерах симпатичных незнакомок. Единственным требованием было присутствие на рабочем месте в 9 утра. Благо всегда можно было отоспаться после обеда.
И вот наступил первый экспериментальный день. Аппаратура проверена, датчик включен и настроен. В лабораторной комнате собралось несколько человек, включая начальника лаборатории и одного из наших мощных сенсов-операторов, Леонида, зарекомендовавшего себя в целительстве и телепатических сеансах. Ощущение крайне неприятное: вдруг все это впустую? Что, если ничего не сработает? Может, с Поляковым все это было случайно? На экране осциллографа — ровная подрагивающая череда импульсов. Фоновый режим. В таком состоянии датчик может находиться много часов подряд, и сигнал будет практически постоянным, с небольшими вариациями. Объясняю Леониду задачу: повлиять на датчик, находящийся вот в этой металлической коробочке. Он спрашивает:
— Как влиять-то? Что передавать: чувства, команды, эмоции?
Откуда я знаю? В шутку отвечаю:
— Постарайся его полюбить. Представь, что в этой клеточке — симпатичная юная принцесса, а ты — ее принц-освободитель.
Леонид сосредотачивается. Лицо его принимает отрешенно-задумчивый вид, взгляд стекленеет и погружается внутрь. Проходит минута, другая, пять минут. Череда импульсов идет по экрану как ни в чем не бывало. Я понимаю, что ничего не вышло, и стараюсь ни на кого не смотреть. Еще раз бросаю взгляд на экран. Пора кончать. Чего людям голову морочить... И вдруг я вижу, как импульсы на экране осциллографа начинают увеличиваться в размере и как будто расширяются. Показалось? Галлюцинации? Но нет — вереница импульсов уже активно ползет вверх. Перо самописца, до того спокойно чертившее прямую линию, тоже дергается и уверенно отклоняется в сторону.
— Получилось, — уверенно констатирует начальник лаборатории. Царящая в лаборатории тишина вдруг нарушается — все начинают шевелиться, перешептываться, кашлять. Перо самописца уползает вверх и начинает выписывать волнообразную кривую. Леонид бросает взгляд на прибор и говорит:
— Ну, на первый раз достаточно!
Он словно выключается: взгляд снова становится нормальным и добрым, черты лица разглаживаются, на губах возникает улыбка. Стрелка самописца, поколебавшись еще с полминуты, падает вниз до исходного значения.
— Ну что ж, поздравляю, начало положено. Теперь есть чем заняться, — начальник лаборатории встает и похлопывает меня по плечу: — С тебя причитается. Давай гони в магазин, а девочки пусть сообразят закуску. Это надо отметить!
Получилось. Все довольны. Еще месяц-другой экспериментов, и можно оформлять новый этап работ, получать новое финансирование еще на год работы, и главное — начинать новый, интереснейший этап исследований.
После серии экспериментов с разными операторами я перевел установку в 24-часовой рабочий режим: напряжение питания было жестко стабилизировано и контролировалось приборами. Самописец непрерывно 24 часа в сутки писал кривую сигнала датчика. Прибор был установлен в отдельной комнате и не требовал никакого специального обслуживания. Два раза в день проводился контроль параметров и съем показаний. В центре постоянно работали 5-6 операторов.
Каждому был выделен период времени в 3 часа. В течение этого времени сенс мог прийти в комнату с приборами и потренироваться, следя за показанием самописца. Или мог поработать на расстоянии, отметив время своей работы. Потом отмеченные моменты влияния сопоставлялись с показаниями ленты самописца и делалось заключение о наличии или отсутствии воздействия и его величине по десятибалльной шкале.
Такая методика обеспечивала нам независимость от действий исследователя — фактор, который всегда необходимо учитывать при проведении экспериментов с людьми. На операторов тоже ничего не давило: они могли работать в удобное для себя время без какого-либо внешнего наблюдения и контроля. Меня такой режим работы вполне устраивал: днем можно было валяться в парке с научным журналом в руках, а по ночам заниматься обработкой кривых самописца. Ночь — самое продуктивное время для раздумий и научных занятий.
Через две недели работы стало видно, что разные операторы по-разному влияют на датчик. Лидировал 40-летний врач из Подмосковья Игорь, за ним шла симпатичная питерская "ведьмочка" (как она сама себя называла) Нелли, у остальных эффективность воздействия была существенно ниже. В один из вечеров мы собрались всей группой в большой гостиной за широким столом. Обсуждение было совмещено с чаепитием.
— Ну вот, теперь, когда вы все знаете, какой норов у этой штучки в железной коробочке, давайте обсудим, кто с ней как обращается, — начал я. — Игорь, у вас эффективность работы наибольшая, поделитесь опытом.
— Когда я воздействую на датчик, прежде всего я представляю, что это часть моего организма. В основном — что это продолжение моей руки. Потом я начинаю "двигать" энергию, как я обычно делаю при работе с пациентами. Поднимаю уровень энергетики в руках. Как только я почувствую, что она под контролем, я могу управлять ею по желанию. Расстояние здесь не играет роли. Что с трех метров, что с трех километров. Я специально проверял.
— И как долго удерживается это состояние?
— В него главное войти. Дальше оно существует. Ты уже в потоке. Можно чем-нибудь заниматься. На что-то отвлекаться. Главное, чтобы не слишком эмоционально. Эмоции сбивают.
— И что вы чувствуете при этом?
— Трудно объяснить. Это как плавание в теплой воде. Чувствуешь себя в потоке. И когда выходишь — очень приятное расслабленное состояние.
— Ну что ж, спасибо. Нелли, а вы что скажете?
— А я его просто люблю, этот ваш датчик. Он для меня как теплый котенок — нежный и ласковый. Я долго подбирала к нему ключики: и частью себя представляла, и стихи ему читала, и командовать пыталась. А потом поняла, что его надо просто немножко любить.
— Как мужчину или как ребенка? — спросил кто-то.
— Да это не важно. Если любишь, то любишь. Это единое чувство. Оно не разбирает, какого возраста, вида или повадок твой любимый. Это чувство, которое заполняет все вокруг, как океанская вода. В нем полностью растворяешься, забываешь о себе, и важно лишь, чтобы твоему любимому было хорошо.
— И неужели такое можно испытывать к бездушной железке? — удивленно спросила девушка Нина.
— А почему бездушной? Когда Константин ее делал, он столько собственной души туда вложил. Вот она и откликается!
— Интересно, что будет, если наладить массовое производство датчиков с ярлычками: "0,1% души", "0,4% души" и цену ставить соответственно! — предложил Игорь.
Все дружно засмеялись.
После этого обсуждения "технология любви" была воспринята всеми операторами. И результаты стали гораздо более устойчивыми. Естественно, у разных операторов они были разными. После обеда эффективность работы падала. Точно так же — по понедельникам. Хотя казалось бы — с чего? Мы работали без выходных — не хотелось терять драгоценное время. К концу лета были собраны убедительные статистические данные по влиянию операторов на газоразрядный датчик. Позднее выяснилось, что аналогичный датчик практически в это же время испытывался в США группой под руководством У. Тиллера. Вот что значит синхронность развития событий! Ведь в то время мы и не подозревали о существовании друг друга! В истории науки неоднократно отмечалось, что хорошие идеи зачастую приходят в головы разных людей одновременно. Так было с открытием радио, телефона, рентгеновского аппарата, томографа. Главное — общество должно быть готово к этим идеям.
Следующим этапом надо было отработать селективность — может ли оператор влиять на конкретный датчик, находящийся рядом еще с двумя точно такими же.
К осени вернулись в город, доложили результаты нескольким комиссиям и получили добро на продолжение экспериментов. За время зимних холодов надо было усовершенствовать аппаратуру, проверить еще несколько конструкций, попробовать работу с водой и биологическими жидкостями.
К этому времени у нас был большой опыт работы с микробиологическими культурами. За несколько лет работы удалось поставить методику определения состояния микробиологических культур в процессе культивирования. Методика была основана на использовании одиночных импульсов напряжения и регистрации свечения в узких спектральных диапазонах с помощью фотоэлектронных умножителей с фильтрами.
Основной движущей силой этих работ была Галина — талантливый биофизик с кипучей энергией. В советское время она успешно защитила кандидатскую диссертацию по этой теме, после чего продолжала активно работать. Но тут началась перестройка, казалось, научная работа больше никому не нужна и не интересна, само выживание стало превращаться в искусство, и, не выдержав всех этих сложностей, Галина уехала жить в Германию. На спокойное, тихое существование. Методика изучения микробиологических культур газоразрядным методом ждет своего следующего энтузиаста.
Основываясь на имеющемся опыте, мы решили попробовать, как операторы могут влиять на биологические жидкости. Для экспериментов выбрали кровь и раствор ДНК. Проверили в эксперименте. Что-то получилось. Начали готовить установки для комплексного анализа состояния жидкостей: СОЭ, РН, биологическая активность, газоразрядное свечение. Естественно, помимо этих экспериментов у нас была масса других работ и направлений.
Следующее лето прошло опять в Прибалтике, на выездной базе. Это было очень интересное время: эксперименты, радость творчества, когда получается то, что задумал, и тут же виден следующий шаг. Семинары с обсуждением широкого круга вопросов от экспериментальной техники до философии религии. Интереснейшие люди, приезжавшие со всей страны поделиться опытом, поработать вместе, показать свои методики. За это время мне удалось пройти несколько интенсивных тренингов и освоить различные приемы управления биоэнергией, как собственной, так и окружающего пространства.
В целом мы убедились, что ментальное воздействие на физические системы возможно. Как на технические, так и на биологические. Для этого прежде всего необходим тщательный отбор операторов и их подготовка. Как мы теперь называем, для эффективной работы оператор должен перейти в измененное состояние сознания (ИСС). Позже мы коснемся этого вопроса более детально. Не у всех это получается, и эффективность работы совершенно разная. Как у музыкантов: нужен талант и упорная многолетняя работа, после чего становится ясно, может ли человек претендовать на место в симфоническом оркестре или на концертную карьеру. Без упорного труда профессиональная деятельность невозможна. Энергоинформационная работа не является исключением. Нужны годы упорной тренировки, основанные на исходном таланте.
После анализа всех полученных за лето результатов мы убедились, что даже у лучших операторов эффективность работы составляла 70-80%. В какие-то дни она увеличивалась до 100%-ного эффекта, в другие — резко падала. Отчего это зависело — кто знает? Нам не удалось найти никаких особых корреляций. Стало очевидно, что до практического использования требуется еще многолетняя упорная работа. С этим мы вернулись в Питер и сели за написание отчетов.
По-видимому, наши выводы не пришлись по душе начальству. Всем хотелось быстрых эффектов, победных реляций, орденов на пиджаки. Когда стало ясно, что эта работа надолго, а конечная перспектива весьма туманна, вопрос о продолжении работ повис в воздухе. К тому же началось Время Перемен: скончался
Л.И. Брежнев, во время похорон гроб с его телом неловко уронили в могилу, и суеверные люди сразу восприняли это как особый знак. Потом был короткий период, когда престарелые соратники Брежнева один за другим пытались ухватить бразды власти, но тут же уходили, сметенные то ли болезнями, то ли недругами, и в конце концов к власти пришел никому не известный секретарь областного комитета коммунистической партии Михаил Горбачев.
В ходе всех этих перемен начальственный интерес к раскрытию новых закономерностей жизни полностью угас, наши темы были одна за другой закрыты, и все сотрудники потихоньку уволились. Чувствовалось, что в советском обществе грядут какие-то перемены, но никто в мире не мог представить их масштаба.
