Глава 4. Воинствующий Идеализм

Справедливости ради надо сказать, что и Идеализм бывает столь же воинствующим. Для этого ему, как и Материализму, нужно всего лишь из предположения о том, как устроен мир, превратиться в Науку. Примеров воинствующего Идеализма множество, потому что век назад он защищался со страстью и даже озверением, но я воспользуюсь всего одним. Его будет вполне достаточно. Это книга, вышедшая в России, в год смерти Энгельса — в 1895.

Автор ее — религиозный философ И. А. Карышев. Книга называется «Бог не опровержим наукой» и выпущено это сочинение с дополнительным заго­ловком: «Основы истинной науки». Как вы понимаете, я отношу ее к Идеа­лизму в расширительном смысле, в том самом, в каком отнесли бы ее к нему материалисты.

Основное— Море сознания— Слои философии— Слой 5

Как и работы материалистов той поры, выдававших себя за философов, но на деле не умевших даже последовательно рассуждать, книга идеалиста тоже грешит плохой продуманностью и полемичностью. Из-за этого Кары-шев частенько делает то, в чем только что обвинял врагов. К примеру, к нему самому вполне относится самое начало его сочинения, которое мне кажется очень точной зарисовкой состояния научных умов той эпохи.

«Когда в пылу сражения, в горячей рукопашной битве воин задался целью во что бы то ни стало вскочить на неприятельский бруствер, он занят одной только этой мыслью, все его существо жаждет только одного; он весь превра­тился в свою идею, и для него ничего больше на свете не существует, кроме своего желания и неприятельского бруствера. В это время не спрашивайте его, зачем это ему нужно, он не в силах соображать, ибо он увлечен, охвачен своей идеей и больше не рассуждает. Для того, чтобы попасть на бруствер, он жерт­вует всем, что имеет, он убивает, ранит, колет направо и налево, не замечая своих собственных ран, той опасности, которой подвергается, и даже в бешеном бою пораженный насмерть роковым ударом он уже мертвый делает несколько шагов по направлению к своей цели.

Не так ли поступают и все интеллигентные представители высшей расы земных существ...» (Карышев, с. III).

В сущности, этим вступлением Карышев делает заход на то, чтобы по­казать, как безумны те мыслители естественнонаучного направления, кото­рые отрицают Бога. Но в стремлении получше подготовить свою победу, он начинает издалека, с разрушения самых основ, на которых, как ему кажет­ся, строят свои рассуждения противники. Он хочет доказать, что материали­сты и позитивисты — бездумны. Причем, то, что он говорит о них, его враги могли, да и говорили об идеалистах:

«Мы всегда принимаем исходные пункты своего мышления за непреложные истины, за нечто, не подлежащее ни оспариванию, ни доказательству, потому что они состоят из наших привычек, из нашего привычного мировоззрения или обычных и общепризнанных принципов и правил жизни, которые, как мы себе представляем, не подлежат никакому контролю разума...

А между прочим вот эти-то самые непогрешимые основы нашего мышле­ния в слишком частых случаях не имеют никаких ни разумных, ни логических оснований...

И как много в жизни общества и каждого из нас ошибок, заблуждений, нелогичностей, на которых основывается наша жизнь, но которые мы считаем до такой степени непреложными, что нам и в голову прийти не может прове­рить их...» (Там же, с. IX—X).

Да, это хорошие слова: нам и в голову прийти не может проверить то, что говорим... На следующей же странице Карышев приведет потрясающий пример подобного состояния сознания, который я перепечатаю почти пол­ностью. Но сначала один вопрос: почему идеалист говорит здесь так узнава­емо и так похоже на материалистов или современные научные взгляды? Да потому что он не идеалист, а воинствующий идеалист, то есть человек На-

Глава 4. Воинствующий Идеализм

уки. И это не слова идеалиста — идеалисту есть дело лишь до проверки соот­ветствия идеализма действительности, — это слова Науки, тот самый науч­ный жаргон, который одинаково применяли обе партии. Суть сказанного здесь сводится к утверждению научного мышления над бытовым. А худший удар по противнику в Науке — обвинить его в ненаучности, в том, что он не поднялся над бытовым уровнем мышления. Дальше — смешнее: первый при­мер бездумности.

«Обратите внимание, как каждая добродетельная и разумная мать холит и бережет свою всей душой любимую дочь. Она просто не надышится ею, учит, воспитывает, внушает скромность и самое утонченное приличие не в одних только внешних формах, но учит сохранять чистоту душевную и учит возвы­шать свои чувства до высших идей всего прекрасного, святого и разумного...

Но вот период образования кончается. Мать объявляет дочери, что она уже почти большая и что наступила пора показать на практике жизни резуль­таты того, чему она так долго училась, и что она должна выказать все свои добрые качества, скромность, умение вести себя в обществе и так далее.

Дождавшись первого большого бала, начинается приготовление ее к первому выезду в большой свет. Никто не потрудится спросить, чувствует ли она к этому влечение или отвращение. Если она не хочет того, ей говорят: дурочка, ты еще жизни не понимаешь, все сперва боялись и привыкли же к тому; и сама мать одевает дочь в бальное платье, то есть снимает с нее все одеяния, которые не принято снимать публично, обнажает ей все, что до сих пор сама учила скрывать, и заставляет в ярко освещенном зале, обнявшись с мужчиной, прини­мать самые невозможные позы и делать самые соблазнительные телодвижения при многочисленном обществе, осматривающем со всех сторон эту несчастную жертву, приносимую модному веянию.

Многие ли замечают, что на алтарь общественного приличия приносятся все лучшие чувства, вся природная скромность и стыдливость» (Там же, с. XII).

И так далее и тому подобное. И ни сомнения в голосе, ни тени в сверка­ющем глазе. И ни вопроса: а как творится этот алтарь общественного прили­чия, или что есть естественное отношение между полами, а что психологи­ческая извращенность от излишнего воспитания. Бедняга Карышев даже не вспомнил, что на предыдущей странице призывал проверять то, в чем из­лишне уверен и убежден. В сущности, и все дальнейшее рассуждение таково же.

Начинается оно, кстати, с призыва: познай себя. Религиозные филосо­фы времен Метафизики присвоили это выражение себе, поэтому естествен­ники считали самопознание деянием религиозно-мистическим и старатель­но обходили его стороной, что и осталось общей культурой современного научного сообщества. Не знаю, как развивалось естественнонаучное понятие самопознания, но когда сейчас начинаешь разговаривать с кем-нибудь из ученых о самопознании, то даже философы частенько заявляют: вы знаете, я не сторонник мистики... У этой странности явно есть своя история, но сейчас мне не до нее.

Карышев многократно поминает сознание в своем сочинении, но на деле сознание его не слишком-то интересует. Ему лишь не нравится, как

Основное— Море сознания— Слои философии— Слой 5

о нем говорят Позитивизм и Материализм. Более всего его возмущают выс­казывания подобного рода:

«Кабанис говорит прямо: "Мысль есть только выделение мозга ".

"Все поступки человека суть неизбежные продукты мозгового вещества— сказал Тэн, — порок и добродетель такие же продукты,как серная кислота и сахар... "

Вот разительный и назидательный пример, как могут заблуждаться и до каких несообразностей доходят в своем нравственном ослеплении такие ученые, как Карл Фохт, Кабанис, Тэн, Молешот... А между тем понятие их о начале и природе вещей ограничивается весьма не сложной картиной: атомы, бродя в пространстве, непроизвольно, через свои столкновения и удары с соседними, также безличными и неразумными атомами, без всякой причины, а часто слу­чайно, могут составлять тела, целые миры разумных существ, образовывать в них мысль, сознание, разум...

Такое мировоззрение многим должно показаться недостаточным и, во вся­ком случае, слишком узким и поверхностным. Более глубокомысленные люди хо­тели бы знать более этого...» (Там же, с. 118).

Вот этим последним замечанием и ограничивается собственная филосо­фия воинствующего идеализма. Говоря словами Чехова: а позвольте-ка вам, сударь, запятую поставить!

В главе об «Общем характере материалистической науки», Карышев раз­вивает свой скепсис:

«Все материалистические учения считают понятие об атомах совершенно установившимся и начинают все свои дальнейшие выводы о каких бы то ни было явлениях природы как о следствиях или свойствах этого, давно будто бы нам известного атома. Не говоря уже о неорганическом мире, весь органический мир разбирается ими, преследуя это не вполне выясненное понятие — наши мысли, сама жизнь наша, наше сознание — все это они считают следствиями свойств атомов.

Приведем слова Вундта (основателя физиологической психологии), которы­ми он думает разъяснить проявление сознания и другие сложные отправления человеческого организма.

"Мы можем себе представить, что известное нервное волокно или извест­ная узловая клеточка функционирует только в форме ощущения света, или дви­гательного импульса, но не так, что известные центральные элементы служат фантазии, а другие рассудку. Очевидно, противоречие здесь заключается в том, что представляешь себе сложные функции связанными с простыми образова­ниями.

Но мы необходимо должны предположить, что элементарные образования способны только к элементарным же действиям. Такие элементарные действия в области центральных функций суть ощущения, побуждения к движению, а не фантазия, память и так далее.

Все, — замечает далее Вундт,— что мы называем волею и интеллигенцией, разрешается, как скоро она преследуется до своих физиологических элементар-

Глава 5. Вульгарный материализм середины XIX века

ных феноменов, в одни превращения чувствительных впечатлений — в движения ". Материалисты полагают, что подобными, совершенно уже бездоказатель­ными, голословными положениями они могут удовлетворить любознательных людей, желающих действительного познания природы самих явлений. Неужели они думают, что этими поверхностными словами они выяснили все, что интере­сует в этом случае человека, разбирающего и анализирующего, что такое созна­ние?» (Там же, с. 190-191).

Какое справедливое негодование, какой удар поддых Материализму! Прямо видно, как корчатся эти огромные божественные тела сцепившихся противников.

Уж не знаю, выбрал Карышев самое невнятное из высказываний Вун-дта или же еще и исказил его, но такой бред нельзя назвать бездоказатель­ным, — скорее, нечитабельным.

Но бог с ним, с Вундтом, о нем речь пойдет отдельно. А вот как сам Карышев понимает сознание, как кажется, из его сочинения понять нельзя. Ну, разве что как в том анекдоте: не знаю, что это такое, но совсем наоборот!

Однако это не так. Приглядитесь, и вы поймете, что научный Идеализм понимает сознание так же, как и научный Материализм, только через отри­цание. Просмотрите еще раз приведенное Карышевым высказывание Вунд-та, и вы увидите, что Вундт в нем даже не поминает сознания. Он описывает какие-то явления, не определяя, к чему они относятся. Как же Карышев узнал, что речь здесь идет именно о сознании?

К концу XIX века воинствующий Идеализм в пылу сражения, в горячей рукопашной битве так задался целью победить Материализм, что вконец позабыл себя самого и стал Наукой дополнительной Материализму. Мате­риализм, правда, проделал с собой то же самое, когда сделал из своей Материи идеального Бога. Охваченные своей идеей, поглощенные мечтой более не рассуждают, а действуют.

К счастью, оба эти направления не были вершиной философии того

времени.