Дворянин Титов пожертвовал для раздачи бедным мещанским девицам г. Суздаля, при выходе в замужество, 285 рублей серебром

Всего в отчете 20 случаев разных благодетельств[185].

Скрупулезный учет всего, положительного и отрицательного, доброго и злого, становится характерной чертой деятельности МВД, которое действительно знало все. В МВД доставлялось 174 вида донесений, из них одни - по мере надобности, другие - в течение трех лет, третьи - ежемесячно, четвертые - в определенные месяцы. Из всех этих донесений и складывались годовые отчеты. Если судить по этим годовым отчетам, то ситуация с правопорядком в Империи была следующей.

1804 год. Некоторые незначительные беспокойства, нарушившие на непродолжительное время тишину в губерниях Воронежской и в Войске Уральском, были немедленно устранены; появившиеся в Нижегородской и Саратовской губерниях шайки разбойников переловлены и преданы действию закона; в Сибири 30 человек ссыльных, бежав из мест своего назначения, напали на г. Жиганск, ограбили его и разбойничали по дорогам, но были скоро схвачены. Издано особое положение о пропуске в Россию иностранных выходцев с целью пресечь бродяжничество и воспрепятствовать приходу из-за границы беспаспортных людей.

1807 год. Небольшие беспокойства происходили и прекращены мерами правительства в одном имении Нижегородской и в 2-х Орловской губерний.

1810 год. Спокойствие в Империи не было почти нарушено, за исключением шести случаев неповиновения крестьян: одного - в Финляндской, другого - в Воронежской, третьего - в Вятской, четвертого - в Оренбургской, пятого - в Нижегородской, шестого - в Казанской губерниях, и самоволия в меньшей, Киргиз-Кайсадской, орде, где владелец ее султан Каратай с сыновьями своими и родным братом Умраком напал ночью на хана Джентюра, убил его, похитил его сокровища, увез жену и дочь, которых бросил в степи; виновные в этом были пойманы и преданы суду.

1811 год. Спокойствие было нарушено в некоторых местах беспорядками и неповиновением властям, а именно: в губерниях Курляндской, Рязанской, Эстляндской, Херсонской, Тульской, Пензенской, Санкт-Петербургской между колонистами, Могилевской, Вятской, Тамбовской, Черниговской, Калужской, Новгородской, Екатеринославской, в ведомстве армянского Нахичеванского магистрата, а также между студентами Дерптского университета. Беспорядки устранены. Были также случаи бродяжничества и разбои; эти последние - в Симбирской губернии.

1812 год. Не только бедствия войны посетили наше отечество в этом достопамятном году, но и неурожай и страшная моровая язва, принесенная на корабле в Одессу и Феодосию из Константинополя. Умерло с августа по октябрь в Одессе 3000 человек при населе-
нии 18000.

Как последствие войны в Минской губернии сожжено и отчасти зарыто 48903 человеческих и 30062 лошадиных трупа, большею частью при реке Березине; в Московской губернии - 49754 человеческих и 27849 лошадиных, в Смоленской - 71735 человеческих и 50430 лошадиных, в Калужской - 1027 человеческих и 4384 лошадиных.

Развилось бродяжничество до чрезвычайности: многочисленные побеги обнаружились у рекрутских партий, войска, помещичьих и государственных крестьян и из других семей, почему правительство поставлено было в необходимость издать положение о взыскании и наказании за укрывательство дезертиров. К бродяжничеству присоединились разбои в Саратовской и Вятской губерниях, поджог в Ревеле; неповиновение законной власти и другие тому подобные беспорядки в губерниях Вологодской, Костромской, Архангельской, Екатеринославской, Тобольской, Лифляндской, Саратовской, Пермской, Казанской, Московской, Орловской, Нижегородской и Калужской, а в Кахетии вспыхнул бунт, от которого многие местные жители и некоторые города пострадали при нападении бунтовщиков; далее был случай "дурно-
го обращения полиции с крестьянами".

1813 год. Спокойствие в этом году было значительно нарушено в Подольской губернии, почему виновные переданы военному суду, а гражданскому губернатору предоставлено право освободить от должности виновных или неспособных полицейских чинов собственной властью.

Неповиновения и беспорядки были всего в 9-ти губерниях. Разбои были в губерниях Олонецкой, Вятской, Оренбургской и на реке Шексне, поджог в Инсарском уезде Пензенской губернии, а бродяжничество, начавшееся в 1812 году, усилилось до чрезвычайности.

1814 год. Неповиновение властям в губерниях Новгородской, Симбирской, Иркутской, Пензенской и Смоленской. Разбои и грабежи произошли в губерниях Орловской, Псковской, Пермской, Могилевской, Вологодской, Владимирской, Новгородской и на Каспийском море. Случай жестоких поступков с крестьянами был в Таврической губернии. Бродяжничество в прежних размерах.

1815 год. Разбои обнаружились в губерниях Симбирской, Гродненской, Черниговской, Новгородской, Тамбовской, Нижегородской и Астраханской. Киргизы, кочевавшие в Саратовской губернии, напали на некоторые селения, угнали жителей, скот и похитили с гумен хлеб. Беглых и дезертиров захватывали в разных губерниях. Неповиновение крестьян произошло в 13-ти губерниях. Жестокое обращение с крестьянами случилось в Костромской и Орловской губерниях.

1816 год. Принятые правительственные меры увенчались полным успехом - совершенным искоренением разбойничьих шаек и скопищ; в этом году находим лишь 2 случая разбоя и один грабительства, первые были в Киевской и Симбирской губерниях, второй - в Свияжском уезде Казанской губернии. Но бродяжничество и дезертирство не унимались.

1817 год. Незначительные разбои происходили в Богородском уезде Московской губернии, в Елабугском Вятской, в Сызранском Симбирской, в Гродненском, Красноярском и Нарымском уездах Сибири, в Новгородской губернии и низовьях Волги. Неповиновение крестьян произошло в 17 губерниях.

1818 год. Неповиновение крестьян в 19-ти губерниях, появились дезертиры в Московской губернии, беглые - в Пермской, беглые, производившие грабежи, в Новгородской, грабили на границе Вятской и Пермской губерний, в Орловской и Новгородской; разбои в Тамбовской, Минской, Владимирской, Пермской губерниях и на Волге. Шайка разбойников открыта в Курляндской, поджоги в Данкове Рязанской, в Орловской, Слободено-Украинской и Тамбовской губер-
ниях.

1819 год. Волнения крестьян продолжались, хотя и в меньшей степени. Бродяги и дезертиры перехвачены в губерниях Витебской, Минской, Курляндской, на границах Смоленской, Витебской и Псковской; шайка мошенников поймана на Нижегородской ярмарке; грабежи и разбои производили в Казанской губернии татары, в Черниговской также переловлены грабители и разбойники[186].

1820 год. Грабежи в Балтийском уезде Подольской губернии, в Тульской и Екатеринославской губерниях, в г. Нарве. Разбои были в земле Войска Донского и в Ярославской губернии. Всего грабежей в году - 41, разбоев - 39, убийств - 974. В 3-х тюрьмах Волынской губернии произошло восстание арестантов вследствие долговременного содержания их под стражей и медленного производства дел. Появился особый род бродяжничества в Пермской губернии из осужденных преступников, которые препровождались через эту губернию в Сибирь.

1821 год. Вновь неповиновения крестьян. Грабежей случилось 63, разбоев - 82, убийств - 1095. Значительные разбои производились "трухменцами и киргизами" на Каспийском море, еще с прошлого года: первые из них, кочевавшие при заливе Мангышлакском, устроили, при помощи астраханского армянина Егулова, кусовые лодки и расшивы и, вооружив одни мелким огнестрельным оружием, а другие пушками, разъезжали с соседями своими, киргизами, по Каспийскому морю, грабили рыбных промышленников и нападали у Мангыш-
лакской пристани на караваны. За ними по важности следуют разбои на Волге, которые происходили и прежде, в разное время, но в этом году возобновились и усилились, большей частью от Костромы до Астрахани.

Ведомство путей сообщения с согласия и при содействии МВД предписало:

1) чтобы на судах ночью содержимы были на корме и на носу двое караульных, вооруженных пиками, чтобы судохозяева имели, сверх того, на судах, по крайней мере, два ружья, объявив судорабочим, что те из них, которые не окажут сопротивления разбойникам, будут наказаны по законам, а отличившиеся храбростью получат в награду шестую часть договорной платы;

2) чтобы смотрители судоходной полиции подъезжали по ночам к судам и окликали часовых, при неимении же их хозяин судна подвергался штрафу от 25 до 50 рублей;

3) чтобы учреждены были от земской полиции по берегам Волги военные посты;

4) чтобы учрежденные для охранения судов лица в точности исполняли свой долг.

И разбои на Волге прекратились. Но были еще разбои в Виленской и Лифляндской губерниях и в земле Войска Донского, которые прекращены одними полицейскими мерами.

1822 год. Разбои обнаружились в губерниях Казанской, Подольской, Владимирской, Симбирской, Олонецкой, Гродненской, Могилевской, Вятской и Херсонской; грабежи - во Псковской. Не обошлось и без убийств отдельных лиц. Есть случаи неповиновения крестьян.

1823 год. Неповиновение крестьян. Разбои в Витебской и особенно в Бессарабской области, на что обращено внимание самого государя, повелевшего употребить все меры к прекращению их.

1824 год. Волнения крестьян. Побеги их обнаружились из имений Тверской, Рязанской, Тамбовской и Курской губерний. В первой крепостные крестьяне и дворовые люди многих помещиков Ржевского и Зубцовского уездов, продав секретно свое имущество, устремились со своими семействами в Смоленскую губернию, по внушению каких-то неизвестных людей, будто в г. Сычевках дают паспорта для проезда в какие-то поселения; бегство их происходило с такой быстротой и скрытностью, что в Тверской губернии полиция не могла перехватить ни одного беглого и только в Смоленской губернии они переловлены.

1825 год. Волнения крестьян во многих местах. В Виленской губернии появились разбойники, которые вскоре и попали в руки правосудия. И о пяти убийствах сообщено в отчете МВД[187].

1826 год. Волнения крестьян в губерниях Киевской, Костромской, Ярославской, Псковской, Владимирской, Смоленской, Курской, Пермской. Разбои и грабежи усилились до чрезвычайности в Виленской губернии.

1827 год. Новороссийский край сделался сборищем беспаспортных людей, число которых простиралось там до многих тысяч. Случаи неповиновения крестьян были многочисленны. Подделок фальшивых ассигнаций и монет открыт 31 случай в 16 губерниях и царстве Польском.

1828 год. Стали показываться в народе в очень значительных количествах фальшивые ассигнации и серебряные рубли, а также открывались делатели и переводители их, именно в губерниях Пермской, Тобольской, Казанской, Саратовской, Тульской, Рязанской, Томской, Костромской, Лифляндской, Ярославской, земле Войска Донского. С ними в губерниях Приволжских обнаружились грабительства по Волге, бродяжничество в Бессарабии, Новороссийском крае вообще и в Малороссии.

1829 год. Значительные беспорядки в этом году произвели киргизы внутренней орды, нападавшие на соседних им русских поселян. Продолжались неповиновения крестьян и открытия делателей фальшивой монеты в разных местах.

1830 год. В результате неурожая и холеры бродяги и дезертиры до такой степени умножились в разных губерниях, что об них состоялось 16 постановлений и даже заключена конвенция с Пруссией о выдаче беглых. От холеры умерло 42000 человек.

1831 год. Холера и ее последствия нарушили общественное спокойствие и дали повод к новым разным и многочисленным беспорядкам.

1832 год. Неповиновения крестьян, открыты побеги из войск. Появились разбойники и грабители в губерниях Симбирской, Курляндской, Витебской, Московской и Нижегородской, которые нападали на проезжих и на дома, останавливали почту и производили грабежи, сопряженные с убийствами. Шайки эти переловлены. Бродяжничество не прекращалось.

1833 год. Разбои и грабежи преследовались и прекращены в губерниях Ярославской, Воронежской, Витебской, Курляндской, Оренбургской, в Таганрогском градоначальстве, в области Бессарабской; обнаружены они в губерниях Минской, Слободско-Украинской, Нижегородской, в Астраханской они производились кочующими киргизами, которые грабили рыболовов при берегах Каспийского моря. Нападение на почту сделано в Воронежской губернии, а в Курской она совсем ограблена. Делатели фальшивых монет открыты в губерниях Воронежской, Оренбургской, Пермской и Нижегородской. Усилились бродяжничество, неповиновения и побеги крестьян.

1834 год. Усиление бродяжничества. В Москве стеклось "чрезмер-
но много" чернорабочих, которые, вследствие неурожая и дороговизны, приходили часто без паспортов в столицу искать занятий и, не находя их, обращались к прошению милостыни. Разбойники появились в Минской губернии в огромных шайках, нарушивших до такой степени общественную безопасность, что правительство, сверх разных мер по искоренению их, образовало в этой губернии военный суд для разбойников, а также в Астраханской, Воронежской, Пензенской, Саратовской, Ярославской, Подольской, Калужской губерниях, в земле Войска Донского и на Волге. Фальшивомонетчики выявлены в Виленской, Казанской, Волынской, Новгородской, Нижегородской губерниях и в земле Войска Донского. Многочисленные пожары были в Туле, Москве, Елисаветграде, Велиже, Коврове, Веневе, Пензе, Обояни, во многих местах их приписывали поджогам, и в самом деле, оказывались поводы к такому подозрению, а иногда и сами поджигатели, как в Пензе, Обояни и Москве[188].

В этих условиях МВД расширяло свою деятельность по обеспечению порядка и благочиния в стране.

Указом 3 июля 1826 года в МВД было открыто, а точнее, преобразовано из особой канцелярии знаменитое "Третье отделение собственной его императорского величества канцелярии". Круг ведения нового учреждения определялся так: а) все распоряжения и известия по всем случаям высшей полиции; б) сведения о числе существующих в государстве разных сект и расколов; в) известия об открытиях по фальшивым ассигнациям, монетам, штемпелям, документам и пр., разыскания и дальнейшее производство которых остаются в зависимости министров - финансовых и внутренних дел; г) подробные сведения о всех людях, состоящих под надзором полиции, равно и все по этому предмету распоряжения; д) высылка и размещение подозрительных и вредных людей; е) наблюдательное и хозяйственное заведывание всех мест заключения, в которых содержатся государственные преступники; ж) все постановления и распоряжения об иностранцах, проживающих в России, в пределы государства приезжающих и из оного выезжающих; з) ведомости о всех без исключения происшествиях;
и) статистические сведения, до полиции относящиеся.

Во главе учреждения был поставлен шеф жандармов генерал-адъютант (впоследствии граф) Александр Христофорович Бенкендорф[189].

Таким образом, высшая полиция и жандармская часть соединялись под началом одного лица, что фактически означало или влекло слияние контроля, наблюдательной деятельности, собирания сведений и их обработки с розыском и задержанием пренебрегавших законом лиц.

Корпус жандармов состоял из жандармского полка, несшего военно-полицейскую службу при войсках, и из жандармских частей корпуса внутренней стражи. Жандармы при войсках впервые появляются 10 июня 1815 года, когда главнокомандующий Барклай-де-Толли предписал избрать в каждом кавалерийском полку по одному благонадежному офицеру и по 5 рядовых, на которых было возложено наблюдение за порядком на марше, на бивуаках и квартирах, отвоз раненых во время сражений на перевязочные пункты и поимка мародеров, дезертиров. Эти чины были названы жандармами и отданы в распоряжение корпусных командиров. 27 августа того же года отдельные жандармские команды ликвидированы, а взамен того Борисоглебский драгунский полк переименован в жандармский и на него возложена полицейская служба при войсках.

Корпус внутренней стражи образован ранее, в 1810 году; его чины несли воинские обязанности по обучению запасных рекрут, и полицейские - по содействию гражданским властям при поимке воров и разбойников, в случаях неповиновения власти, при взыскании податей и недоимок. В непосредственном распоряжении губернатора находилась полицейская драгунская команда, числившаяся в составе корпуса внутренней стражи, но подчиненная гражданскому начальству. Это последнее обстоятельство было признано неудобным и привело к некоторым преобразованиям в 1817 году: полицейские драгунские команды ликвидировали, а в составе внутренней стражи сформировали жандармские части, распределили их по столицам, губернским и главным портовым городам[190].

Полицейские функции укрепляются в МВД, и в его структуре, по данным на 1855 год, среди разнообразных департаментов мы видим и Департамент полиции исполнительной [191].

Одним словом, система розыскных учреждений, их структура в имперский, дореформенный период не оставалась застывшей. Она постоянно совершенствовалась, приспосабливаясь к реально складывающимся обстоятельствам.

 

 

2. Ôîðìû è ïðàêòèêà ðîçûñêà ïðåñòóïíèêîâ

 

В ст. 40 "Наказа сыщикам беглых крестьян и холопов" от 2 марта 1683 года читаем: "А которые беглые люди и крестьяне, побежав, учинили над помещиками своими и над вотчинниками, или над их женами и их детьми, или над людьми, или над крестьянами смертное убивство, или пожог, и про то учинитца у сыску ведомо, и тех воров расспрашивая, и по расспросу пытать. Да будет они с пытки станут на себя говорить и на иных на кого в смертном убивстве и в пожоге, и про то смертное убивство и про пожог по тому ж сыскивать. Да будет по сыску и по расспросу и по пыточным речам про те смертные убивства и пожог сыщется допряма, и тех воров за смертное убивство и за пожог по указу великого государя и по Соборному уложению против татиных и разбойных статей вершить, велеть вешать, чтоб иным впредь неповадно было так воровать"[192].

Эта статья приводится нами как введение в параграф потому, что из нее четко явствует:

1) в начале царствования Петра I сыск предписывалось проводить "допряма", т.е. до конца, доходя до отыскания правды, всех преступных деяний и всех соучастников;

2) сыск надлежало осуществлять, "воров расспрашивая, и по расспросу пытать", т.е. пытка по-прежнему оставалась энергичным средством розыска;

3) пыточный сыск непременно должен был заканчиваться суровым наказанием, - в описанных случаях велено "вешать";

4) суровость наказаний увязывалась с их предупредительным воздействием ("чтоб иным впредь неповадно было так воровать").

Основными правовыми документами, в которых устанавливались формы розыска и в соответствии с которыми складывалась практика как в петровские времена, так и в последующем - до судебной реформы 1864 года, являлись: некоторые неотмененные нормы Соборного уложения 1649 года, Краткое изображение процессов или судебных тяжб 1715 года, Инструкция 1756 года, Свод законов Российской Империи 1832 года. Здесь необходимо отметить, что в Соборном уложении 1649 года среди других норм оставались действующими и нормы, регулирующие розыск в форме "слова и дела государева".

Именно с их анализа и начнем рассмотрение вопроса, продолжая в том порядке, в котором правовые документы перечислены.

Розыск преступников в форме "слова и дела государева", отличавшийся особыми чертами, производился по "государевым делам", то есть по политическим преступлениям и в отношении политических преступников.

Понятие политического преступника найдено нами у доктора прав Августа Голля: "Политический преступник в собственном смыс-
ле - преступник совершенно особого рода. Характерным для обыкновенного преступника является то, что он нарушает жизненные интересы всего общества из чисто эгоистических побуждений. Деяния же политического преступника вызываются высшими целями, общим благом или, по крайней мере, тем, что он считает общим благом; объектом нападения являются лицо или лица, которых он считает врагами общего блага. Он не покушается на жизненные интересы общества; напротив того, он исполнен желания поддерживать и охранять их; он не стремится к извлечению каких-либо личных выгод, а вполне ясно сознает, что он сам падет жертвою и во всяком случае никогда не будет пользоваться плодами своих усилий"[193].

Каждый, крикнувший полную грозного значения формулу: "слово и дело государево", тем самым объявлял себя знающим что-то о каком-то готовящемся или совершенном политическом преступлении и потому немедленно схватывался и доставлялся к органам сыска.

Данная формула: "слово и дело", "государево слово", "государево слово и дело", "государево дело", имела место в розыскной практике еще в начале XVII в. Так, в 1622 году воевода города Переяславля пишет в отписке на имя царя, что "сказывал мне, холопу твоему, в съезжей избе... сын боярской... Малыгин твое государево дело на поместного Казина... что говорил он во время ссоры на одном пиру "я-де царю горло перережу"[194].

Законом, определявшим порядок сыска по "слову и делу государеву", стала глава вторая "О государьской чести, и как его государьское здоровье оберегать" Соборного уложения, содержавшая 22 статьи[195].

Согласно этих статей "Московского государства всяких чинов люди", когда "сведают или услышат на царское величество в каких людях скоп и заговор, или иной какой злой умысел", обязаны были извещать об этом государя или "его государевым бояром и ближним людем, или в городах воеводам и приказным людем" под страхом казни "смертию безо всякия пощады". И то было не просто стращающее предписание закона. Даже стольник князя Юсупова в 1648 году был присужден к конфискации всех поместий, вотчин, животов и к ссылке в дальние сибирские города только за то, что, услышав от своего человека непристойное слово, будто царь Алексей Михайлович не прямой государь, таил услышанное четыре месяца[196].

Круг дел, подпадавших под "слово и дело государево", очерчивался широко. К ним относились измена и бунт, незаконный переход границ и письменные соглашения с иностранными жителями, "шатания" и "смута", "умышление на государево здоровье", "неистовые речи" и "негожие слова" о царе. Высшая степень "негожих слов", изобличающих особенную злостность умысла, именовалась на приказном языке как невместимое слово, т.е. чего не только сказать, но и помыслить невозможно.

Обязанность извета (доноса) о таких делах лежала на всех без изъятия подданных. Крестьяне и холопы имели право говорить "слово и дело государево" в отношении своих господ. От этой обязанности не освобождала никакая степень родства, дети могли извещать на родителей и наоборот.

В эпоху Петра I доносили все. В Тобольске, к примеру, в 1723 году каторжане "непрестанно кричали на командиров государевы слова" (т.е. говорили, что знают за ними "слово и дело"), по которым командиров "выслано к Москве, скованных, немало и они, колодники, употребляют оное слово, отбываясь от виселицы и прочих штрафов"[197].

Провинциальный иеродиакон Сибирской епархии Арсений Иевлев донес в 1725 году на архимандрита Енисейского Спасского монастыря Данилу, что он допустил в свой монастырь сосланного в Якутск племянника бывшего гетмана Мазепы Войнаровского, также находившегося в измене, "часто принимал его к себе в келью с честью и подолгу с ним, Войнаровским, беседовал, тогда как прочих чинов люди и все обыватели в Енисейске сего племянника к себе в домы никто не допускали"[198].

А некий крестьянин Дмитрий Салтанов был просто обуреваем страстью к доносам и деятельно подвизался на этом поприще. Но при успехах неминуемо были и неудачи: в 1723 году за ложный извет он был послан на каторгу и предоставлен в распоряжение адмиралтейского ведомства. Не унялся он и там, крикнул "слово и дело" на матроса Мешкова и по изобличении в ложном доносе был "бит кнутом, потерял ноздри в клещах палача и в феврале 1724 года был сослан в Сибирь, в дальние города, в государеву работу вечно"[199].

Для предупреждения ложных доносов закон предписывал схваченным изветчикам "слаться" на свидетелей в расспросных речах и
изобличать обвиняемого на очной ставке.

Обычно изветчика доставляли к воеводе, который и производил расспрос его, свидетелей, обвиняемого и, подвергнув, кого считал необходимым, тюремному заключению, обо всем подробно доносил в Москву, адресуя отписку на государево имя, и просил "указу". Из белокаменной чаще всего требовали дополнительных расспросных, а иногда и пыточных (т.е. воеводе повелевалось обвиняемых пытать) речей; на основании их затем в центре ставился приговор, о котором для исполнения указом сообщалось воеводе. Впрочем, замечал В.И. Вере-
тенников, иногда производились первые допросные речи и колодники с ними отсылались воеводой в Москву, где и проводился окончательный розыск, выносился и приводился в исполнение приговор; но этот порядок встречался реже[200].

М.А.Чельцов-Бебутов утверждал иное, а именно, что "важность "государевых дел" в глазах правительства обусловила требование, чтобы каждое такое дело как можно скорее было отослано в Москву", что "туда же пересылали обвиняемого и изветчика под надежной охраной"[201].

Видимо, происходил сыск по "слову и делу" государеву и в первом варианте, когда его полностью, за исключением вынесения приговора, осуществляли местные воеводы, и во втором, - когда он в основном проводился в столице. Зависело это, скорее всего, от различных обстоятельств государственных дел. Во всяком случае явно не все такие дела окончательно вершились в Москве. Так, в 1677 году в Новгородском приказе велось дело о крестьянине Климе Ерышеве, "что он говорил про твое царское величество непристойные слова"; и по царской грамоте "воеводе было велено урезать виновному язык и бить его кнутом нещадно. Дело открылось вновь в 1678 году по извету, что воевода языка не урезал, а только для виду велел пустить кровь из щеки виновного. Дело опять велось в Новгородском приказе, конец его утерян"[202].

По царской грамоте воронежскому воеводе велено: "ямщика Акинку Фролова сыскать и про непристойныя слова расспросить накрепко, а буде он в том учнет запираться, и его расспросить у пытки, а из подлинных речей и пытать, и что он в расспросе и с пытки скажет, о том государю писать"[203].

Воеводам наказывалось проводить сыски "по явным подлинным изветам", т.е. изветы не явные, анонимные не имели силы возбуждать розыскное производство по государевым делам.

Тем не менее в практику государевых дел все-таки проникла и анонимная форма извета в виде так называемых "подметных писем". "Приютом их,- писал Г.Г. Тельберг, - служили чаще всего различные помещения дворца; тот, кто нашел такое письмо, обязан был передать его органам власти: сокрытие подметного письма рассматривалось как недоносительство". Таким образом, анонимный извет становился законным поводом к сыску; а в государевах грамотах по таким делам вместо обычной ссылки на извет употреблялось неопределенное указание: "ведомо нам, великому государю, учинилось". Иногда подметному письму придавалось даже значение вещественного доказательства против обвиняемого. Так, в приговоре князю Хованскому от 1682 года говорилось: "да сентября во втором числе на дворце у передних ворот письмо явися, и твои воровские дела и измена твоя с тем письмом сходны, и злохитростный твой вымысел на державу государеву обличился, и против того письма в тех делах ты означился и во всем измена твоя стала явна". Но вообще московское правительство относилось к подметным письмам неодобрительно. Сразу за нахождением письма начинался сыск, целью которого было обнаружить его автора. Желание изветчика остаться неизвестным всегда вызывало подозрения; не затеял ли он такое "напрасно", для учинения "смуты"[204]. Между тем у изветчиков были очень серьезные соображения в пользу того, чтобы оставаться неизвестными. Положение их в государевом деле было тяжкое и опасное: на протяжении сыска изветчику грозило и личное задержание, и пытка, и очная ставка, а в итоге, возможно, и наказание.

М.А.Чельцов-Бебутов, ссылаясь на Олеария, немецкого путешественника XVII столетия, автора "Описания путешествия в Московию", писал, что еще тогда "для подтверждения истины своих доносов" властями было постановлено пытать изветчиков. И "если доносчик выносил пытку, оставаясь при своих показаниях, то обвиненный в таком случае, а также, когда дело было ясно, подвергался наказанию" без дальнейшего сыска[205].

Показания свидетелей, опровергавших ссылку на них изветчика, имели решающую силу против него. Такое же значение имело неподтверждение слов обвиняемого свидетелями, на которых он сослался: "Его же правда его обвинила".

Изветчика, крикнувшего "слово и дело", иногда водили по улицам для "показу" с его стороны свидетелей. И люди, особенно купцы, в таких случаях прятались и разбегались, чтобы этот изветчик, иногда называвшийся еще "язык", не указал из вымогательства на них, чтобы их не затаскали по застенкам.

Составной частью розыска по государевым делам была и очная ставка изветчика как с обвиняемым, где повторялось и уточнялось содержание извета, так и со свидетелями, на которых он ссылался, но которые не подтвердили сделанной на них ссылки.

В целом сыском по "слову и делу государеву" решались одновременно три задачи: а) уяснить, виновно ли лицо в том преступлении, о котором на него извещают; б) не виноват ли изветчик в ложном доносительстве; в) виноваты ли близкие родственники обвиненного в том, что знали и не известили.

После указа Петра III, запретившего "слово и дело", любители доносов стали было кричать "секрет". За это власти назначили плети с таким нравоучением: "Коли знаешь секрет, то и содержи его в тайне". По мнению правительства, такая мера должна была произвести в понятии народа благотворный нравственный переворот, показав ему, что престол не гонится за тайными доносами, а хочет вести дело начис-
тоту[206].

В исторической науке бытовал и, возможно, существует взгляд на "слово и дело государево" как на орудие кровавого политического сыска. Но так ли это?

Профессор Томского университета Н. Новомбергский, изучив в первые годы двадцатого столетия сотни сохранившихся тогда еще в центральных архивах дел, пришел, по его словам, "к неожиданному убеждению", что "слово и дело" было не проявлением государственного террора, а своеобразным обеспечением законности внутреннего управления и даже самой важной гарантией для личности. Эта последняя путем "слова и дела" могла освободиться от безудержного произвола местных властей, выйти из тягчайшей кабалы социальных, семейных и других отношений[207].

Краткое изображение процессов или судебных тяжб 1715 года устанавливало подробные правила розыскного процесса по делам "о военных". Разумеется, в этих правилах военно-процессуального кодекса, каким можно считать "Краткое изображение процессов...", обработанное самим Петром Великим, нет деления на органы предварительного исследования обстоятельств преступлений и судебные органы.

Военные начальники, перечень которых дан во вводной первой главе "О суде и судах", осуществляли розыскные и судебные функции, предварительное производство и производство дел непосредственно на суде. При этом во всем производстве на первом месте (что типично для розыскного процесса по всем делам и во всех его проявлениях) стоял почин суда, т.е. поименованных в законе воинских чинов ("...судья ради своего чина по должности судебный допрос и розыск чинит, где, каким образом, как и от кого такое учинено преступление" (см. гл. II, вводн., ст. 2).

Процесс был письменным и тайным. Всем причастным к нему предписывалось, чтобы "...что при суде случится, хранили б тайно и никому б о том, кто бы он ни был, не объявили" (см. гл. 1, вводн.,
ст. 10).

В соответствии с принципами розыскного процесса права обвиняемого, превращаемого в объект пытки, были ограничены, а сила доказательств была заранее определена или предрешена законом.

По "Краткому изображению процессов..." свидетель мужского пола предпочитался свидетелю женского пола, знатный - незнатному, "худому", ученый - неученому, духовный - светскому. Не имели значения, к примеру, показания лиц, "которые еще у святого причастия не бывали", которые "межевые признаки тайно портят", или "явных прелюбодеев", или "иностранных, о которых в справедливом житии подлиннаго известия не имеют" (см. гл. 2, ч. 1, ст. 2).

Оценка относительной силы доказательств выражалась терминами "совершенное" доказательство и "несовершенное", то есть вполне достоверное и сомнительное. В "Следопроизводителе..." читаем: "Совершенные суть те, которые исключают всякую возможность к оправданию обвиняемого; а несовершенные те, которые допускают таковую. Одного совершенного доказательства достаточно для осуждения обвиняемого, несовершенных же требуется весьма значительное количество для того, чтобы составить совершенное".

Из совершенных доказательств предпочтительным считалось собственное признание обвиняемого: "Когда кто признает, чем он винен есть, тогда далняго доказу не требует, понеже собственное признание есть лутчее свидетельство всего света" (см. гл. II, вводн., ст. 1).

Для получения "добровольного" сознания как "лутчего свидетельства всего света" допускалось широкое применение пытки
(см. гл. 6, ч. 2, ст. 1-10 "Краткого изображения процессов...")[208].

М.В. Владимирский-Буданов не без основания полагал, что введение в розыскной процесс системы формальных доказательств (за-
ранее установленного значения их законом, а не чинами) ограждало лиц от произвола малограмотных и зачастую недобросовестных судей и следопроизводителей. Но справедливо при этом и такое замечание, что нередко и самый добросовестный чиновник, будучи связан этой системой, вынужден был принимать решение по делу вопреки здравому смыслу и своей совести.

Особенностью розыска преступников по "Краткому изображению процессов или судебных тяжб" являлось также наличие в нем правил о "салф кондукте" (см. гл. 2, ч. 1, ст. 1-6 "Краткого изображения процессов..."). Слово "салф кондукт" происходило от испорченного латинского термина salvus condutus (обнадеживание обвиняемого) и означало особый вид охранной грамоты, выдававшейся царем или Сенатом, или высоким начальством преступнику, бежавшему в такие места, откуда взять его не представлялось возможным: "Салф кондукт есть явная грамота, которая от вышняго начальства земли преступления ради ушедшему (когда оного поимать не мочно) дается" (ст. 1).

Надеяться избежать пыток при розыскном процессе и на его справедливость было трудно. Поэтому лица, узнавшие о возбуждении против них уголовного преследования, нередко предпочитали бежать. Разумеется, бежавшего воинского преступника при его обнаружении предписывалось схватить, однако некоторые из обвиняемых, прежде всего знать, уходили за границу. И если у такого беглеца сохранялось естественное желание добиться (при наличии к тому условий) оправдательного или, по крайней мере, не очень сурового приговора, то мог быть выдан "салф кондукт".

Закон определял содержание этого документа и гарантировал неприкосновенность его обладателю: "В таковой грамоте надлежит всеконечно упомянуть, какой ради причины беглому дана оная грамота, и обещанную безопасность не нарушимо содержать так, что ежели кто над беглым действительно что учинит, оный может живота своего лишен быть" (ст. 5).

При этом беглому не дозволялось возвращаться "с заряженным ружьем или проселошными дорогами", лишь знатным офицерам позволялось "прибочное ружье или не заряженыя пистоли при седле иметь" (ст. 6).

Наличие правил о "салф кондукте" в "Кратком изображении процессов..." было направлено прежде всего и в основном на обеспечение неотвратимости ответственности за каждое "преступное содеянное". Вот почему предусматривалась выдача охранной грамоты даже дезертировавшей воинской части для явки в суд и доказывания своей невиновности, сопровождавшаяся угрозой: а если кто не явится и после пойман будет, то "без всякой милости повешен имеет быть" (см. артикул 98 Артикула воинского).

Однако данная угроза, видимо, имела малое действие и "салф кондукт" редко применялся: не было желающих к возвращению.

Чтобы исключить практическую безнаказанность военных правонарушителей, ушедших за границу, Россия заключает 17 января
1787 года договор с Сицилией о выдаче беглых матросов, а 26 апреля 1808 года - с Австрией о выдаче дезертиров. 20 ноября 1810 года заключена конвенция о выдаче всех видов преступников (убийц, поджигателей, разбойников и воров) со Швецией. 28 мая 1828 года данная конвенция дополнительно признает за договаривающимися сторонами право высылать из территориальных пределов бежавших со своей родины бродяг, нищих и всяких злоумышленников. 4 января 1834 года подобная конвенция заключается с Пруссией[209].

Не после этих ли правовых актов и не с началом ли практики их применения родилась пословица, что "бумажки клочок в тюрьму волочет"?

Розыск по Инструкции 1756 года. К отмеченному нами ранее в § 2 Сенатскому указу "Об определении главных сыщиков для сыску и искоренения воров и разбойников и беглых людей" от 19 ноября 1756 года прилагалась специальная инструкция - наказ главным сыщикам об их обязанностях и правах, порядке сыскной деятельности и взаимодействии с другими органами и лицами при этом. Эта инструкция конкретна, познавательна, раскрывает содержание розыска той эпохи, даже ее нравы и потому приводится нами в полном объеме.

ИНСТРУКЦИЯ
определенному для сыска и искоренения воров и разбойников
главному сыщику

Понеже предопределенные, по силе высочайшаго ея императорского величества указа, состоявшагося Августа 28 1744 года, для искоренения воров и разбойников, армейские команды по нынешнему движению возвращены к полкам; а из полученных в Сенат из Шацка, Нижняго, Казани и из прочих лежащих по рекам Оке, Волге и Суре городов представлений оказалось: что по многим местам явились разбойническая вооруженныя станицы, и не токмо пловущия по рекам суда, но и знатныя села, деревни, и в Шацком уезде Дворцовую Мокшенскую волость, а в городе Анатырь магистрат разбили и людей до смерти побили, денежную казну разграбили, и посланную из Нижняго для поимки тех злодеев команду разбили ж; и хотя из тех злодеев несколько человек и поймано, и оные пытаны, однако ж те воровския станицы вконец еще не искоренены, и оговоренные многие не сысканы, а в некоторых местах, яко же около Москвы, и ныне вновь таковыя же разбойническия станицы появились.

Того ради по указу ея императорского величества, и по приговору правительствующаго Сената велено, для сыску и искоренения таких злодеев ныне учредить тебя, особливаго главного сыщика, и быть тебе в назначенном месте, а в команду твою военной коллегии определить штаб, обер- и унтер-офицеров, драгун и солдат, из внутренняго гарнизона, чего ради и прежде отправленным сыскным командам, где оныя поныне еще находятся, быть в полном твоем, главного сыщика, ведомстве и обо всем тебе рапортовать, а тебе, главному сыщику, состоять под особливым ведомством правительствующего Сената, и о чем надлежит, писать, и резолюции требовать прямо от Сената, и для того поступать тебе по нижеследующему:

Вначале имеешь ты при команде учинить присягу, что тебе, будучи при том порученном деле, поступать истинною, не маня никому и не посягая ни на кого, ни для чего, но по сущей справедливости, и никаких излишностей и приметок, сверх настоящаго тебе врученнаго по сей инструкции дела, не делать и не вымышлять.

Будучи тебе у сыску тех воров и разбойников со определенною командою в назначенных местах по крайней возможности стараться, чтоб воры и разбойники как на сухом пути, так и водою, конечно, переловлены и искоренены были; и когда где оные появятся, и как скоро о том уведано будет, для поимки и искоренения оных посылать тебе пристойныя команды; а ежели где таких разбойнических станиц появится число немалое, тогда для искоренения их и самому тебе, главному сыщику, с командою ездить, не упуская ни малейшаго к поимке их времени; и для того, кто о таких разбойнических станицах, где они пристают или куда идут уведает, объявлять тебе, определенному к поимке их сыщику, губернаторам и воеводам, где кому по близости способнее будет, без всякого замедления, а им, губернаторам и воеводам, давать о том знать тебе, сыщику, в самой же скорости; а ежели где о таких разбойнических станицах уведано будет, что оныя от городов появятся близко, а сыщики будут во отдалении, то не полагаясь на то, что сыщикам знать дадут их, и им, губернаторам и воеводам, не упуская времени для сыска и от себя губернатору из гарнизонных команд, а воеводам, набирая рассыльщиков и других служилых людей, какие где есть, придавая к ним из уездных людей, сколько возможно, посылать, и оных велеть сыскивать и искоренять; також в уездах, дворцовых, государственных, винодельных, архиерейских и монастырских и помещиковых вотчин приказчикам, управителям, старостам, выборным, сотским, десятским и крестьянам за теми воровскими станицами, где оныя появятся, для поиску и в погоню с ружьем, какое у кого есть, самим ходить и посылать, не упуская ни малого времени; и ежели кроме сыщиков такия разбойническия станицы кем где переловлены, или из них несколько поймано будет, оных из губернских и воеводских канцелярий тотчас и за крепким караулом отсылать, а уездным обывателям приводить их к тебе, сыщику, или в губернския и воеводския канцелярии, куда кому по близости способнее будет, в самой скорости; сверх же того, тебе, определенному главному, и состоящим в команде твоей подчиненным сыщикам, в поимке тех разбойников губернаторам и воеводам, и прочим управителям и командам, также дворцовых, синодальных, архиерейских, монастырских вотчин управителям и приказчикам, а в помещиковых вотчинах самим помещикам, а в небытность их приказчикам, старостам и выборным и всякаго чина людям и крестьянам, чинить всякое вспоможение, и тех злодеев, как можно, тщиться искоренять и до злодейства не допускать; а ежели кто из них для той их, разбойников, поимки не пойдет, и в том подлинно изобличен и виновен будет, за то таким приказчикам, управителям, (которые не из дворян и рангов не имеют), старостам, выборным, сотским и десятским и крестьянам чинить наказание - бить плетьми; однако ж притом крайне наблюдать того, дабы никто напрасно в такое оскорбление приведен не был, под опасением надлежащего по указам за то штрафа; а кои управители из дворян или в офицерских рангах состоят, о таких исследовать подлинно, и буде винны найдутся, со обстоятельствам, писать в Сенат, а их до получения на то указа содержать под караулом или обязывать, чтоб не скрылись, добрыми и надежными поруками, смотря по важности вины; а чтоб во искоренении таких разбойнических станиц от всех вспоможение чинено было, и оных искореняли и до злодейства не допускали, о том велено публиковать во всей Империи печатными указами; и для того оных печатных указов, при отправлении тебя, главного сыщика, надлежащее число отдано, которыми по приезде твоем в назначенное место, как о том в 3-м пункте изображено, и публиковать.

Когда ты со определенною командою для того в которую губернию или провинцию и город вступишь, о том тех городов губернаторам и воеводам наперед о себе дать знать тотчас, и где стать или расположиться, требовать определения, а на людей провианту и на лошадей фуражу по указу, требовать же от них, губернаторов и воевод, и тотчас о поимке и искоренении тех злодеев данными тебе печатными ея императорского величества указами публиковать и накрепко стараться проведывать, не кроются ль где беглые драгуны, солдаты, матросы и рекруты, також воры и разбойники, и ежели каким образом о том уведано будет, стараться о поимке и о искоренении их; а паче ежели явятся такие, кто им пристань чинит, то, кто бы они ни были, сами ль помещики, или дворцовых волостей и архиерейских и монастырских и прочих всякаго чина помещиковых и вотчинниковых сел и деревень приказчики, выборные и старосты, и крестьяне, несмотря ни на какие персоны, тотчас оных забирая, следовать накрепко, и по подлинному исследованию, кто в том изобличен будет, теми накрепко разыскивать, а ежели дойдут до пытки, то и пытать; токмо ежели из действительно военнослужащих кто приличатся, что сами были на разбое, или ворам и разбойникам и прочим непотребным людям пристани имели и с воровскими людьми знались и их укрывали, то и таких забирать же немедленно, и как взяты будут, тотчас об них в команды их, в которых оные состоят, или в военную коллегию и той коллегии в контору, куда по близости будет способнее, об них, и по какому именно делу они взяты, дать письменно знать, а об них следовать и разыскивать, как выше сего написано; а буде из них действительно военнослужащих кто ж по силе указов дойдет до пытки, таких, не пытав, отсылать на военный суд в их команды, или в военную коллегию, и оной в контору, скованных, за крепким караулом, с подлинными и перечневыми о винах их выписками, за закрепою самим тобою, сыщиком, а в Сенат о том рапортовать, а в тех местах, куда они отосланы будут, с ними поступать по указам и по воинским регулам без всякаго упущения, и что учинено будет, потому ж в Сенат из тех мест рапортовать; буде же кто из дворян или из отставных офицеров и состоящих в рангах, по следствию и розыску придут до пытки ж, в чем они виновны, о винах их, не производя им пыток, присылать подлинныя ж и перечневые выписки, с подписанием приличных указов и мнения в Сенат, ни мало не мешкая, и ожидать на то указу, а до того времени держать их под крепким караулом; буде же приличатся к тому воровству духовнаго чина люди, тех потому ж брать за караул, и по указу блаженныя и вечной славы достойныя памяти, государя императора Петра Великаго, состоявшемуся Марта 15 дня 1721 года, на докладных святейшаго правительствующаго Синода пунктах, с показанием об них дел, для снятия сана отсылать в духовное правительство, и когда оные по снятии священства или монашества присланы будут, потому ж оными разыскивать и пытать; а прочих церковных причетников, кои чину священническаго и монашескаго не имеют, разыскивать как простых людей, давая только известие в Духовное правление знать.

Тем сыскным командам для скорой воров и разбойников поимки, где будет надобно, давать ямския, а где ямских нет, обывателям, от места до места уездная подводы, с платежом прогонов на ямския по указу, а на уездныя по Плакату; однако ж тебе, сыщику, накрепко запрещается подводы брать с излишеством, а прогоны на те подводы держать из наличных при тех сыскных командах и взятых от разбойников и прочих собираемых денег, а сколько издержано будет, о том в Сенат и в штатс-контору рапортовать по третям года; а для собственных твоих, сыщика, и твоих подчиненных нужд как ямских, так и уездных подвод отнюдь не брать, под опасением за то неотменнаго по указам взыскания.

5. Понеже по многим местам, как выше показано, явились воровския вооруженныя станицы, и противу отправленных на них партий вступают в бой; того ради, ежели где про такия станицы уведано будет, как возможно стараться на оныя напасть, и их разбив, крайне стараться ж брать живых, а особливо воровских атаманов, и для того тщится сыскивать таких людей, чрез которых бы можно, об них подлинно уведав, их переловить, для чего посылать для проведывания о их воровских пристанищах из тамошних жителей к тому способных людей, которым за то обещать и действительно давать в награждение из их воровских пожитков, как в опубликованном 1719 года Октября 30 дня указе напечатано: за каждого человека по 5 рублей; буде же где воровския станицы явятся гораздо многолюдны, и одною определенною к тебе, сыщику, командою для искоренения их следовать будет опасно, то в прибавку к своей команде брать, где есть, из нерегулярных войск, а где нет, тутошних помещиков, живущих в своих деревнях с людьми и крестьянами, також и из других сел и деревень приказчиков, старост и крестьян же, с огненным, где есть, и с студеным всяким ружьем, и тотчас на тех воров с поспешением идти, не упуская ни малого времени; буде же уведано будет, что те воровския станицы будут в одно время находиться на сухом пути и на воде, то тебе с определенною командою для искоренения таких злодеев, разделяся на партии, пехотным ездить водою, а конным сухим путем, и о поимке и искоренении их стараться всякими образы против вышенаписаннаго оных ловить.

Где Бог поможет таких воров и разбойников каким-нибудь образом получить, то тотчас в силе Уложенья и указов разыскивать, и кто дойдет до пытки, тех и пытать и спрашивать, где на разбоях были и что где разбоем взяли, какия смертные убийства и мучение чинили, а паче допытываться, у кого пристают, кому воровския пожитки продают или отдают, с кем знаются, и не ведают ли других каких воровских станиц, и кой час кого оговорят, тотчас за ними посылать и брать, и как наискорее стараться, не продолжая розыск оканчивать, а которых будут оговаривать дальних жителей, и за дальностию тебе от себя по них послать будет невозможно, о тех писать к тамошним управителям, дабы присылали немедленно к тому ж розыску, которыми по присылке потому ж накрепко разыскивать; а кои пойманные воры и разбойники будут оговаривать работников, идущих водою на соляных и других всяких судах, что они с ними на разбоях были, то для взятья с тех судов тех оговоренных посылать пристойныя команды, и велеть оных оговоренных забирать, однако тех судов затем нигде нимало не останавливать и никакого задержания и приметок отнюдь не чинить, а поступать, как об них особливые указы повелевают.

До окончания розысков тех злодеев содержать под крепким караулом, заковывая в крепкия кандалы, дабы из них никто утечки чинить не мог, и для того приставленным при колодниках обер- и унтер-офицерам над солдатами и драгунами, как днем, так и ночью, по силе военных артикулов и указов иметь дозоры и ежедневно о состоянии караула рапортовать; а сверх того, и самому тебе, сыщику, за помянутыми приставленными офицерами и солдатами и драгунами иметь крепкое же смотрение, и по все дни колодников пересматривать, и тюрьмы, в которых такие воры содержатся, нет ли при тех ворах каких орудий, чрез которыя бы они к побегу своему какой способ изыскали, осматривать же, и ежели какия орудия найдутся или к утечке их подкопы присмотрятся, о том накрепко следовать, и которые из них явятся в таком умысле, таковых пытать без всякого времени упущения; всем же тем колодникам, которые у них, сыщиков, содержаны будут, кормовыя деньги производить по указу 1720 года Декабря 12, по одной копейке на день каждому человеку.

8. По окончании розысков, которые колодники подлежать будут по силе указов натуральной или политической смерти и ссылке, кроме действительно военнослужащих дворян и отставных офицеров и состоящих в рангах, о которых в сей инструкции выше сего в 3-м пункте написано, о тех тебе, главному сыщику, поступать по публикованному Мая 25 и посланным из Сената 1 Июня от 18, 1753 и Сентября от
30 чисел 1754 года указам, с которых копии при сем прилагаются, не отсылая к губернаторам самим, а подчиненным в команду твою сыщикам же, о таких же осужденных дел конфирмации, писать к тебе, главному сыщику, а не к губернаторам, а тебе, главному сыщику, рассматривая о тех колодниках, решение чинить по Уложению и по указам, и о подлежащих к смертной и политической казни, по силе вышеписанных указов, прислать экстракты в Сенат, и когда их, тех колодников, кто по силе указов осужден будет в Рогервик и в ссылки, тех для посылки в назначенныя места отдавать в губернския, провинциальныя и городовыя канцелярии с реестрами имен их и вин, за что осуждены и куда кто назначены, и те реестры крепить тебе, сыщику, своею рукою, а из губернских, провинциальных и городовых канцелярий тех колодников в назначеныя места отправлять, не удерживая нимало и не зжидаяся больших партий, но когда до 10 человек наберется, то и отправлять за безопасным конвоем, а в которых местах для посылки за теми колодниками в конвое будет недостаточно, то в прибавок давать и тебе, сыщику, из обретющейся при тебе команды по рассмотрению; и как тебе, сыщику, так губернаторам и воеводам с товарищи наикрепчайше наблюдать, дабы такие злодеи утечек чинить не могли.

9. Когда у тебя и у подчиненных к тебе сыщиков вступят отобранныя от воров и разбойников пожитки, деньги и лошади и прочее, тому всему иметь подлинную записку, и о тех пожитках пойманных воров и разбойников спрашивать подлинно, чьи они, и ежели по подлинному розыску явится, и те воры с пыток о тех пожитках и прочем, чьи они именно, показывать будут, такия отдавать тем людям, у кого оне взяты с расписками; а буде о тех пожитках у них, сыщиков, челобитчиков долговременно являться не будет и чьи они подлиннаго известия не сыщется, такие тебе, главному сыщику, как по своей канцелярии, так и от подчиненных тебе сыщиков, собирая к себе, публиковать, не явятся ль к тем пожиткам хозяева, и кто явится, таким ко подлинным свидетельствам потому ж с расписками и отдавать; буде же по публикам чрез полгода никого к тем пожиткам хозяев не явится, то нетленныя вещи, яко-то: золото, серебро, каменья, жемчуг, серебрящую ж, оловянную и медную посуду, отсылать в монетную канцелярию, и оной канцелярии в контору, куда кому по близости способнее, с подлинным описанием числа вещей и весу, дабы по тому за оныя хозяевам, ежели явятся и докажут, деньги платить было возможно, а тленныя вещи, яко-то: платье, мехи и прочее, также и негодные лошади, продавать тебе, главному сыщику, с публичнаго торга охочим людям, а годных в службу лошадей для отсылки в полки отдавать в губернския, провинциальныя и городовыя воеводския канцелярии, а оным тех лошадей, представляя военной коллегии и оной коллегии конторе, посылать туда, куда по указам из военной коллегии и той коллегии из конторы будет повелено; токмо тем лошадям, кои отданы будут, иметь особливую записку, откуда оныя вступили, и каковы ростом, шерстью, летами и приметами, и в какую цену, почему б, ежели хозяева сыщутся, возможно было за них деньги платить; а деньги, как вступившия натурою в ту твою, сыщикову, канцелярию, так собираемся за проданныя лошади и тленныя пожитки иметь в наличности, не употребляя ни в какие расходы, дабы оныя хозяевам, ежели явятся и подлинно докажут, отдавать, для чего тем деньгам иметь особливо записную за шнуром и печатью книгу; а ежели по прошествии года хозяев никого не явится, то и деньги, что за расходом по канцелярии оставаться будут, отсылать в штатс-контору.

10. Где будут сысканы и пойманы беглые драгуны, солдаты и матросы, теми також разыскивать, где они приставали и не были ль где на разбоях; и ежели по розыску окажутся подозрительны и дойдет до пытки, то и пытать, и поступать с ними, как о том выше сего в 6-м,
7-м и 8-м пунктах изображено; а прочих, кои до пытки не дойдут, також буде; кто из беглых солдат, драгун, матросов и рекрут явятся собою, тех без наказания отправлять за повожатыми в военную коллегию или оной коллегии в контору, куда способнее будет, но токмо напредь велеть им публично в том вину принесть, и чтоб впредь не бегать, присягать.

Ежели где по подлинному розыску явится, что пристань ворам чинилась с ведома самих помещиков или чьи люди и крестьяне с ведома господ своих на воровство и разбой ходили, також ежели в том приличатся дворцовых волостей и патриарших, архиерейских и монастырских, и церковных, и помещиковых вотчинниковых, сел и деревень приказчики и старосты, и выборные, и по окончании розысков действительно о военнослужащих дворянах и отставных офицерах и состоящих в рангах, поступать по 3-му пункту; а о прочих, кои за то подлежать будут натуральной и политической смерти и ссылке, о таких поступать же по вышеписанному 8-му пункту; а которые приказчики и старосты и выборные, хотя про то и не ведали, что их крестьяне на разбой ходили и разбойникам пристань чинили, однако ж за их неосторожность и худое управление, чинить им жестокое наказание, бить кнутом без всякия пощады.

12. По именному ея императорского величества указу, состоявшемуся Мая 21 дня 1743 года повелено: для искоренения воровских паспортов и удержания крестьянства от побега, по силе Плаката 1724, и приговора правительствующего Сената 1726 годов, крестьянам, отпущенным для прокормления в работу в другие уезды, пропускныя письма давать печатныя от губернаторов и воевод с товарищи и от обретающихся при подушном сборе офицеров, а без таких печатных, за руками губернаторов и воевод с товарищи, паспортов ни с какими письменными отпущенных в другие уезды никому не принимать и не держать, и где с такими письменными паспортами других уездов крестьяне явятся, тем письменным паспортам, кроме того, что в одном уезде и не более 30 верст, как в Плакате изображено, не верить и оных с теми письменными паспортами равно, как беглых, ловить и отсылать в их уезды на прежния жилища; того ради вам, сыщикам, как тебе, самому главному, так и подчиненным, смотреть и того накрепко, ежели кто явится других уездов крестьяне без таких печатных паспортов, и таких иметь за подозрительных и об них накрепко доведываться, откуда они есть; и буде никакого подлиннаго свидетельства не покажут, о таких разыскивать, и буде дойдут до пытки, то оных, так же и у кого явятся воровские печатные паспорты, пытать, однако ж смотреть того накрепко, дабы безвинно и без всякаго явнаго и подлиннаго подозрения кого ко истязанию напрасно не привесть, а о работниках, кои будут на соляных и других судах и с подводчиками, поступать неотменно по
6-му пункту; а едущих по трактам с обозами и идущим из деревень к помещикам с письмами и отписками людям и крестьянам никаких приметок и остановок отнюдь не чинить.

13. Ежели к проводившимся у тебя тем розыскным делам кто подавать будет о расположении и взыскании, по показаниям с расспросов и розысков предписанных злодеев вытей челобитныя, у таковых, принимая те челобитныя, как оныя, так и с подлинных дел верныя копии, для расположения и взыскания тех вытей, отсылать в губернския, провинциальныя и воеводския канцелярии, в которых о таковом расположении и взыскании вытей поступать по Уложению и по указам; а тебе, сыщику, в расположение и взыскание тех вытей, дабы за тем во искоренение оных злодеев помешательства и остановки не происходило, отнюдь не вступать; причем как тебе, главному, так и твоим подчиненным сыщикам накрепко подтверждается, что им, кроме сего порученного во искоренении таких злодеев дела, в прочия не принадлежащия до вас дела, яко-то: в происходящие ссоры и драки, и в малые между крестьянством кражи и бывающие, кроме разбоев и грабежей, убийства (что все до губернаторов и воевод, а не до вас, сыщиков, принадлежит), отнюдь не вступать и в оныя не мешаться, и колодников напрасно не держать, и никому никаких приметок не чинить, под опасением за то неупустительнаго по указам штрафа.

При том тебе порученном деле жалованье тебе, главному сыщику, производить по твоему рангу двутретное, а при том деле у тебя быть одному секретарю, канцеляристам двум, копиистам четырем человекам, и оным жалованье давать по Московским окладам по ассигнациям штатс-конторы; а ныне на бумагу, на чернилы, на свечи и прочие канцелярские расходы дать тебе, главному сыщику, 100 рублей из штатс-конторы.

15. Всему, что как у тебя, главного, так и у состоящих в командетвоей подчиненных сыщиков ни будет чиниться, иметь журнал или поденную обстоятельную записку, и о всем тебе, главному сыщику, как о происходящих у тебя, так и у подчиненных сыщиков делах и о прочем, по приложенной при сем форме, в правительствующий Сенат рапортовать по третям года.

Для лучшей твоей предосторожности, в которых губерниях или провинциях и городах обретаться будешь, как тебе, так и твоим подчиненным сыщикам, требовать от тутошняго правления комиссаров, которые бы при всех тех случаях, а паче при розысках были, и те розыски и пытки чинить вкупе с теми комиссарами, дабы в чем впредь каких жалоб не произошло; чего ради губернаторам и воеводам, по требованиям твоим, тех комиссаров, выбирая добрых и совестных людей из тамошних помещиков, определять к тебе в самой скорости, дабы за чем в произвождении означенное порученного тебе дела ни малейшей остановки не было; а ежели где в следствии будут купецкие люди, то к тому по вышеписанному требовать, по силе главнаго магистрата, регламента депутатов из магистратов, которых потому же, по твоим требованиям, магистратам немедленно людей добрых и совестных определять.

Ежели где будет смирно и воровских и разбойнических станиц не будет, то в тех местах (дабы от того тутошним жителям какой тягости не произошло) отнюдь долго не мешкать; однако ж для оправдания впредь от губернаторов и воевод или от их определеннаго комиссара и от магистратов, где оные есть, взять прежде письменный за их руками реверс, что у них воров и разбойников, також и беглых драгун, солдат и матросов и рекрут нет, и в бытность их, сыщиков, поступано ими во всем по данной инструкции, а обид и разорения не причинено, и потом выступать и идти к своей команде, как о том во определении правительствующего Сената тебе свое место назначено.

Впрочем, во всем, будучи при той команде, поступать по Уложению, и по указам, и по сей инструкции как честному и доброму ея императорского величества рабу принадлежит, и никаких излишностей, кои противны ея императорского величества высочайшим указам, и регламентам, и честной совести, отнюдь самому не чинить, и над подчиненными накрепко смотреть, и ни до каких своевольств не допускать; а особливо, дабы обывателям обид и налогов и никаких приметок и притеснений чинено не было, того наикрепчайше самому тебе наблюдать и за подчиненными смотреть накрепко, под опасением неотменнаго за то штрафа; а ежели от подчиненных твоих кому чинится будут какия обиды, от того защищать, и с винными поступать по указам без упущения.

Ежели сверх сего что в дополнение означеннаго порученнаго тебе дела ко изъяснению будет потребно, о том тебе со всеми обстоятельствами представлять в правительствующий Сенат по пунктам, не смешивая один с другими; сношение же иметь тебе, главному сыщику, с губернскими канцеляриями промемориями, а в провинции и города посылать указы, а подчиненным твоим сыщикам же с провинциальными канцеляриями сноситься промемориями, а в городовыя канцелярии посылать указы, и по тем вашим требованиям, что до сего порученнаго вам дела касаться будет, везде чинить скорейшее исполнение, не упуская и не продолжая нималаго времени; о неисполнениях же по посылаемым от вам промемориям и указам тебе, главному сыщику, на воевод писать к их губернаторам, для чего и подчиненным сыщикам на провинциальных и городовых воевод представлять к тебе, главному сыщику; а ежели и по тому губернаторы исполнения чинить не будут, о том тебе, главному сыщику, представлять в правительствующий Сенат, где по тому надлежащее определение чинено будет.

20. Ежели что в государственных делах подлежать будет тайности, онаго отнюдь в партикулярных письмах никому не писать, ниже к тому от кого отправлен, кроме настоящих реляций; а ежели какое препятствие от кого в том или ином будет его делу, то писать вольно, куда за благо кто рассудит, токмо упоминая о врученном ему деле генерально, отчего оному повреждение есть; также ежели случатся дела посторонния, тайне подлежащия, а в реляциях к тому, от кого отправлен, писать будет за каким подозрением невозможно, то вол