Бухарское и Хивинское ханства

 

К моменту перехода под протекторат России Бухарское ханст­во занимало около 200 тыс. км² и насчитывало до 3 тыс. жителей. Населявшие его узбеки в основном проживали в долинах рек Зарафшана, Кашка-Дарьи, Сурхан-Дарьи; таджики обитали в гор­ных районах Дарваза, Каратегина, Бальджуана и Куляба; турк­мены — в районах Чарджоу, Карши, Керки и по правому берегу реки Аму-Дарьи.

Находясь с 1868 г. под протекторатом России, Бухарское хан­ство сохраняло традиционное административно-территориальное деление. Оно включало бекства-вилайеты: Кермининский, Чарджуйский, Зияутдинский, Нуратинский, Хатырчинский, Китабский, Шахрисабзский, Чиракчинский, Яккабагский, Гузарский, Байсунский, Каратегинский, Денауский, Гиссарский, Дарвазский, Бальджуанский, Шугнано-Рушанский, Кулябский, Кургантепинский, Кабадианский, Ширабадский, Келифский, Керкинский, Бурдалыкский, Кабаклынский, Каршинский и Наразымский. Бухара и ее пригородные земли составляли самостоятельную административ­ную единицу. Бухарский эмир правил ханством, опираясь на му­сульманское духовенство, земельную аристократию и купечество Он считался верховным главнокомандующим армии, состоявшей из сарбазов (солдат).

Во главе государственного управления Бухары стоял первый министр ханства — куш-беги. Ему принадлежала вся админист­ративно-распорядительная власть. Он контролировал работу финансовых органов, наблюдал за сбором хараджа и зякета. У куш-беги в подчинении были диван-беги, ведавшие сбором хараджа — поземельной подати, и зякатчи-калон, собиравшие налог со скота. Важной статьей государственного дохода была аминана — пошлина на экспортируемые товары. Особой статьей доходов бухарской служилой знати стал пешкаш — подношения в виде подарков. Практиковалась также продажа эмиром должнос­тей — беков, амлякдаров, казиев и раисов. Беки управляли вилайетами, назначались и сменялись по представлению куш-беги. Амлякдары возглавляли тумены — административно-податные единицы; они также назначались и смещались эмиром по рекомен­дации куш-беги.

В Бухарском ханстве 90% населения были сельские жители⁷⁴. Они составляли костяк армии эмира, делившейся на пехоту, конницу и артиллерию. Во главе конницы и артиллеристов стоял топчи-баши — начальник артиллерии. Охрану порядка в городах осуществляли миршабы — полицейские. Солдаты получали жало­ванье в размере одной тилли, на эти скудные деньги им надо было кормиться и одеваться. Чтобы хоть как-то содержать семьи, солдатам разрешалось заниматься земледелием и мелкой торговлей.

В результате заключенного в сентябре 1873 г. нового договора о протекторате Бухарское ханство хотя и попало под более жест­кий, чем прежде, контроль империи, но сохранило много льгот и привилегий. Назначенный особый представитель России не имел полномочий вмешиваться во внутренние дела ханства, за ним оставалось лишь право контроля над внешней политикой, военным и внешнеторговым положением ханства.

Возглавлял Бухарское ханство по-прежнему эмир, чье имущес­тво не было отделено от государственного, что давало ему боль­шие преимущества. Сохранился и громоздкий аппарат государст­венного управления.

Высшая административная власть в Бухарском ханстве оста­лась в руках куш-беги, который управлял всеми хозяйственными и гражданскими делами. Ему подчинялся младший куш-беги, ве­давший финансовой частью, и чиновники — диван-беги, стоявшие во главе областей.

Верховный военачальник — войсковой топчи-баши — являлся одновременно и начальником гарнизона столицы. Основными ро­дами бухарского войска была конница и иррегулярные отряды из нукеров — служилых людей. В мирное время они освобождались от налогов, а в военное — должны были нести службу в полном вооружении, с боевым конем. Войско делилось на сотни, десятки. Командиры сотен получали за службу от эмира танхо — земель­ные поместья, нижние же чины получали от государства в военный период только лошадей, зерно для продовольствия, одежду и небольшие денежные суммы. При эмире постоянно находился военный отряд из конницы и пехоты.

В XIX — начале XX в. в связи с железнодорожным строитель­ством и активной миграцией населения из Европейской России, Украины и Белоруссии в Бухарском ханстве возникают поселения европейского типа и небольшие города: Новая Бухара, Чарджуй, Термез и Керки. Эти населенные пункты имели самостоятельную систему административного управления. В них действовало "По­ложение об управлении Туркестанским генерал-губернаторством" 1867 г. Бухарские власти не имели права вмешиваться в их внут­ренние дела. Все должностные лица этих населенных пунктов назначались туркестанским генерал-губернатором.

Согласно "Правилам об управлении, хозяйстве и благоустрой­стве поселений близ железнодорожных станций Чарджуй и Новая Бухара" от 23 июня 1888 г., российский представитель пользовался в этих поселениях такой же административной властью, что и во­енные губернаторы. В Новой Бухаре была введена должность начальника города, полномочия которого распространялись и на русских подданных города Старая Бухара и селений вдоль желез­ной дороги между станциями Фараб и Каттакурган. Чарджуй, Термез и Керки управлялись российскими начальниками, имевшие равные права с уездными начальниками Туркестанского генерал-губернаторства⁷⁵

Особый статус был и у воинских гарнизонов, размещенных в Бухарском ханстве. Войска находились у города Керки и в погра­ничном укреплении Термез. Они контролировали афганскую гра­ницу. На пограничной линии от города Керки до Дарваза рас­полагались посты пограничной стражи особой Аму-Дарьинской бригады и таможенные посты, регулировавшие торговлю России с государствами Востока.

В 1885 г. в Бухаре создается "Российское императорское поли­тическое агентство", выполнявшее функции посольства. Через по­литического агента как официального представителя России в хан­стве осуществлялись все связи Ташкента и Петербурга с бухарским правительством. Ему также поручался контроль за русско-афган­ской границей: он следил за соблюдением условий договора, за­ключенного между двумя государствами в 1873 г., за беспош­линным провозом российских товаров через зону протектората в соседние восточные государства, регулировал взаимоплатежи российских и бухарских торговцев, обеспечивал оплату исков по векселям, предъявляемым российскими подданными, осуществлял судебные функции, связанные с интересами российского купечества в ханстве.

В созданной судебной комиссии, состоявшей из российского политического агента и куш-беги, решались по взаимному согла­сию сторон уголовные и гражданские дела, возникавшие между российскими и бухарскими подданными.

В конце XIX в. прерогативы политического агента претерпева­ют изменения в связи с организацией русского суда в Бухарском ханстве. Его судебные права были несколько ограничены в резуль­тате введения института мировых судей, решавших дела россий­ских подданных.

В 1873 г. после покорения царскими войсками Хивинского ханства был заключен мирный договор, по которому ханство стало протекторатом России. Для контроля над деятельностью хана создается Диван в составе 7 человек: 4 представителя россий­ской администрации и 3 представителя хивинской стороны (хан, диван-беги и мехтер). Решения Дивана, возглавлявшегося ханом, утверждались туркестанским генерал-губернатором, который также назначал и смещал членов Дивана. После образования Аму-Дарьинского округа Диван упраздняется. В 1874 г. округ переиме­новывается в отдел с центром в городе Петро-Александровске. Возглавляет его российский военачальник в звании офицера⁷⁶

В 1887 г. принимается "Положение об управлении Турке­станским краем", по которому Аму-Дарьинский отдел вклю­чается в состав Сырдарьинской области, его начальник при­равнивается к уездному начальнику, но с сохранением особых полномочий. Он остается начальником войск отдела и в военных делах подчиняется туркестанскому генерал-губернатору, являясь также дипломатическим представителем России в Хивинском ханстве.

Внутреннее управление после заключения договора о протек­торате осталось без изменений. Во главе Хивинского ханства оставался хан с наследственной властью, хотя его права и были урезаны Диваном и начальником Аму-Дарьинского отдела. Управление осуществлялось через дворцовых чиновников и высших ду­ховных лиц. Главным сановником был куш-беги, "заведовавший" оседлым населением южной половины ханства. За ним следовал мехтер, которому подчинялось оседлое население северной части страны. Важной являлась также должность диван-беги управ­лявшего государственной канцелярией.

В Хивинском ханстве сохранилось также прежнее деление на округа, во главе которых стояли хакимы — правители, а иногда казии — судьи. Земли вокруг городов по правую сторону Аму-Дарьи освобождались от уплаты налогов и передавались в управ­ление членам ханской семьи.

Управление городами Хивинского ханства находилось в руках хакимов, их помощников — юзбаши (сотников) и кедхудо (ста­рост).

В селениях функция управления осуществлялась аксакалами, в обязанности которых входил сбор податей с оседлого населения, решение мелких административных вопросов и наблюдение за поведением жителей. Ирригацией в сельской местности ведали мирабы.

Особая система управления существовала у кочевников. Насе­лявшие ханство казахи, туркмены, каракалпаки не подчинялись хакимам — они управлялись своими родоплеменными старшина­ми: у туркмен — беками и вакилями, у казахов и каракалпаков — биями, стоявшими во главе отдельных родов. Объединениями родов руководили аталыки, которые подчинялись бекляр-беги ханским чиновникам.

Полицейская власть сосредоточивалась в руках миршабов, вы­полнявших полицейские функции в ночное время, когда кончались базары и закрывались ворота городов.

Сохранялось в ханстве и свое войско. Регулярная армия, насчи­тывавшая 1500 человек, в мирное время охраняла ханскую семью. В период войны собиралось народное ополчение, которое состояло из нукеров (всадников и пехоты), а также особое подразделение из конных туркмен. Регулярную армию возглавлял есаул-баши. Назначенные ханом командиры народного ополчения не были про­фессиональными военными⁷⁷.

В ханстве и под протекторатом России большую роль продол­жало играть исламское духовенство. К служилой его части от­носились: шейх-уль-исламы, казии, раисы, муфтии, мударрисы, имамы и др. Существовал также институт неофициального духо­венства — дервишеские шейхи, которые возглавляли мюридские организации, имевшие большое влияние на сельское и городское население.

Сохранялся здесь и местный суд. Верховный судья — кази-калян — назначался ханом, как и остальные судьи в государстве. Судьи выполняли также нотариальные функции, заверяли печатя­ми имущественные сделки, наследственные дела. Им были пору­чены надзор за вакуфным имуществом и опека за малолетними и неправоспособными наследниками. Судьи не состояли на содер­жании у хана, а жили на денежные сборы за совершение юриди­ческих актов. Они решали дела по шариату — мусульманскому религиозному праву, основанному на Коране и сборниках судей­ских решений. Приговор был окончательным и не подлежал апелляции. Судья в процессе выслушивал свидетелей, при этом показания двух женщин приравнивались к показаниям одного мужчины. Он выносил приговор немедленно и тут же приводил его в исполнение. В качестве мер наказания применялись штрафы, тюремное заключение, наказание палками, отсечение рук или ног. Предварительное следствие, как и защита обвиняемого, отсутст­вовало. Смертная казнь совершалась только с разрешения хана. Должности судей в городах выполняли казии, подчинявшиеся верховному судье. В кочевых районах судебные функции выпол­няли также казии. Некоторые племена имели своих казиев, напри­мер, каракалпаки решали свои судебные дела в Чимбае, если они касались межродовых отношений. Судебные наказания тоже бы­ли суровыми: отсечение головы, избиение палками, отрезание носа.

Вторым лицом после верховного судьи в ханстве был раис — начальник; он надзирал за поведением жителей, выполнением ими постановлений шариата и осуществлял функции торговой инспекции. Раис по спискам проверял посещение прихожанами обязательных пятикратных молитв; на рынках контролировал правильность купеческих мер и весов. При обнаружении нарушений виновные наказывались плетью, а у торговцев изымался товар⁷⁸.

Таково было политико-административное устройство двух крупных государственных образований Средней Азии — Бухарско­го и Хивинского ханств — вплоть до Октябрьской революции 1917г.

 

Примечания к главе VII

 

1= Нарбаев Н.Б Россия и Евразия: проблемы государственности. Вторая половина XIX — началоXX в. М., 1997 С. 7—11.

² Герасимова Э.И. Уральск: исторический очерк (1613—1917). Алма-Ата, 1969. С. 16.

³ Центральный государственный архив Республики Казахстан (далее ЦГА РК), ф. 4, оп. 1, д. 392, л. 56—60.

⁴ См: Усов Ф.Н. Статистическое описание Сибирского казачьего войска СПб., 1879. С. 284—286.

⁵ Российский государственный военно-исторический архив (далее РГВИА), ф. ВУА, д. 18899, л. 10, 68, 81 од., 152 об.

⁶ Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. Под ред. П.П. Семенова. Киргизский край. Т. 18. СПб., 1903. С. 177, 195—197.

⁷ Бекмаханова Н.Е. Формирование многонационального населения Казах­стана и Северной Киргизии. (Последняя четверть XVIII — 60-е гг. XIX в.). М., 1980. С. 131—136.

8= Там же. С. 181—183.

9= Азиатская Россия: Иллюстрированный географический сборник. М., 1903 С. 364— 366.

¹⁰ РГВИА, ф. ВУА, д. 1275, л. 30 об.

11= Российская публичная библиотека им. М.Е. Салтыкова-Щедрина, РО, ф. 2332/1, д. 14, л. 1, 5—6, 73—74.

¹² Государственный архив Омской области (далее ГАОО), ф. 75, д. 42, св. 2. 1867—1871 гг., л. 3 об.

¹³ Усов Ф.Н. Статистическое описание Сибирского казачьего войска С. 66—68.

¹⁴ Бекмаханова Н.Е. Формирование многонационального населения Казах­стана и Северной Киргизии. С. 187.

¹⁵ Хорохшин А.П. Казачьи войска, опыт военно-статистического описания. СПб., 1881. С. 151—153.

¹⁶ ЦГА РК, ф. 39, oп. 1, д. 259, л. 39—43; Всеподданнейший доклад Туркестанского генерал-губернатора о положении Туркестанского края в 1909 г. Б/д. С. 35.

¹⁷ Россия. Полное географическое описание нашего Отечества / Под ред. П.П. Семенова. СПб., 1903. С. 177.

¹⁸ Корф М.А. Жизнь графа Сперанского. СПб., 1861. Т. 2, с. 170; Зиманов С.З Политический строй Казахстана конца XVIII и первой половины XIX века. Алма-Ата, 1960. С. 144—147.

¹⁹ Полное собрание законов Российской империи. 1-е собрание (далее ПСЗ-1) Т. 38. 29126. 1 7.

²⁰ Olcott М.В. The Kazakhs. Hoover Institution, 1987. P. 82—89; Raeff M. Siberia and the reforms of 1822. Seattle, 1956. P 50—80.

²¹ РГИА РФ, ф. 52, оп. 1/194, д. 368, л. 32—40 об.; Устюгов Н.В Научное наследие. М, 1974. С. 207; Казахско-русские отношения в XVIII—XIX вв.; Сборник документов и материалов. Алма Ата, 1964. Док. 70; История Казахской ССР: В 5 т. Алма-Ата, 1979 Т. 3. С. 119—120.

²² РГИА РФ, ф 1291, оп. 81, д. 95. С. 137,

²³ РГИА РФ, ф. 1291, оп. 81, д. 95, ч. 1, л 150 об., 157, 162 об.; ф. 853, оп. 1, д. 26, л. 12 об.; ЦГА РК, ф. 4, оп. 1, д. 3377, л. 3, 4.

²⁴ ЦГА РК, ф. 4, оп. 1, д. 300, л. 11; д. 366. л. 1

²⁵ ЦГА РК, ф. 4, on. 1, д. 366, л. 1.

²⁶ РГИА РФ, ф. 583, on. 1, д. 26, л. 13, 14; ЦГА Казахстана, ф. 338, on. 1, д. 331, л. 1 12.

²⁷ ЦГА РК, ф. 4, on 1, д. 1641, л. 2 15 об., д. 366, л. 1.

²⁸ Там же, д. 389, л. 9. ^я> Там же, д. 2427. л. 1.

³⁰ Там же, д. 2388, л. 4, 8, 12, 20, 29, 58, 66.

³¹ Там же, д. 3560, л. 11,12; д. 392, л. 37, 38.

³² Там же д. 2848, л. 94; д. 3716, л. 54; д. 392, л. 37 58; д. 3560, л. 11.

³³ Бекмаханова Н.Е. Формирование многонационального населения Казах­стана и Северной Киргизии. С. 93—98.

³⁴ ПСЗ-2. Т. XIX. № 17998; Т. XVI. № 25171.

³⁵ Там же.

³⁶ История Казахской ССР. Алма-Ата. Т. 3. С. 138, 142.

³⁷ ЦГА РК, ф. 4, on. 1, д. 287, л. 34 66 об.; ПСЗ-1. Т. 26. № 19773; Т. 29. № 22135; ЦГА РК, ф. 4, оп. 2, д. 6096, л. 1—7; Алекторов А.Е. Очерки Внутренней киргизской орды. // Известия Оренбургского отдела ИРГО. Оренбург, 1893. Вып. 2. С. 35—36; Вып. 3. С. 26; Медвецкий. Внутренняя Киргизская орда в хозяйственно-статистическом отношении // Журнал Ми­нистерства государственных имуществ. 1862. Ч. 30 Отд. 2. С. 183—194, 286—308; Ч. 31. Отд. 2. С. 34—63, 327—352; История Казахской ССР. Алма-Ата, 1979. Т. 3. С. 138, 142.

³⁸ ЦГА Казахстана, ф. 338, on. 1, д. 408, л. 31; Красовский М. Область сибирских киргизов. СПб., 1868. Т. 1. С. 105, 157.

³⁹ Bekmakhanova N.E. Co — stituzione e riforme amministrative in Russia e in Europa // Annali. Sezione storico-politico-sociale, 1989—1990, XI—XII. Napoli, 1994. P. 303—317.

⁴⁰ Там же. 16, 30 34, 54, 96, 104, 105.

⁴¹ Там же. 15, 25 28, 109—115.

⁴² Материалы по истории политического строя Казахстана. Алма-Ата, 1960. Т. 1. Док. 76.

43= ПСЗ-1. Т. 38. № 29126, 29127.

44= ЦГА РК, ф. 338, on. 1, д. 407, л. 7.

⁴⁵ Бекмаханова Н.Е. Законоположения царского правительства в 30—50-х годах XIX в. в Среднем казахском жузе. // История. Алма-Ата, 1970. Вып. 1. С. 22—29.

⁴⁶ РГИА РФ, ф. 1291, on. 81, 1839 г., д. 167, л. 28.

⁴⁷ ПСЗ-2. Т. XIII. 11122. 2, 3, 5, 8, 9 13, 15, 17, 19, 20.

⁴⁸ РГИА РФ, ф. 1291, on. 81, 1838 г., д. 167, л. 28.

⁴⁹ ПСЗ-2. Т. XXIX. № 28284, 1 6.

⁵⁰ ПСЗ-2. Т. XXXJ. № 31089; Т. XXX, отд. 1, № 29069.

⁵¹ Там же. Т. 36. № 36816.

⁵² Нарбаев Н.Б. Государственный Совет России и Казахстан (60—90-е годы XIX в). М., 1993. С. 126—174.

53= Бекмаханова Н.Е. Многонациональное население Казахстана и Киргизии в эпоху капитализма (60-е годы XIX в. — 1917 г.). М., 1986. С. 66—84.

⁵⁴ Материалы по истории политического строя Казахстана. Алма-Ата, I960. Т. 1, док. 120, 20—51.

⁵⁵ РГИА РФ, ф. 1291, on. 1868 г., д. 5, л. 3—10.

⁵⁶ Материалы по истории политического строя Казахстана. Т. 1, док. 120, 168, 196—203, 243—250.

⁵⁷ Там же. 226 231.

⁵⁸ Бекмаханова Н.Е. Многонациональное население Казахстана и Киргизии в эпоху капитализма. С. 80—84.

⁵⁹ Материалы по истории политического строя Казахстана. Т. 1, док. 117, док. 116.

⁶⁰ Там же, док. 11—13.

⁶¹ Там же, док. 14—41.

62= Там же, док. 42—79.

63= Там же, док. 80—115.

⁶⁴ РГИА РФ, ф. 1291, on. 82, 1868 г., д. 6, л. 13—15.

⁶⁵ Бекмаханова Н.Е. Многонациональное население Казахстана и Киргизии в эпоху капитализма. С. 66—84.

⁶⁶ Материалы по истории политического строя Казахстана. Т. 1, док 128, 149 152; ПСЗ-3. Т II. № 7475.

⁶⁷ Материалы по истории политического строя Казахстана. Т 1, док 137—168.

⁶⁸ Там же. Т 1, док. 125; ПСЗ-3. Т. VI. 3814

⁶⁹ Материалы по истории политического строя Казахстана. Т. 1, док. 129

⁷⁰ Там же. Док. 133—136.

⁷¹ История Узбекской ССР. Ташкент, 1956. Т. 2, кн. 2. С. 100—101.

⁷² Нарбаев Н. Б. Россия и Евразия: проблемы государственности. М., 1997. С. 28—126.

⁷³ Там же. С. 104—105.

⁷⁴ Терентьев М.А. История завоевания Средней Азии. СПб., 1906. Т 2. С 60 80, 251— 263, 267—270, 281—284; Искандеров Б.И. Восточная Бухара и Памир в период присоединения Средней Азии к России. Сталинабад, 1960 С. 190—194; Халфин Н.А. Присоединение Средней Азии к России. М., 1965. С. 330—335.

⁷⁵ История Узбекской ССР Ташкент. Т 1, кн 2. С. 139—141.

⁷⁶ Там же. С. 145—147.

⁷⁷ Там же. С. 32—33.

⁷⁸ Вестник Европы. СПб., 1904. Сентябрь С. 106—109.

 

Глава VIII