Глава 11 Девятое октября. Дни сбора

(переводчик: Ирина Ийка Маликова)

 

После кинотеатра слухи расползлись стремительно. Слухи о том, что племянница Старика Равенвуда обжималась с Итаном Уэйтом. Если бы я не был Итаном-Уэйтом-у-которого-в-прошлом-году-умерла-мама, сплетня распространилась бы с еще большей скоростью или с еще большими подробностями. Даже парням было, что мне сказать. Только это у них заняло больше времени, чем обычно, потому что я не давал им такого шанса.

Будучи парнем, который жить не мог без трех перерывов на обед, после похода в кинотеатр я пропустил половину из них, по крайней мере, те, что были вместе с командой. Но вроде как было так много дней, когда я мог перекусить сэндвичем на скамейке, и вроде как была куча мест, где я мог бы спрятаться. «Вроде как», потому что на самом деле спрятаться было невозможно.

Джексон Хай был уменьшенной копией Гатлина — деться было некуда. Мои исчезновения не прошли незамеченными для парней. Как я и говорил, положено было являться на перекличку, и если девушка вмешивалась в этот порядок вещей, особенно если девушка не входила в согласованный список — согласованный Саванной и Эмили, все становилось гораздо сложнее.

А если девушка была из Равенвудов, каковой навсегда для них будет Лена, все становилось просто невозможным.

Я решил действовать. Пора было появиться в столовой. И не важно, что мы, в общем, не были парочкой. В Джексоне достаточно было просто припарковаться за водонапорной башней, чтобы просто пообедать наедине, и все сразу же подумают худшее, точнее сказать, большее. Стоило нам с Леной впервые войти в столовую вместе, как она почти тут же развернулась и направилась на выход, я поймал ее за лямку сумки.

Не сходи с ума. Это всего лишь ланч.

— Кажется, я забыла кое-что в своем шкафчике, — сказала она, но я не отпустил лямку.

Друзья обедают вместе.

Не обедают. Мы не обедаем. В смысле, не здесь.

Я взял две оранжевые пластиковые тарелки для обеда.

— Тарелку? — я сунул ей в руки тарелку и положил на нее симпатичный треугольник пиццы.

Вот и обедаем. Не трусь.

Ты думаешь, я раньше не пыталась?

Не пыталась со мной. Я думал, ты хочешь, чтобы все сложилось иначе, чем в твоей прежней школе.

Лена с сомнением оглядела столовую, потом глубоко вздохнула и кинула мне на тарелку пару морковок и сельдерей.

Если ты это съешь, я сяду, где угодно.

Я посмотрел на морковки, а потом вновь оглядел кафетерий. Парни уже сидели за нашим столом.

Где угодно?

Если бы дело происходило в кино, мы бы сели рядом с парнями, и они бы выучили пару ценных жизненных уроков из той серии, что не стоит судить людей по внешнему виду или что быть разными нормально. А Лена бы узнала, что не все спортсмены тупые пустышки. В кино это всегда срабатывало, но мы были не в кино. Мы были в Гатлине, в котором все варианты развития событий были втиснуты в узкие рамки. Линк встретился со мной взглядом, когда я направился к столу, он покачал головой, и его взгляд говорил, что мне категорически не стоит осуществлять задуманного. Лена шла в нескольких шагах позади меня, готовая сбежать в любую секунду. Я уже мог предсказать, как будут разворачиваться события, и было очевидно, что никто не выучит никаких ценных уроков. Я почти подошел, когда Эрл вдруг взглянул на меня. Этим взглядом было все сказано. Он говорил, что если я приведу ее к ним, я — труп. Видимо, Лена тоже перехватила этот взгляд, потому что, когда я обернулся, ее уже не было.

На следующий день после тренировки Эрлу было поручено провести со мной беседу, что было довольно забавно, потому что Эрл был не силен по части бесед. Он уселся на скамейку напротив моего шкафчика в раздевалке. Я догадался, что это было запланировано, потому что Эрл был один, а Эрл Питти никогда не оставался без компании. Он не стал тянуть кота за хвост:

— Не делай этого, Уэйт.

— Я ничего не делаю, — я не стал к нему поворачиваться.

— Будь проще, это не ты.

— Да? А если это именно я? — я натянул свою футболку с Трансформерами.

— Парни недовольны. Пойдешь этой дорогой — попадешь в тупик.

Если бы Лена не исчезла из кафетерия, Эрл бы уже знал, что мне не было дела до их мнения. Я и сейчас не колебался. Я с силой захлопнул дверцу шкафчика, но он ушел до того, как я успел сказать ему, что думаю о нем и о его тупике.

У меня было чувство, что это было мое последнее предупреждение. Я не винил Эрла. Я даже был согласен с ним — парни шли по одной дороге, а я шел по другой. Кто мог с этим поспорить?

 

Линк относился ко мне по-прежнему. И я ходил на тренировки, мне даже пасовали мяч. Я играл лучше, чем когда-либо, что бы они ни говорили или, что случалось чаще, о чем бы ни молчали в раздевалке. Когда я был с парнями, я старался не выдать того, что моя вселенная перевернулась с ног на голову, что даже небо для меня было теперь другого цвета, что мне было наплевать, выйдем ли мы в финал штата. Лена всегда была в моей голове, где бы и с кем бы я ни был.

Но об этом я не говорил ни во время, ни после тренировки, когда мы остановились с Линком возле «Стоп энд Стил», чтобы подкрепиться на пути домой. Все остальные парни тоже были там, и я старался вести себя, как один из членов команды ради благополучия Линка. Мой рот был занят обсыпанным пудрой пончиком, и я почти подавился им, когда вышел наружу через раздвижные двери.

Там была она. Вторая из самых красивых девушек, что я видел.

Вероятно, она была старше меня, потому что, несмотря на то, что она выглядела ужасно знакомой, мы с ней никогда не встречались в Джексоне. В этом я был уверен. Она была из тех девушек, которых парень обязательно запомнит. Она слушала неизвестную мне музыку, облокотившись на руль своего черно-белого миникупера с откидным верхом, с размахом припарковавшись поперек двух стояночных мест на парковке. То ли она не заметила разметку, то ли ей было наплевать. Она словно сигарету сосала леденец, ее пухлые красные губы выглядели еще краснее от вишневого красителя.

Она оглядела нас и сделала музыку погромче. В следующую секунду две ноги перелетели через дверь, и она встала перед нами, не переставая облизывать леденец.

— Фрэнк Зарра. «Утопление ведьмы». Вы немного пропустили начало, мальчики.

Она медленно приближалась к нам, словно давая нам возможность разглядеть ее, что, я признаю, мы и делали.

Она была длинноволосой блондинкой с широкой розовой прядью, свисающей с одной стороны ее неровной челки. На ней были огромные черные очки и черная плиссированная юбка, как у какой-нибудь гота-чирлидера. Ее обрезанный белый полупрозрачный топ позволял разглядеть черный бюстгальтер под ним, и отвлекал от всего остального. А поглядеть было на что: черные мотоциклетные ботинки, пирсинг в пупке и татуировка. Татуировка была черной с каким-то этническим рисунком и окружала кольцом ее проколотый пупок, но на расстоянии я не мог толком разглядеть ее и вообще старался не пялиться.

— Итан? Итан Уэйт?

Я замер. Половина баскетбольной команды вылупилась на меня.

— Чума, — Шон был так же удивлен, как и я, когда мое имя сорвалось с ее губ. Он был из тех парней, на кого западают.

— Горяча, — Линк просто смотрел с открытым ртом, — Т.У.П. горяча. — «Третий Уровень Пройден» — это был самый лучший комплимент, который Линк мог сказать о девушке, он был выше уровня Саванны Сноу.

— Тянет неприятностями.

— Горячие цыпочки — это и есть неприятности. В этом вся соль.

Она подошла прямиком ко мне, не оставляя в покое леденец:

— Который из вас счастливчиков Итан Уэйт?

Линк вытолкнул меня вперед.

— Итан! — она обвила руками мою шею. Ее руки были на удивление холодны, словно до этого она обнимала холодильник. Я вздрогнул и отпрянул.

— Мы знакомы?

— Не-а. Я Ридли. Сестра Лены, двоюродная. Но я была бы рада, если бы я ее опередила…

При упоминании Лены парни покосились на меня и расслабленно расселись по своим машинам. После того разговора с Эрлом мы с ними пришли к безмолвному компромиссу по поводу Лены, к такому могли прийти только парни. Как-то так случилось, что ни я, ни они не поднимали эту тему, не сговариваясь. Не спрашивайте — не рассказывай. Что не могло продержаться долго, особенно когда странноватые родственники Лены появляются в городе.

— Сестра?

Разве Лена упоминала Ридли?

— Выходные. Тетушка Дель в рифму с Адова мель. Общий сбор.

Она была права. Мэйкон упоминал об этом за ужином. Я улыбнулся с облегчением, хотя мой желудок все еще сжимался в тугой комок, так что облегчение не было абсолютным.

— Ага, точно. Прости, я забыл. Сестры.

— Лапушка, ты смотришь на единственную Сестру. Все остальные — это просто дети, которые случились у моей матери после меня. — Ридли запрыгнула обратно в миникупер, на самом деле запрыгнула, перелетела через закрытую дверь машины и приземлилась на водительском сидении. Мое замечание про чирлидера не было шуткой — у девчонки действительно очень сильные ноги.

Я заметил, что Линк все еще смотрел на нас, стоя возле Колотушки.

Ридли похлопала по сиденью рядом с собой:

— Запрыгивай, Любовничек, а то опоздаем.

— Я не… То есть мы не…

— Ты просто душка. А теперь залезай. Ты же не хочешь, чтобы мы опоздали, правда?

— Опоздали куда?

— Семейный ужин. Главный праздник. Дни Сбора. С чего бы им еще посылать меня сюда через всю эту Гат-дость, чтобы найти тебя?

— Я не знаю. Лена не приглашала меня.

— Слушай, ну давай признаемся честно, что тетю Дель ничто не удержит от знакомства с первым парнем, которого Лена привела домой. Так что ты приглашен, а раз уж Лена занята ужином, а Мэйкон все еще, ну, знаешь, в спячке, мне досталась короткая соломинка.

— Она не приводила меня домой. Я просто однажды занес ей задание на дом.

Ридли открыла дверь машины с моей стороны:

— Залезай, Короткая Соломинка.

— Лена позвонила бы мне, если бы хотела, чтобы я пришел.

Отчего-то я уже знал, что сяду в машину, хотя и говорил обратное, я колебался.

— Ты всегда такой? Или ты со мной заигрываешь? Потому что если ты так уж стараешься заполучить меня, то просто скажи, и мы тормознем где-нибудь возле вашего болота и со всем разберемся.

Я сел в машину.

— Ладно. Поехали.

Она дотянулась до меня и убрала волосы с моих глаз:

— У тебя красивые глаза, Любовничек. Не стоит их прятать.

Я не знаю, что случилось за то время, пока мы ехали в Равенвуд. Она включила музыку, которую я никогда не слышал, и я начал говорить, я рассказывал ей то, что никогда никому не рассказывал, кроме Лены. Я не мог объяснить этого. Я словно потерял контроль над тем, что произносил мой рот.

Я рассказывал ей о своей матери, о том, как она умерла, хотя я почти никому не рассказывал об этом. Я рассказал ей об Амме, о том, как она умеет гадать на картах, и что она практически заменила мне мать, не взирая на все — ее амулеты и куклы, и, в общем, тяжелый характер. Я рассказал ей о Линке, и о его матери, которая так изменилась в последнее время и проводит кучу времени, пытаясь убедить всех вокруг, что Лена такая же ненормальная, как Мэйкон Равенвуд, и опасна для всех и каждого в Джексоне.

Я рассказал ей о своем отце, о том, как он прячется в своем кабинете, как в норе, со своими книгами и таинственной картиной, которую мне никогда не разрешали увидеть, и что мне кажется, что я хочу защитить его, защитить от того, что уже случилось.

Я рассказал ей о Лене, о нашей встрече под дождем, о том, что мы словно знали друг друга еще до нашей встречи и о происшествии с окном.

Было такое ощущение, будто она высасывает все это из меня, как сосала свой красный леденец на палочке, с которым она не расставалась всю дорогу. От меня потребовалась масса усилий, чтобы не рассказать о медальоне и снах. Может быть мне было с ней так легко, потому что она была Лениной сестрой, а может дело было в чем-то другом.

Как раз когда я начал задумываться над этим, мы подъехали к особняку Равенвуда, и она выключила радио.

Солнце село, леденец исчез, и я, в конце концов, заткнулся. Когда это все случилось?

Ридли очень близко наклонилась ко мне, я увидел отражение своего лица в ее очках, я вдохнул ее запах. Запах был сладким и каким-то влажным, абсолютно не похожим на Ленин, но все равно отчего-то знакомым.

— Не стоит волноваться, Короткая Соломинка.

— Да, и почему нет?

— Ты хороший парень, — она улыбнулась мне, и ее глаза вспыхнули. За темными очками я увидел золотое поблескивание, как отсвечивает чешуя золотой рыбки в глубоком темном пруду. Глаза были гипнотическими даже за линзами очков, может поэтому она их не снимала. Потом очки стали непроницаемыми, и она взъерошила мне волосы:

— Очень жаль, что, скорее всего, она больше тебя не увидит, после того как ты встретишься со всеми нами. Наша семейка малость ненормальная, — она вышла из машины, и я последовал за ней.

— Более ненормальная, чем ты?

— Несравнимо.

Супер.

Она опять уцепилась за меня своими холодными руками, на этот раз за локоть, когда мы подошли к первой ступеньке дома.

— И, Любовничек, когда Лена отошьет тебя, а это случится где-то через пять месяцев, позвони мне. Ты узнаешь, как меня найти, — она аккуратно взялась за меня одной рукой, жест был на удивление формальным. — Можно?

Я указал ей на дверь свободной рукой:

— Конечно. После тебя.

Когда мы поднимались по ступенькам, они стонали под нашим весом. Я подвел Ридли к входной двери все еще неуверенный, что ступеньки смогут нас выдержать.

Я постучал, но никто не ответил. Я снова потянулся, двигаясь как лунатик. Дверь открылась… медленно. Ридли выглядела неуверенной. Как только мы перешагнули через порог, я смог уловить, как дом словно успокоился, как будто вся атмосфера внутри него неуловимо изменилась.

— Здравствуй, мама.

Полная женщина суетливо расставлявшая тыквы и золотые листья на каменной полке, замерла и выронила из рук маленькую беленькую тыковку, которая тут же разлетелась на куски, разбившись от удара на пол. Женщина вцепилась в камин, чтобы удержать равновесие. Она выглядела чудно, словно была одета в одежду столетней давности.

— Джулия! То есть Ридли. Что ты здесь делаешь? Я, наверно, что-то путаю. Я думала, я думала…

Что-то было не так. Это не было похоже на стандартное приветствие матери и дочери.

— Джулс? Это ты? — более юная версия Ридли, наверно, где-то десяти лет, вошла в сопровождении Страшилы Рэдли, на спине которого красовалась блестящая голубая накидка.

Нарядила волка словно это было привычное дело.

Девочка будто состояла из светлых оттенков, у нее были светлые волосы, невероятно яркие голубые глаза, как будто радужка была из кусочков озаренного солнцем неба. Девочка улыбнулась, а потом нахмурилась:

— Они сказали, что ты уехала.

Страшила зарычал.

Ридли раскрыла руки, ожидая, что маленькая девочка кинется к ней, но та стояла не шелохнувшись. Так что Ридли расставила руки и повернула ладонями вверх, красный леденец появился в одной руке, а маленький серый мышонок в блестящей голубой накидке — отчего Страшила фыркнул — в другой, все это выглядело как дешевый балаганный фокус.

Маленькая девочка осторожно шагнула вперед, будто у ее сестры была сила притягивать ее к себе без прикосновения, как Луна, вызывающая приливы. Я на себе уже это прочувствовал.

Когда Ридли заговорила, ее голос был сладкий и вязкий, как мед.

— Эй, Райан. Мамочка обдурила тебя, как кошка мышку. Я никуда не уезжала. На самом деле, нет. Разве твоя любимая старшая сестра бросит тебя?

Райан улыбнулась и побежала к Ридли, подпрыгнула вверх, словно собиралась влететь в ее открытые объятия, и в этот момент гавкнул Страшила, на секунду Райан зависла в воздухе, словно мультяшные герои, которые свалившись с горы, замирали на мгновение в воздухе, прежде чем упасть, а потом она упала, шлепнулась на пол, будто врезалась в невидимую стену. Внезапно весь свет в доме стал ярче в несколько раз, словно дом был сценой, и яркая вспышка ознаменовала завершение первого акта. В ярком свете тень Ридли обрела острые очертания. Свет изменил ситуацию. Ридли закрыла глаза рукой и крикнула в глубину дома:

— Ой, пожалуйста, дядя Мэйкон. Это, что, правда необходимо?

Страшила скользнул вперед, занимая позицию между Райан и Ридли. Рыча пес подходил все ближе и ближе, шерсть на загривке стояла дыбом, отчего он еще больше походил на волка. На Страшилу чары Ридли совершенно не действовали.

Ридли опять обхватила меня рукой, еще крепче, и издала странный звук вроде смешка с рычанием. Звук был недружелюбным. Я пытался следить за ситуацией, но чувствовал себя одурманенным, а горло будто было забито мокрыми носками.

Держась за меня одной рукой, вторую руку Ридли резко выбросила вверх в потолок:

— Ну, раз ты решил оказать мне неласковый прием.

Весь свет в доме мгновенно погас. Сам дом словно сжался.

Голос Мэйкона спокойно потек вниз откуда-то из тени верхних этажей.

— Ридли, моя дорогая, какая неожиданность. Мы не ожидали тебя.

Не ожидали ее? Это что еще значит?

— Я бы ни за что на свете не пропустила Дни Сбора, и, смотри, я привела гостя. Или, я думаю, ты бы сказал, что я его гостья.

Мэйкон спустился вниз по ступеням, не сводя глаз с Ридли. На моих глазах кружили два льва, и я оказался между ними. Ридли играла мной, а я ей поддался, она выудила, высосала из меня все, что ей было нужно, как из того леденца, что был у нее во рту.

— Не думаю, что это хорошая идея. Я уверен, что тебя очень ждут в другом месте.

Она с причмокиванием вытащила леденец:

— Я же уже сказала, что ни за что не пропущу. К тому же ты же не хочешь, чтобы я везла Итана домой, это так далеко. О чем мы будем разговаривать?

Я хотел предложить, чтобы мы ушли, но не мог произнести ни слова. Все просто стояли в холле и смотрели друг на друга. Ридли облокотилась на перила.

Мэйкон нарушил молчание:

— Покажи Итану гостиную. Я уверен, ты помнишь, где она находится.

— Но Мэйкон… — женщина, видимо, это был тетя Дель, выглядела напуганной и сбитой с толку, как будто она не совсем понимала, что происходит.

— Все в порядке, Дельфина.

Я видел, как сосредоточен Мэйкон, просчитывая шаг за шагом все, что будет дальше. Я не понимал, во что именно я вляпался, и меня успокаивало, что Мэйкон был здесь. Гостиная была последним местом на Земле, куда я хотел попасть. Единственной моей мыслью было удрать оттуда, но я собой не владел. Ридли держала меня в своей хватке, и все время, пока она прикасалась ко мне, я находился словно на автопилоте. Она важно завела меня в гостиную, где я впервые здорово оплошал перед Мэйконом. Я взглянул на Ридли, вцепившуюся в мою руку — эта оплошность, куда хуже первой.

Комната освещалась сотнями крошечных черных гадальных свечей, с люстры свисали нитки черных стеклянных бус, на двери, ведущей на кухню, висел огромный венок в основном из черных перьев. Стол был сервирован серебряными столовыми приборами и жемчужно-белыми тарелками, и насколько я мог еще судить, они и были, собственно, из жемчуга.

Из открывшейся кухонной двери вышла Лена с огромным серебряным блюдом в руках, доверху наполненным экзотическими фруктами, определенно не растущими в Южной Каролине. На Лене был приталенный черный жакет до пола, завязанный на талии. Одеяние не принадлежало к какому-то определенному времени, я не видел ничего подобного ни в нашем округе, ни в нашем веке, но на ногах у нее я увидел привычные кеды Converse. Она выглядела даже еще красивее, чем когда я впервые был приглашен сюда на ужин… когда это было? Пару недель назад?

В голове был туман, будто я не мог до конца проснуться. Я глубоко вздохнул, но все, что смог почувствовать, был запах Ридли, мускусный запах, смешанный с чем-то очень сладким, запах кипящего на плите сиропа, сильный и удушающий.

— У нас почти все готово. Осталось только… — Лена замерла, так и остановившись в дверном проеме. На лице у нее читалось, что она увидела привидение или чего похуже. Я не мог определить, что именно вызвало такую реакцию, то ли появление Ридли, то ли то, что мы с ней стояли вдвоем рука об руку.

— Ну что ж, привет, сестренка. Давно не виделись, — Ридли шагнула вперед, притащив меня за собой, — ты меня не поцелуешь?

Блюдо, которое несла Лена, грохнулось на пол.

— Что ты здесь делаешь? — голос Лены был так тих, что даже шепотом его нельзя было назвать.

— Как это что? Я приехала повидаться с моей любимой сестрой, конечно, и привела себе пару.

— Я не твоя пара, — еле выдавил я, все еще приклеенный к ее руке. Она достала сигарету из пачки, засунутой в голенище ее ботинка, и зажгла ее, проделав все это одной свободной рукой.

— Ридли, пожалуйста, не кури в доме, — сказал Мэйкон, и сигарета тут же погасла. Ридли, усмехнувшись, отправила ее в блюдо с чем-то вроде картофельного пюре, но, безусловно, это было не оно.

— Дядя Мэйкон, ты всегда слишком серьезно относился к правилам дома.

— Эти правила были установлены очень давно, Ридли. И ни ты, ни я ничего не можем сделать, чтобы изменить их.

Они опять уставились друг на друга. Мэйкон повел рукой, и стул сам по себе отодвинулся от стола:

— Почему бы нам всем не сесть? Лена, не могла бы ты предупредить Кухню, что у нас на два гостя больше.

Лена все еще стояла на том же месте, в бешенстве:

— Она не может остаться.

— Все в порядке. Здесь тебе никто не навредит, — заверил ее Мэйкон, но Лена не выглядела напуганной, она выглядела разозленной.

Ридли улыбнулась:

— Уверен?

— Ужин готов, а вы знаете, как Кухня не любит подавать холодную еду, — Мэйкон вошел в гостиную. И хотя он говорил довольно тихо, так, что вряд ли кто-то кроме находившихся в гостиной, мог его услышать, остальные потянулись внутрь. Первым зашел Страшила, сопровождая Райан. Следом зашла тетя Дель под руку с седовласым мужчиной, где-то примерно отцовского возраста. Он был одет как персонаж книг, которыми были заставлены полки в кабинете моей мамы, на нем были узкие сапоги по колено, рубашка с рюшами и странный оперный плащ с высоким воротником. Эти двое выглядели как экспонаты Смитсоновского музея истории.

Еще одна девушка постарше вошла в комнату. Она была очень похожа на Ридли, только на ней было побольше одежды, и от нее не веяло опасностью. У нее были длинные, светлые волосы и более аккуратная версия челки Ридли. Такую девушку вполне можно встретить несущей стопку книг по старому причудливому кампусу где-нибудь севернее, в районе Йеля или Гарварда. Девушка цепко вглядывалась в глаза Ридли, будто на той не было темных очков.

— Итан, хочу познакомить тебя со своей старшей сестрой, Аннабель. Ой, простите, я хотела сказать с Рис.

Это кем же надо быть, чтобы не помнить имя собственной сестры?

Рис улыбнулась и заговорила медленно, подбирая каждое слово:

— Что ты здесь делаешь, Ридли? Я думала, у тебя есть другие планы на вечер.

— Планы изменились.

— Знакомая ситуация, — Рис протянула руку вперед и помахала перед лицом Ридли, движение было похоже на мановения фокусника над цилиндром. Я вздрогнул, не знаю, о чем я думал, но на секунду мне показалось, что Ридли исчезнет, или, что предпочтительнее, исчезну я. Но она не исчезла, она тоже вздрогнула и отвернулась, будто ей было больно смотреть Рис в глаза.

Рис изучала лицо Ридли будто перед ней было зеркало:

— Интересно. Почему, Рид, когда я заглядываю в твои глаза, я вижу только ее? Я смотрю, вы просто не разлей вода.

— Опять болтаешь, сестричка.

Рис закрыла глаза, концентрируясь. Ридли сжалась, как проткнутая булавкой бабочка. Рис снова провела рукой возле ее лица, и на секунду лицо Ридли превратилось в расплывчатый образ другой женщины. Лицо этой женщины показалось мне знакомым, только я не мог вспомнить, откуда его знаю.

Мэйкон с силой положил руку на плечо Ридли, впервые кто-то прикоснулся к ней еще, кроме меня. Ридли моргнула, и я почувствовал, как по ней прокатилась волна боли. Мэйкона определенно нельзя было не принимать всерьез:

— Итак. Рады мы или нет, Дни Сбора начались, и я никому не позволю испортить Главное Празднество, не в моем доме. Ридли, как она сама уточнила, была приглашена сюда. Так что больше говорить не о чем. Пожалуйста, присаживайтесь.

Лена села, не сводя с нас глаз.

Тетя Дель выглядела еще более обеспокоенной, чем когда увидела нас в первый раз, мужчина в оперной накидке успокаивающе похлопывал ее по руке. Вошедший высокий парень где-то моих лет в черных джинсах, выветренной черной футболке и изношенных мотоциклетных бутсах, выглядел скучающим.

Ридли продолжала мое знакомство с родственниками:

— С моей матерью ты уже познакомился. Это мой отец — Барклай Кент, и мой брат, Ларкин.

— Рад знакомству, Итан, — Барклай шагнул вперед и протянул мне руку для пожатия, но, увидев руку Ридли на моей руке, он отступил назад. Ларкин обвил меня рукой за плечи, но стоило приглядеться, и вместо руки на своем плече я увидел змею с трепещущим языком.

— Ларкин, — прошипел Барклай. Змея в ту же секунду опять стала рукой Ларкина.

— Боже, я просто пытался вас развеселить. У вас всех напрочь похоронные физиономии, — глаза Ларкина сверкнули желтым, а зрачки стали вертикальными. Змеиными.

— Ларкин, я сказал хватит, — отец Ларкина одарил его тем взглядом, которым только отец может посмотреть на непутевого сына. Глаза Ларкина вновь стали зелеными.

Мэйкон сел во главе стола:

— Почему бы нам всем не присесть? Кухня приготовила для нас свои самые лучшие праздничные блюда. Мы с Леной чуть не оглохли за последние дни от ее шума.

Все расселись за огромным прямоугольным столом с ножками в виде львиных лап. Он был из темного дерева, почти черный, с витиеватыми украшениями в виде лоз, сползающих по ножкам. Огромные черные свечи мерцали в центре стола.

— Садись сюда, Короткая Соломинка, — Ридли усадила меня на пустой стул, как раз напротив серебряной птички, державшей в клюве карточку с Лениным именем, выбора у меня не было.

Я пытался поймать Ленин взгляд, но ее глаза были прикованы к Ридли, и они были полны ярости. Я очень надеялся, что ярость распространяется только на Ридли.

Стол ломился от еды, ее было раза в два больше, чем в прошлый раз, каждый раз, когда я смотрел на него, мне казалось, что еда прибывает. Королевское жаркое, филе с розмарином и куча экзотических блюд, никогда ранее мною невиданных. Там была огромная фаршированная грушами птица в соусе, в нее были вставлены павлиньи перья, изображавшие распущенный хвост живой птицы. Я надеялся, что это не настоящий павлин, но, принимая во внимание торчащие из хвоста перья, я был практически уверен в своей догадке. А переливающиеся конфеты были сделаны в виде морских коньков.

Но никто не ел, никто кроме Ридли. Она, похоже, получала удовольствие.

— Обожаю сахарных коньков, — она отправила себе в рот две крошечные золотые фигурки.

Тетя Дель кашлянула пару раз, наливая себе в бокал из графина черную жидкость, по консистенции напоминающую вино.

Ридли взглянула на Лену через стол:

— Ну что, сестренка, какие планы на день рождения? — Ридли обмакнула два пальца в темно-коричневый соус из соусницы рядом с птицей, пугающе похожей на павлина, и излишне эротично облизала пальцы.

— Сегодня мы не обсуждаем Ленин день рождения, — предостерег Мэйкон.

Ридли наслаждалась царившим напряжением. Она сунула себе в рот еще парочку морских коньков:

— Почему нет?

Глаза у Лены были совершенно дикими.

— Тебе не стоит переживать о моем дне рождения. Ты не приглашена.

— А стоило бы. Переживать я имею в виду. Ведь это такой важный день рождения, помимо всего прочего, — усмехнулась Ридли. Волосы Лены то скручивались в локоны, то распрямлялись будто под порывами ветра. Ветра не было.

— Ридли, я сказал хватит, — Мэйкон терял терпение. Я догадался по его тону, именно так он заговорил со мной, когда я достал медальон в свой первый визит.

— Почему ты на ее стороне, дядя Эм? Я, когда росла, провела здесь с тобой не меньше времени, чем Лена. С чего это вдруг она стала твоей любимицей? — на секунду она показалась уязвленной.

— Ты знаешь, что дело вовсе не в любимчиках. Ты получила свое Призвание. С этим я ничего не могу поделать.

Призвание? Что за призвание? О чем он говорит? Удушающий туман вокруг меня стал сгущаться. Я уже не был уверен, что правильно понимаю то, что слышу.

— Но мы-то с тобой все те же, — Ридли канючила как испорченный ребенок.

Стало едва уловимо потряхивать, черная жидкость в бокалах плавно покачивалась из стороны в сторону. На крыше послышался ритмичный стук. Дождь.

Лена вцепилась в край стола, костяшки ее пальцев побелели:

— Ты НЕ та же, — прошипела она.

Ридли напряглась, обвиваясь вокруг моей руки как змея:

— Ты думаешь, что гораздо лучше меня, Лена? Ты даже не знаешь своего настоящего имени. Ты даже не понимаешь, что эти вот твои отношения обречены. Подожди, станешь Призванной, и увидишь, как все изменится, — она засмеялась холодным циничным смехом глубоко задетого человека, — ты понятия не имеешь, те же мы или изменились. Всего через несколько месяцев, ты можешь кончить в точности, как я.

Лена в панике посмотрела на меня. Стол затрясло еще сильнее, тарелки грохотали по дереву. Молния расколола небо снаружи, и дождь, словно горькие слезы, потек по стеклам.

— Заткнись!

— Скажи ему, Лена. Разве Короткая Соломинка не заслуживает знать всю правду? Что ты понятия не имеешь Темная ты или Светлая, что у тебя нет выбора.

Лена вскочила на ноги, отбросив свой стул:

— Я сказала, заткнись!

Ридли опять расслабилась, наслаждаясь своим выступлением:

— Расскажи ему, как мы жили вместе, в одной комнате, как родные сестры, что я была в точности как ты год назад, а сейчас…

Мэйкон встал со своего места, опираясь обоими кулаками о стол. Его бледное лицо казалось еще бледнее, чем обычно:

— Ридли, довольно! Если ты скажешь еще хоть слово, я вышвырну тебя отсюда заклинанием.

— Не сможешь, дядя. Силенок маловато.

— Не переоценивай себя. Ни один Темный Маг на Земле не имеет столько силы, чтобы вломиться в Равенвуд по своей воле. Я сам охраняю это место. Мы все — его границы.

Темный маг? Плохи дела.

— Эх, дядя Мэйкон, ты забыл о знаменитом южном гостеприимстве. Я не вламывалась. Я была приглашена и вошла под руку с одним из самых красивых джентльменов этого городишки, — Ридли повернулась ко мне и улыбнулась, снимая очки. Глаза были совершенно невозможными, они сияли золотом, как будто из них вырывалось пламя. Это были кошачьи глаза с черными вертикальными зрачками. Свет исходил из ее глаз, и все в этом свете изменилось.

Она смотрела на меня с циничной усмешкой, и ее лицо перевоплотилось во тьму и тени. Черты лица такие женственные и привлекательные теперь становились резкими и тяжелыми, меняясь у меня на глазах. Ее кожа обтягивала кости, сжимаясь так, что стала видна каждая вена, в которой пульсировала кровь. Она выглядела, как монстр.

Я привел монстра в дом, в Ленин дом.

Почти в эту же секунду дом начало невыносимо трясти. Хрустальные канделябры качались, свечи мигали, ставни на окнах хлопали, мечась туда-сюда, а дождь поливал по крыше. Грохот дождя был таким громким, что почти ничего не было слышно, как в ту ночь, когда мы встретились с Леной на дороге.

Ридли усилила свою ледяную хватку на моей руке. Я попытался стряхнуть ее руку, но едва ли мог пошевелиться. Холод распространялся, я уже не чувствовал руку.

Лена в ужасе смотрела на меня через стол:

— Итан!

Тетя Дель топнула ногой со своего места, половые доски будто повело рябью от ее удара.

Холод растекался по моему телу. Мое горло заледенело, ноги парализовало, я не мог двигаться. Я не мог выдернуть свою руку из руки Ридли и никому не мог сказать о том, что происходит. Через несколько минут я не смогу дышать.

Женский голос поплыл по комнате. Тетя Дель.

— Ридли. Я же просила держаться тебя подальше, милая. Мы ничего не можем для тебя сделать. Мне жаль.

Мэйкон жестко сказал:

— Ридли, год может все изменить в целом мире. Теперь ты Призвана. Ты нашла свое место в Порядке Вещей. Тебе здесь больше не место. Ты должна уйти.

В ту же секунду он оказался перед ней. Или это было действительно так, или я уже не мог толком следить за происходящим. Лица и голоса кружились вокруг меня. Я с трудом дышал. Я так замерз, что моя заледеневшая челюсть даже не могла дрожать.

— Уходи! — закричал он.

— Нет!

— Ридли, опомнись! Ты должна уйти. Равенвуд не место для Темной магии. Это Священное место, место Света. Тебе не выжить здесь, — голос тети Дель был тверд.

Ридли ответила с рычанием:

— Я не уйду, мама, и вы меня не заставите…

Мэйкон прервал ее гневное выступление:

— Ты же знаешь, что ошибаешься.

— Я сильнее теперь, дядя Мэйкон. Ты не можешь контролировать меня.

— Верно, твоя сила растет, но тебе еще не хватит сил потягаться со мной, а я сделаю все возможное, чтобы защитить Лену. Даже если это причинит тебе боль или хуже.

Сила его угрозы вывела Ридли из себя:

— Ты сделаешь это со мной?! Равенвуд — место Темной Силы. Всегда был, со времен Абрахама. Он был одним из нас. Равенвуд должен быть наш. Почему ты привязываешь его к Свету?

— Равенвуд — это Ленин дом теперь.

— Ты должен быть со мной, дядя Эм. С ней.

Ридли встала, вынуждая и меня встать на ноги. Теперь трое из них стояли — Лена, Мэйкон и Ридли, три угла в прямом смысле пугающего треугольника.

— Ты мне не опасен.

— Согласен, но тебе не выстоять против всех нас и Созидателя.

Ридли хмыкнула:

— Лена — Созидатель? Самая смешная шутка за весь вечер. Я видела, что может Созидатель. Лене никогда не стать такой.

— Разрушитель и Созидатель вовсе не одно и то же.

— Разве нет? Разрушитель — это тот же Созидатель, только Темный, две стороны одной силы.

О чем она говорила? Я ничего не соображал.

А потом мое тело обмякло, я начал терять сознание, что, видимо, означало скорую смерть, будто из меня с теплом моей крови высосали всю жизнь. Я услышал грохот за окном сначала тот, что последовал за молнией, а потом грохот упавшей сломанной ветви дерева. Шторм был рядом. Он был прямо здесь.

— Ты ошибаешься, дядя Эм. Лена не стоит такой защиты, она-то уж точно не Созидатель. До ее дня рождения ее участь неизвестна. Ты думаешь, что раз она сейчас так мила и невинна, ее непременно призовет Свет? Это ничего не значит. Разве я не была такой же год назад? А, судя по тому, что мне рассказал Соломинка, скорее она станет Темной, чем Светлой. Гром и молнии. Паника в старших классах.

Ветер становился все сильнее, а Лена — злее. Я видел, как гнев пылает в ее глазах. Окно разлетелось так же, как тогда на уроке английского. Я догадывался, чем все это может закончиться.

— Заткнись! Ты ничего не знаешь!

Дождь заливался внутрь через окно, врывавшийся ветер сдувал бокалы и тарелки, они, падая, вдребезги разбивались об пол, черная жидкость из бокалов и графина потоками растекалась по дереву. Никто не пошевелился.

Ридли повернулась к Мэйкону:

— Ты всегда ждал от нее слишком много. Она — никто.

Я хотел вырваться из хватки Ридли, самому схватить ее и вытащить из дома, но я просто окаменел.

Второе окно разбилось, за ним третье, четвертое и дальше. Повсюду билось стекло. Фарфор, бокалы, стекла в картинных рамах. Мебель ходуном ходила у стен. А ветер с воем скручивался в смерч в комнате вокруг нас. Звук был таким громким, что ничего другого я почти не слышал. Скатерть слетела со стола вместе со всем, что на ней еще стояло — свечи, блюдо, тарелки — все полетело в стену. По-моему сама комната вращалась. Все вылетало в холл к входной двери. Страшила Рэдли закричал, таким ужасным, совершенно человеческим криком. Хватка Ридли вроде бы чуть ослабла на моей руке, я усиленно моргал, пытаясь удержаться в сознании.

А в эпицентре всего этого безумия стояла Лена. Она стояла не шелохнувшись, только волосы хлестали ее по лицу.

Что происходит?

Мои ноги подогнулись. Как раз когда я начал выпадать из реальности, мощный удар силы буквально вырвал мою руку из руки Ридли, и ее вынесло из комнаты к входной двери. Я рухнул на пол и услышал Ленин голос, или мне показалось, что услышал:

— Отвали к чертям от моего парня, ведьма!

«Парня».

Это она обо мне?

Я хотел было улыбнуться, но отключился.