Советско-германское сближение 1939 г.

Крушение политики «коллективной безопасности» обострило положение СССР на международной арене. После Мюнхена советскому Союзу не оставалось ничего другого, как искать новые пути и возможности воздействия на европейскую политику – посредством либо реального сотрудничества с Германией, либо убедительной угрозы такого сотрудничества.

Немецкая сторона также ещё со времени мюнхенского сговора предвидела возможность определённого поворота во внешней политике СССР по отношению к Германии.

Великобритания и Франция в свою очередь были слишком убеждены в непреодолимости противоречий между Советским Союзом и Третьим рейхом.

Таким образом, объективное положение и поведение Великобритании и Франции, несомненно, подталкивали Советский Союз к попыткам сближения с Германией, поскольку Москва хотела остаться в стороне от надвигающейся войны. Можно понять, почему советское руководство не приняло слишком близко к сердцу судьбу Польши. Ведь вплоть до Мюнхена Польша была, с советской точки зрения, скорее потенциальным союзником немецкой экспансии на восток, чем её ближайшей жертвой.

Таковы были внешние предпосылки для заключения пакта о ненападении.

Однако, помимо объективно вынужденного положения, сталинскую политику отличал и нескрываемый цинизм. Кремлёвский вождь действовал абсолютно беззастенчиво: войну А. Гитлера с Польшей И. Сталин принял как должное, из которого можно извлечь выгоду.

Принципиальное решение начать серьёзные переговоры с Германией было реализовано январской директивой политбюро 1939 г. для наркоматов внешней торговли, авиапромышленности, путей сообщения, вооружений, боеприпасов, машиностроения и судостроения. Наркоматы 24 января 1939 г. должны были представить свои заявки. На их базе были составлены два списка: «А» – станки на 125 млн., военное оборудование на 28,4 млн., оборудование для системы производства синтетического бензина Фишер-Тропша на 13 млн.; «Б» – станки на 42 млн., химическое оборудование на 10,5 млн., военное оборудование на 30 млн. марок. Заявки были вручены германской стороне 11 февраля 1939 г. во время встречи А. Микояна с германским послом Ф. фон Шуленбургом[41].

Так началась сложная дипломатическо-политическая процедура, которая завершилась лишь в конце 1939 г. Она, внешне имевшая экономический торгово-кредитный характер, шла на фоне запутанных политических переговоров: СССР с Англией и Францией, а также Германией и Польшей и Польши с Англией и Францией. Порой дело доходило до прямых разрывов переговоров.

До конца неясно, действительно ли в тот же самый день, 17 апреля 1939 г., когда В. Молотов предложил союз правительствам Великобритании и Франции, советский посол в Берлине А. Мерекалов в беседе с государственным секретарём Э. фон Вайцзеккером выразил надежду на нормализацию и улучшение политических взаимоотношений и тем самым сделал «предложение»[42]. Несомненно, однако, что в Москве в эти недели начали конкретно обдумывать возможность союза с Германией.

В мае 1939 г. Берлин стал зондировать почву для улучшения германо-советских отношений при условии отказа СССР от сотрудничества с Великобританией и Францией. Но СССР дал понять, что не намеривается менять своих позиций по вопросу о коллективной безопасности. Так, советский посол в Анкаре А. Терентьев 8 мая 1939 г. встретился с немецким послом Ф. фон Папеном, который выразил сожаление в связи «отсутствием сердечности» в советско-германских отношениях и подчеркнул, что «нет никаких вопросов, которые разделяли бы обе страны и создавали бы между ними противоречия». Ф. фон Папен хотел бы поддерживать с советским полпредством хорошие личные отношения. Однако советский дипломат отделался лишь «парой ничего незначащих слов относительно контакта, обычно поддерживаемого членами дипкорпуса»[43].

20 мая 1939 г. В. Молотов недвусмысленно дал понять послу Ф. фон Шуленбургу, что экономические отношения обеих сторон необходимо поставить на прочный политический фундамент. Для немецкой стороны такой поворот в рамках переговоров о торговле и кредитов стал полной неожиданностью и достаточно откровенной попыткой давления. Однако советская сторона имела в виду не примитивную сделку в духе «сырьё за политические уступки». Она настаивала на своём представлении о взаимовыгодных экономических отношениях и в следующие недели весьма сдержанно реагировала на настоятельные попытки Германии продолжить переговоры без конкретных уступок. В частности, А. Микоян резко сказал Г. Хильгеру, передавшему 17 июня 1939 г. официальное немецкое предложение по экономическим договорённостям, что переговоры производят на него «неблагоприятное впечатление», поскольку немецкая сторона не основывается на советских предложениях от 26 февраля 1939 г. У него складывается впечатление, что немцы используют переговоры для «политической игры»[44]. И лишь после того, как немецкое руководство 7 июля 1939 г. во многих пунктах пошло навстречу советским требованиям, дело сдвинулось с мёртвой точки.

Особую главу в торгово-кредитных переговорах можно отнести к началу августа, когда Берлин особенно активно старался перевести весь переговорный комплекс на политический уровень. Советская же дипломатия упорно уходило от политических ответов, поскольку из Москвы Г. Астахов получал указания больше слушать, чем говорить.

Тогда 3 августа 1939 г. И. фон Риббентроп передал советскому представителю в Берлине желание германской стороны урегулировать германо-советские отношения, заявив при этом, что «от Балтийского моря до Черного нет проблемы, которой нельзя было бы разрешить к взаимному удовлетворению». Он также намекнул, что неплохо было бы достигнуть взаимопонимания с СССР относительно судьбы Польши. Москва оставалась недоверчивой: как Германия объяснит «антикоминтерновский пакт», поддержку Японии против СССР и исключение СССР из мюнхенского переговорного процесса[45].

Если нервничала Москва, то нервничал и Берлин. Советская сторона осознавала своё тактическое преимущество и по-прежнему стремилась выиграть время. Однако события стали развиваться очень быстро.

12 августа Москва согласилась принять германского представителя для политических переговоров. Сталин осторожничал. Советский ответ на германские предложения делал особый упор на постепенность переговорного процесса. Однако в Москве, очевидно, не знали точной даты нападения на Польшу – или неспешность Москвы была блестящим блефом. 15 августа посол Ф. Шуленбург передал Молотову, что И. фон Риббентроп готов вылететь в Москву. В. Молотов в ответ сказал, что визит должен привести к договоренностям, а не к обмену мнениями.

В числе таких договоренностей В. Молотов назвал пакт о ненападении, сдерживание Германией Японии, совместные гарантии прибалтийским странам. Гитлер немедленно согласился на все. Пакт о ненападении обеспечивал его восточный фланг, покуда он сам этого хотел (Гитлер был не очень высокого мнения о значимости подписанных документов), а что касается Японии и гарантий Прибалтике, то он был готов предложить гораздо более выгодную сделку. Москва в ответ потребовала подписать торговое и финансовое соглашения, а также особый протокол, обозначающий интересы обеих сторон по тем или иным международным вопросам, иными словами – договоренность о разделе сфер влияния.

Так, 19 августа 1939 г. между СССР и Германией было заключено экономическое соглашение, по которому предусматривает предоставление Германией СССР кредита в размере 200 млн. германских марок сроком на семь лет под 5 % годовых для закупки германских товаров в течение двух лет со дня подписания соглашения. Соглашение предусматривает также поставку товаров со стороны СССР Германии в тот же срок, т.е. в течение двух лет, на сумму в 180 млн. германских марок[46].

19 августа Кремль согласился на приезд И. фон Риббентропа, но даты были указаны как 26 или 27 августа. А. Гитлер потерял терпение. Он направил личное послание И. Сталину, в котором содержалась просьба принять И. фон Риббентропа самое позднее 23 августа.

Вечером 23 августа И. фон Риббентроп был уже в Кремле. Обменявшись антибританскими любезностями, стороны подписали пакт о ненападении[47] сроком на 10 лет и секретный протокол к нему, существование которого СССР отрицал вплоть до лета 1989 г.

К сожалению, до сих пор неизвестны ни черновые проекты, ни детали обсуждения секретного протокола. Но он фактически соответствует тому, что немецкая сторона в конце июля 1939 г. называла отсутствием неразрешимых проблем на всей территории «от Балтийского до Чёрного моря», и в целом максимально идёт навстречу советским пожеланиям.

Таким образом,секретный протокол предусматривал ошеломляющий выигрыш для Москвы. В ее сфере влияния оказывались Финляндия, Эстония и Латвия в Прибалтике, а также польская территория к востоку от рек Нарев, Висла, Сан. Точные границы разделенной Польши должны были быть уточнены позднее. И. Сталин также выразил свою заинтересованность в Бессарабии[48].

24 августа 1939 г. западные военные миссии попросили встречи с К. Ворошиловым с тем, чтобы уточнить судьбу переговоров. Возможно, даже подписав договора о союзничестве в августе 1939 г. между западом и СССР, могло бы остановить войну. А. Гитлер не решился бы воевать против такой коалиции. Но в данной ситуации такой союз был невозможен. На другой день К. Ворошилов объявил им, что продолжать переговоры нецелесообразно.

Что же получил Советский Союз от подписания пакта? Во-первых, в результате дипломатической игры, которая не стоила ему абсолютно ничего, И. Сталин приобрел право на сферы влияния, о восстановлении которых мечтал давно. Вернуться к границам Российской империи на 1913 г. было одной из основных его задач.

Во-вторых, внешнеполитическая изоляция СССР была прорвана. Впервые после 1917 г. страна была признана равной в кругу великих европейских держав. СССР вышел в высший разряд европейской политики.

В-третьих, на некоторое время страна оказывалась вне европейского военного конфликта. Другое дело, что И. Сталин переоценил длительность мирной передышки и не сумел в полной мере ею воспользоваться. Но то, что еще 22 месяца СССР будет находиться вне второй мировой войны, наращивая свой военный потенциал, было достижением.

В-четвертых, советская внешняя политика прочно стала на путь реальной политики, оставив теорию мировой революции лишь в качестве идеологической оболочки.

Для Европы советско-германский временный союз имел чрезвычайно важные последствия. В 1939 – 1941 гг. Германия воевала в привилегированных условиях без всякого давления с востока. Это позволило А. Гитлеру не только расширить границы рейха в Восточной Европе, но и успешно завершить военные действия в западной части континента. Первоочередной задачей Германии было избежать войны на два фронта, для чего необходимо было сокрушить Великобританию, Францию и их союзников. Кроме того, нуждались в усилении стратегические и экономические позиции Германии.

 

Вопросы для самоконтроля:

1. Каким образом повлияла Версальско-Вашингтонская система на международные отношения 1930-ых гг.?

2. Охарактеризуйте внутри- и внешнеполитические шаги Германии после прихода к власти А. Гитлера до 1938 г.

3. Дайте оценку позиции Великобритании, Франции, Германии, Италии и СССР по отношении к Гражданской войне в Испании.

4. Каким образом происходило складывание «оси Берлин – Рим – Токио»?

5. Охарактеризуйте политику западноевропейских государств и СССР по отношению к Чехословакии.

6. Дайте оценку советско-франко-английским переговорам.

7. Что подтолкнуло советское руководство к подписанию пакта Молотова-Риббентропа? Была ли альтернатива у СССР?

Тема 2