Четвертый этап — 20-е — 30-е годы XX в. 3 страница

Это привело к тому, что к началу 30-х годов ряд перспективных направлений, лежащих на стыке социоло­гии, биологии, физиологии, психологии был полностью свернут. И хотя в некоторых случаях данная критика во многом была справедливой, идеологическая нетерпи­мость, которая была ей присуща, свела почти на нет сферу творческих поисков в социологии и сыграла огром­ную роль в установлении канонизации марксистских по­ложений об основах общественной жизни.

Наряду с серьезными шагами, сделанными в области теоретического социологического знания, советские со­циологи-марксисты в 20-30-х годах также провели ряд социальных и социологических исследований. Именно 20-е годы, с полным на это правом, могут быть названы периодом становления конкретных социологических исследо­ваний в СССР.

С первых лет советской власти в нашей стране важной задачей было формирование подлинно научных знаний социологии, опирающейся на научно достоверные факты. В.И.Ленин отмечал огромную роль социальных и гумани­тарных наук, в том числе и социологии, для понимания объективных законов общественного развития. Во время проходившей дискуссии о профсоюзах он предлагал про­вести ряд опросов и обследований, так как их сравнение с данными статистики поможет выработать практические, деловые предложения для будущего. Социологические ис­следования могли послужить обоснованию политики, проводимой государством.

Переписи населения, проведенные в СССР в 1920 и 1926 гг., помогли получить интересную социальную ста­тистику по проблемам классовой структуры страны, куль­туры, образования и т.д. Большое значение имели по­явившийся журнал «Статистика труда» и ряд других изда­ний, связанных с экономической и социальной статистикой. В них печатался большой фактический мате­риал о произошедших изменениях в социальной структу­ре общества, о социальной структуре рабочего класса и крестьянства.

Специализированные социологические исследования, направленные на изучение социально-классовой и соци­ально-профессиональной структуры нового общества, опирались не только на материалы переписей населения. Часто для этого в разных регионах и отраслях промыш­ленности использовались чисто социологические методы: анкетирование и интервью. Многие государственные ме­роприятия в этот период нередко обеспечивались предва­рительными социологическими и экономическими иссле­дованиями. Но при этом необходимо отметить, что про­водимые конкретные исследования носили не столько социологический, сколько социально-экономический и общественный характер. Это было связано с тем, что в тот период основной задачей Советского государства было создание социалистического способа производства в ус­ловиях многоукладной экономики и классовой борьбы.

В это время много внимания уделялось проблемам труда. В 20-30-х гг. выходило около 20 журналов по проблемам управления и организации труда — «Хозяйст­во и управление», «Производство, труд и управление», «Организация труда», «Система и организация» и ряд других. В «Вестнике Социалистической Академии» с на­чала 20-х годов для обсуждения этих тем специально была выделена особая рубрика. Переводились на русский язык работы западных ученых по проблемам труда. Например, только в 1923 г. было опубликовано около 60 монографий отечественных и зарубежных ученых по этим проблемам.

Значительное число социологических исследований было проведено в сфере труда. Результаты проведенных исследований широко публиковались. В них содержались ценные социологические подходы и идеи, часть которых не потеряла своего значения и до настоящего времени. Большой вклад в развитие социологии, научной организации труда, производства и управления внесли такие уче­ные, как А.К.Гастев. С.Г.Струмилин, П.М.Керженцев, О.А.Ерманский и др. В этот период были заложены осно­вы социологической теории трудового коллектива. Фор­мирование теории научной организации труда, одного из наиболее мощных направлений в социологии труда, про­исходило на фоне острой дискуссии вокруг системы Тей­лора.

С.Г.Струмилин в 20-е годы активно принимал участие в исследовании наиболее актуальных проблем марксист­ской социологии — труда, образования и воспитания, социальной структуры советского общества, состава рабо­чего класса и др. Он первым начал проводить социологи­ческие исследования рабочего быта с помощью анкетиро­вания. Под его руководством стали активно изучаться проблемы бюджета времени. К середине 20-х годов им был собран значительный материал о быте рабочих как важнейшей составной части их образа жизни. В результа­те проведенных исследований был получен богатый эм­пирический материал, который позволил С.Г.Струмилину выявить ряд нетривиальных закономерностей. Например, было выявлено, что в семьях рабочих-текстильщиков жена, работающая на фабрике, своим приработком добав­ляла к семейному бюджету меньше, чем в тех семьях, где она все свое время полностью посвящала ведению до­машнего хозяйства [см.: 258. С.75].

С.Г.Струмилин и А.К.Гастев подробно рассматривали социологические факторы трудового поведения работни­ков, производительности труда. Но если С.Г.Струмилин в своих работах в основном ориентировался на макросоци­ологию (народнохозяйственный уровень), то А.К.Гастев — на микросоциологию (уровень отдельного работника и трудового коллектива).

Появились первые работы, выполненные по исследова­нию структуры рабочего класса (С.Г.Струмилина, Ф.Н.Заузолкова, А.Г.Рашин).

Большое внимание уделялось также изучению крес­тьянства. Исследователей интересовали как проблемы его внутреннего расслоения, так и имевшее место рассло­ение по отдельным группам и регионам (Ф. Казанский. С.Г. Струмилин,Л.Н.Крицман и др.).

Следует отметить, что высокий уровень развития в это время достигла и сельская социология (А.С.Говоров, А.М.Большаков, Н.А.Росницкий, Я.А.Яковлев, А.И.Хряшева, Я.Д.Кац, А.И.Гайстер и др.). В 1923 и 1924 гг. специально по решению XI съезда при ЦК партии была создана комиссия, которая провела в разных концах Рос­сии ряд обследований. Проведенные исследования имели не только теоретическое, но и непосредственно практи­ческое значение.

В связи с задачами индустриализации, развития науки, культуры и образования ряд исследователей посвятили свои работы изучению интеллигенции (А.Б, Шевелева, Л.Минц, И.Булатников, Н. Зимин и др.).

В 20-е годы стали широко проводиться исследования бюджета времени трудящихся во всех сферах обществен­ного производства. Благодаря этим исследованиям появи­лась возможность не только развивать сознательное отно­шение к временным характеристикам человеческой жизни, улучшать самоконтроль, способствовать большей рационализации жизненных процессов, но и на основе полученных результатов делать научно обоснованные ре­комендации, направленные на изменение трудовой и со­циальной жизни изучаемых групп.

В течение 1922-1934 гг. было изучено более 100 тыс. суточных бюджетов времени разных слоев населения и на основе этого опубликовано около 70 работ по этой про­блеме (С.Г.Струмилин, Я.В.Видревич, В.С.Овсянников, В. Михеев и др.).

Специально по заданию ЦК РКСМ в 1924-1925 гг. были проведены исследования бюджетов времени комсо­мольских активистов, пионеров и школьников. Для изу­чения бюджета времени детей и подростков даже специ­ально был создан педагогический отдел в научно- педаго­гическом институте, руководить которым был назначен М.С.Бернштейн (М.С.Бернштейн, А.М.Гельмонт, Н.А.Бухгольц, Н.Н.Иорданский и др.).

Особое внимание уделялось исследованию проблем мо­лодежи, наиболее важной в этот период была проблема труда молодежи. Благодаря проведенным социологичес­ким исследованиям Советское государство приняло ряд специальных решений, направленных на преодоление су­ществующих проблем. Для подростков 16-18 лет был ог­раничен рабочий день до 4-6 часов на предприятии, а в условиях ремесленного труда до 6 часов. Оплата за 4- и 6-часовой рабочий день шла им как за полный 8-часовой.

Запрещены были ночные и сверхурочные работы [см.: 276]. Перестали принимать на работу детей моложе 14 лет, а для их жизнеобеспечения было отпущено 50 млн. руб­лей, которые распределили по школам. Для граждан до 16 лет была ликвидирована трудовая повинность, определен был список вредных работ, на которые молодежь не до­пускалась, и для молодых рабочих моложе 18 лет установ­лен месячный отпуск [см.: 32. С.29-30].

Началась переориентация молодежи на образование и профессиональную подготовку. А это, в свою очередь, привело к необходимости проведения исследований, на­правленных на изучение жизненных планов молодежи, выяснения причин выбора будущей профессии, а также изучения их быта и социального состава (Я.Д.Кац, Б.Б.Коган, М.С.Лебединский, А.И.Колодная и др.).

Уделялось внимание и изучению условий жизни, мате­риального положения различных категорий населения в послереволюционный период. Специально для этого с 1918 по 1929 гг. Центральное бюро статистики труда про­водило регулярные исследования быта рабочих. Эти ис­следования являются правдивой летописью глубоких со­циальных процессов того времени, радикально изменив­ших быт советских рабочих (Г.С.Полляк, А.М.Стопани, Е.О.Кабо, Я.Д.Кац, А.Н.Татарчуков, И.Н-Дубинская и др.). Полученные данные использовались не только в научной работе, они оказывали также большую помощь статистическим и планирующим органам при разработке плановых заданий, изменении цен, налогов и т.д.

На основе материалов переписи населения 1920 и 1926 гг., экспедиционных демографических обследований прово­дились исследования по социальным проблемам народонасе­ления (Т.Я.Ткачев, З.Г.Френкель, Л.Л.Паперный, Б.Я.Смулевич. С.А.Новосельский, В.В.Паевский, А.И.Го-зулов, И.НДубинская и др.).

Конкретные социологические исследования проводи­лись и по проблемам брака и семьи (А.ВЛуначарский. А.М.Коллонтай, И.Г.Гельман. С.Я.Вольфсон и др.). Зна­чимость этих работ заключалась в том, что в них, в отличие от широко распространенного в марксистской социологии в 20-30-е годы абстрактного теоретизирова­ния, часто скатывающегося до простой схоластики, дела­лись попытки сочетать как теоретический, так и эмпири­ческий анализ. С.Я.Вольфсон считал делом чести марксистской мысли создать марксистскую социологию семьи.

Следует остановиться на развитии социологической мысли в искусствоведении. Так, в Институте истории ис­кусства в 1924 г. был создан сектор социологии. А в Академии материальной культуры, по инициативе Н.Я.Марра, организована комиссия по социологии искус­ства.

Было проведено большое количество исследований, направленных на изучение средств массовой информации, а также связанных с проблемами образования и воспитания. Изучалось общественное мнение, интересы читателей, а также зрителей театра и кино (М.Загорский, В.Федоров, П.ИЛюблинский, М.А.Смушкова, Я.М.Шафир, А.Д.Ав-деев, А.А.Бардовский, А.В.Трояновский, Р.И.Егизаров. С.Ауслендер, А.М.Гельмонт и др.). Проводимые исследо­вания оказывали большую помощь государственным ор­ганизациям в ликвидации неграмотности и культурной отсталости трудящихся.

Интересные идеи о связи педагогики и социологии были высказаны А.В. Луначарским. В своей статье «Соци­ологические предпосылки советской педагогики» (1927) он писал: «Марксист-педагог является необыкновенно типичной фигурой марксиста-социолога вообще. Марк­сист-педагог не смеет шага ступить без социологического образования, без социологической оглядки, они нужны ему отнюдь не в меньшей степени, чем знакомство с педологией или рефлексологией, чем знакомство с мето­дикой и т.д.» [158. С.191]. Изучением теоретических во­просов взаимодействия социологии и педагогики в 20-е годы занималась и Н.К.Крупская.

Тесная связь теории и прикладных исследований на стыке педагогики и социологии привели к тому, что они поднялись на новый, более качественный уровень, чем во многом определяется их актуальность в другие периоды развития общества, требовавшие реформы школьного об­разования. Среди исследований, проведенных на стыке педагогики и социологии, наиболее интересными были работы, осуществленные коллективом 1-й Опытной стан­ции по народному образованию под руководством С.Т.Шацкого.

Ряд работ был посвящен изучению религиозности и антирелигиозных установок населения (Е.Ф.Федоров, А.И.Клибанов. С.Я.Вольфсон и др.).

Проводились исследования и в области социологии пре­ступности (В.Куфаев, Е.Тарновский. С.Укше, А.Пионтковский, Т.Кремлева, Г.Манне, Б.Змиев и др.).

Необходимо отметить, что, несмотря на наличие в исследованиях, проведенных советскими социологами-марксистами, ряда недостатков (слабая разработанность программ, понятийного аппарата, частые нарушения в методике сбора первичной информации и др.), все же они имели большую научную ценность и внесли большой вклад в развитие социологии.

Итак, в 20-30-е годы появляются первые зачатки раз­личных отраслевых социологий, и широкое распростране­ние получило проведение эмпирических исследований. Вышеизложенное ясно показывает, что эти годы с пол­ным на то правом можно назвать периодом становления конкретных социологических исследований в СССР.

Но уже в конце 20-х — начале 30-х гг. социологичес­кие исследования начинают свертываться. Режим личной власти не нуждался в социологии, науке, которая раскры­вала противоречия общественных процессов широкого социального и локального характера. Тоталитарная систе­ма не считала нужным их изучать. Например, проведен­ные в 20-е годы социологические исследования по вопро­сам развития села для органов, принимающих политичес­кие решения, были связаны с тем, что политическое руководство интересовало: капиталистический или соци­алистический характер будет носить развитие деревни. В 30- е годы данные исследования уже были прекращены, чтобы скрыть тот факт, что «большой прыжок вперед» и «победа социализма» не были достигнуты. С этим связа­ны также систематические фальсификации и засекречи­вания статистических данных.

Социология объявляется буржуазной наукой (т.е. лже­наукой), а термин «социология» полностью изымается из употребления. Это приводит к тому, что социология не просто прекращает существование на 30 лет в нашей стране, а даже отбрасывается назад. Социологи, в какой-то мере их можно назвать вульгарными, стали выпускать брошюры о «счастливой жизни в колхозе X» или о «социалистическом преобразовании трудовой жизни в ходе первых пятилеток».

В отличие от истории, главная задача которой заклю­чалась в оправдании роли партии как единственного но­сителя исторической истины и подтверждении правиль­ности проводимой линии на практическую реализацию исторических закономерностей, социология в нашей стране в то время так и не смогла достичь статуса «полно­ценной» науки. В связи с этим польский философ Адам Шафф дал следующее интересное определение одному из важнейших сталинских принципов: «Важно не то, что люди думают, а то, что они должны думать» [см.:. С.99].

В то время возник своеобразный треугольник, кото­рый как бы стал перекрывать все социальные науки: исторический материализм, диалектический материализм и политическая экономия. Социология стала служанкой этих наук и уже определялась как «применение материа­листической философии и диалектического метода к ис­следованию общества и выработке законов общественно­го развития». При этом все эмпирические данные, полу­чаемые социологией, не должны были противоречить законам и постулатам указанных трех наук. А все исследо­вания социальной структуры должны были обосновывать постепенное стирание различий между классами и соци­альными группами.

В проведенной в 1929 г. Институтом философии Ком­мунистической академии дискуссии по проблемам фило­софии и социологии проявилась полная «теоретическая» переориентация взглядов социологов и философов на со­циологию, уже никто не считал, что исторический мате­риализм — это социология марксизма, 30-е годы — это время окончательного утверждения марксизма в качестве идеологической основы общества. Социология объявля­ется философской наукой, и начинается ее упадок. Теоре­тической предпосылкой разгрома социологии было по­явившееся утверждение, что «исторический материализм это и есть социология марксизма», а это автоматически вело к выведению конкретно- социологических исследо­ваний за пределы социологии, так как они были несо­вместимы со спецификой философской теории. Практи­ческой предпосылкой, как уже подчеркивалось, было гос­подство идеологии тоталитаризма.

Большое влияние на упадок социологии в 30-е годы оказала искусственная драматизация социально-полити­ческой ситуации внутри страны: насильственная коллек­тивизация, кровавое раскулачивание, массовые репрес­сии. Вместо изобилия наступил голод, в связи с чем у власти исчезла потребность в объективном анализе соци­альной действительности. Наоборот, возникла совершен­но другая потребность — доказать несуществующее, про­возгласить черное белым, и наоборот, а с помощью кон­кретных социологических исследований практически невозможно было выдать черное за белое. Если экономи­ческая наука в основном опиралась на обобщенные ста­тистические данные, которые предварительно подверга­лись обработке, то социологи обращались со своими во­просами (анкеты, интервью) непосредственно к населению и, если были соблюдены все методические требования, получали максимально правдивую, не иска­женную ничьим посредничеством информацию. Это со­здавало определенную опасность для власти, которая на­чинала широко использовать цензуру, препятствующую проведению социологических исследований.

Нравственная обстановка, которая возникла после дискуссий 20-30-х гг., привела к тому, что многие иссле­дователи-обществоведы вынуждены были либо отойти от разработки актуальных проблем развития общества, на­пример, переключиться на область истории философии и социологии, то есть занять позицию пассивной обороны, либо комментировать «непререкаемые истины», которые изрекал «отец народов». Были и такие ученые, которые пытались, несмотря ни на что, отстаивать научный дух марксизма, творчески использовать его при анализе соци­альных процессов, но их судьба в основном трагична. Тоталитарный характер политической власти, жесткое по­давление всех форм инакомыслия вне партии, недопуще­ние разнообразия мнений внутри нее — все это привело к остановке развития и застою обществознания. «Каток то­талитаризма, — как пишет И.А.Голосенко, — прокатился по личным судьбам многих отечественных социологов, по самой науке в целом, по ее контактам с другими нацио­нальными ветвями знания» [53. С.52].

В конце 30-х годов на судьбу социологии сильно по­влияла канонизации выдвинутых И.В.Сталиным различ­ных теоретических положений. Он «упразднил» в директивном порядке существующее самостоятельное положе­ние социологии и попытался даже теоретически обосно­вать свои действия. В 1938 г. им для «Краткого курса истории ВКП (б)» был написан раздел «О диалектическом и историческом материализме». В нем целая область на­учного социального знания — исторический материализм — была «зачислена» в разряд философского знания. Это привело к тому, что важнейшие составные части социоло­гии стали рассматриваться только на философском, Т.е. абстрактно-теоретическом уровне, а конкретные социо­логические исследования процессов, явлений социальной жизни были полностью прекращены, как и дальнейшие разработки методов таких исследований. Таким образом, в период культа Сталина социология была занесена в «черный список» буржуазных наук и запрещена.

Отношение к социологии в период с 30-х по конец 50-х гг. как к «буржуазной лженауке», именно такое определение давалось ей в некоторых словарях того времени, было обусловлено, во-первых, тем, что в об­ществе в это время необходимо было многое скрывать, не допускать публикования истинного положения дел, а во-вторых, тем, что за рубежом шло активное развитие социологии.

Социология была запрещена, но это не означало, что она полностью и бесповоротно умерла, образно говоря, душа в ее теле продолжала теплиться. Просто социология в это время находилась как бы в «коматозном состоянии». Во-первых, объявленный запрет сбора разного рода соци­альных данных распространялся исключительно на от­крытое использование полученной информации в печати и научной работе. Сбор и анализ разнообразных сведений об обществе и частной жизни населения продолжался, просто проводимые обследования стали носить секрет­ный характер и были связаны с произволом и политичес­кими репрессиями. Собранные по закрытым каналам данные обобщались и доводились до сведения директив­ных органов для принятия соответствующих мер по уп­равлению страной. Сбором информации занимались как партийные органы, так и органы госбезопасности. Для получения необходимой информации проводились анкет­ные опросы, использовались данные переписей населе­ния, сеть осведомителей (включенное наблюдение) и т.д. Несмотря на то, что проводившиеся закрытые обследования имели не научную, а сугубо «прикладную» цель — осуществление политического контроля, их результаты все-таки, в основной своей массе, представляют собой объективный исторический источник [см.: 16. С.31-32].

Во-вторых, вскоре после окончания Великой Отечест­венной войны, осенью 1946 года, в Институте философии Академии наук был создан социологический сектор, под руководством М.П.Баскина. Главная цель сектора заклю­чалась в изучении и критике зарубежных социологичес­ких концепций. Результаты работы сектора не заставили себя долго ждать, вскоре в научной и политической пери­одике начали появляться статьи, содержащие анализ и критику западных социологов. Авторами статей были Г.Ф.Александров, Ю.П.Францев, М.П.Баскин. А к концу 40-х гг. уже окончательно сложился своеобразный жанр «критики буржуазной социологии» [см.: 16. С.31-32].

Благодаря проведению тщательного реферирования работ западных социологов в нашей стране началась ин­тенсивная рецепция[37] западной общественной мысли. «Критиками» был в основном, как отмечает Г.С.Батыгин, интеллектуальный бомонд. Чтение западных книг и пери­одической печати в то время из-за существующей цензу­ры было недоступно для большинства простых научных работников и преподавателей. Именно поэтому сложив­шийся в конце 50-х гг. контингент социологов-професси­оналов состоял, в основной массе, из людей, владеющих английским языком и имеющих возможность ознако­миться с работами западных ученых в оригинале [см.: 16. С.32-33].

В монографиях по историческому материализму, из­данных в период между 30-ми и 60-ми годами, социаль­ные явления и процессы анализировались предельно идеологизированно на крайне общем абстрактно-теорети­ческом уровне, в полном отрыве от реальной жизни. В это время в науке об обществе господствовали догматизм[38] и схоластика[39].

Пятый этап (конец 50-х — 90-е гг.). Только в конце 50-х — начале 60-х годов, во время хрущевской «оттепе­ли», снова положительно заговорили о социологии, так как возникла необходимость в более эффективном управ­лении социальными процессами во всех сферах общест­венной жизни. Очень трудно быть беспристрастным при восстановлении истории социологии этого периода. Во многом это связано с тем, что непосредственные участни­ки и свидетели того, как все это происходило, живут и здравствуют, а их воспоминания часто противоречат тем официальным документам, которые хранятся в архивах, и тем данным, которые публиковались в периодической печати и других печатных источниках того времени. Поэ­тому ниже штрихами будут обозначены только основные вехи процесса институционализации социологии, начав­шегося в конце 50-х годов, которому так же, как и всей истории социологии, были свойственны свои взлеты и падения.

На положение социологии в нашей стране кардиналь­но повлияла начавшаяся после XX съезда КПСС десталинизация общества. С этого времени начинается новый период в развитии социологии, так называемое «второе рождение» социологии как науки в нашей стране. Период с начала хрущевских реформ до 1972 г., «разгрома» ИКСИ, по мнению Г.С.Батыгина, можно назвать перио­дом «социологического ренессанса» [см.: 16].

«К началу «второго рождения» советской социологии, — отмечает И.В.Бестужев-Лада, — на заре хрущевской «перестройки», в середине 50-х, годов марксистско-ле­нинское обществоведение было выстроено в следующих боевых порядках: центр — диамат и надстроечный над ним истмат; одно крыло — политэкономия, другое — научный коммунизм (из части истмата, специально от­торгнутый от него для симметричности известной марк­систской триады). И все это не имело никакого отноше­ния к науке, если понимать под ней одну из форм обще­ственного сознания, сводящуюся к производству новых знаний. Скорее это относилось к двум другим формам — мировоззрению (философии) и вере (в данном случае квазирелигии» [см.: 17. С.186].

Как вспоминает В.Н.Шубкин: «Появление социоло­гии, начало «конкретных социальных исследований» после смерти Сталина и XX съезда КПСС были неожи­данными. И для власть предержащих, ибо она возникла не по велению сверху, как это было с научным коммуниз­мом, историей партии, истматом, а снизу. Возрождение социологии было сюрпризом и для западных политоло­гов, советологов и социологов» [см.: 310. С.69].

Первой ласточкой стала статья В.С.Немчинова «Соци­ология и статистика», опубликованная в 1955 г. в шестом номере журнала «Вопросы философии», за ней последо­вал его доклад на заседании Президиума Академии наук СССР 23 декабря 1955 г. [см.: 16. С.35]. Именно с легкой руки В.С.Немчинова в «железобетонной фаланге сплош­ных догматов», как указывает И.В.Бестужев-Лада, наме­тилась первая подвижка. Логика его рассуждений была проста, если на базе плохой буржуазной политэкономии проводятся многочисленные конкретные экономические исследования, которые приносят миллиарды долларов чистой прибыли, то почему бы на базе хорошей марксист­ско-ленинской политэкономии тоже не начать проводить подобного рода исследования, которые могут приносить большую прибыль в рублях для нашей страны. Конечным результатом двадцатилетней псевдонаучной «грызни» стало создание ЦЭМИ [см.: 17. С.186].

Вторая подвижка была начата с легкой руки А.А.Зворыкина. Рассуждая по тому же принципу, он поставил вопрос, если на базе плохой буржуазной философии ве­дутся конкретные социологические исследования, даю­щие миллиарды долларов чистой прибыли, то почему же на базе хорошего истмата нельзя тоже начать проводить аналогичные, приносящие большую прибыль исследова­ния. В данном случае, результатом более десятилетней «грызни» стало создание ИКСИ [см.: 17. С.186-187].

Основным переломным моментом в институциояализации социологии в нашей стране стало участие совет­ской делегации, во главе с директором Института филосо­фии П.Н.Федосеевым, на III Всемирном социологичес­ком конгрессе «Социальные изменения XX века», проходившем в Амстердаме с 22 по 29 августа 1956 г. Советская делегация впервые приняла участие в конгрес­се Международной Социологической Ассоциации (МСА), основанной под покровительством ЮНЕСКО в сентябре 1949 г. в Осло. Результатом данной поездки которая состоялась, несмотря на сопротивление ЦК [см.: 184. С.95], стало осознание важности и необходимости проведения социологических исследований [см.: 209. С.580-586], необходимости международного сотрудниче­ства социологов [см.: 209. С.586- 587], а также целесооб­разности создания в нашей стране социологического об­щества, так как это являлось необходимым условием для вступления в Международную Социологическую Ассо­циацию [см. подробнее: 209. С.574-579]. Также это привело к тому, что в 1957 г. впервые высказывается мысль о необходимости создания специализированного печатного органа, который освещал исследование социологических проблем [см.: 209. С.600].

Большое значение на становление социологии сыграла статья немецкого социолога Ю.Кучинского «Социологические законы», которая была опубликована в 1957 г. в пятом номере журнала «Вопросы философии». В своей статье автор поставил вопрос о необходимости различе­ния законов исторического материализма и социологи­ческих законов и предложил свое их толкование. Это положило начало очень живой дискуссии о соотношении исторического материализма и социологии, которая нашла свое отражение как на страницах теоретических журналов, так и в монографической и иной литературе по обществоведению.

С 6 по II января 1958 г. в Москве состоялась Между­народная конференция социологов, которая была органи­зована ЮНЕСКО и Международной Социологической Ассоциацией. Официально конференция именовалась «Вторая конференция круглого стола по социологическим аспектам мирного сотрудничества» [см. подробнее: 209. С.588-598]. В совещании принял участие сам президент Международной Социологической Ассоциации — Ж.Фридман. Целью совещания с советской стороны была попытка установить сотрудничество с международным со­циологическим сообществом. П.Н.Федосеев выступил на совещании с докладом «Проблема мирного сосуществова­ния в социологических исследованиях и преподавании». Данный доклад, по мнению Г.С.Батыгина, был своего рода революцией, так как в нем было сказано о значи­тельной роли социологических исследований, которую они играли в марксизме [см.: 16. С.34].

В июне 1958 г. была создана Советская социологичес­кая ассоциация (ССА), и уже в октябре 1958 г. Советский Союз вступил в Международную Социологическую Ассо­циацию. ССА была создана Президиумом Академии наук СССР. Президентом ассоциации был избран Ю.П.Францев, вице-президентом Г.В.Осипов [см.: 184. С.95]. Появ­ление ассоциации было обусловлено необходимостью вы­хода на международную арену для ведения идеологичес­кой борьбы на этом уровне. Первоначально выезжающая раз в четыре года делегация в основном представляла собой полтора десятка ортодоксальных марксистов, идео­логических бойцов, яро доказывающих всем преимущест­ва марксизма-ленинизма. Только после того как руково­дителем ассоциации стал Г.В.Осипов (1962-1972), а вице-президентами В.А.Ядов, В.Н.Кудрявцев, ЮА.Замошкин В.Н.Шубкин и др., в своей деятельности она стала уделять внимание и внутренним нуждам [см.: 310. С.78]. Совет­ская социологическая ассоциация создавалась как «добровольное объединение научных и общественных ин­ститутов, занимающихся исследованием социологических проблем» [цит. по: 209. С,6001.