Косыгинские реформы» и их провал. Нарастание кризисных явлений в середине 60-х – середине 80-х гг. и их причины.

Октябрьский 1964 г. Пленум ЦК КПСС – ярчайший пример всевластия партийной олигархии послесталинского периода отечественной истории. Н.С. Хрущёв, как уже было сказано выше, был снят со всех постов и не по своей воле стал Персональным пенсионером союзного значения. На его место стал Л.И. Брежнев. Правящая олигархия, сместив Н.С. Хрущёва, уже в 1965 г. ликвидировала разделение партийного аппарата по производственному принципу, поскольку эта мера частично позволяла привлекать партийцев к ответственности за провалы в производстве. Кроме того, был отменён и пункт Устава КПСС 1961 г. об обязательной ротации трети любого партийного органа при каждых выборах. Таким образом, этот олигархический переворот имел для страны далеко не только положительные последствия.

Однако, однозначно оценивать рассматриваемые события тоже нельзя. С другой стороны, ситуация борьбы с «волюнтаризмом» способствовала проведению серии реформ. После этого события, в частности, лишился, наконец, государственной поддержки Т.Д. Лысенко – один из основных виновников гибели Н.И.Вавилова. Президент АН СССР М.В. Келдыш публично назвал его губителем отечественной биологической науки. «Правда» смягчила слова учёного, но ситуация в этой науке постепенно стала нормализовываться.

В 1965-1966 гг. в экономике стали производиться достаточно серьёзные преобразования. Во многом они «шли» по инициативе Председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина, поэтому их и называют порой «косыгинскими». Основные положения этих реформ таковы:

- перевести управление с территориального на прежний, отраслевой принцип;

- осуществить перевод предприятий на хозяйственный расчёт, исходя из трёх «шагов» - самоокупаемости, самофинансирования и самоуправления;

- сочетать планирование на государственном уровне с местной инициативой;

- уменьшить количество плановых показателей до пяти;

- важнейшими из них должны были стать объём реализованной продукции, а не вал, как это было раньше, рентабельность производства и размер полученной прибыли;

- за счёт прибыли на предприятиях разрешалось создавать поощрительные фонды, средства которых можно было направлять на жилищное строительство, социально-культурные нужды или же на выплаты рабочим и служащим.

Реформы, как мы видим, в некоторой степени возрождали «дух НЭПа», хотя во многом были другими, в частности, не настолько радикальными. Тем не менее, результаты не заставили себя ждать. За годы восьмой пятилетки (1965-1970 гг.) объём промышленного производства увеличился в полтора раза. В сельском же хозяйстве рост был более скромным, но также неплохим – 21%. 1965-1966 гг. – эти годы и были, как выяснилось впоследствии, апогеем «косыгинских реформ». С начала 70-х гг. началось их «тихое» сворачивание. С хозрасчётом скоро было покончено, количество плановых показателей постоянно увеличивали, так что ко времени перестройки их стало около тысячи. Советская экономика вновь стала жёстко централизованной, без каких-либо признаков самостоятельности предприятий или конкретного работника. Официально, на формально-юридическом уровне эти преобразования никто и никогда не отменял, партийно-бюрократическая машина в реальной жизни похоронила их без принятия каких-либо нормативно-правовых актов. Ничего с этим не мог поделать и сам А.Н. Косыгин, несмотря на то, что пост Председателя Совета Министров СССР он сохранял вплоть до самой своей смерти в 1980 г.

С начала 70-х годов стали видны симптомы постепенно углубляющегося кризиса советского общества, в том числе и экономики СССР. Перед исследователем данного времени встаёт вопрос о причинах данного явления. Постараемся разобраться в причудливых переплетениях тех процессов, что привели страну к этому. В литературе, в частности, высказывалась точка зрения, согласно которой командно-административная система, господствовавшая в то время в СССР, принципиально не была совместимой с какими-либо преобразованиями. В качестве основного доказательства обычно приводится именно судьба «косыгинских реформ». Однако, как показывает история других обществ, особенно Китайской Народной Республики после свержения так называемой «банды четырёх» во главе с Цзян Цин (1980 г.), авторитаризм порой неплохо может сочетаться с экономическими преобразованиями, даже достаточно глубокими. Таким образом, так решать вопрос нельзя. Кроме того, нам не представляется правильным сводить проблему и к фактору «гонки вооружений», якобы подорвавшей все силы советской экономики. Ситуация в военно-промышленном комплексе (ВПК) Советского Союза изучена, разумеется, далеко не достаточно, но по ряду показателей уже и сейчас, видимо, возможно сделать вывод о том, что ВПК СССР оказался более эффективным, чем ВПК стран НАТО, в том числе и США. Объясняется этот парадокс достаточно просто: в военной промышленности действуют принципиально иные законы, чем в рыночной экономике, поскольку она создаётся, в первую очередь, не ради получения коммерческой прибыли.

Мы полагаем, что объяснить изучаемое явление возможно, в конечном итоге, четырьмя основными причинами, которые были неразрывно связаны между собой.

1. Плановый характер советской экономики. Он создавал серьёзные объективные основания для кризиса народного хозяйства СССР, поскольку спланировать развитие всей экономики, да ещё и на пять лет, принципиально невозможно.

2. Кризис верхов, почти полная неспособность правящей партийной элиты к принятию и реализации нестандартных решений. Без учёта данного фактора не понятными оказываются и недостатки советской экономики рассматриваемого периода, и последующие трагические события горбачёвского и ельцинского времени, когда верхушка не смогла сохранить Союз хотя бы исходя из чувства самосохранения. Здесь обнажился одна из самых отрицательных черт авторитаризма в целом – как типа политического режима. Отсутствие должного контроля со стороны народа отдаёт вопрос о кадрах на откуп случайности, что порой играет серьёзную, иногда даже роковую роль в истории того или иного общества.

3. Незаинтересованность в советское время работника в результатах своего труда. Общенародная собственность фактически являлась как бы «ничьей» собственностью. Как показала практика, человек будет всячески оберегать и преумножать только своё имущество. «Теория» о преимуществах государственной собственности не получила абсолютно никакого подтверждения. Инстинкт же собственника возможно компенсировать либо мощью идеологии, либо насилием, либо инстинктом самосохранения во время войны или борьбы с суровой природой. Все эти три «заместителя» к 70-м гг. теряют своё значение. Во время правления Н.С. Хрущёва мы видим последний в советский период истории всплеск веры в пресловутое «светлое будущее». В октябре 1961 г. XXII съезд КПСС в III программе партии провозгласил программу построения коммунизма к 1980 году. Судя по всему, многие люди действительно верили тогда в это. Однако, реалии брежневского общества вскоре разрушили всякие иллюзии.

Об энтузиазме как о важном экономическом факторе в рассматриваемые годы можно было уже забыть. Советскую идеократию постиг конец всех подобных обществ. Как мы говорили выше, в теме, посвящённой русской истории XIII-XV вв., такой тип общества позволяет произвести небывалую концентрацию всех ресурсов страны, но он существует только в чрезвычайных обстоятельствах и недолго. Те компенсационные механизмы, которые действовали в годы страшных войн или в русской общине с её жёсткой дисциплиной и уравнительными традициями, в брежневское время, разумеется, работать не могли. После же замены тоталитаризма авторитарным режимом отсутствие экономической заинтересованности работника в результатах своего труда не могло заменить и внеэкономическое принуждение, широко практиковавшееся Сталиным.

4. Наконец, ряд обществоведов нашего времени считает возможным говорить и о четвёртой причине кризисе советского общества изучаемого времени. Этот фактор имеет серьёзное значение только в индустриальном обществе. Мы имеем в виду следующее. Развитие народного хозяйства в XX в. предполагает использование результатов НТР. Только так можно сделать экономику эффективной. Однако, эти результаты не являются на пустом месте. В конечном итоге, они сами порождаются фундаментальной наукой. Таким образом, вырисовывается абрис грандиозного долговременного цикла: вложение больших средств в фундаментальную науку – получение соответствующих результатов с выходом на практические потребности общества – внедрение их в производство и сельское хозяйство. Огромные деньги, вложенные в фундаментальную науку и наукоёмкие отрасли производства при Н.С. Хрущёве, позволили получать колоссальные выгоды ещё примерно полтора десятка лет.

Однако, к началу 80-х этот потенциал был уже во многом исчерпан. Новых же вложений, по крайней мере, такого размаха, как раньше, сделано не было. Цикл, пройдя своё развитие и не получая «подкрепления», не повторился. Объяснить политику Л.И. Брежнева в данном вопросе легко: фундаментальная наука не приносит сиюминутной прибыли. Более того, часто даже сами учёные не в силах предсказать, куда возможно внедрить, пусть и в отдалённом будущем, результаты их исследований. Это правило действует во все времена. Любое правительство, если оно не понимает необходимости крупных вложений в фундаментальную науку как в якобы бесполезную «чёрную дыру», приносит величайший вред будущим поколениям.

Таким образом, любой прозорливый наблюдатель мог сделать вывод о том, что развитие СССР к концу рассматриваемого периода зашло в тупик. Так, уже Н.С. Хрущёв первым стал закупать иностранное зерно и другие сельхозпродукты. Попытки спасти ситуацию путём огромных финансовых вливаний в сельское хозяйство или же создания агропромышленных объединений – от районных (РАПО) до гигантского Госагропрома СССР в 1985 г. – ни к чему существенному не привели. Многие это понимали. В рассматриваемое время в СССР появляется так называемое диссидентское движение, правда, очень разноплановое и почти не известное у себя в стране. К лицам, возвысившим свой голос против косности брежневской поры, относятся и такие незаурядные люди, как А.И. Солженицын, А.Д. Сахаров и П.Г. Григоренко. Первый из них прославился как лауреат Нобелевской премии по литературе за роман «Архипелаг ГУЛаг», а позднее – и как идеолог неославянофильства. Академик А.Д. Сахаров, один из основных конструкторов водородной бомбы, был скорее продолжателем традиций западничества. Третий из вышеназванных лиц, генерал-фронтовик и начальник кафедры военной академии, намеревался возродить «истинный» ленинизм. Все они пострадали от властей.

Однако, никто из вышеназванных лиц не пошёл по пути радикальных действий. Едва ли не единственным случаем по-настоящему решительных действий, направленных на изменение ситуации в стране, был захват политруком В. Саблиным в 1975 г. военного судна с целью выступить по центральному телевидению, обратившись к народу с критикой существующего в СССР режима правления. Его корабль, однако, был расстрелян другими судами военно-морского флота, его соратники осуждены на длительные сроки заключения, а сам политрук казнён.

Тем не менее, в памяти старшего поколения людей сохранились воспоминания о «золотом веке застоя». Объяснить данный парадокс возможно следующим образом. Во-первых, перед нами своего рода «восприятие по контрасту», в сравнении с ситуацией последующего времени, которое уже окрестили «третьей Смутой». Во-вторых, и это самое главное, подобное «ощущение времени» было обусловлено быстрым повышением цен на нефть и нефтепродукты. За 70-е гг. они выросли примерно в 20 раз. Особое значение имел нефтяной кризис 1973 г., когда основные экспортёры - страны Персидского залива – резко подняли цены. В результате данных событий СССР приобрёл огромные преимущества. Бессмысленно «проедененные» тогда миллиарды нефтедолларов и обеспечили государству пресловутый «золотой век застоя». Однако, данный источник прибыли был, разумеется, очень ненадёжным. Специальные службы США стали проводить сильнейший нажим на страны Персидского залива, особенно на Саудовскую Аравию, и, в конце концов, добились снижение цен на нефть и газ. Взамен эта страна оказывала всемерную поддержку королевской семье для консервации отсталого патриархального режима. В результате в середине 80-х гг. цены на нефть стали низкими, что серьёзно ударило по СССР.

В таких условиях осознал необходимость перемен сам глава КГБ, а после смерти Л.И. Брежнева – глава государства - Ю.В. Андропов. Суровый, умный и волевой человек, он решил улучшить положение в государстве путём беспощадной борьбы с коррупцией и «теневой экономикой». Одновременно он же стал административными методами добиваться повышения дисциплины труда. Иных способов бороться с косностью и безответственностью он, надо это понимать, не знал и, видимо, даже не представлял. Несмотря на все издержки подобной политики, она дала и немало хорошего. Однако, Ю.В. Андропов правил только 15 месяцев и фактически медленно умирал всё это время. Поэтому большой роли преобразования 1982 - начала 1984 гг. не сыграли, хотя и вызывают по сей день немалый интерес. Интерес вызывает и сам вопрос о том, почему не удовлетворенным советской действительностью, наряду с диссидентами, оказался именно глава КГБ. Объяснить это возможно тем, что в специальных службах Советского Союза гораздо слабее, чем в других государственных органах, проявлялся кризис верхов, нередко там работали действительно талантливые, пусть порой и идеологически зашоренные люди.

Выводы.

Итак, в октябре 1964 г. окрепшая партийная олигархия свергла Н.С. Хрущёва, что имело для государства немаловажное значение – как положительное, так и отрицательное. Так, была ликвидированавозможность привлечения партийных чиновников к ответственности за провал доверенного им дела в производстве. С другой стороны, тогда же А.Н. Косыгин, стремясь перевести предприятия на хозрасчёт и увеличить их самостоятельность, добивается некоторого оздоровления экономики. Однако, уже с конца 60-х гг. так называемые «косыгинские реформы» фактически оказались свёрнутыми всесильным партаппаратом. Начинается эпоха постепенно углубляющегося кризиса советского общества, который можно объяснить несколькими основными причинами.

Во-первых, это плановый характер экономики, во-вторых, значительное уменьшение роли внеэкономического принуждения, в-третьих, кризис советской идеократии. Кроме того, к началу 80-х гг. страна исчерпала потенциал тех вложений в фундаментальную науку, которые обеспечивали определённые успехи экономики в хрущёвское время. Воспоминания же о «золотом веке» застоя объясняются, в первую очередь, использованием огромного количества нефтедолларов в тех условиях, когда цены на энергоносители на Западе выросли во много раз, и лишь в конце указанного периода постепенно стали снижаться.